У меня всё равно нет ничего, кроме смелости, Так зачем мне бояться чужих слов?
Под нескончаемым алым потоком льющегося с неба огня вся жизнь вдруг предстала перед Вэй Усянем нелепой шуткой его запятнанной кармы. Она и так слишком много развлекалась с его судьбой, так что ей ещё нужно? Наблюдая, как чистое пламя летит на крыши зданий, землю и людей внизу, Вэй Усянь ощущал только растерянность и злость. Он предвидел это, но почему всё случилось так быстро? Он не успел даже придумать, как решить эту проблему, как спасти всех дорогих ему людей, как избежать потерь, и оттого всё его нутро скрутило ноющей болью. Если всё это действительно должно было случиться, если бесконечных смертей и лишений было не избежать, для чего тогда вообще было возвращаться, зачем повторять одно и то же снова и снова. Опомнившись, Вэй Усянь оттолкнул от себя эти дурные мысли. Он никогда не отчаивался и не собирался, всего лишь секундное помешательство, но и оно могло стоить чьей-то жизни. Недопустимо, невозможно. Сонные адепты, на бегу запрыгивающие в свои одеяния, беспорядочно носились по тренировочному полю, когда Вэй Усянь примчался туда. Он выхватил с подставки первый попавшийся ученический меч, быстро осмотрелся по сторонам и грязно выругался. Отряды Вэней гудели за запертыми воротами, люди снаружи кричали от страха. — Что происходит? — Почему они здесь? Двери Главного зала распахнулись с громким хлопком, разогнав в стороны жаркий воздух. В свете комнатных бумажных фонарей фигура Главы ордена в развевающихся фиолетовых одеждах выглядела величественно и строго. Цзян Фэнмянь сбежал по ступеням прямиком к Вэй Усяню. — Где А-Ли и А-Чэн? — спросил он, схватив Вэй Усяня за плечо, на что тот только растерянно потряс головой из стороны в сторону. — Найди их! Брякнув невнятное «понял», Вэй Усянь развернулся и устремился к жилым постройкам. Ещё раньше, чем покои Цзян Яньли открылись его взору, он услышал гневные крики Цзян Чэна. Он бранил всё на чем свет стоит, совершенно не подбирая выражений, а сестра ходила за ним по пятам, пытаясь успокоить. Обычно именно ей удавалось приструнить вспыльчивый нрав брата, она мастерски находила подходы к каждому человеку на своём пути, однако в этот раз её чары были бессильны против нескончаемого шквала ругани, направленного на весь мир сразу. Если бы Вэй Усянь не знал Цзян Чэна как свои пять пальцев, то и впрямь поверил бы, что тот испытывает один только гнев, но, как и все остальные, он был напуган. — А-Сянь! — позвала шицзе, как только Вэй Усянь показался из тени между домами. — Ты в порядке? Что происходит? Убедившись, что его семья в порядке, Вэй Усянь немного расслабился. Он подошёл поближе, схватил Цзян Чэна за предплечье и притянул к себе. — Вэни у ворот, — рапортовал юноша, — собираются прорваться. Разве они не хотели устроить в Пристани Лотоса один из своих Надзирательных пунктов? Насколько же было задето хрупкое эго Вэнь Чао, что он решил напасть без предупреждения, среди ночи, даже не попытавшись мирно уладить конфликт? Вряд ли он действовал по указке отца, тот не стал бы лишний раз бросать своих людей в пекло, предпочитая более изворотливые методы, а значит это нападение — целиком и полностью затея Вэнь Чао. Бояться его не стоило, откровенно говоря, без Вэнь Чжулю этот щенок представлял ровно такую же угрозу, как пчела, уже потерявшая жало; чего Вэй Усянь действительно страшился — собственной слабости. Он пробежал до смешного короткое расстояние, но в груди и за это время возникла тяжесть, как если бы к его сердцу подвесили камень, и горячий воздух обжигал лёгкие, пересушивал горло до болезненного хрипа. Он ещё не поправился, в спокойное время Первый ученик и не замечал своего недуга, в конце концов, пока это не мешало тренировкам и развлечениям, всё было в порядке. Теперь же Вэй Усянь не знал, чего ждать от самого себя: свалится ли он в обморок посреди боя или его душа и вовсе расколется напополам и покинет тело без возможности вновь переродиться. За все эти месяцы он успел настолько привыкнуть к постоянству, к однообразности и повторяемости прошлого, что и не задумывался, как сам будет действовать, переменись вся ситуация в корне. Ему было сложно и страшно это признавать: он привык к тому, что Лань Чжань всегда был рядом с ним, появлялся, даже когда его не звали, а теперь с его отсутствием и без того болезненное сердце ныло вдвое сильнее. Вот бы Лань Чжань был здесь, подумал Вэй Усянь и тут же прикусил себя за язык: с какой стати ему вообще здесь быть, отряд Гусу Лань наверняка только вернулся домой. С какой стати ему вообще здесь быть — это дело ордена Юньмэн Цзян. За своими размышлениями Вэй Усянь даже не заметил, как Вэнь Цин и Вэнь Нин присоединились к ним. Растрёпанные, с лицами, замутнёнными сном, они выглядели точно похмельные гости. Сейчас, когда брата и сестру Вэнь переодели в простые тёмные одежды, чтобы их клановые наряды не мозолили глаза адептам Юньмэн Цзян, они и впрямь могли сойти за слуг или прибывших издалека бродячих заклинателей, получивших временный приют в Пристани Лотоса. И хорошо, думал Вэй Усянь, пусть так и будет. — Вы должны уходить, — сорвалось с его языка. Оставлять шицзе в Пристани Лотоса было опасно, не было никакой гарантии, что он и Цзян Чэн смогут присматривать за ней постоянно, Вэнь Цин и Вэнь Нин… страшно и представить, что с ними сделают в Цишане, если обнаружат в Резиденции вражеского ордена. — Нет уж! — Вэнь Цин подбоченилась, — ты сам сказал, наша помощь может спасти нашу семью, а теперь говоришь мне бежать?! Вэй Усянь, ты… — не найдя слов, дева Вэнь махнула рукавом. — Она права, — внезапно отозвался Цзян Чэн, пыл которого, кажется, немного остыл; он не мог продолжать злиться, пока сестра буквально висела на его руке и уговаривала обеспокоенным голосом в самое ухо. Не успел Вэй Усянь даже придумать, чем ему возразить, по всей Пристани Лотоса разнесся грохот пробитых ворот и последовавшие за ним крики сотен голосов: то Вэни ворвались в Резиденцию и бросились в атаку, а навстречу им бежали адепты Юньмэн Цзян. Быстро переглянувшись, Вэй Усянь и Цзян Чэн потянули Яньли за собой, сестра и брат Вэнь сами последовали за ними. Пламенеющие одежды быстро заполнили Пристань Лотоса, Вэнь Чао привел с собой сотни и сотни людей, что сразу же распространились по всей территории Резиденции. Свежий запах крови принёс с собой полное ощущение реальности происходящего, и если в прошлом Вэй Усянь видел только последствия битвы, то теперь он ясно чувствовал всем своим естеством жар и холод — страх, что былое повторится, что его дом, дом близких ему людей будет захвачен на долгое время. — А-Ли! Из всполохов фиолетовых молний госпожа Юй, как величественная птица, поднялась над землёй, одним взмахом Цзыдяня разбросав в стороны десяток людей. На её лице гнев сменился на мгновение испугом, превратившимся тут же в решимость. — Идём! Она хотела, разумеется, увести детей, посадить их в джонку, связать и отправить подальше в безопасное место. В какой-то степени Вэй Усянь был согласен с её решением, разве что себя увести он ни за что не позволил бы. За короткое время, за несколько стычек с нападающими, он смертельно устал, чужое оружие отнимало в несколько раз больше духовных сил, чем если бы в его руках был Суйбянь, и получил несколько мелких ранений — неосторожность, приведшая к порезам, которые не достойны внимания. Во всей этой вакханалии Вэй Усянь не успевал думать о своём собственном состоянии, возможно, если ему и суждено упасть без чувств, то он не даст этому случиться так скоро. — Нет! — Цзян Яньли отступила на шаг от матери, за спину Цзян Чэна. Тот тяжело дышал, опустив к земле окровавленное остриё меча. Многие заклинатели забывали об этом, но Цзян Яньли тоже обладала способностями и могла за себя постоять, и вот теперь она держала лёгкий меч с узким сверкающим лезвием, инкрустированным гравировкой с изображениями цветов. Тем не менее, кроме тренировок, Яньли никогда прежде его не использовала: деву не брали с собой на Ночные охоты, даже если речь шла о низкоуровневых речных тварях, а о сражениях с живыми людьми и речи не шло. Несмотря на это, Цзян Яньли была непреклонна и в ночном мраке, окрашенном всеми оттенками пламени, её лицо стало как никогда похоже на лицо её матери: строгое, со сдвинутыми вместе бровями и губами, собранными в тонкую полоску. — Осторожно! — из-за спины Вэй Усяня пискнул Вэнь Нин. Едва развернувшись на оклик, Вэй Усянь сперва услышал лязг металла о кости внутри тела, а затем увидел, как перед Вэнь Нином ничком падает адепт в клановом одеянии Цишань Вэнь. — Нет времени болтать! — прогремела госпожа Юй, не собираясь уступать в своем намерении. Её противостояние с дочерью не длилось слишком долго, но в текущей ситуации подобные заминки отнимали драгоценные секунды. Поколебавшись, госпожа Юй сняла с пальца Цзыдянь и подбросила его в воздух. Описав дугу, кольцо приземлилось в вытянутую руку Цзян Яньли. — Надень! Он защитит вас, — сказала госпожа Юй и вынула из подвешенных на поясе ножен свой меч. — Матушка! — Яньли хотела было пойти за ней и вернуть оружие, но Цзян Чэн перехватил её за запястье. — Надень!!! Поджав губы, Яньли неохотно кивнула и медленно надела кольцо на средний палец правой руки. Цзыдянь сразу же засверкал с характерным трещащим звуком и развернулся от ладони девы Цзян к земле длинным ослепительным кнутом, показывая тем самым, что он принял новую хозяйку и готов служить ей. Завороженный этим зрелищем, Вэй Усянь на несколько мгновений забыл, что вокруг них всё это время не угасало сражение. Утонченная нежная красота его шицзе и смертоносный гнев Цзыдяня в её руках — поистине великолепное сочетание! Даже Цзян Чэн раскрыл рот, переполненный гордостью и восхищением. — Хорошо, хорошо, — взвесив кнут в своей крошечной ладони, Цзян Яньли взмахнула им; вложенные в её движение духовные силы наполнили Цзыдянь, его свечение стало болезненным для взора, а треск расходящихся в стороны молний способен был оглушить. Что было как раз кстати: пробуя новое для себя оружие, Яньли сразила мчащихся к ним врагов на расстоянии в чжан, отправив их в полёт. Неловко ойкнув, дева уставилась на свою ладонь, словно не веря, что она только что совершила смертоносную атаку. Из-за внезапности нападения у клана Цзян не было возможности придумать план по защите своей Резиденции, а тот, что был изначально, на сверку в реальности был совершенно бесполезен, а потому и сражение в общем выглядело сумбурно, как тренировка неумелых учеников, впервые взявшихся за мечи. Лучники осыпали Пристань Лотоса стрелами со сторожевых башен, метко попадая во врагов, те валились на землю, заливая искусно изукрашенные узорами плиты тягучей кровью, почти чёрной в рыжем свете огня — это горели крыши строений, ворота и лотосовые пруды. Со стороны Юньмэн Цзян тоже было уже немало смертей, и они всё не прекращались. Вэй Усянь судорожно метался по помостам, не отходя от Цзян Яньли; Цзян Чэн, Вэнь Цин и Вэнь Нин также держались поблизости, что делало их кучку из пяти человек лёгкой мишенью. — Возьми! — Вэй Усянь на бегу подхватил с земли лук, оставшийся бесхозно лежать у тела сражённого хозяина, и подбросил его в воздух, как бы оценивая его на вес. Вэнь Нин поймал оружие на лету, сразу же вложил в тетиву стрелу из колчана, который так же нашёлся поблизости, и выпустил её в приближающегося врага, метко попав ему в сердце, — с этим ты будешь увереннее, чем с мечом, — подметил Вэй Усянь, ловко парировав атаку слева, перекувыркнулся под занесённой рукой противника и пронзил его в спину. Так их маленький отряд прибавил в мощности, а окружённый свечением Цзыдяня, к которому Яньли на удивление быстро привыкла, стал выглядеть несколько устрашающе. Дева Цзян больше ни секунды не мешкала; ей не раз приходилось видеть, как матушка наказывает провинившихся с помощью кнута, и блестящая память здорово ей помогла: воспроизводя те же движения, которыми орудовала госпожа Юй, Цзян Яньли одним ударом отбрасывала до десяти человек сразу. Интересно, увидь её сейчас Цзинь Цзысюань, изменилось бы его отношение — подумал Вэй Усянь и даже хотел озвучить эту мысль, вот только пока что никто здесь, кроме него самого, и не подозревал об истинных чувствах наследника Ланьлин Цзинь. Решив, что такую замечательную шутку можно оставить напоследок, Вэй Усянь слегка приободрился, и его усталость на этом фоне немного померкла. Он не мог позволить себе показать, что на самом деле готов рухнуть на этом самом месте, продолжая вместо этого остервенело размахивать непривычным его руке мечом. Какое же счастье, что часть его души ещё помнит, как Вэй Усянь на самом деле хорош в фехтовании. Так, расчищая себе путь, пятёрка пробралась к Главному Залу. Бамбуковые ставни и хлопковые ширмы практически сгорели дотла, лёгкие газовые занавеси, объятые пламенем, метались под потолком, распространяя пожар на верхние балки. Как в самом зале, так и на площадке перед ним битва была ожестчённее всего. В плотном кольце сражения Глава Цзян и его супруга оборонялись, прижавшись спинами друг к другу. Вот так наверное выглядели со стороны Вэй Усянь и Лань Ванцзи в лесу, защищая друг друга от тварей. Так же они выглядели и в пещере на горе Муси, пока Вэй Усянь играл на флейте, подчиняя себе чудовище, а Лань Ванцзи не подпускал к нему врагов. Только подумав об этом, Вэй Усянь ощутил совсем не свойственное ему смущение. Несмотря на обстановку, данное зрелище почему-то вдруг предстало чем-то интимным, и тело само по себе вспомнило, каково было ощущать плечами крепкую спину Лань Ванцзи. Ощущение полной безопасности рядом с ним, спокойствия, где бы они ни находились. Он размышлял об этом, не переставая сражаться; кольцо внезапно сузилось, в ворота хлынула еще по меньшей мере сотня захватчиков. — Где же сами Вэнь Чао и Вэнь Сюй? Расправившись с ними, можно было решить сразу несколько проблем. Без руководителей войско станет бесполезной кучкой болванов, едва ли хоть кто-то из них настолько исполнен уважения к сыновьям Вэнь Жоханя, чтобы бросаться мстить за их смерть. Наверняка многие будут только рады. Стоило о них вспомнить, среди вваливающихся через разрушенные ворота Вэней показались две фигуры, одетые в роскошные доспехи, и если один, Вэнь Сюй, источал холодную решимость, то другой, напротив, вызывал только желание рассмеяться ему в лицо. Судя по скорости, с которой они прибыли в Юньмэн, Вэнь Чао не возвращался в Цишань. Быть может, он отправил весть сразу, как только выбрался из пещеры. Быть может, Вэни к тому моменту уже собрали людей и отправились в Резиденции восставших против них орденов. Вэй Усянь не знал, как шли дела за пределами Юньмэна, а потому и судить о ситуации полностью не мог. В любом случае, раз уж оба сына Вэнь Жоханя здесь, то отряды, отправившиеся в другие земли, заметно теряют в силе. Недальновидно, весьма, про себя усмехнулся Вэй Усянь. Пускай Вэнь Чжулю больше не было, с появлением на поле боя Вэнь Сюя напор врага значительно усилился, постепенно увеличивая количество павших адептов Юньмэн Цзян и, соответственно, сокращая потери среди Вэней. Окружённая пятерка, так же, как Цзян Фэнмянь и госпожа Юй, отбивались на все стороны. После очередного выпада Вэй Усянь с трудом устоял на ногах, опершись на меч. Чувство, что он испытал в тот момент, можно было сравнить с падением с верхушки дерева вниз головой. Чернота перед глазами, как бы Вэй Усянь ни пытался её сморгнуть, заполняла всё поле его зрения, Цзян Чэн также был уже на пределе своих возможностей, а Яньли атаковала все реже и атаки её наносили куда меньше урона. Запах гари и огня напомнил Вэй Усяню резню в Безночном городе, где многотысячная армия приносила клятву омыть кровью Старейшины Илина беспокойную память погибших по его вине. Как бы он ни храбрился теперь перед Лань Ванцзи и перед самим собой, то время, память о том времени, вселяла в него неподдельный ужас. Пребывая на грани безумия, тогда он был неспособен мыслить хоть сколько-нибудь здраво, точно наблюдал за всем со стороны и никак не мог докричаться до себя. Почему он продолжал драться? Зачем отвечал ударом на удар, разве этому его учили? — Вэй Усянь! Вэнь Чао оказался перед ним внезапно, его разукрашенное побоями лицо, искажённое гневом, а оттого ещё более уродливое, чем обычно, вырвалось из темноты, словно ночной кошмар. В эту же секунду оно исчезло за спиной в фиолетовом — это Цзян Чэн закрыл Вэй Усяня собой, что-то громко и едко бросив в адрес Вэнь Чао. Другие были заняты сражением, их маленький круг распался. Вэнь Нин и Вэнь Цин держались рядом друг с другом, один с луком, другая — с мечом, Цзян Яньли же, отбросив очередную атаку, также встала перед Вэй Усянем, и теперь то, что творилось за их фигурами, он не способен был рассмотреть. Вэй Усянь лишался сознания, оно утекало от него, как вода. Часть его души, та, юная, только-только впервые претерпевшая боль от ранения Золотого ядра, удерживала Вэй Усяня на плаву. «Ты не можешь, не сейчас!» Полностью с этим согласный, Вэй Усянь сделал над собой усилие и выудил из-за пояса флейту. Раз уж его духовные силы ослабли настолько, что меч в руках сделался бесполезным железом, и ровно тот же эффект от него был, как если бы Вэй Усянь держал в руках деревянную ложку, оставалось лишь одно. Выплюнув сгусток крови, что кое-как смочил горло, Вэй Усянь вытянул первую ноту. Ноги его больше не держали, он осел на одно колено, полностью спрятавшись за полами одежд своих шицзе и шиди; сконцентрировавшись на сиянии Цзыдяня, Вэй Усянь держался за него, как за солнечный свет, и медленно менял ноты, играя призыв. Только услышав мелодию флейты, Вэнь Чао разразился бранью и кинулся в атаку, выпучив безумные глаза, но ему было не пройти через заслон из кровных наследников Юньмэн Цзян и оставалось только парировать их удары, не в силах вернуть их обратно. — Вставайте! — прохрипел Вэй Усянь. — А-Сянь… — оглянувшись через плечо, Цзян Яньли увидела воистину устрашающую картину: её возлюбленный шиди, её А-Сянь играл на флейте, выдувая мелодию окровавленным ртом, и глаза его загорелись алым сиянием. Туман чернее ночи, чернее его шёлковых одежд, сочился из-под бледной кожи, окутывая пальцы и простенький корпус инструмента, распространялся дальше, полз под ногами. К шуму сражения прибавился новый — утробное рычание мертвецов, тут и там разбросанных под ногами, как забытые вещи. Тела на земле заколыхались, точно покрытое рябью кровавое озеро, и один за другим медленно поднялись. Неуклюже, заваливаясь с боку на бок, они постепенно набирали силу, будто необъяснимые чары вернули людей к жизни. Восстали только люди Вэней, Вэй Усянь не смел покушаться на посмертный покой своих соучеников, и пошли в гущу сражения, как ни в чём не бывало, бросаясь на собственных соклановцев. — Ты! — заверещал Вэнь Чао, — что за грязные трюки?! Немедленно остановись! Но разве кто-то останавливается, когда ему велят? Разве Вэй Усянь хоть раз останавливался прежде? Та часть Тёмной энергии, что осталась в нём из пещеры Черепахи-Губительницы, приумножилась затаённой злобой трупов, что были сейчас повсюду, и увеличилась во сто крат, наполнив тело силами, словно оно никогда и не было ранено. Духовные силы Золотого ядра сопротивлялись Тьме, что текла в его трещинах, однако их было слишком мало, и они отступили, позволив Тьме творить своё дело. Вэй Усянь поднялся с колена, выпрямился и выдул последнюю ноту призыва с такой силой, что Цзян Чэн и Цзян Яньли от громкого высокого звука одновременно дёрнули головами, пытаясь прогнать его от себя. После призыва заиграл контроль; мягко оттолкнув Цзян Чэна плечом, Вэй Усянь вышел вперед. Его глаза встретились с глазами Вэнь Чао, и губы сами по себе расползлись в усмешке. — Т-т-ты! — промямлил Вэнь Чао и, замахнувшись мечом, бросился вперёд, но едва его рука опустилась, неведомая сила отразила атаку, и меч вылетел из трясущейся от ужаса ладони, со звоном отлетев в сторону. Вэнь Чао попятился за спины своих людей, те также не могли и приблизиться к Вэй Усяню и детям Юньмэн Цзян, что так же оказались под защитой этого поля из Тёмной Энергии. Вэй Усянь оставил возможность съязвить, продолжив игру. Пускай после этого его вновь назовут монстром, пускай хоть разорвут на части. Мертвецы в бою ничуть не уступали живым, брызги крови из разорванной плоти сверкали, словно капли летнего ливня. Гроза накрыла Юньмэн, её сердце было в Пристани Лотоса, билось в груди Вэй Усяня ритмом угрожающей музыки флейты. Пронеся эту музыку сквозь всю свою память, Вэй Усянь вложил в неё всё, что у него было: отчаяние прошлого, боль настоящего, неизвестность будущего, оставив себе только самое лучшее — тепло близких, надежду бесконечной озёрной дали, любовь, он уверен, что это любовь, к тому, кто подарил ему эту возможность ценой своей жизни. Эта музыка была сильнее, чем та, которую Вэй Усянь играл прежде, даже если простая бамбуковая флейта у его губ и близко не стояла рядом с Чэньцин, а в его руках не было Тигриной Печати Преисподней. Но у него было большее — Золотое ядро, пропитавшееся Тьмой, и опыт, которого не было больше ни у кого. Он не смел упиваться криками умирающих Вэней, однако наслаждался тем, с каким облегчением адепты Юньмэн Цзян опустили своё оружие, как только первый испуг отступил и они поняли, что наконец оказались в безопасности. На той стороне поля, что была скрыта яростной битвой между живыми и мёртвыми одного ордена, Вэнь Сюй, кажется, видел только Главу Цзян, сражаясь с ним на мечах. Однако ему до мастерства Цзян Фэньмяня было как до заоблачной высоты — за всю жизнь не добраться. Ценой этой победы было нарушенное обещание, нарушенное окончательно и бесповоротно. Вэй Усянь знал наверняка, что не смог бы его сдержать и самообман не способен был его переубедить, а уж Лань Ванцзи-то точно не повёлся, а если и повёлся, то не подал и виду. — А-Сянь! А-Сянь! Шицзе не осмеливалась подойти слишком близко, но дальше вытянутой руки не отступала, хотя Цзян Чэн и пытался оттащить её в сторону. Он уже видел частично способности убийственной флейты своего шисюна, однако ещё не успел расспросить, откуда у него вдруг появились такие силы: то время было неподходящее, то разговор не клеился, всегда находились причины, хотя на самом деле в глубине души он и не желал этого знать. Он и Вэй Усянь похожи, как небо и вода — похожие цели, но пути совсем разные — и в то время как в прошлом это послужило причиной их разлада, здесь станет причиной, по которой они сплотятся ещё сильнее. «Давай и в следующей жизни будем братьями!» — сказал как-то Вэй Усянь, легко толкнув шиди плечом, стоя на коленях в Главном Зале. «Ты будешь Главой ордена, а я — твоим преданным помощником!» «У клана Гусу Лань есть Два Нефрита, а у Юньмэн Цзян — Два Героя!» Мысли роились в голове Вэй Усяня, эти мысли — одно из главных его сожалений, которое теперь он отпускал с чистой совестью. Он выполнил свой долг перед дядюшкой Цзян и госпожой Юй, Пристань Лотоса выстояла. Здания рушились, как дворцы из песка, мелочь, они отстроят их снова, куда более величественные, куда более прекрасные, а желающим вступить в орден, руками сынов которого были убиты сыновья Вэнь Жоханя и главный командир его армии, не будет отбоя. Мгновения, растянувшиеся в вечность вращения Луны и Солнца, заполнились кровью. Она выплеснулась за края, затопила долгую ночь запахом вымоченных в стоячей воде ржавых прутьев. Кроме того, что музыка подняла мертвецов, она также воздействовала и на разум Вэнь Чао. Он схватился за голову, судорожно мечась из стороны в сторону. Использовать иллюзию Ван Линцзяо теперь было ещё проще, чем прежде, ведь Вэнь Чао ещё испытывал к ней какие-то чувства, кроме отвращения. Перед ним она ползла на поломанных ногах, из разбитой головы выпадали оба глаза, их белков было не различить за кровавой пеленой. Сейчас Ван Линцзяо ещё жива, закрыта в темнице с другими пленниками, но это ненадолго. Может быть, Вэй Усянь не станет убивать Вэнь Чао, оставит его на суд клана Цзян, так даже лучше, в любом случае это никогда не было его персональной местью. Всё своё внимание Вэй Усянь отдал человеку перед ним, ему не нужно было видеть, что исход сражения уже предрешён, достаточно было слышать мольбы о пощаде и вопли ужаса. Ему не нравилось это, совсем нет, никогда не нравилось, однако и выбора другого у него не оставалось. Ступить на ту же кривую дорожку или допустить падение Пристани Лотоса — решение было очевидным для Вэй Усяня. В любом случае, однажды покинувший Светлый Путь, он не сумел бы вернуться на него окончательно, будь даже его Золотое Ядро в целости и сохранности. А если оно не выдержит этого раза, расколется само по себе от невероятного количества Тёмной энергии, то так тому и быть, он научился верить в судьбу. Кто-то из врагов сдавался сам, эти трусы бросали оружие и падали в ноги Главы ордена Цзян, который пребывал в ещё большем удивлении, чем они, и клялись оставить службу ордену Вэнь, другие бились до конца, но победы не видели, точно так же падали, только уже замертво. Вэнь Чао, разодрав до мяса волосы на своей голове, ползал на коленях перед Цзян Чэном, бормоча о спасении и искуплении вины. Десяти тысяч раз изрубить его на куски и вернуть к жизни было бы недостаточно, чтобы искупить его вину — так думал Вэй Усянь. Однажды он свёл этого человека с ума, медленно и мучительно лишил его дыхания, однако удовлетворения совсем не получил. Могла ли месть смыть по-настоящему грех провинившегося? Могла ли кровь смыть кровь или же её на деле становилось только больше? Не сумев сдержать в груди позыв к кашлю, Вэй Усянь осёкся, мелодия прервалась, а из его рта брызнула чёрная густая жижа. Вот и всё, подумал он, этого достаточно. Из последних сил Вэй Усянь произнес заклинание, наиграл ещё одну короткую мелодию и мертвецы, что до этого не знали пощады и готовы были продолжать неравный яростный бой до заката следующего дня, посыпались на землю, словно бумажные манекены. Вот и всё, подумал он и потерял сознание.***
С момента своего возвращения в Облачные Глубины Лань Ванцзи пребывал в тревожном состоянии. Быть вдали от Вэй Ина и раньше было сложной задачей, а теперь, когда от него не было ни единой вести, стало почти невыносимо. Собравшись в яши для обсуждения дел, старший брат и дядя уговаривали его бросить затею мчаться в Пристань Лотоса и первым делом, вместо этого, вернуть отобранные Вэнями мечи, объединившись с отрядом из Ланьлин Цзинь. Те были уже наготове, о чём сообщили почти сразу же после того, как наследник и его люди добрались домой. Цзинь Цзысюань был тем, кому принадлежала эта инициатива, впрочем, если вспомнить, с какой неохотой он расставался со своим духовным оружием, всё становилось на свои места. Разумеется, ни один заклинатель в здравом уме не отдаст свой меч добровольно, а если такое всё же произойдёт, то он положит все силы, чтобы вернуть его как можно скорее. Однако, пока другие ещё не оправились от потрясения, наследник клана Цзинь был решительно настроен на борьбу. — Ванцзи, подумай над этим, — мягко сказал Лань Сичэнь, подавая брату новую пиалу с чаем взамен той, что остыла в его руках, — я уверен, что Пристань Лотоса будет в порядке, а молодой господин Вэй сумеет за себя постоять. — Пх! — взорвался Лань Цижэнь, — этот Вэй Усянь в самом деле что игла за воротником! В его словах было явное неприятие обеспокоенности Ванцзи другим человеком, особенно — Вэй Усянем, которого Лань Цижэнь невзлюбил с первой же встречи, а после того, как ему поведали о методах, с помощью которых тот расправлялся с врагами в пещере Черепахи-Губительницы, так и вовсе воспылал к нему новым видом отвращения. Сам факт того, что его лучший ученик водил дружбу с кем-то вроде Вэй Усяня, заставлял Лань Цижэня вскипать от ярости, едва он начинал думать об этом. Ему не нужно было озвучивать своих мыслей, всё это и так чётко читалось в выражении его лица. Однако Ванцзи больше не поддавался на это. Разочаруется ли дядя в нём, прогонит ли прочь, накажет десятками, сотнями ударов дисциплинарным кнутом — неважно. Прошли годы с тех пор, как мнение дяди перестало быть определяющим в жизни Ванцзи, и менять это было слишком поздно. — Ванцзи, будь снисходительнее. Лань Сичэнь провожал брата в цзиньши. Облачные Глубины были приведены в порядок и разрушения не бросались более в глаза. В вечерней прохладе мысли Ванцзи приходили в порядок. — Дядя хочет для тебя только лучшего, ты ведь знаешь… — Что есть это «лучшее»? — Ванцзи остановился, подняв голову к яркому лунному свету, серебристые лучи коснулись его бледной кожи, очертили острые линии лица. С ответом Лань Сичэнь не торопился. Теперь он и не знал, как ему стоит разговаривать с братом, всё же, тому были доступны воспоминания о событиях, которые должны были произойти, его жизнь прошла множество этапов там, в другом времени, с другим Лань Сичэнем рядом. Этот Лань Сичэнь чувствовал себя беспомощным, растерянным перед собственным младшим братом, что все эти годы был самым близким и родным ему человеком. Ванцзи, новый Ванцзи, совершенно не походил на себя прежнего. Как он говорил, вёл себя и рассуждал — куда более широко, чем то завещали правила, свободно; он задавал вопросы, не стесняясь, и они ставили в тупик своей непосредственностью. Что хорошо, а что плохо, что есть «лучшее»? Знай Лань Сичэнь ответ на этот вопрос, смог бы он успокоить душу Лань Ванцзи? — Я не знаю, — честно признался он. — Думаю, всё же, каждый человек волен сам решать, что лучше для него. — Сичэнь встал рядом и повторил позу Ванцзи. Всё переменилось в один день, а он даже не знал об этом, пока Ванцзи сам не рассказал. Его всё не отпускали терзания, как же так вышло, что брат погиб, как справляется с этим Лань Сичэнь из его времени и справляется ли вообще. Лицо Ванцзи заметно осунулось с их последней встречи, некогда утончённо-прекрасное, сейчас оно отражало все волнения владельца, умещённые в душу года проглядывали сквозь кожу, сочились из глаз. Лань Сичэнь всегда умел как никто читать скрытые чувства Ванцзи, для этого ему не нужны были слова, а теперь он боялся и посмотреть в его сторону. Расстояние между ними неизмеримо было мерками человеческой жизни, эта пропасть разверзлась внезапно, а наспех перекинутый мост грозился обрушиться. — В Цишане есть один человек, — заговорил Лань Ванцзи, — он раньше служил Чифэн-цзюню, его зовут Мэн Яо, ты встречал его на обучении в прошлом году. Сичэнь отвлёкся от своих мыслей. Ванцзи так внезапно начал разговор, что ему стало совсем не по себе. — Мэн Яо, — он напряг память, — верно, помню его. Как он сейчас? Он в плену? В ответ Ванцзи покачал головой, затем опустил её и заглянул в лицо брата. — Он служит Вэнь Жоханю. Но он на нашей стороне. Эти слова окончательно запутали Лань Сичэня. Наверняка Ванцзи говорил о чем-то, связанном с его собственным прошлым, настолько осознанным был его взгляд. Видимо, между тем Лань Сичэнем и Мэн Яо была какая-то связь, которая ещё не успела выстроиться. Не успел он сформулировать свой вопрос, Ванцзи дал на него ответ. — Когда ты бежал из Облачных Глубин, он помог тебе. Я не знаю деталей, но после вы стали очень близки. Он предоставлял разведданные. Позднее это он убил Вэнь Жоханя. Выслушав слова Ванцзи, Лань Сичэнь медленно кивнул. — И что ты хочешь этим сказать? — Я думаю, ему нельзя оставаться в Цишане, — резко ответил Ванцзи, — нужно забрать его. Ванцзи хорошо помнил, с каким теплом и заботой Сичэнь относился к названному брату. О его нелёгкой судьбе Ванцзи так же был наслышан, к тому же, этот человек уже успел оказать им некую помощь, освободив Вэнь Цин из плена. Кем бы на самом деле он ни был, Лань Сичэнь ему доверял, а значит доверял и Ванцзи. Он думал, если Мэн Яо будет в рядах бойцов, то его жизнь сложится иначе. Конечно, и в прошлом он, завоевав себе славу героя, в итоге не остался с пустыми руками, а смерть полноправных наследников Цзинь Гуаншаня как ни глянь способствовала его продвижению вверх, но если Цзинь Цзысюань выживет в этот раз, сможет ли Мэн Яо получить то, чего так трепетно желает? Ванцзи сомневался. Кроме того, в это непростое время Лань Сичэнь нуждался в друге, в брате, который сможет быть рядом с ним, когда не будет Ванцзи. Он был уверен в своем решении, и раз уж они и так собрались нападать на Департамент по перевоспитанию, то почему бы не сделать два дела сразу. — Думаю, ты прав. Насколько мне известно, Мэн Яо обладает весьма незаурядными способностями. — Мгм.***
Следующий день начался для Ванцзи с внезапной вести из Юньмэна: «На Пристань Лотоса прошлой ночью было совершено нападение!». Адепты обсуждали это снаружи, пока Ванцзи менял струны гуциня на новые в зале музицирования; всего сообщения он не услышал, однако из обрывков фраз понял, что Пристань Лотоса выстояла. Быстро закончив со своим делом, Ванцзи отправился в яши, где Лань Сичэнь уже раздавал указания, одновременно подписывая письма. — Ванцзи! — он приподнялся со своего места, но сразу же сел обратно, обескураженный внезапным появлением тревожного Ванцзи. — Ты слышал? Лань Ванцзи кивнул, прошёл к его столу и взял со стола письмо, присланное Главой ордена Цзян и гласившее, что Пристань Лотоса, несмотря на потери, не поддалась захватчикам. Оба сына Вэнь Жоханя заключены в темницу для дальнейшего суда, а Главы орденов приглашены на Совет по данному вопросу, причём чем раньше, тем лучше. Закончив читать, Ванцзи уставился на Цзэу-цзюня, ожидая от него хоть какой-нибудь реакции. Лань Сичэнь же, отложив кисть, помассировал переносицу и тяжело вздохнул. — Ты был прав, Ванцзи, они в самом деле напали, — Лань Сичэнь жестом приказал адептам покинуть комнату, а Ванцзи пригласил занять место напротив себя, — дядя отправится в Юньмэн, я останусь здесь и присмотрю за всем, а ты, Ванцзи… — Лань Сичэнь сделал долгую паузу, оценивающим взглядом смерив натянутую, как струна, фигуру брата, — можешь сопроводить дядю. Услышав это, Ванцзи вздрогнул всем телом. Раз брат решил отложить нападение на Цишань и позволить, вместо этого, Ванцзи посетить Пристань Лотоса, значит он наверняка долго обдумывал это решение. Спорить было не о чем, Ванцзи оставалось только молча согласиться, стараясь не выдавать своей благодарности за позволение встретиться с Вэй Ином. — И, Ванцзи, насчет Мэн Яо, — неуверенно произнёс Лань Сичэнь, — ты уверен в нём? Ванцзи кивнул. — Пока уверен ты. Больше задавать вопросов Цзэу-цзюнь не стал, его доверие младшему брату было безоговорочным, настолько же, насколько и Ванцзи доверял ему. Поскольку Сичэнь того времени верил Мэн Яо, сомневаться в нём нет причин. — Тогда отправляйтесь сегодня же, — сказал Сичэнь и, аккуратно сложив письмо, вручил его Ванцзи, — Передай это Главе Цзян, здесь полный отчёт о нашей боевой силе. Дядя, отчасти, решением старшего племянника был недоволен. Он ворчал, мол, Сичэнь куда более сговорчив и, к тому же, лестно отзывался о Пристани Лотоса и высказывал желание побывать там снова. С другой стороны, Лань Цижэнь так же понимал слишком мягкий характер Цзэу-Цзюня для подобного рода мероприятий. Тем более, в свете накалившейся обстановки, лучше уж оставить молодую кровь в ордене, чтобы защитить его в случае необходимости. Однако, все единогласно сошлись во мнении, что Вэнь Жохань после нескольких оглушительных поражений вряд ли станет вновь соваться в пекло, потеряв, к тому же, обоих сыновей. Да, конечно же, оба они ещё были живы, но вот надолго ли, вопрос всё ещё открытый. Для Ванцзи перспектива путешествия с дядей тоже была не лучшей из возможных. О тёплых семейных отношениях между ними никогда не было и речи, а теперь дядя ещё и страшно на него обозлился. Во всех бедах Ванцзи, в глазах Лань Цижэня, был виноват никто иной, как Вэй Усянь, а племянник всё так же рвётся к нему с завидным энтузиазмом. Почти всю дорогу старейшина Лань размышлял, как бы ему отвадить эту напасть от своего Второго Нефрита, да только вот любые его слова племянник пропускал мимо ушей, бездумно угукая и всё равно решая сделать по-своему. По пути им встречалось множество разрушенных деревень и разоренных кланов. Кто-то усиленно подсчитывал потери, принимая решение участвовать в противостоянии, кто-то предпочитал сохранять нейтралитет, а кто-то и вовсе подчинился гнёту ордена Вэнь и готовился отправиться в Цишань. Поскольку цель у поездки была несколько иная, адепты и старейшины Гусу Лань не вмешивались: сделай они это, кто знает, не навлекут ли они больше сомнений на народ. Полностью избежать стычек не получилось, пару раз на отряд нападали обозлённые заклинатели, сетуя на то, что несмотря на красивые речи, ни один из Великих орденов не пришел на помощь в час опасности, сталкивались так же и с полчищами марионеток. Иньская Печать, большая часть которой уже была в руках Вэнь Жоханя, была, пожалуй, главным подспорьем в противостоянии против него. Используя места сражений как источники затаённой злобы, он наращивал свою мощь, и даже несколько разбитых таким образом поселений ему в этом помогали. Юньмэн так же стоял на ушах. Там, где проходили Вэни на дороге в Резиденцию Цзян, царило разрушение. Люди, перепуганные и ошеломлённые, второпях приводили в порядок свои жилища. Некоторые обсуждали необходимость перебраться подальше от возможных очагов атаки, понимая, что военных действий в будущем не избежать, другие уговаривали их в том, что лучше бы им остаться под присмотром Великого ордена и надеяться на его защиту. При этом все были единодушны во мнении, что недавний бой за Пристань Лотоса обязательно войдёт в историю, окончательно закрепив за орденом Юньмэн Цзян звание Великого, а за его адептами и наследниками — приставку «Герой» к именам. Главными объектами обсуждений, собственно, являлись наследники клана Цзян и Вэй Усянь в первую очередь. Говорили, что именно благодаря его вкладу, когда сражение было практически проиграно, силы склонились в сторону ордена Цзян. Людям неизвестны были подробности, а посему они сочиняли их одну краше другой. Один торговец повествовал другому: «Когда мы днём позже пришли туда с продовольствием, чтобы поддержать наших защитников, повсюду были трупы! У меня волосы на голове зашевелились, веришь, везде кровь, ужасное зрелище!», а тот ему отвечал: «А что с этим Вэй Усянем? Слышал, он упал замертво и больше его не видели». Ванцзи встал, как вкопанный, медленно развернулся в сторону лавочника и так же медленно попросил: — Повтори. Торговец стушевался, заметно занервничал. Нечасто к нему обращались высокопоставленные господа, от красоты и величия которых глаза буквально начинали слезиться. Торопливо раскланявшись, торговец рапортовал. — Господин заклинатель, я не знаю, ничего не знаю, мы просто старые сплетники! — Повтори, — более настойчиво произнёс Ванцзи, на что лавочник стал кланяться с удвоенной силой. — Молодой господин Вэй, говорят, сильно пострадал и несколько дней не появлялся на глазах людей, — ответил вместо него другой торговец, которого общение с представителем Великого ордена никак не смущало, — народ подумывал накрыть пышное празднество, но нам запретили, словно победа на них только траур нагнала. Не дослушав до конца, Ванцзи кивнул торговцу и нагнал дядю широким шагом. Всем своим видом он старался держать лицо, не поддаваясь панике, что одолевала его всё сильнее. Вэй Ин, если подумать, не раздумывая полез бы в драку, но уровень его духовных сил оставлял желать лучшего, и если он не погиб, то в любом случае был серьезно истощён или, ещё хуже, ранен. Эти тревожные мысли сопровождали Ванцзи до самых Ворот Пристани Лотоса, наглухо закрытых. Изнутри раздавались различного рода шумы, полным ходом шли уборка и ремонт, но даже отсюда всё ещё явственно ощущался запах гари. Поскольку судьбы пленных Вэней должно было решить немедленно, Глава Цзян не стал дожидаться, пока Резиденцию приведут в надлежащий вид, наверняка адептов Гусу Лань это значительно смутит, пускай они сами недавно пережили подобное в своем собственном доме. Ворота распахнулись, навстречу прибывшим выбежал небольшой отряд адептов и слуг, одновременно склонившись. — Приветствуем старейшин ордена Гусу Лань в Пристани Лотоса! — хором проскандировали адепты. Прибывшие ответили на приветствие, и теперь уже в сопровождении встречающих, вошли в Резиденцию. Вопреки ожиданиям Ванцзи, выглядела Пристань Лотоса не так уж и плохо. Разумеется, разрушенные здания далеко не добавляли общей композиции изящества, но в целом клан Цзян довольно быстро справлялся с последствиями нападения, и если тут действительно были моря крови, то от их следов уже начисто избавились, и плиты сверкали прежней красотой и изысканностью. Разрушено было немало строений, все в основном жилые, Главный Зал тоже не избежал пожара, однако уже был по большей части приведён в порядок. В то время, как гости из других орденов были в пути, адепты и ученики Юньмэн Цзян усердно трудились. — Молодой господин Лань? — один из сопровождающих учеников, шиди Вэй Ина, подобрался поближе к Ванцзи. — Рады снова Вас видеть, жаль, что при таких обстоятельствах. Этот юноша был одним из тех, кому Ванцзи помогал добираться до покоев после изнурительных тренировок. Все они отмечали его благородство и идущую рядом с ним простоту, выраженную в готовности помочь ближнему и не побрезговать общением с нижестоящим, как и у их драгоценного шисюна, что восхищал и влюблял в себя всех до единого. — Мгм, — откликнулся Ванцзи, на что ученик разулыбался во весь рот. За короткий срок пребывания в Пристани Лотоса гостя из Гусу все привыкли к его немногословности. Раз уж он соизволил в ответ издать хоть какой-нибудь звук, значит настроен крайне приветливо — это все ученики точно усвоили. — Как Вэй Ин? — Спросил Ванцзи, мельком глянув на реакцию ученика. Тот мигом помрачнел, взявшись за пояс. — Шисюн был… он, — замямлил он. Набрав полную грудь воздуха, ученик сказал, — он не приходит в сознание со дня нападения. Он… использовал некоторые техники… — Не продолжай, — оборвал его Ванцзи, прекрасно понимая, как тяжело даётся ученику говорить об ужасном состоянии шисюна, — проводи меня к нему позже. — Конечно, конечно! — ободрился ученик. — Лично сопровожу молодого господина Ланя в покои шисюна! Обрадовавшись оказанной ему чести, ученик гордо задрал подбородок и вышагивал подле Ванцзи, точно его персональный помощник. Ванцзи не возражал, этим детям в такое время любая мелкая радость дороже золотой чаши. Другие ученики Юньмэн Цзян, завидев это, стали перешёптываться между собой, но подойти и лично поприветствовать Ванцзи решились лишь несколько. Из Главного Зала навстречу вышел Глава ордена, Цзян Ваньинь шествовал рядом с ним мрачнее тучи. Скорее всего, отец и сын обсуждали нечто весьма неприятное. — Приветствуем, — поклонился Цзян Фэнмянь. Он выглядел усталым, словно битва была только вчера, двигался медленно, а руки подрагивали при движениях. Лань Цижэнь тактично промолчал на этот счёт и поклонился в ответ, — пройдёмте в зал, сперва отобедаем, а затем приступим к делам, — Цзян Фэнмянь улыбнулся по очереди каждому из прибывших, надолго задержав взгляд на Ванцзи. Затем он наклонился к сыну и что-то сказал ему, Цзян Ваньинь неохотно кивнул и вышел вперед. — Молодой господин Цзян, — поприветствовал Ванцзи. — Как он? В ответ Цзян Ваньинь неоднозначно помотал головой и жестом пригласил следовать за ним. Ученик, что до этого гордо был приставлен на роль провожатого, заметно расстроился и за ними не пошел. — Когда всё случилось, мы думали, что он… — Ваньинь осёкся, — но всё обошлось. Вэнь Цин говорит, что он сильно ослаблен, а его Золотое ядро истощено. Полагаю, Вам уже известно о том, каким методом нам далась эта победа. Говорить это Ваньиню было нелегко, он проглатывал каждое слово, недовольно хмурясь. Оно и неудивительно, будучи противником Тёмного Пути, он не был готов так внезапно принять, что его шисюн занимается подобным. К тому же, втайне от него. Юноши остановились у павильона, изнутри которого резко пахло лечебными травами. Помещение оказалось душным, на столе дымилось сразу несколько котелков и курильниц, дева Вэнь дремала за столом, подложив под голову руку, вокруг неё стопками лежали открытые книги и свитки. Вдали комнаты за ширмой Цзян Яньли тихо напевала мелодию; заглянув краем глаза, Ванцзи увидел и лежащего на кровати Вэй Ина. От звуков открывающихся и закрывающихся дверей Вэнь Цин проснулась. — Дева Вэнь, — обратился Ванцзи, подходя к столу. Вэнь Цин встала, руками разгладила складки на одежде и кивнула в знак приветствия, затем она указала на кровать. Получив разрешение, Ванцзи осторожно прошёл вглубь комнаты, так же поздоровался с Цзян Яньли и переключил всё своё внимание на спящего Вэй Ина. — Молодой господин Лань, — вздохнула Яньли. — А-Сянь, А-Сянь, он… — не договорив, дева шмыгнула носом, усердно подавляя позыв расплакаться. Увидев это, Цзян Ваньинь вмиг оказался около неё и приобнял за плечи. — Оставим вас наедине, — сказал он. Комната опустела, под потолком кружились дымные нити, Вэй Ин издавал тихое сопение. Его сон был спокойным из-за действия трав, бледное лицо, впалые щёки и чёрные круги под глазами только внушали страх за его состояние. Огладив острый контур скулы Вэй Ина, Ванцзи сел около кровати и разложил на коленях гуцинь.