С лёгким сердцем мы пройдём сквозь волны и ветра. Вместе сыграем мелодию, пусть летит по свету.
Башня Золотого Карпа с самого рассвета стояла на ушах, у слуг не было времени даже на передышку, кухарки носились с мелкими пиалами блюд на пробу. — Не пойдёт! — Вэй Усянь не на шутку злился, когда очередное угощение не соответствовало его вкусу. — Пресно, скучно, невкусно! Перемещаясь от колонны к колонне, Первый Ученик хмурился, поправлял украшения, сердился и возвращал всё на место. Этот день действительно можно заносить в историческую летопись: Вэй Усянь поднялся ни свет ни заря, разбудил весь двор и взялся за работу. Даже Лань Ванцзи ещё посапывал в постели, когда возлюбленный с неё вскочил, преисполненный боевого духа и тяги к свершениям. А причина его возбуждения очень проста: Цзян Яньли, его драгоценная шицзе, вступает в брак. Он был бы рад, будь на месте жениха кто-то другой, но приходилось стоять и обсуждать детали празднества с Цзинь Цзысюанем, который, на удивление, доволен тем, как справлялся Вэй Усянь, и не возмущался, что тот смел строить его слуг, как своих собственных. — А я говорю, — Вэй Усянь выпятил грудь, подбоченившись, — ваши танцовщицы слишком вульгарны! Наследник Цзинь смеялся в кулак, откровенно над Вэй Усянем потешаясь. Танцовщиц он давно отозвал, пригласив вместо них коллектив из Юньмэна, что сопровождал своими выступлениями все крупные праздники в Пристани Лотоса, но наблюдать за хлопочущим по делам Вэй Усянем было сплошным удовольствием. К обеду тот притих, уселся за стол и плеснул себе добрую чашу вина. Местного, потому что привезенная из Гусу «Улыбка Императора» дожидалась своего часа в погребах, дабы её преподнесли гостям торжества. Вэй Усянь подпёр голову ладонью, наблюдая за тем, как Лань Ванцзи перекладывает все пряные острые овощи из своей пиалы в его, старательно отбирая каждый кусочек вплоть до мельчайшей горошинки. Они прибыли на закате прошлого вечера прямиком из деревеньки Вэней, где провели последний месяц, помогая работам, и планировали туда же вернуться по завершении праздника. Долгое время юношам приходилось метаться от одной Резиденции к другой, дабы провести время вместе, и старшие их кланов сошлись во мнении, что чем бесполезно скитаться, пускай займутся полезными делами. А они только рады, встретились у ворот в Илине, там закупились подарками для селян, заняли обветшалый домик на окраине деревни, привели его в порядок и в нём поселились. К сожалению, пригласить Вэней на торжество в Ланьлин им не позволили, хотя мирская злоба к безобидным селянам уменьшилась, их по-прежнему опасались видеть в людях. — Поешь, — Лань Ванцзи подал наполненную пиалу, вложил в ладонь возлюбленного палочки, — ты хорошо поработал. Лицо Вэй Усяня осветила улыбка, он с удовольствием выпил вино, с благодарностью принял еду, но глаза его радость не тронула. Лань Ванцзи всерьёз беспокоился за состояние Вэй Ина, однако не торопился вмешиваться. Он понимал, как для того важно, чтобы всё прошло идеально, всё же, свадьба Яньли была тем событием, к которому Вэй Усянь мечтал приложить руку с прошлой жизни, и ясно, насколько он боялся что-то испортить. Впрочем, похвала его немного успокоила, так что обедал Вэй Усянь спокойно и не торопясь, лишь изредка поглядывая через плечо, как там справляются слуги в зале позади него. С шицзе он не виделся с даты назначения свадьбы и, пускай ему было известно, как будет выглядеть Яньли во время церемонии, сердце его дрожало в нетерпении поскорее её лицезреть, зато жених мозолил глаза тут и там, чем только мешался у Вэй Усяня под ногами. Надо отдать должное, Цзинь Цзысюань, каким бы напыщенным нарциссом он ни был, к подготовке брака подошёл со всей ответственностью. Устроил даже — подумать только! — лотосовый пруд прямо посреди площади Резиденции, дабы унять тоску супруги по родному дому. Волей-неволей Вэй Усянь почувствовал долю уважения за такой поступок, несмотря на то, что далеко не обделённый средствами орден мог не то, что пруд вырыть, а отстроить по соседству новый город на свежевыкопанном озере. Цзян Чэн же, напротив, настроя его не разделял. И теперь уселся за стол с таким лицом, будто ему с утра речную жабу в сапог подсунули. — Ну что ты, Цзян Чэн, — Вэй Усянь пихнул шиди плечом, — такой праздник, радоваться надо! В ответ он получил только хмурый взгляд, но как и всегда, замолчать из-за такой мелочи никак не мог. — Когда Цзысюань станет Главой ордена, шицзе сможет ним крутить, как легким зонтиком. Вот тогда заживём… — Да что ты несешь! — вскипел Цзян Чэн. — Неужто не ты говорил, что этот индюк нашей шицзе и в подмётки не годится? Такая реакция Вэй Усяня развеселила, а Лань Ванцзи — успокоила. У него самого отвлечь возлюбленного от хлопот всё не получалось, а надо было всего-то дать ему над кем-нибудь попотешаться. Лань Ванцзи закончил обед и встал из-за стола, кланяясь наследнику Цзян. Свои медитации он продолжал даже сейчас, спустя несколько месяцев, а после обеда настоял играть песнь «Очищения Сердца». Вэй Усянь должен был к нему присоединиться, но не посмел оставить свою самовольно принятую должность. — Иди, — улыбнулся Первый Ученик, — увидимся вечером. Между этими двумя, стоило их взглядам соприкоснуться, в воздухе словно летали розовые лепестки. От нежности, с которой юноши смотрели друг на друга, захватывало дух. Своих отношений они более не скрывали, так что каждый, кто был вхож в заклинательские круги, знал о глубокой романтической привязанности Ханьгуан-цзюня и Первого Ученика Юньмэн Цзян, которого между собой люди в шутку прозвали Старейшиной Ноньсан за его увлечённость ремонтом и развитием Вэньского поселения. — Ради Великих Предков, — вздохнул Цзян Чэн. Он-то этот союз с самого начала не одобрял, но кто вообще в этом мире спрашивал его мнения, что шицзе, что шисюн. И не то он взаправду был их избранниками недоволен, не то всего-то навсего завидовал, будучи одиноким, их любовному счастью. — Эх, Цзян Чэн, — провожая взглядом Лань Ванцзи, Вэй Усянь мечтательно разулыбался, — тебе бы перестать быть таким занозой, а то останешься старым мужем и никто тебя не согреет. Наследник Цзян вскочил со своего места, быстренько испив чарку вина, замахал руками, торопясь удалиться подальше, как бы его не зацепило этой всепоглощающей аурой любви, которая всех почему-то превращает в полнейших глупцов. — Вот чего-чего, а слушать, как вы друг друга греете, мне не хочется. — Ну и зря! — крикнул в его удаляющуюся спину шисюн. — Может обучился бы чему полезному! Отплёвываясь, Цзян Чэн поспешил в другую часть Резиденции, где у него были свои обязанности по подготовке к свадьбе. Отношения шиди и шисюна в последнее время совсем не ладились. Возможно, рассуждал Вэй Усянь, всё дело в банальной ревности — более существенного мотива таить на себя обиду он не видел. В любом случае, Вэй Усянь уверен, очень скоро Цзян Чэн примет их новую реальность. Это ведь он ещё в деревне Вэней не был ни разу, как увидит засеянные поля да ровнёхонькие ряды приведённых в порядок домов, так его сердце точно оттает, а перед детьми-то! Малыш А-Юань и его очаровательная сестренка А-Юйлань* даже самого бесчувственного чурбана равнодушными не оставят. Избавиться от сравнений с прошлым Вэй Усянь пока ещё не может. Старается, изо всех сил старается, но в груди отчаянно ноет каждый раз, стоит хоть на минуту задуматься о судьбах людей там, на другой стороне его счастья, в мире, который его душа покинула. Своими переживаниями он ни с кем не делился, только видел иногда в глубине глаз Лань Ванцзи понимание. Это утешало, никогда не перестанет утешать. Уже к вечеру плоды усердного труда торжественно сияют. Всюду алые ленты, крупные банты, букеты пионов с вплетениями бутонов нарцисса, под ногами расшитые золотом красные ковры стелятся от ворот Резиденции до Главного зала, зажжены гирлянды бумажных фонарей. Вэй Усянь, любовно осмотрев убранство и похвалив всех принимавших участие слуг и адептов, расслабляется, стоит ему переступить порог гостевых покоев. Уже закончивший омовение Лань Ванцзи занят письмом, около него на столе среди письменных принадлежностей в серебряной вазе благоухают раскрытые полные пионы. Бесшумно подобравшись к возлюбленному (не оставшись незамеченным, слух Лань Ванцзи всегда готов уловить невесомую поступь его шагов), Вэй Усянь обнял его со спины, зарылся носом в волосы. — Лань Чжа-а-ань, — захныкал юноша, — я так устал. Преувеличенно громко, ведь усталость эта была самая приятная, а Вэй Усянь готов оформить ещё хоть три свадьбы, так он воодушевился процессом. — Мгм, — Лань Ванцзи отложил кисть на подставку, развернулся и укутал возлюбленного в объятия тёплых рукавов, — отдыхай. Смежив веки, Вэй Усянь наслаждался тем, как изящные пальцы перебирали его волосы, избавляясь от украшения и лент, ласково прочёсывали пряди и забирали их в низкий хвост, чтобы те не мешали купанию. Он даже не пошевелился, когда Лань Ванцзи легко поднял его на руки и понёс к купальне, а потом млел в горячей воде, пока его тело намыливали нежными прикосновениями и так же омывали, разве что не мурча от удовольствия. Не тревожа его дремоты, Лань Ванцзи донёс возлюбленного до постели и возложил на неё, предварительно подготовив подушки и одеяла, и уже собрался было уходить продолжать свою работу, как его остановили, потянув за край рукава. Лань Ванцзи послушно опустился на кровать, наградил любимого за труды глубоким поцелуем, склонившись над ним, и только тогда его освободили. — Заканчивай поскорее, — промычал полусонный Вэй Усянь, — я так соскучился за день. К работе Лань Ванцзи так и не вернулся, прибрался на столе, задул свечи и расположился в тёплых объятиях рук и ног, обвивших всё его тело, едва он успел прилечь. — Завтра мне нужно рано вставать, — забормотал Вэй Усянь в его грудь, положив на неё голову, — разбуди меня, хорошо? Продолжая ласкать кожу головы и перебирать волосы, Лань Ванцзи издал «мгм», незаметно улыбаясь. Он знал, что Вэй Усянь завтрашним утром снова подскочит раньше всех, чтобы быть в первых рядах юношей, несущих паланкин с невестой.***
Ланьлин громыхал пышным торжеством, люди толпами провожали золотой паланкин, бросая под ноги несущих его адептов горсти цветочных лепестков. Народ был повержен богатством праздника, в этот день по городу проходили адепты Ланьлин Цзинь и подавали простым жителям угощения, торговцы раздавали вино. Весь город праздновал вместе с Великим орденом. Проходя по шумным улицам, держа на плече жердь украшенного паланкина, Вэй Усянь позволил себе возгордиться и наслаждался плодами долгих трудов. Его ноша была донельзя приятной, Цзян Яньли в паланкине улыбалась под расшитым золотыми узорами покрывалом, красивая, как Небожительница, и никогда еще Вэй Усянь не был так счастлив, как в этот момент. Впрочем, этому счастью на смену пришло другое. Когда Яньли покинула паланкин, встретившись с женихом, также невероятно красивым в его праздничных одеяниях, а Вэй Усяню пришлось покинуть новобрачных и присоединиться к гостям, его встретил Лань Ванцзи. На нём были сверкающие вышивкой серебряных облаков парадные ханьфу, волосы забраны в высокую причёску изящным украшением, а в уголках губ поблёскивала едва различимая нежная улыбка, адресованная одному только Вэй Усяню, что тут же бросился к нему, не переходя, впрочем, границ дозволенного, и встал рядом, лишь слегка коснувшись кончиками пальцев расслабленной вдоль тела руки возлюбленного. — Красивый, — тихо произнёс Лань Ванцзи, на что Вэй Усянь ответил ослепительной улыбкой. И правда, над своим внешним видом он тоже здорово постарался, на то, чтобы отыскать и подогнать под свой размер ханьфу из черного шелка с узорами лотосов, в лепестки которых как будто вплетались низкие облачка тумана, у него ушла целая вечность. Украшение на голове немного тяготило, он привык ограничиваться одной только лентой, но, в целом, он был доволен. Слуги даже предложили ему — и он не посмел, хотя намеревался, отказаться — заплести часть его волос в аккуратные тонкие косы, уходящие от висков до тугого пучка в чернёном серебре с мелкими вкраплениями драгоценных камней. Всё же, теперь его жизнь сильно отличалась от той, с которой он попрощался в посмертии. Вэй Усянь и забыл, насколько богат его орден: даже лишения войны, пусть те и ударили по бюджету, окупались быстрыми темпами. — Лань Чжань, — тихо позвал Вэй Усянь и, дождавшись, пока Лань Ванцзи приблизится к нему одним ухом, прошептал, — ты невероятен. Ему доставляло особое наслаждение лицезреть, как кончики ушей Ханьгуан-цзюня на его глазах наливались румянцем. Он буркнул что-то неразличимое и выпрямился, вновь устремляя всё внимание на церемонию, о чём-то глубоко задумавшись. Позднее, когда все традиции были соблюдены, а гости окончили торжественную часть обеда и спокойно прогуливались по разубранной территории, переговариваясь и веселясь под музыку, исполняемую приглашёнными артистами, Вэй Усянь узнал о содержании его мыслей и сам мгновенно покраснел. А думал он, ни много, ни мало, о том, как могла бы выглядеть их собственная свадьба. И Вэй Усянь совсем не удивился, услышав это из уст шицзе, что общалась с гостями и украдкой подошла к нему, с удовольствием попивающему, наконец, припасённую заранее «Улыбку Императора». — А-Сянь, — дева любовно погладила его волосы, вовсе не смущённая таким жестом в адрес мужчины, что был на голову её выше, — мы должны будем устроить в вашу честь праздник. Разумеется, открытый союз двух мужчин не был принят сразу и легко. На пути к признанию их спутниками на тропе самосовершенствования юноши столкнулись со стеной непонимания. В целом, их не осуждали, однако же действительно не видели проблем в том, чтобы жениться на девах именитых кланов, а свои «дела» оставлять за закрытыми дверями. Ни Вэй Усяня, ни Лань Ванцзи такой подход не устроил, они честно и открыто заявили, что другие спутники им не нужны, а их собственные ордена проживут как-нибудь и без кровных наследников с их стороны. К тому же, Вэй Усянь даже не был полноправным родственником Главы, а у Лань Ванцзи всё ещё был старший брат, который как раз-таки от женитьбы не отказывался, просто слегка медлил. И всё же, несмотря на все противоречия, именно шицзе с самого начала была человеком, всецело одобряющим их пару и поддерживающим юношей всё это время беспрекословно. Она видела достаточно, чтобы сделать вывод о глубине их чувств, а поскольку натура у девы Цзян весьма романтичная, она ставила это превыше всего. — Не думаю, что это будет… в нашем духе, — задумчиво произнёс Вэй Усянь, постукивая пальцем по своему подбородку. Он не раз грезил о семье с Лань Ванцзи, о том как они заключат брак, и усыновят парочку сироток, будут растить и воспитывать их. Ему бы в самом деле этого хотелось. Их тела сейчас были совсем ещё молоды, и со стороны могло показаться, будто рано ещё думать о подобном, однако же души пережили уже достаточно, чтобы теперь мечтать о покое и тихой пристани. У них ведь уже есть очаровательный дом в деревеньке Вэней, налаженный быт. Как ни крути, а спокойное существование обоим шло только на пользу, а если хотелось развеяться, они отправлялись истреблять ночных тварей поблизости. Позднее, могли бы отправиться в путешествие только вдвоём, посмотреть на прекрасные виды, узнать друг друга ещё лучше, хотя куда уж лучше! Вэй Усянь был уверен, что их крепким чувствам ничего не угрожало, сам он ни на кого, кроме Ханьгуан-цзюня, не засматривался, а в верности последнего не было ни единого повода для сомнений. Что самое главное, чем дольше они были вместе, тем сильнее друг в друга влюблялись, раскрывая всё новые грани чужой души. — Ты устроил для меня такое торжество, — Яньли смущённо улыбнулась, оглянувшись по сторонам. — Я хочу видеть своего А-Сяня в свадебном наряде, — призналась она и сердце Вэй Усяня растаяло окончательно. До самого конца праздника и после, в своих гостевых покоях, пока Лань Ванцзи обсуждал с Цзэу-цзюнем и Лань Цижэнем вопросы, касающиеся внутриклановых дел, он лежал на спине, глядя в потолок, затянутый газовыми занавесками приятного золотистого оттенка, и размышлял. В его мыслях непроизвольно рисовались картины: вот он в шёлковом алом наряде, а Лань Ванцзи напротив него точно в таком же. Золотые украшения покачиваются в такт его шагам, он приближается и возлагает в руки Вэй Усяня свою налобную ленту на глазах тысяч заклинателей, их запястья соединяют алой нитью, доказывая Небесам, Предкам и ныне живущим нерушимость этого союза; Вэй Усянь мечтательно вздохнул и перевернулся набок. Сон не шёл, и он дожидался возлюбленного, не находя слов, которыми можно начать разговор о женитьбе. Они ведь прежде никогда этот вопрос не поднимали, пусть оба втайне друг от друга задумывались, а сейчас он ясно стоял перед глазами. Шаги Лань Ванцзи он заслышал ещё на ступенях, вскочил с постели, наспех поправил сбившиеся одежды. Он почему-то нервничал, когда дверь тихонько отворилась и в помещение вступил его возлюбленный. — Вэй Ин? — удивился Лань Ванцзи. Он думал, что Первый Ученик остался с семьёй среди продолжающих веселье гостей. Вместо ответа Вэй Усянь молча подобрался к Лань Ванцзи, обнял его за шею и заглянул в лицо, внимательно изучая своё отражение в глазах напротив, ища там ответ или хотя бы верную формулировку вопроса. — Давай поженимся? — в итоге выпалил Вэй Усянь, совсем зачарованный обликом освещённого мягким светом бумажных фонарей Лань Ванцзи. Тот растерялся на мгновение, на лице его отразилось замешательство, руки осторожно легли на тонкую талию в тугом поясе и мягко сжали. — Ты хочешь? — неловко поинтересовался Ханьгуан-цзюнь. Вэй Усянь же его реакцию понял по-своему, он тут же замялся, опустил взгляд. Ему бы хоть толику былой уверенности в себе и бесстыдства, совсем раскис. — Я думал, что ты тоже… — пробормотал он, но не успел закончить мысль, как его взяли за подбородок ласковыми пальцами, подняли лицо и запечатали слова поцелуем, совсем не заботясь о том, что дверь так и осталась не до конца закрытой.***
В деревеньке Вэней по возвращении Вэй Усяня, названного местным Старейшиной, и Лань Ванцзи уже началась подготовка к приближающимся холодам. Укутанные в подбитые мехом накидки, жители суетились вокруг, укрывая собранный урожай и утепляя постройки для скота. Натянутые вдоль улиц фонари тускло освещали песчаную дорогу, Вэй Усянь шагал по ней, держа на плече мешок с гостинцами и радостно напевая себе под нос. Приятное событие — то бишь, свадьба Цзян Яньли — было слегка омрачено, но осадок уже развеялся. Дело в том, что от Вэй Усяня никак не могли отстать, интересуясь техниками его заклинательства, на что он неоднократно отвечал, что больше таким не интересуется. На деле тёмное искусство он забросил не до конца, пришлось слукавить. Однако, исключительно во благо других, усердно работал над тем, чтобы это самое искусство видоизменить подобно тому, что он провернул в ходе битвы под Знойным Дворцом. Надо признаться, успехи пока мало обнадеживали, так что раскрывать свои тайны Вэй Усянь не торопился. Всему своё время, решил он, а заклинатели Пути меча до этого прекрасно справлялись и без Тьмы. Не жили богато, как говорится, нечего и начинать. Первым делом Вэй Усянь направился к дому сестры и брата Вэнь, чтобы вручить новые медицинские иглы и некоторые травы, о которых просила его дева. Она как раз занималась изготовлением отвара от простуды, когда Вэй Усянь постучался и просунул голову в приоткрытую дверцу. — Вернулся, — сухо обронила лекарь, вернувшись к своему занятию. — Вернулся, — с улыбкой кивнул Вэй Усянь, и не дожидаясь ответа, прошёл в небольшую комнату, присел за стол напротив Вэнь Цин и положил перед ней свёрток, — шицзе передала тебе кое-каких девичьих штучек в качестве компенсации за то, что вас не пригласили на праздник. Лекарь отвлеклась, заинтересовано осмотрела свёрток. Любопытство все же её одолело и она стала медленно разворачивать бумагу, косясь на Вэй Усяня тем самым взглядом, каким она обыкновенно смотрела, когда уже успела понять намерение завязать разговор. — Вэнь Цин, — начал Вэй Усянь, осознав, что его уже и так раскусили, — ты хотела бы выйти замуж? От такого внезапного вопроса лекарь замерла на мгновение, остановившись от распаковки изящного шёлкового халата. — А ты собрался? — её губы изогнулись в доброй усмешке. — Ждёшь моего благословения? На это Вэй Усянь фыркнул: — Больно надо! — отмахнулся рукой. — Как думаешь, если мы устроим праздник здесь, жители не будут против? Какое-то время Вэнь Цин молчала, бережно перебирая подарки от девы Цзян, время от времени охая: «Дорого же» и откладывая особенно драгоценные штучки в сторону, чтобы ненароком не обронить со стола. Закончив с распаковкой, лекарь так же аккуратно сложила сверток и только тогда заговорила. — Вы здесь уже как родные, — она вернулась к отвару, взялась вылавливать из него крупные листки, чтобы те не мешали при питье, — но будет ли это соответствовать правилам ваших орденов? Я имею в виду, — дева Вэнь опять ненадолго замолчала, подбирая слова, постучала себя пальцем по подбородку и продолжила, — один из вас должен перейти в семью другого, таковы правила… — А если мы хотим создать новую семью? — перебил Вэй Усянь. — Не бегать от ордена к ордену, а жить себе преспокойно. — Это тут-то? — хмыкнула Вэнь Цин, поражаясь его наивности. — Имея за спиной славу героев, громкие имена и родство с Великими орденами, ты хочешь остаться в деревне с кучкой отшельников? Не пойми неправильно, Вэй Усянь, но по-моему, ты меняешь золото на щепки. Разговор с Вэнь Цин, вопреки ожиданиям, наполнил душу Вэй Усяня сомнениями. Разумеется, у него и в мыслях не было отрекаться от ордена Цзян, да и в наследники его никто не записывал. Он простой адепт, ничто не мешает ему заключать брак и жить отдельно от клана, при этом будучи его частью, а вот Лань Ванцзи… Устои в ордене Лань закоренелые настолько, что тому вряд ли позволят надолго покидать стены Облачных Глубин без особой на то надобности. Сейчас она есть — помощь Вэням — но долго ли они смогут прикрываться этой благой целью, не причиняя никому неудобств? Погружённого в невесёлые мысли на полпути к временному дому его встретил Вэнь Нин, прогуливающийся с малышом А-Юанем. — Сянь-гэгэ! — Малыш тут же кинулся обниматься; Вэй Усянь ловко подхватил его на руки, покружился на месте, что вызвало у ребёнка счастливый смех, и отпустил обратно на землю. — Молодой господин Вэй, — Вэнь Нин поклонился. Он всё продолжал это делать, сколько бы Вэй Усянь не просил его прекратить. Теперь они были на равных, никакой он ему не господин, но Вэнь Нин всё упорно гнул свою линию, иногда явно увлекаясь с формальностями. Угостив А-Юаня сладостями и вверив ему ответственную миссию отнести сестренке новый барабанчик, Вэй Усянь откланялся, ещё какое-то время понаблюдал за удаляющимися спинами друзей и потопал к себе. Эти люди всегда будут нуждаться в защите и покровительстве, мало кланов согласится взять отвергнутых миром Вэней под своё крыло, Вэй Усянь же согласен и вполне готов. До основания собственного клана ещё не дорос, да и слишком большая ответственность, а вот стоять на защите, оберегать и покровительствовать — за милую душу. При этом он понимал, что в одиночку не справится, но просить Лань Ванцзи ему не хватало наглости, тот и так уже слишком многим для него пожертвовал и пока ещё не дал и шанса Вэй Усяню ему отплатить. Вэй Усянь вошёл в дом, отряхнул с сапог пыль. Лань Ванцзи тем временем уже разобрал их вещи, затопил печку и принес с кухни тёплый ужин; в чайничке бурлил кипяток для чая, Лань Ванцзи за столом раскладывал по местам приборы. Он только учился вести самостоятельный быт и отдавался этому так же усердно, как и обучению искусству ведения боя. Тёплая улыбка сама собой осветила лицо Вэй Усяня; опершись о дверной косяк, он наблюдал за хлопотами возлюбленного, стараясь не выдавать своего присутствия. А вот были бы они в браке, это всё было бы их ежедневной рутиной. Вэй Усянь ходил бы на охоту, пас скот и работал в поле, Лань Ванцзи вёл счета, брал учеников из ближайших деревень, чтобы в дальнейшем те могли отправиться на обучение в клан побольше и побогаче. — Отужинай со мной, — всё так же, стоя к Вэй Усяню спиной, произнёс Лань Ванцзи. Он заметил Усяня сразу, как тот вошёл, они друг на друга давно уже реагируют сразу, тянутся, даже если далеко. Рассмеявшись, Вэй Усянь занял своё место за столом, а Лань Ванцзи тем временем готовил чай. Наконец, когда всё было готово, Ханьгуан-цзюнь сел и заговорил, пока ещё не началась трапеза: — Ты хотел бы остаться здесь? Вэй Усянь, который уже успел закинуть в рот добрую порцию риса, поперхнулся. — Лань Чжань, ты не должен заставлять себя… — Нет, — отрезал Ханьгуан-цзюнь, — я лишь хочу, чтобы наши желания совпадали. Продолжить разговор он не дал, многозначительно кивнув на еду, во время поглощения которой болтать категорически запрещено. Вэй Усянь проглотил вместе с рисом кучу острых вопросов. Лань Ванцзи умеет быть открытым и таинственным одновременно, вот что он хотел этим сказать? И молчит, а Вэй Усянь сломал всю голову, даже вызвался сам убрать посуду, чтобы подольше подумать над услышанным. Ночью, лёжа под одним с Ванцзи одеялом, он сказал: — С тобой, Лань Чжань, — водя пальцем по его раскрытой груди, — мне главное, чтобы с тобой. Возлюбленный прижался губами к волосам Вэй Усяня, опалил кожу за ухом горячим дыханием. — Со мной, Вэй Ин. Теперь только так. И все переживания сами собой отступили. Они оба ничем друг для друга не жертвуют, самое дорогое — души — уже отдали, и это не было жертвой, лишь добровольным подношением, обменом.***
К встрече Нового года в деревне повсюду развесили фонари и яркие флажки, из домов пахло угощениями, люди бегали, готовясь запускать фейерверки. Это был первый праздник в поселении Вэнь с того момента, как они заняли эту территорию, и навестить их приехали представители других орденов. Вэй Усянь маялся под воротами, ожидая гостей, ходил от столба к столбу, вглядывался в заснеженные сумерки. Скоро на горизонте замелькали пёстрые одежды, он оживился, стал размахивать руками. Первыми прибывшими были Цзян Чэн и Не Хуайсан, что как раз навещал Юньмэн по своим делам. Старые друзья обменялись приветствиями, Вэй Усянь проводил их в центральное здание, отведённое для расположения гостей и застолья. Следующих — Цзэу-цзюня и новобрачных ордена Цзинь — встречал Вэнь Нин, он же привёл их, и усадил за стол, пока Вэй Усянь проверял, всё ли готово на кухне. Он лично разослал приглашения, не желая видеть в кругу близких лишних людей, поэтому собравшейся компанией был крайне доволен. До начала празднования Нового года оставалось несколько дней и сам праздник необходимо было провести дома, а это так, небольшая прелюдия. Она же и демонстрация того, как хорошо Вэни справляются в новом доме и насколько они гостеприимны и добродушны. Миру пора их принять, пора прекратить бояться, нечего переживать на их счёт. Когда всё было готово, а гости сидели по своим местам, удивлённо разглядывая пышный стол, Вэй Усянь поднялся, держа в руке чашу вина. — Дорогие друзья, — начал он преувеличенно важным тоном, — очень рад, что все вы смогли присоединиться к нашему скромному празднику… — ради организации данного пира он лично потратил несколько дней и едва не заработал себе язву желудка, чем-то уподобившись старику Лань Цижэню: то не хватало посуды, то продуктов, то обнаружился недостаток вина, и за каждым из пунктов ему приходилось самостоятельно отправляться в ближайший город. Компанию ему составлял, как правило, Вэнь Нин, который все никак не мог свыкнуться с фактом их дружбы и вёл себя, будто слуга со своим господином, что так же изрядно помотало Вэй Усяню нервы. К моменту самого застолья Первый Ученик был полностью истощён, однако увидев неподдельный восторг на лицах гостей, он тут же отпустил свою волнующуюся душу. Закончив свою речь тёплыми пожеланиями, Вэй Усянь опрокинул чашу и призвал всех к началу празднества. — Вэй-сюн, — Не Хуайсан отложил в сторону веер и взялся за палочки, направляя их то к одному блюду, то к другому, не зная, что же в первую очередь выбрать, — ты становишься похож на гордую хозяюшку, — младший из братьев Не беззлобно захихикал. Цзян Чэн около него закатил глаза и подложил в его пиалу цзяоцзы, никак слов друга не прокомментировав. Вэй Усяня такое замечание ничуть не обидело, он вдруг обнаружил в себе новую, доселе спавшую, по всей видимости, в глубине своей души черту: ему нравилось заниматься вот такими вот простыми хлопотами. Пока кто-то говорил, что это вообще-то, женское дело, названный Старейшиной Ноньсан отправлял дев на кухню да штопать одежду, остальное же брал на себя. Обычные заботы помогали ему отвлекаться от забот посложнее, ему казалось, будто расставленные по местам тарелки — его собственные мысли, и Вэй Усянь старательно выставлял их одну возле другой. Спасало ненадолго, а дальше на выручку приходил уже Лань Ванцзи, его объятия и успокаивающие разговоры. Следующим для тоста своё место покинул Цзэу-цзюнь. Он вышел на середину зала, держа в руках пиалу с чаем, осмотрел присутствующих с лёгкой улыбкой на губах. — Вы здесь очень хорошо постарались, — произнёс он, стараясь заглянуть в глаза каждому из выживших Вэней, — теперь моя душа будет спокойна на ваш счёт, я вижу, что принял верное решение. Ему ответили громогласным возгласом, зазвенели чаши. Цзэу-цзюнь присел поближе к той стороне стола, за которой расположились гости из Юньмэна, подозвал к себе Лань Ванцзи, заговорщически ему подмигнув. Вэй Усяня настигло ощущение, будто все вокруг, кроме него самого, осведомлены о какой-то тайне. Ему внезапно стало очень некомфортно в окружении дорогих сердцу людей. — Молодой господин Вэй, — его тон был доброжелательным, что напрягло Вэй Усяня сильнее прежнего, — не переживайте, — Глава Лань сдержал смешок, — мы посоветовались с Ванцзи и решили, что пора бы вам выбрать дату свадьбы. Поскольку случай слегка…необычный, придется пересмотреть некоторые традиции, но всё же клан Лань даёт вам своё одобрение. На некоторое время зал погрузился в тишину, Вэй Усянь в ней барахтался беспомощной перевернутой на спину черепахой. Его не просто огорошили слова Цзэу-цзюня, они буквально выбили землю у него из-под ног, а Лань Ванцзи за спиной брата демонстрировал свою невидимую улыбку, сверкая глазами, приводя возлюбленного в ещё более глубокое смущение. — Я… мы… — залепетал Вэй Усянь, озираясь по сторонам. Цзян Яньли вздохнула и встала, тут же согнувшись в почтительном поклоне. — В таком случае, Цзэу-цзюнь, стоит направить в Пристань Лотоса послание и назначить сватовство. Ожидавший от шицзе поддержки Вэй Усянь был в шаге от падения в обморок. Зал вновь взорвался радостными криками, вино полилось через край. Не Хуайсан стал вздыхать, обмахиваясь веером, Цзян Чэн же помрачнел, насупился, пока Яньли щебетала с Лань Ванцзи, рассыпаясь в поздравлениях. Когда Вэй Усянь только думал о свадьбе, осуществление этой задумки казалось ему эфемерным, далёким, но вот одобрение ордена Лань прозвучало на глазах у десятков людей. Это было радостным событием, безусловно, всего лишь крайне неожиданным. Вэй Усянь отыскал взглядом Лань Ванцзи, и тот кивнул ему, полностью уверенный в своем выборе. Сердце заколотилось в груди Вэй Усяня красочной бабочкой, так защемило его от любви, что едва не расплакался, отвлёкся на болтовню с недовольным шиди, который вскоре тоже оттаял, даже небрежно поздравил, а Не Хуайсан всё прыгал на своём месте, размахивая веером. Ещё немного и Лань Ванцзи законно станет спутником Вэй Усяня на тропе самосовершенствования, да что там, на тропе жизни, о таком и мечтать было трепетно, а тут вот оно, совсем близко, правдивое, одобренное. Он станет Лань Ванцзи мужем, супругом. Короткая, простая до невозможности истина, как звон колокольчика, ещё несколько дней звенела в голове, удивительным образом приводя в порядок все тарелочки, находя для каждой особенное важное место.***
Для этой свадьбы семьям действительно пришлось нарушить не одну традицию хотя бы потому, что невесты, как ни странно, не нашлось. Сватовство было отправлено в Пристань Лотоса и там, благо, без непосредственного участия Вэй Усяня, принято. Он не знал и знать не хотел, как на предложение отреагировала госпожа Юй, но что-то подсказывало ему, что её гнев быстро сменился милостью благодаря возможности (законной!) сплавить Вэй Усяня в другую семью и забыть о нём, как о долгом ночном кошмаре. А вот с местом проведения церемонии пришлось сложнее. В Гусу не устраивали пиров и пышных торжеств, в деревеньке Вэней не было достаточно места, да и небольшой храм никак не подходил, а устраивать свою свадьбу в Пристани Лотоса Вэй Усяню было попросту неловко. Цзян Яньли быстро излечила его от этой глупости, на этот раз она взяла на себя существенную часть подготовки, оставив шиди томиться в ожидании. С Лань Ванцзи его на время разлучили, так что он маялся в своих покоях, не зная, куда себя деть. Когда же настал день свадьбы, юноша с рассвета носился по своим покоям, тревожа Яньли глупыми вопросами: «Подойдёт ли мне это украшение? Не слишком ли вычурно? В порядке ли Вэни?»; дева на это никак не реагировала, её воспоминания о собственной свадебной нервозности были ещё слишком свежи, так что она позволяла донимать себя, пока собирала шиди волосы и наносила легкий макияж на лицо. Было принято решение, что, раз уж именно Лань Ванцзи клану Цзян не принадлежит, то и прибыть в паланкине должен он. Сюэ Ян был отправлен контролировать передвижение, хотя особой нужды в этом и не было, просто Вэй Усяню так было спокойнее. Непривычные к громкой музыке и обилию украшений Лани не выражали недовольства открыто, только морщились от особенно мощных ударов по барабанам. Облачённый в алый шёлк с позвякивающими при ходьбе золотыми цепочками на поясе, наручах и в волосах, Вэй Усянь ожидал прибытия паланкина. На его высоко забранной в изящные косы причёске по ветру трепетала полупрозрачная вуаль в цвет ханьфу с вышивкой из золотых нитей, изображающей полёт журавлей над острыми скалами, окутанными облаками. Он поистине гордился своим нарядом, искусно подобранным при помощи Цзян Яньли и Вэнь Цин, которая глядела на него из толпы ожидающих гостей с нехарактерной для себя нежностью, как будто женила родного брата. Наконец, ворота распахнулись. В бело-розовом вихре цветов паланкин, как джонка на лотосовом озере, медленно продвигался вперёд. Не дыша, Вэй Усянь старался разглядеть в колышущихся газовых занавесях своего возлюбленного. Слуги остановились перед ним, одновременно присели на одно колено, а Сюэ Ян, задорно улыбаясь, отодвинул занавесь в сторону. Ханьфу Лань Ванцзи были белыми с алыми вставками и клановыми узорами. Летящая белая, как молочные рассветные облака, ткань перекликалась с лоснящимся красным шелком, когда Лань Ванцзи осторожно выбирался из паланкина и подолы его одежд встрепал набежавший ветер. В его волосах громоздилось золотое украшение в виде ветвей, слишком похожих на ветви магнолии у библиотеки в Облачных Глубинах, по которым Вэй Усянь забирался, чтобы преподнести Второму Нефриту пойманных накануне кроликов. Сверкали на солнце мелкие брызги драгоценных камней, сверкали влажные глаза Лань Ванцзи, когда их взгляды встретились под одобрительные возгласы гостей и Вэй Усянь протянул слегка дрожащую руку. От Храма Предков стелилась ковровая дорожка, они шествовали по ней рука об руку, изредка переглядываясь. В чарующей дымке благовоний женихи произнесли клятвы Небесам, родителям и друг другу, низко кланяясь, наполняя зал звоном украшений. На запястья Вэй Усяня легла лобная лента Лань Ванцзи, а поверх неё их руки соединили алой нитью, знаменуя рождение брака. Они уже несколько месяцев держали друг друга, как хрупчайшие драгоценности, но теперь, мягко обнимая ладонь Лань Ванцзи своей, Вэй Усянь ощущал, будто они одобрены и приняты Небесами, будто теперь все невзгоды останутся далеко позади. Любуясь Лань Ванцзи, что с неверием рассматривал их связанные руки, Вэй Усянь не смог сдержать слёз, его губы дрогнули и он произнёс: — Все пройденные дороги вели меня к тебе, Лань Чжань. И тогда точно такие же, как у него самого, слёзы покатились по фарфорово-белым щекам супруга. — Любая дорога в радость рядом с Вэй Ином, — сказал Лань Ванцзи и закрепил своё обещание лёгким поцелуем в запястье, где лобная лента и алая нить соприкасались с кожей. Для банкета Главный Зал украсили разнообразными цветами и тканями. Гости рассаживались по своим местам, закончив с приветствием и поздравлением. От угощений ломились столы, вино было сладким, как никогда, но Вэй Усянь был пьян и без него, цедил одну чашу на протяжении всего ужина, и взгляда не бросив на выступающих танцоров, полностью прикованный к супругу, сидящему слева от него. Впрочем, это было взаимно. Закончив принимать дары и поздравления, оставив гостей наслаждаться праздником, Вэй Усянь потянул Лань Ванцзи к выходу, и тот последовал за ним, не обронив ни слова. Покои Вэй Усяня остались нетронуты, кое-где на столах и постели лежали украшения и детали нарядов, не понравившихся жениху. Он зажёг одну свечу на высокой подставке, задвинул створки дверей, пока Лань Ванцзи наблюдал за ним, стоя между ширмой и столом, где до этого обратил внимание на возложенную в искусно вырезанной шкатулке чёрную бамбуковую флейту с аккуратной резьбой ее имени: «Синь Хуан»* и небесно-голубой подвеской. — Новое счастье, — на грани слышимости произнес Лань Ванцзи и впервые улыбка на его губах стала такой очевидной, что не было необходимости присматриваться, чтобы заметить её. Вэй Усянь медленно обошел стол, встал напротив супруга и возложил руки на его плечи. — Ты, Лань Чжань, — прошептал он, — моё счастье. Нежно касаясь кончиками пальцев, Лань Ванцзи отвел вуаль назад, огладил скулы и щеки любимого, глядя, как будто видел впервые и с первого же взгляда был поражен. Вэй Усянь отступил на шаг, ловко выдернул из прически длинную шпильку и его волосы рассыпались по плечам, завиваясь из-за долгого ношения кос; Лань Ванцзи запутался в них пальцами, разобрал пряди, а любимый ластился к руке, мурлыча о своих чувствах еле слышно. Он сбросил с плеч шелковую накидку, она плавно опустилась на пол позади, ладонями забрался под воротник одеяния Лань Ванцзи и запечатал поцелуем открытое ранимое сердце под белым шрамом от тавра. Позднее они вернутся в деревеньку Вэней, отстроят новый храм и возведут школу для детишек из соседних поселений, куда будут принимать всех без исключения, обучая шести благородным искусствам, даря дом и отцовскую любовь тем детям, что остались без крова. Позднее, сезон спустя, известия об их поступках разойдутся по всей Поднебесной, в деревню будут приезжать представители кланов, предлагая поддержку в обмен на помощь лекарей и продукты домашнего хозяйства. Вэней перестанут бояться, их примут: люди, находящиеся под покровительством благородных господ, не могут быть плохими, это все должны понять. Позднее над новыми резными воротами повесят новое имя деревни — «Фэньхуан Цзу»*, а жители её станут носить тёмные одеяния с красными вставками, вешать изображения Феникса и выставлять на улочки цветочные горшки. Это позднее, когда Вэй Усяня назовут Старейшиной Фэньхуан взамен смешливого Ноньсан, а сейчас Лань Ванцзи обнимал его талию, осторожно и бережно слой за слоем избавлял от роскошных праздничных ханьфу, ни мгновения не думая о том, что их, должно быть, хватились гости, а сам Вэй Усянь млел в руках мужа, в своих мыслях нараспев повторяя новый титул любимого: «Муж, супруг, вечный спутник на тропе Самосовершенствования, на тропе жизни». В Главном Зале Пристани Лотоса Цзян Яньли улыбалась, видя, с какой гордостью её младший брат повествует о совместно пройденных с новобрачными боях; Цзян Ваньинь принимал долгие, на грани приличия, объятия Не Хуайсана и думал, что, возможно, когда он сам решит связать себя узами брака, Вэй Усянь точно так же будет радоваться за него, как он в этот день был счастлив за судьбу шисюна. Супругов никто не искал, на самом деле, все видели, как они покинули зал. Каждый присутствующий думал только, как повезло когда-то двум душам друг для друга появиться на свет, а некоторые уточняли для себя самих — появиться дважды и теперь уже навсегда.