Люблю вас, Джи»
Рядом с подписью располагался красный отпечаток пухлых губ. Что ж, по крайней мере ее утро не начнется с мыслей, что же приготовить поесть. Да и у плиты стоять не очень хотелось. — А где Джейн? — сзади послышался голос Адриана, глаза которого буквально загорелись при виде пиццы. Пусть его рацион уже не контролировался столь строго, как при жизни в особняке с отцом, но все же поддержание хорошей фигуры требовало усилий. Он протянул руку за ароматным кусочком, однако Мари тут же шлепнула его по ней и отодвинула коробку. — Уехала домой, — девушка выложила еду на тарелки и засунула разогреваться в микроволновку, — и, если честно, я против, чтобы ты это ел. Парень нахмурился и по-детски надул губы, тяжело вздохнув. Маринетт была права, ведь он и так набрал несколько килограммов перед показом. Агрест налил себе стакан воды из чайника и подошел к холодильнику, размышляя над полезным, но не менее сытным завтраком. Тема его диеты поднималась много раз в этом доме. Дюпен-Чен, выросшая в прямом смысле слова в пекарне, скрепя сердце пыталась ограничивать безмерный аппетит любимого человека, понимая, что сама она ни за что не смогла бы так жить. А Адриан частенько этим пользовался. Вот и сейчас она шлепнула его по руке чисто рефлекторно, сразу почувствовав за это вину. Глядя на то, как тоскливо он достает из холодильника овощи, Мари мысленно взвыла от всего этого. — Боже, ладно! — парень чудом успел убрать ладонь, когда брюнетка резко захлопнула дверцу холодильника. Учитывая их совместное геройское прошлое, Адриан ни секунды не сомневался в том, что мог отделаться минимум переломом. Маринетт, нахмурив тёмные брови, ткнула пальцем ему в грудь, — Ешь. Но с завтрашнего дня ты возвращаешься в режим, договорились? Его довольной чисто нуаровской улыбкой можно было осветить в этот момент половину Парижа.***
Адриан был искренне счастлив. Несмотря на то, что они по его глупости рано проснулись, и Мари долго еще ворчала из-за этого, пара, наконец, могла провести долгожданный совместный выходной в полном спокойствии. Никаких звонков, тканей и жужжания швейной машинки. Никакого рабочего времяпрепровождения в разных концах дома и даже никакой прессы, вечно пытающейся ворваться в их и без того загруженную повседневную жизнь. Только он, его Леди и целый день в компании друг друга. — Что делаешь? — Маринетт уперлась руками в его бедра и приподнялась, устраиваясь поудобнее на мужской груди. От ее движения теплая вода в довольно большой ванной всколыхнулась, заставляя Адриана приподнять руку с телефоном чуть выше. Девушка еще немного поерзала, чуть-чуть соскальзывая с удобного положения, и все же улеглась, уткнувшись в блондина острым подбородком. Он отвлекся от экрана и провёл свободной ладонью по ее мокрой спине. — Читаю вчерашнее интервью, — Агрест пожал плечом и заблокировал устройство, убирая его подальше от влаги на поверхность недалеко стоящей стиральной машины. Маринетт удивленно подняла брови. — Алья вообще спит? Когда она успела? — девушка вновь попыталась изменить позицию, тяжело вздохнув. Эрекция Адриана не давала ей спокойно наслаждаться уютом в его объятиях, упираясь то в ребра, то в живот. А при том, что она еще постоянно соскальзывала, такой отдых начал вызывать лишь ненужное напряжение. Парня же, кажется, вообще ничего не беспокоило, хотя он вроде, наконец, заметил ее проблему, виновато улыбнувшись и по привычке почесав затылок. Мари раздраженно вздохнула и поднялась, открыв слив и начав выпускать воду. Когда уровень жидкости снизился, она снова его закрыла и повернулась к Адриану. Тот притянул свою девушку к себе, приподняв за скользкие от влаги ягодицы, и впился губами в нежную бледную грудь. — Ты как будто только этого и ждал, — резкая смена атмосферы и напор парня удивили её, а хитрая ухмылка доказала, что в своем предположении она оказалась права. Маринетт покачала головой и оперлась ладошками на плечи Агреста, потираясь клитором о головку его члена. В отличии от Адриана, она не была так возбуждена, а вода смыла её природную смазку, так что девушка надеялась, что его пыл немного поутихнет, дав ей время подготовиться. Все-таки хотелось, чтобы секс был приятным, а не болезненным, Мари откинула голову назад, открывая парню доступ к эрогенным зонам шеи. Поддерживая любимую одной рукой, Адриан накрыл другой небольшую грудь, сжав вставший от холода и возбуждения сосок. Все тело девушки медленно покрывалось мурашками из-за гулявшего по разгоряченной коже сквозняка, усиливая ощущения от действий горячих рук парня. Его бедра немного приподнялись, скользнув головкой внутрь влагалища, а рот нашел чувствительное место у мочки уха, заставив Маринетт закусить нижнюю губу. Ее руки переместились на бортики ванной, когда Адриан хотел уже опустить ее на себя, но пару прервала трель смартфона, — знаешь, такими темпами, я его выкину. Дюпен-Чен только распалилась, но знала, что если кто-то звонит ее любимому в единственный выходной, то это важно. Особенно, если это звонит Натали. Она взяла с машинки смартфон и глянула на экран: Санкёр. Передав аппарат разочарованно вздохнувшему Агресту, Мари поднялась и вылезла из ванны. В конце-концов, продолжить они могут и в кровати. — Алло, да, Натали, — Адриан сполз вниз, откинув голову на бортик и прикрыв глаза. Неужели он потребовался именно, черт побери, сегодня? — ты же знаешь, что я… но… это издевательство! Скажи, что ты просто решила меня разыграть… Хорошо, я понял. Скоро буду. Телефон с грохотом вернулся на поверхность стиралки. Маринетт поморщилась и протянула парню махровое полотенце. Голубой взгляд выражал понимание и сочувствие, ведь ей ли не знать, какая у него работа и какой настойчивой временами может быть Натали. Тем более, что он ждал этого выходного куда сильнее, чем она сама. Парень взял полотенце из ее рук и поцеловал в лоб, увитый паутинкой темных мокрых волос. Хотелось схватить Мари в охапку, распустить неряшливый пучок, из которого торчали завившиеся от влаги пряди, зарыться в них пальцами и повалить её на их большую кровать. — Погладить рубашку? — Да, а ещё дай мне таблетку от горла, пожалуйста, — Адриан вытерся и вышел из душного помещения вслед за девушкой. Не сказать, что ему было откровенно хреново. Он думал, что голова болит с похмелья, однако саднящая глотка заявляла о зарождении простуды в его организме. Парень в очередной раз вздохнул: час от часу не легче.***
Мари немного волновалась, открывая последний дневник. Адриан уехал около двух часов назад и обещал быть дома только к вечеру. Этого времени должно было хватить ей для прочтения, если, конечно, он не будет слишком часто отвлекать ее своими сообщениями. 5:27 PM Мой любимый Котёнок: «Мне кажется, что у меня температура» Маринетт потерла переносицу и разблокировала экран, набирая ответ. На самом деле ничего удивительного в том, что он заболел не было — даже камень чудес не мог защитить слабый иммунитет Адриана после многочисленных патрулей холодными ночами. До того, как они начали жить вместе, Мари огромное количество раз приходилось навещать ее заболевшего Кота в особняке, с легкостью запрыгивая в одно из панорамных окон его комнаты. А из-за его дурацкого желания приходить к ней в проливной дождь, он мог слечь в кровать на пару недель, из-за чего они даже пару раз серьезно ссорились, приходя на пары в лицей в угрюмом обиженном молчании, нарушаемом только хлюпаньем Агрестовского носа. Девушка отложила смартфон и вернулась к дневнику, перелистнув те странички, что закрылись, когда она отвлеклась. В принципе, дни, описанные в нем, не были чем-то примечательными, типичные будни. Одно за другим в голове Маринетт всплывали забытые воспоминания, изложенные на выведенных аккуратным почерком строчках. Встречи с друзьями, рок-концерт, очередная годовщина отношений с Адрианом, проблемы на работе, подготовка к свадьбе, неожиданные разногласия с Габриелем…«17 сентября.
Не хочу беспокоить Адриана, но поведение Габриеля все больше настораживает меня. Он опять выгнал меня из своего кабинета прямо посреди рабочего процесса! Это происходит уже третий раз за эту неделю. Сначала мы сидим и спокойно обсуждаем наброски и фасоны, корректируем эскизы, решаем вопросы, а уже в следующий момент он странно зависает секунд на 20, после чего смотрит на меня каким-то совершенно отстраненным, будто чужим, взглядом и просит уйти. Возражать просто не получается! Сегодня он чуть ли не вытолкнул меня за дверь, тут же закрыв ее на замок. Натали каждый раз пожимает плечами, словно это типичное для него поведение. Ничего не понимаю. Даже сил думать не осталось. Неделя была невероятно тяжелой. Акуманизированные возникают как грибы в дождливую погоду… Я даже немного рада, что в момент нападения мне не пришлось оправдываться перед Габриелем из-за своего отсутствия на рабочем месте. Надеюсь, что в скором времени станет проще.» Снова встречи с друзьями, первый день рождения Валери, спонтанные сюрпризы, тяжелые и романтичные патрули, заметки о свадебном платье… — Платье, — Мари закусила губу и нахмурилась, поднимаясь на ноги. Пройдя по лестнице, она решительно направилась в детскую. Сколько еще тайн ей предстоит узнать в этой загадочной комнате? Девушка раскрыла створку небольшого, встроенного в стену, шкафа-купе, где на полочках лежали маленькие одежки, распашонки и ползунки, а на вешалке висел большой чёрный чехол, никак не вписывающийся в общую картину. Дюпен-Чен заправила назойливую прядку волос за ухо и расстегнула молнию: взору предстало невероятно красивое платье. Она шила его сама, определённо. Лишь взглянув на него, Маринетт могла с легкостью это определить, даже рука знаменитого свекра не касалась этой нежной переливающейся ткани. Полностью ее работа. Она не помнила его, но ощущала с платьем то же родство, что возникало у дизайнерши со всеми сшитыми ею вещами. Восторженная улыбка появилась на её губах, когда девушка, вытащив из шкафа наряд, начала тщательно его рассматривать. Было видно, что она работала над ним достаточно долго и кропотливо, да и спрятала здесь неспроста — Адриан вряд ли стал бы заглядывать сюда. Мари вернула все на свои места и сморгнула застелившие глаза слезы счастья, ведь когда-нибудь она обязательно выйдет в этом платье замуж, возьмет себе фамилию мужа… А сейчас… Может Адриан прав? Зачем копаться в прошлом и теребить старые раны? Они же счастливы вместе, ничего не мешает им жить дальше. Даже геройские костюмы больше не обременяют огромным грузом ответственности за безопасность всей столицы. Пожалуй, она смогла бы прожить и без спрятанной в дневнике информации. Мари вернулась в гостиную, мимолетно взглянув в окно: сумерки сгустились над Парижем, наводя на мысль о скором возвращении её Котёнка домой. Она подошла к столику, на котором оставила старый сборник глубочайших тайн её души, взяла его в руки и без зазрения совести выкинула в мусорное ведро на кухне. Тут же появилось ощущение лёгкости во всем теле, будто Маринетт скинула со своих плеч небо, как в книжках греческой мифологии. Она улыбнулась и обратила внимание на телефон, о котором уже забыла. Вибрация оповестила её о нескольких сообщениях, говоривших, что Адриан стал чувствовать себя хуже, но уже освободился и направляется домой.***
7:08 PM Мой любимый Котенок: «Голова раскалывается, но я, наконец, освободился. Скоро буду.» Маринетт перечитывала последнее сообщение от Адриана столько раз, что сбилась со счета. Набирая его номер, она слышала лишь запись автоответчика после нескольких гудков. Легкие горели, голова болела от целой ночи рыданий, а тело отяжелело от усталости и стресса. Она звонила Натали, но та сказала, что своими глазами видела уезжающего от офиса мсье Агреста. В полиции равнодушно ответили, чтобы Мари обратилась к ним по прошествии нескольких суток, и даже знаменитая фамилия не оказала своего волшебного воздействия. Тогда она решила, что заставить их шевелиться поможет другое, более влиятельное имя. Одухотворенная возникшей идеей, Дюпен-Чен схватила ноутбук своего любимого парня и вышла в сеть с его аккаунта, вызывая по видеосвязи единственного человека, который мог быть полезен в вопросе давления на правоохранительные органы — Хлою Буржуа. Тишина была Маринетт ответом. Девушка взглянула на время — четыре часа дня. Осеннее небо начинало вечереть, усиливая ее тревогу, ведь прошли уже сутки, а Адриан так и не вернулся домой. Что ж, у нее остался только один козырь. Набирая дрожащими пальцами номер знаменитой журналистки, Мари предвкушала раздающееся каждый раз из трубки: «Привет, девчуля!», но вновь услышала лишь длинные гудки. Тем же ответил ей аппарат, когда она пыталась позвонить Джи и Нино. Это шутка судьбы? Или всем вдруг стало плевать на неё и на Адриана? Непонимание и жгучая обида на друзей поселились где-то в глубине её страдающей души. Больше ей ничего не оставалось, как пойти на поиски самой. Маринетт прекрасно понимала, что затея глупая и бессмысленная, но сидеть и дальше на одном месте она уже просто не могла. Девушка поднялась в спальню и сняла со стула джинсы, развернулась, плюхнулась на кровать, начав их натягивать на себя, и остановилась. Взгляд воспаленных, нездорово красных глаз уткнулся в точку на стене, Мари потерла опухшее лицо, пытаясь прогнать сонливость. — Боже, что я делаю? — она тяжело вздохнула и приподнялась, надев элемент одежды. Может жуткий вид знаменитой модельерши привлечет внимание папарацци? — Все это какой-то бред… — Рада, что до тебя это наконец-то дошло, — Маринетт резко развернула корпус на звук внезапно раздавшегося в пустом доме голоса. Хорошо, что она сидела на кровати, иначе ноги сейчас подвели бы ее. Перед Дюпен-Чен на большом подоконнике сидела… сама Дюпен-Чен. Точнее Ледибаг — именно ее героическое альтер-эго в красном костюме в черный горошек. Только вот она была моложе и выглядела так, как Мари выглядела лет в 18-19, когда училась на последнем курсе лицея. — надоело уже смотреть на весь этот театр твоего больного разума. — Что ты… Как… — Девушка сглотнула скопившуюся слюну вместе с сумбуром мыслей, овладевших ее головой. Ледибаг лишь неодобрительно цыкнула языком, натягивая на лицо надменную маску. Она была непохожа на Мари не только тем, что выглядела младше, но и тем, что являлась какой-то холодной… злой. — О чем ты? Такую девушку Котёнок не назвал бы Жучком или Багибу, у него язык просто-напросто не повернулся бы дать ей какое-то прозвище. Дюпен-Чен всё больше переставала понимать происходящее, её мимика выражала полнейшую растерянность. Казалось, что кто-то откровенно издевался над ней, закрыв в клетке, наполненной её потаенными кошмарами. — Во-первых, я не злая, просто это все уже откровенно бесит, — Ледибаг обвела облачённой в красный спандекс ладонью всю комнату, Мари невольно удивилась сказанному. Она читает её мысли? Может, это сон? — Во-вторых, ты сама закрыла себя в этой, как ты выразилась, «клетке». Вместо того, чтобы продолжать жить дальше, как это сделал Адриан, ты стала моделировать вокруг себя все свои опасения, страхи, ночные кошмары, мучавшие тебя во время беременности, да и после неё. Зачем? Чтобы добить себя? Маринетт молчала, а внутри неё закипала злость. Что она, черт побери, несет? Она обвиняет саму себя за то, во что превратилась ее жизнь? Конечно, Мари сама бросилась под колеса машины, сама угробила их ребенка, и сама заставила своего парня пропасть! Уже и не особо верилось, что эта Ледибаг — реальная, поэтому девушка крайне уверенно подошла к подоконнику и протянула руку, пытаясь схватить героиню за локоть. Не получилось: цепкие пальцы проскользнули сквозь тело подростка, и та лишь злобно усмехнулась. — Ты лишь моё воображение. Галлюцинация на нервной почве. Если я скажу тебе исчезнуть, ты исчезнешь, — голос дрогнул, но звучал уверенно, Мари действительно верила в свои слова. Ледибаг фыркнула и покачала головой из стороны в сторону, откинув за спину два хвостика средней длины. — В какой-то степени я действительно являюсь плодом твоего воображения, но я исчезну лишь тогда, когда исчезнешь ты, — голубые глаза героини искрились неприязнью и презрением. Что служило источником этих чувств, знала лишь она, но почему-то не стремилась поделиться, ожидая, когда до Маринетт дойдут её прозрачные намеки. — и, судя по твоим многолетним стараниям, произойдет это скоро. — Я всё ещё тебя не понимаю, — Мари устало вздохнула, потерев свое предплечье. Чем больше говорила её молодая версия, тем меньше она хотела понять происходящее. Все её тело будто противилось этому. Ноги стали ватными, отказываясь держать девушку в вертикальном положении, веки отяжелели, а спина болезненно заныла. — Конечно, не понимаешь. Ты же сейчас умрешь. В глазах Ледибаг стояли слезы. И это было последним, что увидела Маринетт, провалившись в бездонную темноту. И лишь одна мысль успела мелькнуть яркой вспышкой: «Но я не хочу умирать»