Так где же ты? Я не могу забыть как мы смотрели друг другу в глаза.
Три месяца. Любой скажет: «Всего-то!», но для Ванцзи они длились вечность и ещё немного дольше, пока Вэй Ин и тени своей в миру не показывал. Аннигиляция Солнца шла полным ходом, но до завершения войны — все это понимали — дружественным кланам не хватало сил и людей. Завладев Иньской Печатью, Вэнь Жохань подчинял себе полчища мертвецов, что в бою были во много раз выносливее живых и сражались, даже если их сердца пронзали мечи. Следов Вэй Ина по-прежнему нигде не наблюдалось, и каждый раз, видя на поясе Цзян Чэна Суйбянь, Ванцзи поджимал губы. Он ждал увидеть их вместе, и Вэй Ин махнул бы мечом в ножнах и сказал: «Лань Чжань, ты скучал по мне?», и тогда Ванцзи ответил, он бы точно ответил, что от тоски не находил себе места, а сжигающая изнутри злость на заклинателей ордена Вэнь чем дальше тем больше росла и грозилась превратить всё его нутро в сплошную выжженную пустыню. Затем Лань Ванцзи и Цзян Чэн впервые обнаружили Надзирательный пункт, который намеревались зачистить, разгромленным, полным трупов солдат Вэнь. За ним ещё один, и ещё, и жестокость, с которой были убиты люди в полыхающих одеждах, поражала воображение. С одной лишь стороны. С другой, Ванцзи не мог никому в этом признаться, в душе он искренне полагал, что именно такой кончины они и заслуживали. Цзян Чэн же своего мнения не скрывал. После того, как его удивление происходящим спало, появилась радость: «Какая разница, какими способами он их убивает, главное, что он на нашей стороне!», вот только Ванцзи не был уверен, что в этой войне хоть у кого-то было право по-настоящему выбирать сторону. Он заподозрил неладное, обнаружив изменённые талисманы, что пахли кровью, и как показала проверка, привлекали нечисть, и надежда пополам с холодящим сердце ужасом охватывала его каждый раз, когда до него доходили новости об очередном уничтоженном Надзирательном пункте. Все убийства определённо совершались одним и тем же человеком, и человек этот до краёв был переполнен Тёмной энергией и озлобленностью, к тому же шел по следам Вэнь Чао, едва не наступая ему на пятки, и как бы быстро отряды Юньмэн Цзян и Гусу Лань ни преследовали его, он всегда ускользал, оказываясь ровно на шаг впереди. Ванцзи тревожился, Цзян Чэн же поумерил свой мстительный пыл и стал задавать всё больше вопросов, на которые ни у кого не было ответов. Нить, которая привела заклинателей к предмету их поисков, пропиталась кровью до последнего волокна и оборвалась на Почтовой станции в землях Юньмэна. Лань Ванцзи ничего не желал сильнее, чем снова увидеть Вэй Ина в ходе Аннигиляции Солнца целым и невредимым, но тот человек, который повелевал истерзанными трупами и измывался, как кот над загнанной мышью, над вторым сыном Вэнь Жоханя, был ему чужим, совсем посторонним. Налитые кровью глаза источали холод, а на лице застыло выражение загнанного зверя. Вэй Ин избегал прикосновения, избегал взгляда, и в тишине ночи можно было слышать, как он заходится от гнева, скрипя крепко стиснутыми зубами. Цзян Чэн, казалось, будто бы и не заметил этого ужасного ледяного выражения, этого прищура в глазах, когда Вэй Ин рассказал абсолютно невозможную несуразицу, вопросив: «Ты мне поверишь?». Позднее Ванцзи уверился, что этим вопросом Вэй Ин оканчивал только лживые изречения, но чем больше он возражал, тем сильнее Вэй Ин возмущался. — В конце концов, что может знать о моей душе посторонний человек? Одна фраза, одна встреча глаз в тусклом свете бумажных фонарей по ту сторону окна, и будто пол обрушился под ногами. Вэй Ин, Вэй Ин, Ванцзи повторял про себя его имя, но никак не мог сопоставить Первого ученика Юньмэна с тем, кто теперь смотрел на него высокомерно и холодно, вертя в руках чёрную флейту, и уже словно позабыв о только что возвращённом мече. — Вэй Усянь! — почти взмолился Ханьгуан-цзюнь, и мольба его вышла похожей на обречённый крик. — Лань Ванцзи. Ещё один ожог, ещё один удар куда-то меж лопаток, и волосы зашевелились на затылке. Покидая братьев, оставляя их свершать свою месть, Ванцзи задержался у ворот, задавая тот же вопрос, который мучил его все эти три месяца. — Вэй Ин, где же ты?***
В Пристани Лотоса даже ночью бурлит жизнь. Из открытых окон доносятся голоса адептов, запахи закусок от расположившихся у ворот лоточников и свет, бьющий по глазам сизыми стрелами — то фонари отражаются от воды в пруду около гостевых покоев и украшают потолок причудливыми волнами. Лежа на спине на мягкой постели Ванцзи ощущал себя так, как если бы он тонул в Бездонном Омуте, и поверхность воды отдалялась и отдалялась от его взгляда, и дышать становилось невыносимо тяжело. Не выдержав, Ванцзи тихо вышел из гостевых покоев и тут же наткнулся на дозорных. — Молодой господин Лань, что-то случилось? — адепты в фиолетовых одеждах низко поклонились. Вид одетого в сияющие белизной ханьфу господина сперва испугал их — любой подумал бы, что увидел призрака — однако узнав в нём своего гостя, дозорные расслабились. — Всё хорошо, — ответил Лань Чжань и продолжил свой путь по веранде. Было уже позднее одиннадцати, Облачные Глубины в это время безжизненны и темны, а тут же словно ночь и не наступала вовсе. Завороженный полётом светлячков над полными бутонами лотосов, Ванцзи не заметил, как оказался не один в такой час. — Ванцзи? — Сичэнь заглянул в его лицо и почти сразу отвернулся. Цзэу-цзюнь держал в руках Лебин, нежно оглаживая яшмовый корпус кончиками пальцев. — Тебе не спится? Лань Ванцзи кивнул, и Сичэнь, немного подумав, поднес Лебин к губам. Над водой разлилась тихая успокаивающая мелодия. Она не входила в списки магических мелодий Гусу Лань и даже не была наделена духовной силой, но от её звучания сердце, до этого безумно скачущее в груди, затихло до мерного стука. Ванцзи слышал его и отмерял ритм — вот так, подумал он, звучит совесть. — Здесь так хорошо, тебе не кажется? — Сичэнь закончил играть и спрятал сяо за спиной. Лёгкая улыбка в уголках его губ немного расслабила Ванцзи, и он выдохнул свою тревогу, поддавшись очарованию этого места. — Непривычно, — честно ответил Лань Ванцзи. Он жалел, он определенно так сильно жалел, что никогда прежде не посещал это место. Тогда, когда его дух был ещё спокоен и молод, и не было в нём ни страхов ни сомнений, он смог бы прочувствовать и вкус лотосовых семян, и запах пруда, и отдалённую песню лягушек, насладиться этим и понять, почему же Вэй Ин так сильно не хотел возвращаться в Облачные Глубины. Вэй Ин вырос свободным, потому что его мир был открыт во все стороны, в нём не было высоких каменных стен, только водная гладь да широкие лесные дороги. — Что сказал молодой господин Вэй? — Лань Сичэнь вновь нарушил молчание, и улыбка на мгновение угасла. Почувствовав наверняка волнение младшего брата, Сичэнь вернул лицу прежнее выражение, однако встречи взглядами избегал. — Ничего конкретного, — Ванцзи прикрыл глаза, на время позволив обеим его душам управлять разумом. Он ощущал, как они рвались, спорили внутри него, но всегда приходили к одному: это неправильно, это нечестно, несправедливо по отношению ко всем. В конце концов все живущие в этом времени люди были не теми, кого Ванцзи знал прежде, от того, что переменился ход событий, но ведь он не хранит стремления непременно переселить все эти души, чтобы только самому ощущать рядом с ними комфорт. Почему тогда Вэй Ин должен подвергать опасности свой рассудок и жизнь? Что если задуманное пойдёт не так и Ванцзи лишится его снова? Нет, это ошибочно. Нельзя лишиться того, кем никогда не обладал. — Позволю себе предположить, что вы с ним ни разу не обсуждали всех…тонкостей вашего общего прошлого. — Сичэнь кивнул своим же словам и наконец повернулся к Ванцзи. Не было у них никакого общего прошлого, подумал Ванцзи, а произнёс только: — Мгм. Цзэу-цзюнь покачал головой и не стал ничего на это говорить. Впрочем, это и не было нужно, разумеется необходимо было обсудить всё, но разве умел Ванцзи когда-нибудь решать проблемы изустно? Да и Вэй Ин, скорее всего, этим навыком тоже не обладал, иначе не случилось бы всех его ошибок, приведших к лишениям и смерти. В ту ночь Ванцзи так и не уснул, но в этот раз мысли его были совсем пустыми: то ли сил на обдумывание просто не осталось, то ли рассудок более не выдерживал пустых рассуждений, терзающих сердце острыми когтями. А наутро он обнаружил в своих покоях непрошеного гостя, которому тем не менее был рад. Вэй Ин прокрался к столу и готовил чай, широко зевая. В это время — пять утра — Пристань Лотоса была пуста и безмолвна в полную противоположность Облачным Глубинам, что просыпались до первых лучей. — Лань Чжань, — Вэй Ин сонно улыбнулся, — прости, я тебя разбудил? Ванцзи присел напротив него и наблюдал, как Вэй Ин медленно разливает чай по пиалам, и глаза его постоянно то смыкаются сами по себе, то широко раскрываются. — Почему ты проснулся так рано? — спросил Ванцзи, не скрывая волнения. Вэй Ин всегда засыпал не раньше часу ночи, а вставал в девять, даже в ходе обучения в Гусу он редко изменял своей привычке. — Я не ложился, — ответил Вэй Ин и передал гостю пиалу. Между ними на столе озлобленным призраком легла неловкость. Тяжёлая, тягучая, она сползала со столешницы на руки и ноги, не давала пошевелиться, и даже дыхание замерло. Вэй Ин смотрел перед собой пустыми глазами, похожими на мутную глубину, не то крепко задумавшись, не то устав от бессонной ночи. Ванцзи задавался вопросом: одинаковы ли их чувства и волнения, в то время как сам не мог ответить, о чём сильнее всего переживало его сердце. — На пути сюда я встретил Цзэу-цзюня, — Вэй Ин сделал глоток чая, сморщился и отодвинул пиалу подальше от себя, — он рассказал мне о процессе переселения, что нужно будет делать и каковы могут быть последствия. В самом деле, Лань Чжань, я нисколечко не волнуюсь из-за этого, — он ненадолго замолчал; Ванцзи не решался вставить и звука в его речь, — наверное, я в любом случае в будущем поступлю так же, как уже поступил он, во мне нет опыта и мудрости, чтобы менять свои ещё не принятые решения. — Вэй Ин, — Ванцзи наконец перебил его. Чай из его дрожащих рук пролился на одеяния и ошпарил согнутые в коленях ноги, но Ванцзи не почувствовал этого, только сожаление, очередное сожаление, — не говори так, — брови Второго Нефрита съехались к переносице, Вэй Ин рассмеялся. — Я ведь никуда не денусь, Лань Чжань. Цзэу-цзюнь заверил, что при лучшем раскладе мои души продолжат жить «напополам» без ущерба для памяти. Про худший расклад он предпочёл не рассказывать, однако Ванцзи и не хотел этого знать. Он сомневался, что у него остались ещё хоть какие-то желания вообще, кроме сохранения жизни возлюбленного. — Почему? — Лань Ванцзи поставил пустую пиалу на стол и только теперь обратил внимание на тёмное пятно на белоснежной одежде. — Потому что я хочу этого, всё очень просто, — Вэй Ин почесал нос и хихикнул, — не нужно быть таким серьёзным, Лань Чжань. Доверься мне, хорошо? После всех этих лет, после всех недомолвок, споров и лжи, как мог Ванцзи повторить свои старые промахи? Он решил, давно решил, что отныне будет следовать за Вэй Ином, куда бы тот ни пошел, и вникать в каждое его слово, как если бы они принадлежали самому мудрому старейшине. — Хорошо, — сказал Ванцзи, — я доверяю тебе.***
Суть ритуала состояла в том, чтобы вынуть из тела одновременно обе души, расколоть их и соединить половины. При этом одна часть из полученного результата помещалась в тело в качестве земной души, а вторая — в качестве потусторонней. Сичэнь предупредил в очередной раз, что он не уверен в возможном исходе операции и вообще предпочел бы доверить её кому-то более опытному, но Вэй Ин твердо вознамерился не расширять круг лиц, посвящённых в его с Ванцзи тайну. Цзэу-цзюнь сказал: «Что ж, да будет так» и начал приготовления, отправив юношей подальше от себя, только бы не отвлекали. Возможно, он ждал, что они передумают, возможно, что найдётся другое решение. В любом случае, Лань Сичэнь явно не торопился осуществлять задуманное. Вэй Ин предложил Ванцзи присоединиться к тренировке искусства владения мечом. На поле уже выстроились адепты в фиолетовых одеяниях, и госпожа Юй раздавала указания с надлежащим вниманием к деталям. Она никак не ожидала увидеть в рядах своих учеников второго на всю Поднебесную юного господина, к тому же подле Вэй Усяня, и её замешательство передалось остальным. Пока Цзян Чэн за локоть оттащил Вэй Ина в сторону и пылко его за что-то отчитывал, госпожа Юй поприветствовала его: — Второй молодой господин Лань, решили развеять скуку? — Заклинательница склонила голову набок, внимательно наблюдая за реакцией Ванцзи. Он поклонился и кивнул, краем глаза поглядывая на Вэй Ина, хохочущего от претензий Цзян Чэна. — Тогда начнём. Стиль фехтования Юньмэна сильно отличался от Гусу. Движения были более резкими, удары разящими и мощными. Разумеется, каждый ученик имел свои отличительные особенности владения мечом, но в целом все они были схожи. Выделялся, как обычно, Вэй Ин: его ловкости на всём поле не было равных, и сверкание его меча в утренних солнечных лучах ослепляло всех присутствующих. Он подскочил к Ванцзи и одним взмахом направил Суйбянь остриём прямо на него, Ванцзи в свою очередь уклонился в сторону и вмиг оказался за его спиной. Юноши метались друг вокруг друга, парируя удары, и внезапно Ванцзи понял, что лязг мечей остальных учеников прекратился: все заворожено наблюдали за тренировочным боем молодых господ. Вэй Ин перекатился по земле, подняв пыль с каменных плит, в последний момент перед тем, как Бичэнь должен был выбить Суйбянь из его руки. — Они в точности как лёд и пламень, — с придыханием произнёс кто-то из учеников. — Это больше похоже на танец, чем на настоящий бой, — хмыкнул Цзян Чэн. Ванцзи почти не нападал, только отражал удары Вэй Ина, да и тот не стремился одержать победу. Выходило, что они на самом деле кружились, соприкасаясь мечами, и не намеревались драться всерьёз. Ванцзи не знал, как долго это продолжалось. Более, чем о скрещённых мечах, он думал только о прыти и изяществе Первого ученика Юньмэна, который орудовал так, словно уже родился с мечом в правой руке. Вэй Ин перебросил Суйбянь из руки в руку и выставил ладонь вперёд. — Ну всё, Лань Чжань, это может никогда не закончиться! — адепт рассмеялся и вложил меч в ножны. Ванцзи поступил так же и поклонился госпоже Юй, что за всё это время не издала ни звука. Она оставила учеников сразу после упражнений на выносливость и велела тренироваться стрельбе из лука. Ученики несли бумажных воздушных змеев, пестревших разными красками, и вовсе не было похоже, будто бы они собирались всерьёз чему-то обучаться. Адепты весело переговариваясь бегали вокруг, кто-то упал и покатился по траве, вслед за ним ещё несколько юношей скрылись в высоких кустарниках. Ученики взобрались на холм, змеи взмыли в небо. — Шисюн, стреляй первым! — самый младший на вид адепт ещё не запустил своего змея. Он остался в низине вместе с несколькими друзьями, и сложив ладони рупором, звал Вэй Ина. — Какой в этом интерес? — Вэй Ин покрутил стрелу между пальцев. — Стреляйте вы, а я с лёгкостью побью все ваши рекорды! Цзян Чэн забубнил себе под нос, Вэй Ин толкнул его в бок, и ученики совсем расшумелись. — Пусть тогда молодой господин Лань выстрелит первым! — потребовал тот же юноша. Вэй Ин открыл было рот, но Ванцзи уже натянул тетиву; не успели собравшиеся опомниться, как поражённый змей скрылся за деревьями. Адепты воспринимали стрельбу из лука как игру с лёгким оттенком соревнования. Для Лань Чжаня это было на первый взгляд дико: владение луком считается одним из основных искусств, которым должен владеть достойный адепт любого ордена. В Гусу Лань этому уделяется особое внимание, к обучению подходят со всей строгостью, а за ошибки неизменно назначается наказание. Здесь же никто об этом даже не думал. Ученики развлекались, придумывая своим змеям имена разных чудищ и воображая, как уничтожают их. Очень скоро небо почти полностью опустело, только змеи Цзян Чэна и Вэй Ина продолжали трепетать на ветру. Цзян Чэн выстрелил первым и попал в боковую часть змея. Вэй Ин самоуверенно хохотнул, распустил нить, чтобы его цель взлетела выше, и поразил его в самый центр. — Выделываешься, как ребёнок, — разозлился Цзян Чэн и убрал лук за спину. Они вернулись в Пристань Лотоса как раз к обеду. Цзян Яньли встретила адептов у ворот; ученики отправились обедать в трапезную, молодые господа же последовали за девой Цзян. — Шицзе, ты видела, как мы с Лань Чжанем сражались на мечах? — Вэй Ин обогнал её и повернулся спиной вперед, несколько раз взмахнув мечом перед своим лицом. — Он почти одолел меня, в самом деле, ещё бы чуть-чуть! — Рассказывай больше! — вмешался Цзян Чэн. — Ты сам остановил бой, потому что выдохся! Цзян Яньли погладила братьев по волосам и пригласила к накрытому столу. — А Цзэу-цзюнь не отобедает с нами? — Цзян Чэн вытянул голову, как будто высматривая Лань Сичэня за спиной Ванцзи, и не обнаружив его, опустил плечи, взялся за палочки и бездумно опустил их в пиалу с рисом. Не прошло и пяти минут, Ванцзи почувствовал, как что-то под столом бьёт его по ноге, и опустив глаза, обнаружил сапог Вэй Ина, верхней частью носка тычущий его по лодыжке. Сам же Вэй Ин уплетал кушанье и даже состроил удивлённое лицо, когда Ванцзи посмотрел на него, нахмурившись. — Шицзе, мы пойдем первыми, — Первый ученик Юньмэна встал со своего места, — хочу показать второму Молодому господину Лань окрестности. Цзян Чэн недоверчиво выглянул из-под бровей, но промолчал, А Яньли пожала руку Вэй Ина со словами: — А-Сянь, только не впутай гостя в неприятности, — и хихикнула, подмигнув своему шиди. Вэй Ин схватил растерянного Ванцзи под локоть и потащил так быстро, что тот не успел как следует попрощаться. На бегу Вэй Ин объяснил: — Хочу успеть показать тебе парочку мест. Сперва они обошли несколько жилых помещений по узким террасам, затем проследовали мимо Храма Предков, задней стены Главного Зала и вышли к небольшой площадке. Через неё Вэй Ин повел Ванцзи к узкому лазу, который выходил на поляну в высокой траве. Посреди поляны раскинулась широкая пышная слива, отягощённая спелыми плодами. Вэй Ин подпрыгнул и сорвал ближайший плод, подбросил его в руке и передал Ванцзи. — Когда я был маленьким, забирался на это дерево, — Вэй Ин улыбнулся и похлопал дерево по стволу, точно старого приятеля. — Зачем? — Ванцзи осмотрел сливу со всех сторон, ничем не примечательная, такая же слива, как и тысячи других, что он видел прежде. — Убегал от собак, — рассмеялся Вэй Ин и упёрся ногами в высоко торчащий из земли корень. Несколько мгновений, и он уже забрался на ветку и стал наполнять карманы сливами. Ванцзи наблюдал за этим действием с неподдельным интересом и всерьёз задумался, не солгали ли ему. Второму Нефриту, кажется, прежде не доводилось видеть Вэй Ина испуганным чем-то таким незначительным, как простые собаки. Разве мог человек, что после ранения подбирал свои внутренности и продолжал бой, бояться зверей? Вэй Ин тем временем набрал достаточно плодов и свесил ноги вниз, покачивая сапогом. — Тогда у меня слетела обувь, потому что не подходила мне по размеру, но я слишком боялся спуститься, — Вэй Ин смеялся, и яркие листья словно переливались мелодичным звоном. Он посидел ещё немного и стал спускаться, Ванцзи же напрягся, видя как беспечно юноша опирается на ветки под собой. — Вэй Ин, — позвал он, желая предупредить. «Если он упадет, я…», но он не успел завершить мысль — Вэй Ин оступился и полетел вниз с писклявым «ой». Лань Чжань вытянул руки и поймал его, слегка покачнувшись, и крепко схватил за талию, как будто держал его над краем обрыва, хотя ступни Вэй Ина были всего в цуне от земли. Вэй Ин руками держал его за плечи, глаза юноши округлились, и щёки едва заметно порозовели. От лазания по дереву, подумал Ванцзи, и отпустил Вэй Ина. — Лань Чжань, — шумно выдохнул он, не убирая рук от Ванцзи, только сильнее сжав их и обхватив ими ещё и шею своего спасителя, — спасибо... — Мгм, — губы Ванцзи дрогнули, он сделал маленький шаг назад, — пора возвращаться. Он боялся, что Вэй Ин своим телом мог почувствовать, как бешено заходится сердце Лань Ванцзи. Его глухой стук отдавался вибрациями по всему телу, гулким эхом отражаясь в голове, как если бы Ванцзи били по затылку большой палкой. — Да, да, — Вэй Ин поправил одежду и отвернулся, — наверняка Цзэу-цзюнь уже готов.***
— Конечно, проводить подобные ритуалы было бы гораздо комфортнее в минши Облачных Глубин, — Лань Сичэнь жестом указал на нарисованный на полу знак, — Молодой господин Вэй, я хочу ещё раз спросить, точно ли Вы уверены, что хотите этого? Ваша душа должна быть полностью спокойна и готова, иначе последствия могут быть необратимы. Вэй Ин расположился в центре восьмиугольной печати, нарисованной киноварью аккуратной рукой Цзэу-Цзюня. Ванцзи впервые видел такие письмена и рассматривал их с интересом, тревогой и скорбью. Он запутался в своих чувствах, печаль стала такой большой, что заволокла собой всё прочее, и было уже неясно, где она начиналась и где заканчивалась и был ли вообще ей конец. — Я уверен, — Вэй Ин кивнул. Его тело расслабилось, он ещё раз посмотрел на Лань Ванцзи и кивнул с улыбкой, — что нужно делать? Лань Сичэнь взял со стола рукопись, несколько раз прочитал её полушёпотом, взявшись за подбородок двумя пальцами. Из-за того, что все их действия были тайными, Сичэню пришлось высвобождать место прямо в гостевых покоях: он раздвинул мебель поближе к стенам, закрыл окна и двери покрывалами, а талисманы прикрепил на занавески и колонны. — То, что мы собираемся сделать, имеет непосредственное отношение к Тёмному Пути. Ваша душа, молодой господин Вэй, как никто другой знакома с влиянием такого рода силы, и только Вашему иному воплощению удалось достигнуть в её овладении наивысшего уровня. Так что, не вижу иного выхода, как отдать всё в Ваши руки. Ванцзи сжал кулаки до хруста, до боли. Он подозревал, что манипуляции с живыми душами расходятся с принципами Истинного Пути, но надеялся, что брату удастся найти выход. Он уже набрал воздуха, чтобы возразить, но его опередили. — Хорошо, хорошо, — сказал Вэй Ин и закрыл глаза. Его голос шептал тихо-тихо, чтобы только он один мог его слышать. — Вэй Ин, — Лань Ванцзи присел на корточки позади него и коснулся плеча юноши, — ты ещё можешь передумать. Всё это не внушало ни одного хорошего предчувствия. Слишком много раз Вэй Ин исчезал, чтобы позволить этому случиться снова, и если раньше Ванцзи хотел вернуть его душу, то теперь его глодала вина. Он думал, и не мог избавиться от этих мыслей, что отбирает жизнь достойного человека. Они уже стали так близки, так к чему это? «Прошу тебя, не нужно» Теперь он наблюдал, как Вэй Ин снова готовится уйти. Другой Вэй Ин, что стал, однако, близким для Ванцзи человеком. «Я запутался, я так запутался» — Нет, — Вэй Ин обернулся, задев щекой сжимающие его плечо пальцы, — Лань Чжань, всё решено. Лань Сичэнь привлёк их внимание звонким кашлем и стал разъяснять детали. Необходимо было воззвать к душе Старейшины Илина и наделить её духовными силами, чтобы она смогла обрести временную форму, пока находится вне тела. Это Сичэнь вверил Ванцзи — если ему уже удавалось поддерживать с Вэй Усянем контакт, значит проблем быть не должно. Ванцзи сопротивлялся, молча глядя на гуцинь перед собой, но всё же положил пальцы на струны. Сичэнь тем временем начал играть одну из тайных мелодий Гусу Лань. — Увидимся, Лань Чжань, — произнёс Вэй Ин и закрыл глаза. Бесконечно долго нерешительная слабая мелодия циня наполняла раскалённый воздух в гостевых покоях. Ванцзи не мог сосредоточиться на игре, вкладывать силы в музыку не получалось совсем, звуки снаружи отвлекали на себя. Он думал обо всём сразу и ни о чём конкретно, сердце рвалось на части под аккомпанемент созданной им же мелодии. В какой-то момент, когда стало совсем невмоготу, чьи-то ладони легли поверх его собственных, но прямо перед ним всё ещё никого не было — только Вэй Ин в позе для медитации в центре комнаты, да Сичэнь, занятый игрой на Лебине. — Вэй Ин, — Лань Чжань дёрнул струны; ощущение чужих рук становилось всё более и более явным. Тонкие пальцы с гладкими подушечками обвели костяшки пальцев Ванцзи, подняв табун мурашек выше, от запястий до плеч и оттуда — до потаённых глубин всего естества. Духовные силы извлекаемые из его тела, светящимися снежно-голубыми нитями очертили силуэт ладоней, кистей, наполняя душу Старейшины Илина, соткали его образ и, если Ванцзи не причудилось, однобокую улыбку на пустом лице. Набрав достаточно сил, душа переместилась к своему телу и точно обняла его, окружив сиянием, ставшим столь ярким, что слезились глаза. Огромных усилий стоило Ванцзи не прекращать музицирование, ведь хотелось броситься на середину комнаты и притронуться, услышать голос, посмотреть в глаза. Мелодия «Расспроса» сменилась на «Покой», чтобы души могли сопереживать друг другу — только так можно было объединить их, не прибегая к запрещённым Тёмным техникам, ограничиваясь только малой частью вмешательства Тёмной энергии, которой насквозь пропитался дух Старейшины Илина — а затем на «Вансянь», чтобы напомнить, вернуть назад, сказать: «Я здесь, и я жду тебя», даже если это было бесполезно. Второй сяоши подходил к концу, Ванцзи обессилел, духовные силы всё ещё крепко связывали его с душой, которая забирала себе больше и больше, пальцы на струнах задеревенели и подчинялись с трудом. Свечение сделалось слабым, едва заметным, с виду ничего не происходило: всего лишь юноша медитирует под специальные мелодии Гусу Лань, очищает душу и укрепляет тело — если бы кто-то заметил долгое отсутствие гостей и решил навестить их в покоях, Сичэнь использовал бы эту версию происходящего, а реши посетитель попросить о проведении над ним такого же ритуала, он сыграл бы другую музыку, которая в самом деле предназначалась для медитаций. Адепты Юньмэн Цзян не изучали музыкальных заклинательских техник, вряд ли кто-то заметил бы подмену. И как бы Нефриты Гусу Лань не надеялись на то, что их отсутствия никто не заметит, Вэй Усяня всё же потеряли. Стук в дверь отвлёк Лань Сичэня от игры, и он вышел, указав Ванцзи играть одному. В щели от приоткрытой двери второй молодой господин Лань заметил фиолетовые ханьфу Цзян Чэна и заволновался: вспыльчивый горделивый характер будущего Главы Цзян не позволит ему просто так дать Вэй Усяню целый день пропадать без дела. К счастью, Сичэнь долго не возвращался, значит ему удалось всё же увести Цзян Чэна подальше. Очень скоро, почти сразу после последней мысли Ванцзи, в помещении появился ещё один дух, а тело уронило голову на грудь, опустев. Ванцзи снова вздрогнул и продолжил мелодию, отдавая все силы, что у него имелись. Вернулся Сичэнь, с порога поднеся сяо к губам, сыграл короткую мелодию. — Получается, — с облегчением произнес Цзэу-цзюнь и разложил около тела Вэй Ина несколько заготовленных заранее талисманов. Поймав недоумённый взгляд младшего брата, которому нельзя было в ходе игры задавать вопросы вслух, он пояснил, — необходимо сохранить соединительные каналы. Ох, — меж его бровей легла глубокая тень, — душа Старейшины Илина так ослаблена, почти нет нетронутых Тьмой частей, — Цзэу-цзюнь покачал головой, с сочувствием наблюдая за сопереживанием, закрепил последний талисман и отступил. Теперь в его руке сверкнул серебряный колокольчик, Сичэнь осторожно поднял его над Вэй Ином и придержал пальцами, чтобы он не зазвенел раньше времени. — Сыграй ту мелодию ещё раз, — попросил он, тревожно наблюдая за происходящим ритуалом, — кажется, она работает лучше «Покоя». Второй Нефрит кивнул и вновь совершил переход к своей песне, стараясь сохранить прежний заряд духовных сил. Свечение душ стало более явным, в размытых очертаниях ясно прослеживались места их слияния, и тогда Ванцзи понял, о чём раньше говорил Лань Сичэнь. Если бы душу можно было сравнить с человеком, то душа Старейшины Илина была бы похожа на множество раз пронзённого мечом насквозь человека, словно его многократно нанизывали и терзали, и вся кровь уже давно вытекла из ран и засохла шершавыми корками. Подавив вздох, он опустил глаза на струны, чтобы совсем не видеть последствий Пути Тьмы и не думать о боли, которую испытывает душа беспрестанно. Вэй Усянь умер поистине страшной смертью, заживо растерзанный на куски своими же солдатами, пока от его тела не осталось ни клочка. Ванцзи натыкался в своих исследованиях на труд, где говорилось, будто бы душа тоже может болеть, как и живое тело, только боль эта гораздо сильнее, сравнить её нельзя даже с линчи, проведённом несколько раз на постоянно восстанавливающейся плоти. Беспомощность давила тисками. Сидеть и смотреть, как Вэй Ин ломает свой дух на части, что осколками разлетаются в воздухе, затем снова соединяются в потоках духовной энергии Лань Ванцзи и так снова и снова, сложнее, чем терпеть побои дисциплинарным кнутом, во сто крат. Из-за завешивающих окна тканей перестало просвечивать солнце, Ванцзи больше не мог сказать, сколько времени прошло, его ощущение потерялось в других чувствах, которых было великое множество. Наконец, силуэты стали растворяться, давление на Золотое ядро Ванцзи пропало. Талисманы взмыли в воздух, те что были закреплены на занавесках, оторвались; некоторые сгорели в алых вспышках и рассыпались невесомым пеплом, некоторые закружились безумным вихрем, хотя ветра в помещении совсем не ощущалось. Ванцзи отнял руки от струн циня, и изо всех звуков в покоях остался только шелест бумаги. Сичэнь отпустил колокольчик и ударил по нему ногтём. Раздался мягкий звон.***
Отчаяние и опустошенность — чувства, знакомые с далёкой юности — как глубокое вязкое болото чёрной зловонной жижи. Они затекают за воротник, запечатывают рот, ноздри, глаза и уши, и мир исчезает. О чём думает человек, тонущий в отдалённой лесной топи? Лань Ванцзи смотрел перед собой; немигающему взгляду открылось нечто невообразимое, что никак не могло быть реальностью. Явь и сновидение смешались воедино, ничего настоящего не осталось. Всё это — плод его воображения, через несколько часов он проснётся в цзиньши под нетерпеливый стук маленькой руки Сычжуя по плотно закрытым створкам дверей. Руки легли на струны циня, до слуха как через пуховое одеяло донёсся отвратительный лязг, а когда он затих, остались лишь отзвук колокольчика из чистого серебра и голос, тревожно бормочущий: «Ванцзи, приди в себя, Ванцзи, сейчас не время впадать в беспамятство!» Перед глазами — сплошное молоко, шея точно деревянный кол — ни повернуть, ни наклонить. Отчего это всё кажется таким знакомым? Отдалённо, словно это и не воспоминание вовсе, а так, бред помутившегося рассудка. Бреду нет конца, от него бросает в жар и холод. Видимо, Ванцзи растратил слишком много духовных сил, иначе не объяснить, что его тело и дух рвутся на части: какие-то из них стараются воззвать к голосу разума и привести в чувство, другие стремятся рухнуть и раствориться в ночном зареве где-нибудь под нависающей над лотосовым прудом верандой. Час перед рассветом всегда самый тёмный, вспомнил Ванцзи, и упал навзничь. Когда же ночь отступила, пришла жажда. Обожжённое сухостью горло издало хриплый кашель, изо рта брызнули гранатовые семена крови, запачкав лицо и одежду. Ванцзи сел на постели, медленно открыл глаза и вытер губы и подбородок ладонью, а затем уставился на неё, как на диковинное заморское чудо. — Вэй Ин? — сознание загорелось алым пламенем, душу до этого беспокойно витавшую над обморочной головой, кто-то с силой толкнул в тело, и вот Ванцзи уже спустил на доски босые ноги, на ощупь отыскал сапоги и верхние одежды. Из окна в комнату проникала свежесть позёмного марева, принесённая слабым сквозняком, что пронзал взмокшую в беспокойном полном кошмаров сне кожу. — Ванцзи! — внезапно появился, словно вырос из-под пола, Лань Сичэнь, часто дыша и хватая воздух руками, как будто если не успеет набрать полные карманы, дышать ему всю жизнь будет нечем. — Ты очнулся? Ванцзи? Скажи что-нибудь! Лань Ванцзи зажмурился, закрыл лицо ладонями и размял веки. — Я в порядке, в порядке, — сказал он чужим голосом и вернул лицу прежний вид, — Вэй Ин? Лань Сичэнь встал с края кровати и отступил на шаг, открывая Ванцзи аккуратно уложенное на другую точно такую же кровать у противоположной стены тело. Отсюда было неясно, погружено оно в сон или мертво уже не первый день, накрытая грудь была неподвижна, словно воздух в ней не совершал никаких движений и сердце замерло, чтобы больше не биться. От одних этих мыслей Ванцзи вновь ослабел и завалился набок, но удержал себя прижатой к изголовью кровати рукой. — Молодой господин Вэй очень слаб, — Сичэнь встал перед младшим братом, вновь закрывая ему обзор, — пока сложно сказать, получилось ли, состояние его духовной энергии нестабильно. Ванцзи не слушал. Поднявшись и крепко схватив за плечо Цзэу-цзюня, он побрел шаркающим шагом одеревеневших ног. — Не стоит его сейчас тревожить, позволь ему отдохнуть. Однако хватило одного только взгляда, сверкнувшего угрожающим льдом в глубоких тенях от близко сдвинутых бровей, чтобы Лань Сичэнь сжалился и помог брату добраться до цели. Стоило им преодолеть большую часть расстояния, Ванцзи вырвался из его поддержки и как есть, почти падая, наполовину ползком добрался до умиротворённо дремлющего Вэй Усяня. Только оказавшись от него в непосредственной близости, Ванцзи наконец убедился в том, что жизнь это тело ещё не покинула, но трепетала так слабо, и дыхание из приоткрытых бледных губ едва ощущалось. Ванцзи уронил голову на постель около вытянутой вдоль туловища руки Вэй Усяня, нашел его пальцы своими и нежно сжал. Голос Ванцзи раздался утробным мычанием, лишь отдаленно напоминающим пение, Сичэнь узнал в нём мелодию, благодаря которой в ходе ритуала удавалось поддерживать связь с душой Старейшины Илина, и отступил в дальний угол помещения. Подходить слишком близко было ни к чему, уходить совсем — не хватало решимости. Видеть брата в таком состоянии было подобно поеданию недоваренной рисовой каши — Сичэнь справлялся насколько мог добросовестно, учитывая своё знание о прошлом души Ванцзи, но теперь в горле встал ком, и всё нутро преисполнилось горечью, готовясь лопнуть в любой момент. В конце концов Лань Сичэнь всё же вышел осторожным траурным шагом и закрыл створки двери, на всякий случай укрепив их заклинанием, чтобы снаружи казалось, будто они заперты изнутри. Ванцзи услышал только: «А? Молодой господин Вэй повел Ванцзи на рыбалку ещё затемно» перед тем, как вернуться всеми шестью чувствами к возложенному перед ним сокровищу. — Лань Чжань, спой мне ещё.