Магнолии за окном удивительно прекрасны Моя прошлая жизнь — это реальность или просто сон?
— Прошу меня простить, но… — подавшись вперёд, Цзян Чэн нервно лизнул свою нижнюю губу, — Цзэу-цзюнь, что Вы только что сказали? Ночной ветер зашумел в кронах деревьев, Цзэу-цзюнь поёжился и поднялся с земли, осторожными медленными движениями расправив складки на платьях и собрав мелкие веточки и кусочки сухих листьев, налипшие на подолы. Закончив приводить себя в порядок, Лань Сичэнь протянул руку всё ещё обескураженному Саньду-Шеншоу, но тот не принял её, вместо этого встав опираясь на ствол дерева. — Молодой господин Вэй может быть жив, — терпеливо повторил Цзэу-цзюнь и спрятал ладонь за спиной, так и не найдя ей должного применения; его пальцы слегка дрогнули (и Ваньинь заметил бы это, будь он хоть немного понаблюдательнее) от неловкости и, возможно, своего рода сожаления, ведь Лань Сичэнь хотел бы рассказать то, о чём говорить ему не следовало, тому, кому знать это было необязательно. Но и видеть наследника Юньмэн Цзян в этом подавленном состоянии ему было невыносимо, и если утешение родного брата казалось ему задачей почти невыполнимой, то с Цзян Ваньинем он ещё мог справиться несколькими фразами, — я имею в виду, что если его, например, взяли в плен ввиду его способностей? Учитывая масштаб его силы, не думаю, что марионеткам удалось бы одним ударом забрать его жизнь. Вспоминая, как ещё недавно Ванцзи повествовал о смерти некоего Старейшины Илина, которым в итоге стал Вэй Усянь, Цзэу-цзюнь поджал губы, прикрыв глаза. Марионетки, разрывающие обессиленное тело юноши на куски кровавой плоти — вот уж зрелище, одно из тех, что даже представлять себе не хочется. — О каких таких способностях Вы говорите? Что за силы? — Цзян Чэн буквально закипал на глазах; в начале их разговора он был слаб, его голос по сравнению с привычным слуху громким и строгим — это явно досталось ему от матери — был едва различим в шелесте ветра, но после услышанного наследник словно вновь преисполнился решимости и страсти, о природе которой сказать пока было нечего. Глаза его загорелись, как вспышки молний, окутывающих готовый к атаке Цзыдянь. — Цзэу-цзюнь, — кулаки Саньду-Шеншоу сжались с характерным хрустом, — и почему мне кажется, что Вам известно о Вэй Усяне больше, чем мне, его брату? По словам Ванцзи, отношения Цзян Ваньиня и Вэй Усяня в прошлой жизни можно было назвать разве что сложными из-за постоянных пререканий и недомолвок, а то, что в конечном итоге Саньду-Шеншоу приложил руку к убийству Старейшины Илина, только подтверждало напряжённость между шиди и шисюном одного клана, однако то, что видел теперь Лань Сичэнь, никак не вязалось с тем, что он знал ранее. Разве стал бы кто-то называть ненавистного ему человека братом, учитывая отсутствие кровного родства? Лань Сичэнь глубоко вздохнул и сделал шаг навстречу Цзян Чэну; с этого крошечного расстояния между ними он видел, как дрожат ресницы на глазах Ваньиня, как вздувается на виске вена. — Прошу Вас, Молодой господин Цзян, — Лань Сичэнь снова протянул к нему руки, но прикоснуться не решился, — не думайте о подобном, я ведь уже сказал, что это лишь моё предположение, к тому же, сами подумайте, избрал бы Вэнь Жохань такую лёгкую смерть для убийцы своих сыновей? Наверняка Молодой господин Вэй сейчас в плену или, ещё хуже, сброшен на Могильники… — Почему бы ему быть на Могильниках? — Перебил Цзян Чэн, внезапно схватившись за протянутые ладони Цзэу-Цзюня, — он только и делал, что трепался, как ему нужно туда попасть, так с чего бы, чёрт возьми… Неподалеку захрустели обломившиеся ветром сухие ветки, в этот же момент с другой стороны сверкнула голубая вспышка и меч, вмиг пронесшийся между Лань Сичэнем и Цзян Ваньинем, пропал в темноте. Раздался звук разрезаемой плоти, наследник Юньмэн Цзян оголил Саньду и всмотрелся в черноту леса, а за спиной его уже мягко опускался на землю одетый в белое заклинатель. — Брат, Саньду-Шеншоу, — быстро поприветствовал Ванцзи и схватил на лету возвращающийся к нему Бичэнь. Кровь с лезвия стекла на рыхлую почву, из зарослей диких ягод раздался скулёж; туда уже направлялся Ваньинь с мечом наголо. — Шпион, — понял Лань Сичэнь. — Мгм, — подтвердил Ванцзи, — ранен, не уйдёт. Однако, стоны стали отдаляться, но так медленно, что торопиться с его поимкой было необязательно. Схватив нежданного гостя за шкирку, Ваньинь приподнял его над землей и швырнул вперёд, как омерзительный мусор; шпион с криком повалился и обеими руками схватился за свой раненый бок. Облаченный в чёрное заклинатель всхлипнул, увидев перед собой заклинателей в белом, он попятился назад, однако позади него Ваньинь не давал отступить. — Он не один. В подтверждение его слов с веток деревьев посыпались другие солдаты в чёрном, сверкая в ночи лезвиями мечей. Ввысь взвился алый дым, превратившийся в яркую огненную вспышку в центре небосвода — сигнал для атаки. Лагерь тут же загудел, разбуженные шумом и светом адепты в полной готовности — наверняка они легли в облачении, чтобы быть готовыми к бою в любое время — покидали палатки. — Как же мы их не заметили, — вздохнул Лань Сичэнь раздосадованно. Будь это один человек, не обратить на него внимание было бы обычным делом, учитывая сложный разговор и эмоции, присутствовавшие на нём, однако же здесь было по меньшей мере два десятка солдат и наверняка поблизости было в засаде ещё больше. Для Ванцзи же вся ситуация была более очевидной: враги использовали специальную технику, позволяющую беспрепятственно перемещаться незамеченными. Вэй Ин упоминал как-то, что было бы неплохо создать талисман, делающий заклинателя полностью невидимым. Однако, если подобная техника и существует, использовать её наверняка смогут только те, кто добился в заклинательстве определённых высот, с низким уровнем духовных сил это точно не сработает, а среди Вэней о выдающихся воинах среди простых солдат и думать было нечего. Из-за своих мыслей Ванцзи отвлёкся от боя и почти пропустил прямой удар, однако успел вовремя увернуться и ударить мечом в ответ. Лязг металла около самого лица Ванцзи оглушил его на мгновенье, но это не помешало ему закончить расправу над врагом. После встречи с Вэнь Нином до своей палатки Ванцзи так и не добрался. Сперва он увидел брата, направляющегося к палатке Цзян Ваньиня, а затем и в сопровождении последнего. Любопытство одолело Второго Нефрита, и он отправился за ними, стараясь держаться на расстоянии достаточном, чтобы не слышать разговора — исключительно из уважения к старшему брату. Ему хотелось бы, на самом деле, знать, о чём эти двое говорили наедине в отдалении ото всех, кроме того он боялся, как бы Цзэу-цзюнь по доброте душевной не сболтнул лишнего. Недоверия к брату у Ванцзи не было, однако же он был достаточно хорошо знаком с его характером, чтобы полагать, что Лань Сичэнь всеми способами постарается утешить сломленного утратой Саньду-Шеншоу. Судя по их поведению, именно это он и собирался делать; в таком случае атака даже пошла на пользу. Тем не менее, оставалось множество требующих незамедлительного ответа вопросов: как Вэни прознали о предстоящей атаке, как они отыскали местоположение лагеря и как им удалось подобраться незаметно к одним из самых выдающихся воинов этой кампании? Битва постепенно распространялась от залеска к лагерю, свет пламени от с громким воем вспыхнувших из-за попаданий огненных стрел палаток, озарил по меньшей мере три сотни захватчиков клана Вэнь, подходящих с разных сторон, ещё столько же скрывалось в темноте. Вопросом времени было, в какой момент появятся марионетки. Лань Ванцзи отразил удар скользящим движением меча, увернулся от нападающего сзади и молниеносным круговым движением сразил обоих, затем перевернулся в воздухе и с такой же смертоносной четкостью поразил третьего врага, подбиравшегося из тени. Атака такого малого количества врагов так или иначе наталкивала на мысли о подвохе. Вэнь Жохань, зная, что на Знойный Дворец идут с захватом, должен также знать и о том, что в отряде будет по меньшей мере две тысячи заклинателей разных кланов; в лагере по эту сторону склона на ночлег остановилась тысяча воинов, каждый из которых отличается искусным владением меча, каждый из которых исполнен злобы и желания расправы — как минимум глупо было посылать всего лишь какие-то сотни солдат на ночной набег. Оставалось два варианта: либо же Вэнь Жохань настолько уверен в своих силах и возможности застать воинов врасплох, либо же он уже готовил к атаке марионеток. Поскольку, столкновения с последними в последнее время случались куда чаще, чем с живыми людьми, сомнений не оставалось. Стоило Ванцзи только подумать об этом, как в воздухе к запаху гари добавился запах гниющей плоти и раздался рев такой оглушительный, что солдаты обеих сторон на мгновение замерли. Захватчики ордена Вэнь и сами опешили при виде чудовищ, которые вдруг стали появляться на месте свежих трупов, точно видели подобное зрелище впервые. Ванцзи же уже встречал этих тварей на полях сражений как в прошлой, так и в этой жизни, они не пугали и не удивляли его, а их появление было более, чем очевидным. Он ждал, что это произойдет позднее, когда бой успеет набрать обороты и трупов будет еще больше, но и случившийся исход был для него ожидаем. Этот вид, если можно так это назвать, способен обращать в себе подобных не только мертвых, но и живых, стоит им только коснуться оголённой кожи. Ванцзи закончил с окружившей его группой, взмыл вверх, на лету расчехляя цинь, и нанёс по струнам один резкий удар, грохот от которого был громче, чем рёв битвы и стенания огня. — Не дайте им себя коснуться! — рявкнул Ванцзи, после чего отдал всё своё внимание инструменту в его руках. Круговыми движениями он набирал силу для следующей атаки так быстро, как никогда прежде. Другие могли бы сказать: от собранности и сдержанности Второго Нефрита не осталось и следа, и Ванцзи не смел бы возражать. Впервые он готов был признать — усталость оказалась сильнее его тела и духа, а как её побороть он не находил способа. Мир вокруг темнел с каждым днем, Ванцзи временами казалось, словно он ускользает от него, и как он ни пытался ухватиться получалось то же, что хватать руками воздух и огорчаться безуспешности сего действа. Марионеток становилось всё больше, сил — меньше. Среди тел количество заклинателей дружественных кланов превысило количество Вэней и продолжало увеличиваться с каждым мгновением, потраченным на то, чтобы моргнуть. С очередным мощным ударом по струнам циня лопнула кожа на кончиках пальцев, обнажив плоть; шёлковые струны пропитались кровью, смешанная с духовными силами, вложенными в удары, она мелкими брызгами рассыпалась во все стороны. Каждая кость в теле Ванцзи наливалась жгучей болью, он слышал, как рвутся нити его мышц. — Ванцзи! — окликнул Сичэнь, бросившись к брату через всё поле, на ходу разбрасывая врагов, как мешки с пухом; его одежда покрылась бурыми пятнами, края рукавов, опалённые, трепыхались, как крылья отчаянной раненой птицы. — Брат, — прохрипел Ванцзи и выплюнул сгусток чёрной крови; она потекла по его подбородку, по шее, под воротник, её было так много, что Ванцзи захлебывался, не успевал делать вдохи. Он потратил слишком много духовных сил; ещё тогда, когда отдавал Вэй Ину столько, сколько выносило его тело, и ещё немного больше, лишь бы Вэй Ин поправился, Ванцзи был истощён. Месяц оказался слишком коротким сроком для восстановления такого большого количества сил и теперь их сухой остаток мог лишь поддерживать жизнь Золотого ядра. Огонь в груди и громогласный хруст ломающихся рёбер Ванцзи запомнил, как слова матери, вместе с ощущением вынимаемой из тела души. Он уже умирал однажды, во второй раз смерть не будет страшна Ханьгуан-цзюню.***
В сезон созревания локв в Цайи невозможно протолкнуться среди торговцев: одни предлагают свежие фрукты, другие засушенные дольки, третьи — кисло-сладкое вино чудесного золотистого цвета с запахом свежести и послевкусием утренних рос. Это вино и близко не похоже на знаменитую «Улыбку Императора», однако может составить конкуренцию лучшим винам из других областей и обставить их на голову по всем возможным параметрам. Прохаживаясь по помостам, Вэй Усянь попивал из тыквенной бутылки локвяное вино и причмокивал после каждого глотка, наслаждаясь фруктово-цветочным букетом напитка. Он спустил здесь все деньги, вырученные с продажи редиса, и по его возвращении Вэнь Цин наверняка будет зла как Пулао*, но на этот случай он прикупил ей пару новёхоньких медицинских игл, за бесценок выторговав их у местного лекаря. С его стороны наивно было полагать, будто гнев девы Вэнь успокоят мелкие подарки, однако поскольку Вэй Усянь всегда был человеком с полным отсутствием инстинкта самосохранения, последствий упомянутого гнева он вовсе не боялся. Он рассуждал так: если бояться наказания за провинность, допущенную ради большого удовольствия, то и не жить тогда в радости вовсе. Целью его визита, впрочем, был не рынок и даже не новый сорт местного вина, последнее лишь удачно попалось ему под руку. Наконец уйдя с забитых людьми улочек, Вэй Усянь поднял взор к возвышающейся в отдалении горе, где скрылись в скалах Облачные Глубины — место с тремя тысячами правил и самой невкусной едой на всём белом свете, но, так как шёл он туда не внимать нотациям и не трапезничать в общем зале, а созерцать главное сокровище Гусу, настроение Старейшины Илина было приподнятым. Прыгающими шагами, заложив руки за спину, он направился вверх по склону. Его путь был лёгким и радостным, местная ребятня, игравшая в салки на одном из перекрестков, подозвала юношу к себе. — Старший братец! — мальчик на вид не старше десяти хлопнул остановившегося Вэй Усяня по руке. — Теперь ты водишь! — Ах так! — Вэй Усянь состроил гримасу и бросился догонять ребятню, что тут же рассыпалась в стороны с радостными визгами. Покончив с игрой, Вэй Усянь отсыпал детям из своего мешочка пригоршню сладких ягод, которых он насобирал в лесу по пути в город, и продолжил свой путь, насвистывая про себя мелодию, которую прежде слышал лишь раз, но с тех пор больше не мог вычеркнуть из своей памяти. Он шёл и шёл до самого вечера, и добрался до ступеней, ведущих в Резиденцию клана Лань, только к вечеру. — Тц, вот же, — Вэй Усянь почесал затылок, — пять уже давно минуло, меня и близко к воротам не подпустят. Он не стал думать о том, что его, Старейшину Илина, не подпустили бы ни ранним утром, ни днём, сколько ни пытайся. Даже если бы он умыкнул нефритовый жетон, тот скорее взорвался бы в его руках, чем позволил бы Старейшине Илина войти в место сосредоточения нравственности и чистоты. Разумеется, всё это нисколько не останавливало Вэй Усяня, решившего во что бы то ни стало проникнуть на запретную для себя территорию, даже если для этого ему придется сразиться с целой армией и сломать три сотни ворот. Дождавшись смены караула, Вэй Усянь прокрался вдоль стены, скрываясь в высокой траве, к тому месту, откуда когда-то годы назад он вместе с Лань Ванцзи свалился в ходе битвы за сосуд «Улыбки Императора», за что потом получил свои заслуженные палки. Поёжившись от воспоминаний о той боли, Вэй Усянь раздвинул ветки кустов и высмотрел подходящий под его ногу уступчик. — Так-так-так, — заулыбался Вэй Усянь, подобрал полы платьев и водрузил ступню на торчащий из стены камень. — Только бы зацепиться, — прокряхтел он и подпрыгнул, едва схватившись пальцами за край стены, — вот, вот. Вэй Усянь пыхтел, как старый бык с обозом, но всё же ему удалось как следует взяться за край, держа начатую бутылку в одной руке, и подтянуться. Адепты уже готовились ко сну в своих павильонах, а патрульный до этого места дойдет ещё не скоро, так что у Вэй Усяня наверняка есть время, чтобы… — Замри! Ошарашенный, Вэй Усянь замер как есть, перекинув через стену одну ногу, и инстинктивно прижал бутылку к груди. Вино глухо заплескалось о стенки. Вот уж чего-чего, а встречи именно в этом месте Вэй Усянь никак не ожидал. Как только Вэй Усянь увидел, кто именно заметил его за нарушением главнейших правил Гусу Лань, его начал душить смех, безуспешно сдерживаемый плотно сжатыми губами. Наконец не выдержав, Вэй Усянь расхохотался, и эхо его голоса прокатилось вдоль крыши. Человек внизу сделал шаг вперёд, оттолкнулся от земли и взмыл в воздух, как белый журавль, затем изящным движением встал на носочки и плавно опустил вес тела на пятки. Его меч, источающий ледяное голубое сияние, оголился около лица Вэй Усяня. — Лань Чжань! — возмутился последний. — Вот так ты встречаешь старого друга, когда он решил наведаться в гости?! Второй Нефрит медленно опустил оружие, неверящим взглядом уставившись на незваного гостя. В его взгляде, мерцающим в сумеречной тени, и близко сведённых вместе бровях негодование смешалось с каким-то отчасти ребяческим восторгом. — Вэй Ин? — спросил он хриплым шёпотом, точно желая убедиться, не примерещилось ли ему видение вскарабкивающегося на стену Облачных Глубин юноши. Вэй Усянь вскочил на стену, отряхнул полы одежд и сделал большой глоток вина. Утерев губы, он улыбнулся во всю ширину рта и размашисто кивнул. — Как ты… — Лань Ванцзи запнулся. — Что ты здесь делаешь? — пролепетал в итоге он, не переставая изучать Вэй Усяня внимательным немигающим взглядом. Вэй Усянь воровато огляделся по сторонам, приложил руку ко рту и наклонился поближе к собеседнику. — Ты же так отчаянно звал меня в Гусу, разве нет? Считай, на меня снизошло озарение, — Вэй Усянь махнул рукой и спрыгнул с крыши; мелкая галька зашелестела под его потрёпанными сапогами, где-то в лесу, окутавшем гору плотным хвойным кольцом, заухала ночная птица. — Так что, Лань Чжань, всё ещё хочешь забрать меня?***
— Сомневаюсь, что тебя отсюда кто-то заберет, — фыркнули в ответ. Голос был совсем не похож на голос Лань Чжаня: куда более юный, громкий, полный доходящей до преступности дерзости. Вэй Усянь распахнул глаза, бегло осмотрелся, но того, кто говорил с ним, не разглядел. Зато его взгляду открылась занимательная картина — тёмные каменные стены, пол и потолок, да железная дверь с крошечным окошком в самой нижней части. «Темница» — сообразил Вэй Усянь. Сонная дымка ещё не отпустила его из грёз об Облачных Глубинах, Вэй Усянь не на шутку растерялся, он даже подумал, неужто Лань Чжань схватил его и запер или это старик Лань обнаружил нарушителя на святой земле и не смог выдержать такого оскорбления в сторону знаменитого клана? Вэй Усянь снова прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, сырой тяжёлый воздух неприятно обволакивал стенки носа, затхлый запах засел в глотке вместе с тугим комом застоявшейся крови. Едва дёрнувшись на месте, чтобы размять конечности, Вэй Усянь не удержал ком внутри и выплюнул его, чёрный, как ил со дна болота, на пол около себя. Воспоминания мало-помалу начинали приходить в порядок. В бытности Старейшиной Илина он ни разу не посещал Гусу, и уж тем более не просил Лань Ванцзи забрать его туда — тогдашний характер Вэй Усяня не позволял ему даже помышлять о подобном — а значит всё увиденное недавно было всего лишь сновидением, воплотившим потаённые мечтания пленённого юноши. Реальность была куда печальнее — во время схватки с марионетками Вэнь Жоханя кто-то ударил его по голове с такой силой, что Вэй Усянь оглох от отзвука трескающихся черепных костей, а затем использовал на нём талисман перемещения. Больше Вэй Усянь ничего не помнил, посему как потерял сознание почти сразу после удара. С момента своего чудесного воскрешения и до сего дня, если подумать, Вэй Усянь был в бессознательном состоянии едва ли меньше, чем в состоянии бодрствующем. Этот факт злил его, но вопреки чувству злости хотелось смеяться — действительно ли он стал таким беззащитным и виновато ли в этом юное тело или совершённые в прошлой жизни глупости, отразившиеся на состоянии души. Вэй Усянь закашлялся, обтёр губы; кровь больше не шла, от недостатка питья она вся стала густой, вязкой, оттого и не шла наружу. — Где мы? — прохрипел Вэй Усянь в гулкую темноту комнаты. В камере он был один, говорящий наверняка сидел за стеной — его голос доносился из того самого дверного окошечка. — Считай, что на плахе, — сразу отозвался сосед, — а ты долго пробыл в отключке, я уж думал, что помер, — незнакомец внезапно рассмеялся, — как твой предшественник, тот и недели не протянул. Только сейчас Вэй Усянь ощутил, что запах исходил вовсе не от настенной плесени, а от полусгнившего трупа в противоположном углу камеры, замотанного в лохмотья, некогда бывшие одеянием, судя по нашивкам, ордена Цинхэ Не. Надо же, подумал Вэй Усянь, удивительно, что заклинатель из Цинхэ сдался так быстро. — А ты? — спросил он. — Военнопленный? Как давно ты здесь? Юноша из соседней камеры забормотал себе под нос, потом с его стороны раздались щёлкающие звуки. Наконец он сказал. — Простой босяк. Давно. Почти с начала войны. Вэй Усянь присвистнул. Несколько месяцев в условиях, которых не вынес адепт клана Не, разве может какой-то босяк пережить такое заключение, сохранив ясность ума, Вэй Усянь сомневался, но поскольку других собеседников пока не наблюдалось, а узнать обстановку было просто необходимо, жаловаться ему не приходилось. — А я? — Что ты? — мигом откликнулся босяк. — Здесь. Сколько? — терпение Вэй Усяня трещало по швам, голова от боли раскалывалась на две половины, а от недостатка духовных сил Золотое ядро звонко пульсировало в груди, как бьющаяся в агонии птица, намереваясь не то вырваться наружу, не то забить себя до смерти о рёбра своей клетки. — Да пёс его знает, — отплюнулся босяк, — может неделю, может больше. Босяк зашевелился, переполз поближе к двери — его голос стал на порядок громче — и спросил: — Ты тот самый сын слуги из Юньмэна, Вэй Усянь? Стражники, пока ты был в отключке, звали тебя так, потом куда-то тащили и возвращали обратно по нескольку раз на дню. — Хм? — Вэй Усянь тоже хотел передвинуться, но к своему сожалению заприметил, что цепи, сковывающие по рукам и ногам, страшно тяжёлые, а его тело ещё не восстановилось достаточно, чтобы хотя бы поднять собственный вес, нечего было и думать о ржавом металле. Пришлось ему изо всех сил напрягать горло, чтобы сосед мог слышать его слова, — стало быть, Вэнь Жохань сильно заинтересовался моей персоной. В том, что его поместили в темницу Знойного Дворца, Вэй Усянь не сомневался ни на миг, вот только он предполагал, что Вэнь Жохань захочет сразу убить его, отомстить за сыновей и избежать дальнейших проблем с Тёмным заклинателем. С другой стороны, живой Вэй Усянь, в теории, мог бы открыть ему свои тайны управления нечистью без помощи Иньской Печати, только вот от бессознательного Вэй Усяня не было никакого проку. Наверняка его таскали к местным лекарям, а возвращали обратно на случай, если он придет в себя и вздумает творить бесчинства. — Еще как! — сосед хохотнул; судя по всему, босяка его положение ни капли не волновало, создавалось ощущение, словно он наоборот наслаждался происходящим. Будто Вэй Усянь своим появлением развеял скуку, которая до этого была единственной проблемой в этом заточении. Но всё не могло быть так просто, как говорил сосед. Для чего Вэнь Жоханю столько месяцев кормить и содержать какого-то босяка без роду без племени. — Ну что ж, раз ты знаешь мое имя, будь добр назвать своё, — проговорил Вэй Усянь. Несмотря на кучу имеющихся у него вопросов, Вэй Усянь был в какой-то степени даже рад, что не оказался здесь в полном одиночестве. Наличие собеседника делало ситуацию хоть немного менее печальной. — Мое имя мало может тебе сказать, — после непродолжительной паузы отозвался юноша. — Сюэ Ян, будем знакомы, господин Вэй.***
К большому удивлению Вэй Усяня, Сюэ Ян оказался весьма интересным человеком для, как он сам выразился, простого бродяги. Его познания в заклинательстве поражали, рассуждения и мысли о природе вещей могли поставить в тупик даже такого болтуна, как молодой господин Вэй. Он слушал внимательно, пытаясь для себя составить портрет человека за стеной. Судя по голосу, юноше едва ли больше пятнадцати, судя по манере его речи, вырос он действительно на улице, будучи совсем одиноким, буквально брошенным на обочине жизни. — У тебя нет мизинца? — изумился Вэй Усянь. История о ребёнке, который едва не лишился руки из-за злобного господина, затронула что-то в глубине его души. Он вспомнил, как сам скитался по Илину больше десятка лет назад; в то время Вэй Усянь был напуган миром, в который его выбросило против его воли, внезапно лишившись семьи, ребёнок понятия не имел, куда ему податься и как выживать. Его спасли знания, полученные от родителей во время бесконечных скитаний по миру, и воля к жизни, которой могло позавидовать дерево, проросшее сквозь скалы. Только это помогло ему дождаться, пока его по-настоящему спасут; кто знает, не найди его дядюшка Цзян, каким в итоге Вэй Усянь стал бы человеком. Поэтому рассказ Сюэ Яна подействовал на него так сильно — у последнего не было такого шанса, как у Вэй Усяня, до последнего он всегда был одинок. Но всё же было и то, что настораживало Вэй Усяня — жестокость, с которой Сюэ Ян относился к миру и людям вокруг него. Такая, словно он был бы рад уничтожить каждого на своём пути с улыбкой на лице. — Эх, юноша, — серьёзным тоном протянул Вэй Усянь, неосознанно копируя манеру речи Лань Цижэня. — Мир так огромен и прекрасен, не все люди в нём желают тебе зла. Наверняка тот господин за своё преступление уже поплатился собственной бедой, а ты, вместо того, чтобы зацикливаться на мести, мог бы двигаться вперед и обставить всех его сыновей! — Куда мне! — усмехнулся Сюэ Ян. Он отрывал крошки от каменных стен и бросал их в дверь, они ударялись с глухим «тум» и падали на пол. — Ты забыл, что я тебе сказал? Такого как я не приняли бы ни в один приличный клан. Вэй Усянь подогнул под себя ноги. После долгой отключки благодаря разговору он постепенно приходил в себя. Пока его рот был открыт, мысли сами собой приходили в порядок. — Необязательно иметь знатную кровь, чтобы стать учеником, — сказал он и задумался о своих же словах — так ли это? Он попал в клан только потому, что его родители были близкими друзьями Цзян Фэнмяня, но что, если бы это было не так? — Мы с тобой выросли в разных мирах, — Сюэ Ян присвистнул и засмеялся. Раздались звуки хлопков — это он отряхнул ладони от грязи, что наскрёб со стены, — ну так что, господин Вэй, раз уж кровь для тебя не имеет значения, возьмёшь меня своим учеником? Вэй Усянь медленно сменил позу, сперва осторожно сев на колени, затем медленно поднявшись на ноги. Тяжёлые цепи с грохотом волочились по полу от каждого движения, ржавый лязг звеньев скрипел на зубах. — Отчего бы не взять, — Вэй Усянь хлопнул по стене, — вот тебе первый урок: нет такой тюрьмы, из которой невозможно сбежать. С той стороны Сюэ Ян шлёпнул по стене в том же месте, что и Вэй Усянь. — Какой у нас план, Учитель Вэй? Всё это время Вэй Усянь не просто вёл будничную беседу; прекрасно осознавая своё плачевное положение, он старательно обдумывал, как бы выбраться из него живым, и желательно, невредимым. Духовные силы на нуле, рассуждал он, меч отобрали, флейта разбита, даже мертвецов призвать неоткуда — на камерах стоит прочная защита. Вэнь Жохань как заклинатель Тёмного Пути, способен обезопасить себя так, чтобы никто не применил его трюки против него самого. Пока соседи по несчастью болтали, Вэй Усянь считал по шагам, как много стражников снаружи, и ждал, пока они прийдут за ним. — Если я так сильно нужен им живым, — заговорил он, — значит они наверняка скоро придут меня проверить. Я мог бы притвориться спящим, и тогда они, как ты и говорил, поведут меня куда-то, а там я уже выкручусь. Проблема заключалась в том, что без флейты и Печати он не мог повелевать марионетками Вэнь Жоханя, каким бы высоким ни было его мастерство. Сражаться врукопашную было бы всё равно, что грудью бросаться в объятия сотен мечей. Сперва следовало выведать, с какой целью его жизнь так тщательно берегут. Камеры не охранялись по отдельности, стражники сменялись только на главном входе и иногда ходили вдоль коридора, защиты самого строения было вполне достаточно, чтобы использовать минимальное количество стражей. — Что с твоими духовными силами? — спросил Вэй Усянь. — Заблокированы, — быстро ответил Сюэ Ян. Так Вэй Усянь и думал. Заключённый здесь не может использовать даже простые талисманы, чтобы сбежать. — Я был помощником Вэнь Жоханя, — заговорил Сюэ Ян тихо, так, чтобы Вэй Усянь мог разобрать его слова только в том случае, если сильно напряжёт слух, — помогал искать обломки. Два так и остались не найдеными. Мало кто знает, — почти прошептал сосед, — что на самом деле обломков пять. Разобрав всё до последнего звука, Вэй Усянь засомневался в работоспособности своих органов чувств. Всем было известно, что обломков было четыре, и один из них сейчас покоился на дне озера в пещере на горе Муси, остальные же Вэнь Жохань давно прибрал к рукам и с их помощью до сих пор делал свою победу в этой войне возможной реальностью. Внезапно Вэй Усянь вспомнил. Когда весь заклинательский мир ополчился против Старейшины Илина на поле брани в Безночном городе, в какой-то момент Вэй Усянь утратил контроль над марионетками, словно кто-то пытался перехватить его. Тогда он думал, и эти мысли переродились вместе с ним в этой жизни, что его пошатнувшийся рассудок был причиной случившегося, всё же он не был настолько глуп, чтобы не признать — тогда он в самом деле обезумел. Но теперь многое становилось понятным. Если существовал ещё один обломок, то с его помощью запросто можно было ослабить контроль Тигриной Печати Преисподней, вот только кто же им владел? — И я знаю, как его найти, — словно прочитав его мысли, изрёк Сюэ Ян. В его голосе улыбка из непринуждённой превратилась в зловещую, похожую скорее на кровожадную ухмылку. Вэй Усянь рухнул обратно на пол, уселся в позу лотоса и погрузился в размышления. Третья стража сменилась, а значит сегодня за ним уже никто не придёт. Был бы здесь Мэн Яо, думал Вэй Усянь, он давно был бы уже на свободе, но в это время он уже должен быть в Знойном Дворце в качестве правой руки Вэнь Жоханя. Надежды оставалось мало — если пятый обломок и существует, для его поисков в любом случае необходимо сперва выбраться отсюда. А затем снова создать Печать, что сможет контролировать такое количество мертвецов. — Да уж, некоторых вещей действительно не избежать, сколько ни перерождайся, — горько усмехнулся Вэй Усянь. Он уже давно предчувствовал, что просто так со скользкой дорожки ему не уйти, и сколько ни пытался смягчить свою участь, толку было мало. Его собственная жизнь зависела теперь от хитрости, исход войны, с разочарованием осознавал он, от того, найдётся ли пятый обломок и станет ли он его использовать. Пора было признать — в реальном бою победить марионеток Вэнь Жоханя невозможно. Вэй Усянь спиной опёрся о стену позади себя, сделал медленный вдох во всю грудь и позволил телу расслабиться. Пускай он и был в отключке несколько дней, его продолжало клонить в сон, сопротивляться которому было бесполезно. Неосознанно, только подумав о спокойной дрёме, Вэй Усянь замычал себе под нос мелодию, от которой стало, вдобавок ко всему, так тоскливо, и сердце сжалось в клубочек, словно бы оно продрогло насквозь на ледяном ветру. Скорее всего Лань Чжань места себе не находит, подумал Вэй Усянь, вспоминая — а эта картина никогда больше его не покинет — как Лань Ванцзи плакал в Холодном Источнике, как только узнал, что душа Старейшины Илина вернулась в прошлое вместе с ним. Они так много раз уже теряли друг друга, так много раз сближались и отталкивались, как пустые лодки на волнах, и сколько таких разлук ещё придется на их век, пока наконец они не склеятся вместе, обернувшись птицей Бийняо**, чтобы никогда больше не расставаться — ради этого Вэй Усянь готов был ногтями драть эти проклятые стены, только бы высвободиться и открыть Лань Ванцзи своё сердце. Только бы Лань Ванцзи понял, что не он один страдает. Только бы он понял, какие на самом деле у Вэй Усяня к нему чувства, и неважно, оттолкнёт ли он его или примет, если он просто будет знать, Вэй Усянь сможет быть спокоен до конца земной жизни и после, в жизни загробной. — Эй, Сюэ Ян, — позвал Вэй Усянь, — где, говоришь, пятый обломок? Сосед зашуршал полами одежд, заскрёб по камням, видать он успел задремать, пока Вэй Усянь был погружён в думы, и теперь не мог сориентироваться в пространстве. — Уж думал ты не спросишь, — сонно пробормотал новоиспеченный ученик. — Напряги голову и подумай хорошенько, он ближе, чем ты можешь представить.***
Титанически тяжёлая дверь заскрежетала по каменному полу; от вибраций крупная дрожь прошила только-только задремавшего Вэй Усяня; он мысленно выругался, но спящий вид сохранил. Любопытство одолевало его, и желание разузнать о происходящем в стане врага пересилило все остальные на какое-то время. Пока есть возможность, он подслушает, о чём говорят между собой стражники, выведает информацию, а потом уж решит, «просыпаться» ему или и дальше устраивать спектакль о спящей императрице. — Тьху, — плевок стражника звонко разбился о пол, — этот всё дрыхнет! — стражник выругался, подошел к Вэй Усяню, расстелившемуся по полу в той же позе, в какой он пришел в себя прошлым вечером, и пнул его в бок носком сапога, — нет бы оставить у лекаря, чего туда-сюда тягать. — Знаешь же, — почти шёпотом проскулил его напарник, — господин велел держать подальше от Дворца, дескать этот сын слуги может одним свистом мёртвых поднимать. Первый стражник снова плюнул на пол, затем кряхтя, наклонился и приподнял Вэй Усяня за подмышки. Вдвоём они поместили пленного на плохо сработанные носилки и потащили на выход. — Когда это всё закончится уже, — канючил второй стражник, — остальным кланам давно пора сдаться. — А то! — первый от слов напарника приободрился. — Если синица станет ходить как цапля, то только лапки себе изотрёт. Вэй Усянь с трудом удерживал внутри хохот, так и рвущийся наружу. «Кто тут ещё синица», про себя огрызнулся он. Путь был таким долгим, что он едва снова не уснул, от стражников было мало толку, они обсуждали вино да девушек в новом публичном доме. Вэй Усянь не был разочарован, он изначально не возлагал на своих смотрителей больших надежд — стражники редко бывают хорошо образованы, куда уж им рассуждать о политике. У лекаря дело пошло интереснее. Как только открылись задвижки бамбуковых дверей, в нос ударил резкий запах углей и горьких трав, лекарей было двое, они увлечённо обсуждали техники воздействия на акупунктурные точки с целебными целями. Пленного возложили на застеленный циновкой пол. — Не просыпался? — спросил лекарь, присаживаясь перед Вэй Усянем и поднося к его носу пропитанную дурно пахнущим раствором тряпицу. — Не-а, — отозвался стражник, — чтоб мне так спать. В комнате недолго было тихо; лекари готовили отвары, переговариваясь о свойствах трав. Как только они начнут осматривать Вэй Усяня, поймут, что он в сознании, хорошо было бы им до тех пор хоть словом обмолвиться о происходящем за пределами Знойного дворца. — Весь Цинхэ теперь тоже свободен, — забубнил один из лекарей, старший, если судить по скрипучему звуку его голоса. — Наши только в Ланьлине кое-как держат позиции, вот уж не знаю, чего господин Верховный заклинатель хочет добиться, такими темпами нас скоро разобьют! Думаешь, хоть кого-то пощадят? Младший возился в дальней части комнаты; ему не положено было перечить наставнику, поэтому он лишь угукал в ответ. — А с нами что? Простые лекари без гроша за душой, я-то уже своё пожил, а ты… Чего молчишь? Эх, молодежь. — Учитель, — не выдержал младший, — Вы не думаете, что теперь, без Вэй Усяня у них гораздо меньше шансов? Может, мы своё ещё отобьем. Старший отплюнулся от его слов, и их внимание обратилось на пленника. Вэй Усянь решил, настало время чудесного воскрешения. Как только к его носу вновь поднесли тряпицу, он тихо закряхтел. — О! О! — Запаниковал младший. — Очнулся, очнулся! Медленно открыв глаза, Вэй Усянь изобразил полнейшую отрешённость, словно он не имел ни малейшего понятия о месте своего нахождения. Из разговора он понял — простые лекари Вэнь не особо заинтересованы в войне, как и другие мирные жители, они лишь хотят спокойно доживать земной век, занимаясь своим делом. До разборок вышестоящих чинов им нет никакого дела, а значит и держаться за орден они будут без энтузиазма. Вэй Усянь подумал, что можно было бы переманить их на свою сторону, использовать для проникновения во дворец, чтобы не было нужды искать пресловутый пятый осколок. Он мог бы воспользоваться той Иньской Печатью, что уже была у Вэнь Жоханя, надо только подобраться поближе, и тогда он одним ударом мог сокрушить всю армию Цишань Вэнь прямо изнутри. Вариантов, на самом деле, было немало; по мнению Вэй Усяня, Вэнь Жохань совершил огромных масштабов ошибку, сохранив пленнику жизнь и подпустив его так близко. Недооценивать врага — главный промах, который можно совершить в ходе войны. Без духовных сил и оружия Вэй Усянь представлял опасность — он позволил себе погордиться этим несколько секунд — ведь, как и сказали стражники, поднимать мертвецов он может одним только свистом, ему необязательно для этого иметь под рукой флейту, а заполучив в руки Иньскую Печать, он сможет справляться и вовсе не напрягаясь. А потом, размышлял Вэй Усянь, он настоит на её уничтожении и никогда больше не будет связываться с этим артефактом. Пока он раздумывал, лекари уже влили в его рот какое-то лекарство, поставили несколько обездвиживающих игл, что тоже было ожидаемо с их стороны. — Господа лекари, — обратился Вэй Усянь, — к чему всё это? Разве вам не хочется, чтобы война поскорее закончилась? — Пф! — младший сложил руки на груди. — Уж не с твоей ли помощью? Нам какая выгода? Твой орден от нас и пыли не оставит, если заявится сюда. Вэй Усяню вспомнилось недоверие Вэнь Цин, с которым она встретила предложение Лань Ванцзи. Он и сам не мог гарантировать, что Вэням сохранят жизнь, вспоминая прошлое, где не щадили ни лекарей, ни стариков, ни детей. Вэнь — несмываемое клеймо в заклинательском мире, вставшем против Верховного заклинателя. Вэнь — родовое проклятие, которое можно лишь выжечь, вырвать с корнем, не оставляя носителям этой фамилии ни шанса на продолжение жизни. Вэнь Цин, Вэнь Нин, дядюшки и тетушки Вэнь, малыш А-Юань — все они были добродушными открытыми людьми с большими чистыми сердцами, но разве кто-то стал бы слушать хоть какие-то аргументы в их пользу? В этот раз миру удалось увидеть на примере Вэнь Цин, что не всем носителям одной фамилии кровью начертано продолжать путь злодеяний, быть может, надеялся Вэй Усянь, это будет подспорьем в защите невинных. — Ну отчего-же, господа лекари, — Вэй Усянь вздохнул, говорить из-за действия игл становилось тяжело, — а как же девушка и её младший брат, что служили здесь ещё совсем недавно? — Эта предательница, — фыркнул младший лекарь, — небось её труп уже склевали вороны. — Отнюдь, — в ответ перебил Вэй Усянь,— скажу больше, именно благодаря деве Вэнь наша с вами беседа сегодня состоялась. Последуй вы за ней, разве станет кто-то возражать? Лекари в наше время особенно ценны. Врачеватели не ответили, задумались над словами пленника. Несмотря на усталость тела и измотанность души, Вэй Усянь ощутил вдруг прилив уверенности и бодрости где-то глубоко внутри. Лекари считали, что он прав — это было видно по тому, какими нерешительными стали их действия, как они перешёптывались, бросая на него мимолётные взгляды из-под сведённых вместе бровей. Ему удалось посеять сомнение в их умах, о большем он и не просил. Благовонные палочки меняли дважды, пока лечебные процедуры не были окончены. Старший лекарь вынул иглу из шеи пленника и сделал жест появившимся из ниоткуда стражникам. Вэй Усянь всё ещё не понимал, с какой целью его держали и лечили в этом месте; в голову закралась безумная мысль — Вэнь Жохань ждал его выздоровления, чтобы сразиться в честном поединке и своей победой над сильнейшим — по крайней мере, так его звали — воином всей кампании показать всю бессмысленность борьбы против Верховного заклинателя. Поступать таким образом было бы совсем не в духе Вэнь Жоханя, но пока что это было единственной приемлимой версией, если конечно Вэнь Жохань не настолько глуп, чтобы предлагать Вэй Усяню встать на его сторону. — Учитель Вэй, — позвал Сюэ Ян из-за стены, как только стражники доставили Вэй Усяня на место, приковали его цепями, что были короче, но тяжелее прежних и оставили одного, — выяснили что-нибудь? После недолгого обдумывания всего произошедшего Вэй Усянь заявил: — Мы точно победим. Новоиспечённый ученик фыркнул, его цепи зашелестели по полу, ладонь звонко шлёпнулась о стену. За хлопком последовал смех, утробный, почти кровожадный. Вэй Усянь понял — если что-то пойдет не так, ученик без колебаний выберет другую сторону, чтобы выжить, но сейчас, пока он был здесь и полагался на Вэй Усяня, тот был спокоен за их союз. — Сюэ Ян, — позвал он, — босяки должны держаться вместе, ты понял? Сосед долго не отвечал. Возможно, ему впервые говорили нечто подобное, возможно, он пребывал в сомнениях. Наконец, когда Вэй Усянь уже устал ждать ответа, из-за стены донеслось тихое: — Да, Учитель Вэй, я понял.