Как возможно забыть? В Облачных Глубинах мы дали обещание. Так где же ты? Я не могу забыть, как мы смотрели друг другу в глаза.
Наблюдая за Сычжуем, Ванцзи нередко возвращался в памяти во времена своего детства. В те счастливые дни, что бывали раз в месяц, когда дядя вёл братьев Лань узкими каменистыми тропами к домику посреди горечавкина поля и оставлял их перед верандой, торопясь удалиться до того, как откроются двери. Мать встречала детей улыбкой с запахом жжёных сухих цветов, крепко обнимала сперва обоих сразу, затем каждого по отдельности и заводила внутрь, неизменно при этом из месяца в месяц оглядываясь назад, на тропу, пусто сияющую белым камнем, и на яркие синие цветы в свежей прохладной росе. Ванцзи только спустя годы смог понять, что на самом деле, от этого зрелища её сердце вздрагивало и сжималось, и лишь одно утешение было в жизни этой женщины – по-хозяйски располагающиеся в доме малыши. Ванцзи садился за стол и брался за книги, не прекращая обучения даже при встречах с родительницей, а она так и норовила разговорить его, поддразнить, дёргая за пухлые щёчки. – А-Цзи, – ласково звала мать, – ты непременно вырастешь благородным прекрасным мужем. Как я жду дня, когда ты приведешь невесту для поклона! В ответ на это ребенок хмыкал, ещё сильнее надувая щёки, и заговаривал, если совсем невмоготу было терпеть нежные подначки. – Только Матушка может касаться лобной ленты А-Цзи. Сичэнь каждый раз покатывался со смеху, наблюдая за подобными сценами. Старший брат не участвовал в «издевательствах» над Вторым молодым господином, однако и прерывать их не торопился. Иногда, если и ему хотелось материнского тепла и он чувствовал, что Ванцзи уж слишком долго нежится в объятиях, мальчик изображал скуку и начинал расхаживать взад-вперед перед лицом матери, заложив руки за спину и всем своим видом выражая искреннее недовольство. Матушка много веселилась; улыбка, кажется, никогда не сходила с её лица. Чистая и открытая, она походила на небожителя, а её прекрасное лицо крепко засело в памяти Ванцзи. Ему было трудно себе в этом признаваться, но это лицо померещилось ему спустя без малого десять лет, как матери не стало, у человека, пытающегося забраться на стену Облачных Глубин в неположенное время. – Ханьгуан-цзюнь, я закончил с письмом, – Сычжуй плохо выговаривал некоторые слова, и часто другие адепты и старейшины не понимали его речи с первого раза. Ванцзи же улавливал всё ещё до того, как мальчик завершал говорить. Болезнь заметно ослабила и без того хрупкого ребенка, и когда другие дети уже упражнялись с мечами, Сычжуй мог только изучать письмена. Пожалуй, это и сделало его первым по уму среди всех юных адептов. – Мгм, – Ванцзи пробегал глазами по старательно выведенным иероглифам, указывал на крайне редкие ошибки и возвращал листы малышу. Это же лицо, улыбающееся от каждого доброго слова, с глазами полными доверия и тепла, он уже видел у другого человека и никак не мог забыть. – Учитель, – Сычжуй редко звал его таким образом. Это обращение подавало Ванцзи знак, что адепт собирается затронуть личную тему, не относящуюся к обучению, – я могу сегодня навестить кроликов? Он особенно любил проводить время у подножия невысокой горы, усеянной цветами и редкими травами. Там, если спуститься по сыпучим камням, можно оказаться у кристально чистого ручья с зелёной, словно дражайшие изумруды, поляной и мелкими норками — их обитатели волновали сердце А-Юаня ещё с первой с ними встречи. Тогда он только оправился от болезни и начал самостоятельно передвигаться, но стал крайне нелюдимым и не подпускал к себе никого, кроме Ханьгуан-цзюня, пугаясь каждого, кто пытался приблизиться на расстояние вытянутого меча. Ванцзи с трудом перемещался из-за собственных ран после дисциплинарного кнута: после нескольких минут медленной пешей ходьбы с опорой на специальную трость, тело болело и сжималось в судорогах несколько дней кряду, однако дитя не давало Второму Нефриту никакого покоя. Не зная как еще развлечь ребёнка, Ванцзи нёс ему все игрушки, что смог найти в пределах Облачных Глубин, но ничего из предложенного не вызывало отклика в детской душе. Однажды А-Юань вдруг оживился, заметив что-то в окне – то самый смелый из питомцев Ванцзи отправился на разведку и заплутал среди домов. – Давай отведём его к друзьям, хорошо? – Превозмогая боль, Ванцзи присел на корточки и осторожно вручил кролика, белоснежного и мягкого, как зрелый хлопок. А-Юань, не дыша, взял питомца маленькими ладонями, и щёчки вздрогнули и поднялись от широкой улыбки. – Хорошо, Богач-гэгэ! При виде целой стайки таких же белых пушистых кроликов, ребенок замер в восхищении. Он продолжал крепко и в то же время трепетно прижимать животное к груди, когда оно начало дёргаться, стремясь поскорее вернуться к родным. – Так много! – захохотал мальчик и поднял взгляд на Лань Ванцзи. – Богач-гэгэ, это твои кролики? Второй Нефрит мягко улыбнулся и кивнул, затем погладил ребенка по аккуратно собранным волосам. – Ты знаешь, А-Юань, – Ванцзи снова присел перед ним, стараясь не подавать виду, с каким трудом ему давалось каждое действие, и поманил к себе. Ребёнок заинтересованно подался вперёд, приблизился так, что его ухо почти прижалось к губам Ханьгуан-цзюня. – Эти кролики волшебные, – прошептал Ванцзи, самого себя смущаясь. Его уши уже наверняка налились розовым на кончиках – прежде мужчине не доводилось к кому-то проявлять такую нежность. Он знал, как это делать, только благодаря матери, что так же вкрадчиво, с лёгкой полуулыбкой, говорила с ним годами и годами ранее. – Того, кто их гладит, – продолжал Второй молодой господин Лань, – непременно ждёт великое счастье. Кролик, которого грел своим телом А-Юань успокоился. Теперь он рассматривал лицо своего пленителя, подергивая носиком. А-Юань крепко задумался; он несколько раз перевел хмурый взгляд с Ванцзи на кролика и обратно и, наконец приняв решение, протянул зверька Второму Нефриту. – Погладь, Богач-гэгэ! – потребовал ребёнок. Ванцзи тут же выполнил приказ, пальцем забравшись в мех за ухом зверька. Вэй Ин и впрямь воспитывал из маленького Вэня добродетельного и проницательного человека, иначе было не объяснить, что даже за улыбкой Ванцзи, которую удавалось увидать лишь единицам, он увидел сокрытую глубокую и тёмную, как мутные воды, печаль. С тех пор А-Юань каждую свободную минуту, положенную на отдых, проводил на той поляне. Присматривая за ребёнком, Ванцзи наконец чувствовал покой: то его душа достигала очищения лучше, чем от специальных песен Ордена Гусу Лань.***
Лань Ванцзи предавался воспоминаниям о ещё не случившемся, устроившись на веранде матушкина дома. Под ярким солнцем синие цветы приобретали особенно глубокий завораживающий цвет и испускали ненавязчивый сладкий аромат. Ванцзи следил взглядом за золотистой бабочкой, лениво покачивающейся на лепестке. Не от безделья вовсе, Второй молодой господин лишь возносил дань традиции. Его личной, однако оттого не менее важной. К тому же, осознав наконец в полной мере значение слов «не стало», он начал относиться к ежемесячным походам к материнскому дому с особой трепетностью. Лань Сичэнь плавно прошествовал к веранде. Его голубые ханьфу с изящной вышивкой перистых облаков мягко покачивались, подолы зарывались в густой цветочной массе – будущий Глава намеренно ступал по самому краю дорожки, ему доставляло необъяснимое удовольствие прикосновение к его одежде ароматных цветов и свежей травы, потому кроме строгого запаха сандалового дерева, испускаемого благовониями, около него можно было ощутить лёгкие, почти незаметные, луговые ноты. Пожалуй, думал Ванцзи, ничто не описывало характер старшего брата лучше, чем его запах. – Брат, – Ванцзи встал со ступеней и поздоровался кивком головы. Сичэнь присел рядом с ним, подобрав одежды. Мужчина низко склонился, его рука утонула между перегородок и тут же вынырнула, а на пальцах запечатлелись остатки влаги от прикосновения к лепесткам. – Ванцзи, в последнее время у тебя что-то случилось? – Сичэнь заглянул в лицо брата и сразу же отвёл взгляд, избегая возможности смутить Ванцзи. Обычно Сичэнь начинал подобного рода разговоры издалека, сперва интересуясь обучением или заговаривая о погоде и внешних делах. Прямые вопросы он задавал только в ситуациях, не требующих отлагательств, посему Ванцзи сделал вполне логичный вывод: брат давно заметил его странное поведение, но что-то послужило последней каплей в чаше его терпения, и сил молчать не осталось. – Ты сблизился с молодым господином Вэем, – не дождавшись ответа, произнес Лань Сичэнь и улыбнулся своим же словам. – Все не так… – хотел было возразить Ванцзи, но Сичэнь поднял руку, приказывая брату молчать. От своей ли природной проницательности, от заалевших ли ушей Ванцзи, Первый Нефрит твёрдо уверился в правильности своих слов, потому пресёк любые попытки возражать им. – Лгать запрещено, – с напускной строгостью сказал Сичэнь. В этот момент он стал неописуемо похож на мать – та часто по-доброму смеялась над тысячами правил Гусу Лань, однако детей призывала следовать им и быть покорными. Ванцзи поднял лицо с прикрытыми глазами к небу, солнечные лучи защекотали щёки, согрели веки, поигрывая на кончиках ресниц, и губы сами собой приоткрылись в улыбке. Подле брата ему не нужно было силой заставлять себя держать лицо, в любом случае, тот спишет такое поведение на радость о первой в жизни Ванцзи дружбе. Именно Сичэнь неоднократно настаивал на том, что брату пора обзавестись приятелями: прогуливаться с ними в перерывах между занятиями, ходить на Ночную охоту, иногда нарушать правила. Стать живым человеком, намекал Сичэнь, но не произносил подобное вслух, боясь не получить в ответ никакой реакции. – Ты считаешь его плохим человеком? – Спросил Ванцзи. Лань Хуань никогда не мешал Ванцзи, если тот отправлялся на поиски Вэй Усяня, ещё когда тот считался без вести пропавшим. Именно он был тем, кто в самом деле пытался понять, отчего так переменилось отношение Ванцзи, который раньше не терпел и присутствия Первого ученика Юньмэн Цзян в одной с собой комнате. Именно он днями и ночами, едва освобождаясь от забот Главы ордена, следил за состоянием брата и его тяжкими ранами и ругал в своей заботливой манере за несоблюдение покоя:«Ты можешь доверить заботу о Сычжуе сиделкам, прекрати истязать себя». – Отчего же? – Сичэнь дернул бровями. – Молодой господин Вэй очень энергичен, ловок и умён. Возможно, непокорность – это ещё одно в ряду его достоинств, – Лань Хуань огляделся по сторонам, будто боялся быть услышанным, – однако не стоит дяде знать, что я говорил подобные вещи, – брат заговорщически улыбнулся и встал со своего места, вмиг обратившись из шутливого подростка в статного «Нефритового» мужа, – в любом случае, Ванцзи, ты должен знать, что я желаю для тебя только лучшего. Почему бы тебе не попытаться? …сблизиться и с другими учениками тоже - Ванцзи услышал это в слабом порыве ветра, что заставил бабочку покинуть насиженный цветок и, затрепетав маленькими крыльями, улететь ввысь. Лань Ванцзи кивнул, произнёс: «Мгм» и позволил брату, удовлетворённому беседой, с лёгкой душой вернуться к делам. Немного позднее Ванцзи и сам приступил к работе. Сидя у окна в библиотеке, юноша вёл поиск среди древних свитков. Он уже не помнил и не понимал, для чего это затевалось: всё складывалось как нельзя лучше, пора было принять ситуацию как она есть, но Второй Нефрит не терпел неизвестности и бесконтрольности, потому снова и снова возвращался к своему расследованию. Шум снаружи отвлёк его: Вэй Ин вместе с группой учеников прохаживался по внутреннему двору, затевая новую возмутительную шалость. Ванцзи отвернул взгляд к письменам. Из-за того, что наказание Вэй Ина было продлено, весь ритм его жизни заметно сместился, и Ванцзи больше не мог предугадать его дальнейших действий. Ведь если бы он действительно собирался принести ему кроликов, то уже бы сделал это. – Лань Чжань, я вернулся! – усевшись на особо широкой ветке магнолии, Вэй Ин просунул в окно свой торс. – Скучал по мне? Не отвечай, я знаю, что скучал, у тебя на лице написано! Юноша ловко запрыгнул в окно, занеся в библиотеку несколько оторванных нахальным вмешательством лепестков. Они покружились около него и мягко опустились на пол; один, поднятый порывом от резких движений ученика Юньмэн Цзян, приземлился на стол рядом с ладонью Ванцзи. Он как раз раскладывал книги, что оказались для него бесполезными, и искренне удивился появлению Вэй Ина: так и замер, держа фолианты на весу над аккуратной стопкой. Прошло не более часа, рассуждал Ванцзи, а ведь в прошлый раз он вернулся только к обеду. – Я принес тебе подарок! – Вэй Ин полез к себе за пазуху, и от этого движения грудь Ванцзи сладостно заныла, сердце на мгновенье замерло, а затем пустилось вскачь, и дыхание стало частым-частым – скрыть это удавалось с трудом. В руках Вэй Ина уже объявились кролики. От грубого обращения зверьки негодующе бились лапами и дёргали носиками, кружились и явно намеревались укусить захватчика за крепко держащие их уши пальцы. Ванцзи привстал со своего места, встревоженный состоянием животных. Не отдавая себе отчёта в собственных действиях, юноша протянул руки вперед, а Вэй Ин тут же усадил кроликов на большие ладони и ослабил свою хватку. Взгляды молодых господ встретились так близко, что стоило Второму Нефриту лишь едва опустить голову, и их носы непременно соприкоснулись бы друг с другом. – Нравится? – внимательно вглядываясь в лицо Лань Чжаня, спросил Вэй Ин. Ванцзи ощутил его тёплое дыхание с привкусом «Улыбки Императора» на своих губах и замер на месте, как если бы на него наложили заклятие оцепенения. Кролики зашевелились на его руках и заставили молодого господина вернуться к жизни. Немного подумав, юноша нерешительно кивнул, всё так же глядя в глаза нарушителя покоя его души и тела. Вэй Ин подпрыгнул на месте, заложил руки за спину и выудил из-за пояса связку свежего салата. Он оторвал один лист и стал заигрывать с кроликом, то поднося угощение к его мордочке, то отбирая назад. – Не издевайся, – серьёзно произнёс Ванцзи. Он усадил зверьков на стол и забрал салат у Вэй Ина. – Вот ты какой, Лань Чжань! – обиделся Вэй Ин. Он обошёл Ванцзи и сел прямо на стол, принявшись гладить спинку более спокойного кролика. – Как издеваться надо мной, так ты не знаешь жалости, а как я решил чуть подразнить кроликов, которых ты впервые видишь, тут же становишься на их защиту! Ванцзи схмурил брови, и Вэй Ин, подняв руки в сдающемся жесте, мало того, что замолчал, так ещё и слез со стола и сел как подобает. Адепт Юньмэн Цзян наблюдал за кормлением кроликов, подложив ладонь под голову, Ванцзи же был полностью поглощён тем, что протягивал питомцам салат, а они тянули к нему лапки и хрустели под маленькими зубками сладкие свежие листья. Невольно вспомнилось, как А-Юань так же любовно угощал кроликов различными яствами; Ванцзи прикрыл глаза, унимая дрожь ресниц. В этом времени у родителей маленького Вэня ещё даже не было в планах приносить его в мир, а Ванцзи уже по нему тосковал. Тосковал по быстрым неловким шажкам, когда ребёнку не терпелось продемонстрировать очередной результат упорных трудов, по тонкому голосу, зовущему с другого конца библиотеки, по тому, как сам Ванцзи рассказывал истории о своей юности, а дитя слушало, не дыша. «Ханьгуан-цзюнь, тот, кто подарил Вам этих кроликов… Вы очень его любили?», вопрошал мальчик, заглядывая в лицо Учителя. «Очень», кивал Ванцзи. – Лань Чжань, ты знаешь, где их поселить? – Вэй Ин дёрнул Ванцзи за рукав – видимо, он звал его уже какое-то время. – Мгм, – отозвался Второй Нефрит. Он взял зверьков на руки и велел Вэй Ину следовать за ним. Тот же сперва поспешил закрыть оконные ставни. Нагнав Ванцзи у входа, Усянь мимолётно коснулся его тугой причёски и, довольный, зашагал спиной вперёд; этому мелкому жесту Ванцзи не придал никакого значения – Вэй Ин часто выражал эмоции через прикосновения, поэтому Второй Нефрит лишь истолковал это как очередное баловство и даже не потрудился проверить, в чём оно заключалось. Они пересекли двор, Вэй Ин здоровался со всеми подряд, одаривая их улыбками, а те в свою очередь настороженно поглядывали на спутника своего приятеля. Учитывая славу Второго молодого господина Лань среди учеников, нечему было дивиться их страху перед ним. Ведёт наказывать Вэй-сюна, думал каждый из них. Ванцзи спрятал кроликов в рукаве, и они беспокойно скребли его в попытках выбраться из-под плотной ткани ученического одеяния, но оказались плотно прижаты. Только когда юноши добрались до отдаленного домика в цветах горечавки, Ванцзи освободил питомцев из плена. – Здесь? – Вэй Ин осматривал дом на наличие признаков жизни. Ванцзи в ответ покачал головой и поторопился пройти мимо. Он свернул на узкую лесную тропу и повел Вэй Ина средь высоких кустарников, усеянных мелкими чёрными ягодами. – Кто там живёт, Лань Чжань? – любопытство Вэй Ина было подогрето до предела. Он снова опередил своего спутника и смотрел то на его лицо, то на дом, удаляющийся за его плечами. – Никто. Вэй Ин подпрыгнул и оказался рядом с Ванцзи, толкнул его плечом. – Ты ведёшь меня так далеко в лес, Лань Чжань, неужто намереваешься мне навредить? – его губы изогнулись в усмешке, на что Ванцзи только хмыкнул. Он привёл его на ту самую поляну, которую в обеих его жизнях украшали собой частые кроличьи норы. Ванцзи и сам нашел это место случайно, ещё ребенком, когда что-то сильно разозлило его, и он убежал вглубь леса. – Ух ты! – воскликнул Вэй Ин. Двумя шагами спустившись к ручью, адепт опустил в прозрачную воду ладони, немного поплескался в ней, затем мокрыми пальцами прошелся по лицу и шее. – Это твое тайное местечко? Он совершенно неприкрыто подначивал Ванцзи и откровенно веселился от глупого выражения на лице Второго Нефрита, а тот не намеревался ему мешать. Он кивнул и стал располагать кроликов в траве. Навстречу новым соседям уже выбралось несколько диких зверьков. – И ты никого сюда не приводил? – Вэй Ин подобрался близко-близко, почти положил свою голову на плечо Ванцзи – замерев в нескольких цунях, и только пряди его волос упали на белоснежные ханьфу. – Нет. Вэй Ин не намеревался прекращать свою игру, его голос сделался вкрадчивым, взгляд – заискивающим. – Почему тогда привёл меня? Лань Ванцзи подтолкнул кроликов у своих ног осторожными прикосновениями. Другие зверьки подобрались поближе к чужакам, любопытно дёргая ушками. Поляну усеяли пушистые кучки, словно кто-то побросал в траву снежные комья. – А как ты думаешь? – отвечать вопросом на вопрос было совсем не в духе Ванцзи, но нормального ответа он придумать не смог. Сердце беспокоилось в его груди, уши и шея горели словно от укусов яоженьмао*. Вэй Ин расплылся в самодовольной улыбке. Юноша уселся в траву, выдернул выделяющийся стебель и прикусил его, с сочным хрустом раскусывая кожицу. Всем своим видом он демонстрировал удовольствие, растягивая слова в широкой улыбке. – Я думаю, Лань Чжань, - имя Второго Нефрита в его устах прозвучало как-то по-новому, по-особенному, отметил Ванцзи и замер, стыдясь своих выводов. Вэй Ин лёг на спину, подложив руки под голову, и подставил лицо яркому солнцу – погода в тот день была необычайно тёплой и располагающей к прогулкам, а значит адепт Юньмэн Цзян просто не мог упустить возможности немного полениться под ласковыми лучами. – Я думаю, - повторил он, – что лёд дал трещину! – юноша победно поднял кулак, его взгляд обернулся на Ванцзи, что продолжал сидеть подле него в благопристойной позе, только спина чуть согнулась навстречу игривым питомцам, занявшим колени молодого господина. – Размышлять тебе противопоказано, – неловко произнёс Лань Чжань, но несмотря на эту неловкость, Вэй Ин оживился пуще прежнего. – Так ты, оказывается, умеешь шутить! Какое-то время они молча отдыхали, один – лёжа в траве, другой – по очереди одаряя лаской тех кроликов, что осмеливались подобраться поближе. Чувствуя движение под своим боком, Ванцзи испытывал небывалое умиротворение. Знать, что Вэй Ин рядом, расслаблен и доверяет ему – даже в самых смелых фантазиях Ванцзи не решался представить такой картины. Вэй Ин считает его другом, Вэй Ин оставляет других адептов, чтобы провести время с ним. Второй Нефрит глупел с каждой мяо** и был несказанно этому рад. Дыхание Первого ученика Юньмэн Цзян успокоилось, разморенный солнцем он задремал, и Ванцзи позволил себе наглость долго рассматривать его лицо. Такое же прекрасное, каким оно было всегда, подытожил Лань Ванцзи с тёплой улыбкой. Такое же нужное. Тихий звук пения его низкого голоса тронул кончики травы, лепестки полевых цветов, пробежался по неспокойной воде и вернулся назад дыханием в улыбке Вэй Ина. – Такая красивая песня, Лань Чжань, – сквозь сон произнёс юноша, – мне кажется, я слышал её раньше.