Кто же тот человек вдалеке, Вопрошающий вновь о старом друге, О сотворённом добре и зле, О мере осуждений и похвал?
Внутренний двор перед Храмом Предков содрогался от рассекающих воздух ударов дисциплинарного кнута. Подглядывающим снаружи адептам для взора была открыта окровавленная спина наказуемого и Лань Цижэнь, сурово взирающий на покорно принимающего побои Ханьгуань-цзюня. – Пятьдесят второе правило ордена Лань! – прогремел Лань Цижэнь, снизу вверх глядя на племянника, пока тому удар за ударом наносили увечья, шрамы от которых ему не суждено было смыть, как и позор – по мнению Учителя – от его проступка. – Запрещено водить дружбу с порочными людьми! – громко и чётко ответил Лань Ванцзи, ни секунды не думая. Он стоял на коленях в одном нижнем халате, окрашенном кровью, и даже бровью не вёл, пусть боль раздавалась жгучими пульсациями по всему телу от затылка и до кончиков пальцев, рассеиваясь и покалывая, затем снова разгораясь с удвоенной силой. Ванцзи не считал, сколько раз дисциплинарный кнут со свистом опускался на его тело, его мысли, тем не менее, были ясны, как летний день. – Ты посмел выбросить из головы фундаментальные основы ордена Лань! – всё больше распалялся Старейшина. – Сможешь ли ты оправдаться перед Предками? – его брови почти соединились на переносице, лицо покрылось уродливыми морщинами. Никогда прежде Ванцзи не видел дядю разгневанным до такой степени, и ему был понятен этот гнев, но страха он не вызывал. Скорее наоборот, словно подстрекал, указывал без зазора на неправоту его источника. – Осмелюсь спросить дядю, – речь Ванцзи прервалась жёстким ударом, по посиневшей от холода нижней губе потекла горячая густая кровь, – кто порочен, а кто праведен? Где чёрное, а где белое? – удары ставили короткие паузы между словами, но пыл Ванцзи не уменьшался. Он говорил и говорил, захлёбываясь кровью, не смея пошевелить ни единым членом изнывающего тела. Всё в его позе, голосе и взгляде, твёрдом, немигающем, кричало о решимости сразу после наказания подняться на ноги и вернуться назад, к «пороку», если было угодно звать его так. Лань Цижэнь раскрыл рот от удивления, некоторое время не находя слов. – И это воспитанный мною лучший ученик! – его голос дрогнул, зазвенел расколотой коркой льда у берега озера. – Ванцзи, ты разочаровал меня до глубины души, – старейшина поник, смерил ученика долгим задумчивым взглядом и больше не сказал ни слова. Ванцзи тоже молчал, понимая, что его словами истину обнаружить не удастся. По завершении наказания он еще некоторое время стоял на месте, не в силах сдвинуться. Он не думал о боли, совсем нет. В тот момент Ванцзи вообще не находился во внутреннем дворе Храма Предков, его душа не возвращалась в Облачные Глубины с горы Луаньцзан, а продолжала караулить обессиленного, опозоренного и разрушенного на мелкие осколки Старейшину Илина, что прогонял его последней бранью в ответ на признания, принесенные в мутном, как утренний туман, осознании: это последний шанс. "Вэй Ин, я должен был быть рядом", – говорил Ванцзи, обтирая лицо Старейшины Илина своими ладонями, отдавая всё, что осталось от духовных сил, – "Ты мой единственный свет". Слова не нашли ответа, но Ванцзи его и не ждал. Он ждал лишь чуда, что позволило бы Вэй Ину остаться в миру. Покинуть Поднебесную, отправиться туда, где никто не знаком с его именем, и выращивать лотосы в мелкой деревушке у берега. Ванцзи бы нашел его, залечив свои раны, и исполнил свою, он был уверен, судьбу – оберегать этого человека, дать ему всё, чего он заслужил и чего лишился из-за своей ли непомерной гордости, или из-за обстоятельств. Больше не было важно, почему он свернул со Светлого пути и вернётся ли на него когда-нибудь. "Уходи", - выкашлял Вэй Ин вместе с застоявшейся черной кровью. Если, думал Ванцзи, пока получал своё наказание, боль от тридцати трех ударов дисциплинарного кнута хоть немного похожа на то, что пережил Вэй Ин, то он готов её стерпеть. Готов стерпеть и триста ударов, и тысячу, чтобы лишь прикоснуться к пониманию Вэй Ина, на секунду разделить с ним его сущность, на миг забрать себе всё без остатка и увидеть, как когда-то, мальчишку с незатухающим огнём в глазах и сердце.***
После дисциплинарного кнута, сотни ударов ферулами похожи более на щекотку, чем на суровую кару. Ванцзи принял серьёзнейший вид, сложил руки в почтительном жесте и сам просил о наказании дядю и брата. Всё это было очередным его представлением, разыгранным во имя чего-то, чего он сам не понимал. Вэй Ин рухнул рядом и затараторил – его рот не закрывался даже в такие моменты. – Учитель, Цзэу-цзюнь, мы действительно напились и нарушили правила ордена, но Лань Чжань… Цижэнь перебил его приказом к началу исполнения наказания. Ванцзи отвернул взгляд, только бы не видеть, как Вэй Ин около него корчится от боли. «Я готов нести ответственность вместе с ним, а если потребуется, то и вместо него», вспомнил Второй Нефрит свои же слова, и не нанесли и десяти ударов, воскликнул, что разумеется, нарушало ещё несколько правил разом. – Остановитесь! – ферулы замерли в воздухе, занесённые над по-щенячьи скулящим учеником Юньмэн Цзян. Вэй Ин чуть не рухнул на доски, но держался с худо-бедно прямой спиной, не желая отставать от покорного, но горделивого в своей строгой позе Ванцзи, – позвольте мне принять оставшиеся ему удары, – Ванцзи низко склонил голову, почти коснулся лбом влажного от утренней росы дерева. Вэй Ин заёрзал на месте. – Что ты такое говоришь, Лань Чжань! – от досады юноша звонко хлопнул раскрытыми ладонями по своим бёдрам. – Это ведь я всё начал, и я заставил тебя пойти со мной! Если уж кому и забирать на себя все удары, так это мне! До Ванцзи долетел тихий смешок, краем глаза он уловил удовлетворённую улыбку старшего брата. Дядя подле него, вопреки этому, от злости онемел на месте. – Удвоить! Каждому!!! Плоские части ферул при замахе создавали резкие потоки ветра. Аккуратно выправленные из причёски пряди разлетались в стороны от этих порывов, щекотали лоб и щёки. Ванцзи поглядывал на Вэй Ина и уже жалел о своем глупом вчерашнем решении: так эгоистично подвергнуть его наказанию ради всего лишь нескольких минут разговора! Ведь их отношения уже начинали налаживаться, ни к чему было поступать так опрометчиво. В любом случае, сожалеть было поздно. После наказания Вэй Ин не смог даже самостоятельно встать на ноги. Он повалился грудью на колени и тихо хныкал, его спина и ладони дрожали от боли. Ванцзи поднялся, одним движением переместив свой вес с носка на всю ступню и протянул юноше руку. – Поднимайся, – скомандовал Ванцзи. На него уставились округлые чёрные как ночь глаза, грозящие наполниться слезами. Вэй Ин опёрся на поданную опору и всем телом рухнул на Ванцзи, вмиг прекратив любые усилия двигаться самому, и повис как мешок с пожухлым от солнца редисом. – Лань Чжань, – ныл ученик, – до чего твой клан жесток! Второй Нефрит было сам собрался снести полуживого адепта к Холодному источнику, но у выхода из Храма Предков их уже поджидали Цзян Чэн и Не Хуайсан. Молодой господин Цзян топтался на месте, о чём-то бранясь, пока юный Не следовал по его пятам с утешительными речами. Завидев брата, Цзян Чэн рванулся к ним, позабыв о формальностях, отобрал его из рук Ванцзи и взвалил на свою спину, пока тот не переставал жаловаться: «Мне так больно! Я не смогу ходить! Лань Чжань, что за меры в твоем клане!». Не вымолвив ни слова, Ванцзи взмахнул рукавом, и отправился впереди них, намереваясь добраться до Холодного источника узкими тропами. Он уже не помнил о наказании, только его лицо пылало необъяснимым жаром. Юноша мчался вперёд, лелея надежды не повстречать никого по пути, а когда ему это удалось, с благоговением вошёл в покрытую ледяной испариной воду. Он сделал несколько шагов вперёд, привыкая к холоду, и только затем снял верхние одеяния, сложил их аккуратной стопкой и прошел вглубь так, чтобы его живот наполовину закрывала вода. Не мог понять он еще одной вещи: едва заметно проступающих на коже шрамов взрослого тела. Состояния спины он оценить не мог, однако след от тавра пусть и сделался почти невидимым, однако никуда не исчез. Ванцзи перебросил волосы на грудь, чтобы лишний раз не натыкаться на своё увечье взглядом, зачерпнул воду в ладони и опустил в них жаркое лицо. Недолгая медитация помогла на время рассеять обуревающие душу чувства. К тому моменту, как Вэй Ин подковылял к иссиня-чёрным камням у берега, Ванцзи остудил свой пыл и мирно сидел на коленях поближе к спокойно журчащему водопаду. Вэй Ин побросал свою одежду на берег и, подвывая, забрался в воду. – Как же холодно! – завопил он, тут же обнимая себя руками. Ванцзи обернулся через плечо и не смог отвести взгляда от юного чистого тела адепта, еще не тронутого шрамами. От кожи, сливочно-белой, гладкой, но теперь покрытой мелкой россыпью мурашек. Волосы рассыпались по узкой крепкой груди, и Вэй Ин ловким и изящным движением отбросил их в сторону, подбираясь поближе к Второму Нефриту, намереваясь разразиться болтовней. – Вот ты какой, оставил меня с ужасными ранами, а сам пошёл исцеляться в источнике! Ванцзи отвернул голову, хмыкнув. – Я пришел сюда не за исцелением. Вода около него заволновалась, лицо оросили мелкие ледяные брызги. Ванцзи встал и набросил оставленные поблизости нижние одежды на мокрое тело, аккуратно выправил из-за ворота волосы. Пока он завязывал пояс, Вэй Ин не прекращал суетиться. – Знаешь, Лань Чжань, – юноша гладил ладонью поверхность воды, – хоть ты непреклонный, упрямый и скучный… – Вэй Ин наклонился и заглянул в лицо Ванцзи, радостно улыбаясь, – я всё же считаю, что хорошо разбираюсь в людях. Я хотел бы, чтобы мы стали друзьями! А Ты? Только благодаря помощи Небес Ванцзи не воспарил над землёй в тот самый момент, а смог удержать на лице холодную маску. Хоть ему и было заранее известно о намерениях Вэй Ина, всё же, услышав эти слова вновь, юноша утратил здравый смысл окончательно. – Подумай хорошо, у дружбы со мной много преимуществ! – истолковав молчание как отказ, принялся торговаться Первый Ученик Юньмэн Цзян. Он и представить себе не мог, что Ванцзи раз за разом отвечал «да» на протяжении долгих лет. Он не имел ни малейшего понятия, как сильно Второй Нефрит корил себя за отказ, однажды сорвавшийся с губ по юной упрямости и толстокожести. – Что я должен ответить? – Ванцзи не смотрел в его сторону, боясь выдать чувства выражением лица, что сделалось, наверняка, до жалкого наивным и радостным. Сердечный пульс из груди переместился в горло, заколотил по корню языка, мешая вдыхать и выдыхать воздух. – Ты должен согласиться! – самоуверенно заявил Вэй Ин. В два шага он оказался перед Ванцзи, упёр руки в бока, уже совсем позабыв о холоде и ранах, о невыносимости которых сокрушался ещё совсем недавно. Он стоял по пояс в воде, и от её движения неловко покачивался на месте, перетаптываясь по скользким донным камням. – Мы ведь и так уже почти приятели, ну же, Лань… – Я согласен, – перебил его Ванцзи, и от твёрдости его голоса Вэй Ин испуганно икнул: он явно готовился к отказу и уже продумал свою дальнейшую речь, призванную расколоть стену между ними. Осознав услышанное, адепт подпрыгнул на месте, и улыбка растянулась по его лицу такая яркая и широкая, и глаза сощурились от удовольствия в узкие щёлочки. – Подумать не мог, что ты так просто согласишься! – Вэй Ин хохотал и едва не прыгал на месте, брызгами покрывая тело Ванцзи, одежды того совсем промокли и неприятно прилипли к коже. – Ты был в Юньмэне? Обязательно приезжай! У нас так красиво, а ещё готовят очень вкусную еду, а какие девицы! Ванцзи смерил адепта строгим взглядом, и Вэй Ин немного утих, подобрался поближе и толкнул Ванцзи плечом. – Как твои раны? – поинтересовался Ванцзи, все ещё чувствуя мелкие уколы совести, словно тысяча блох кусала его за спину и ноги. Вэй Ин отмахнулся. Он встал спиной к Ванцзи и подобрал свои волосы, переложив их на грудь, демонстрируя увечья. И как же, удивился Ванцзи, ему удаётся так легко скакать с места на место с такими ранами? Вся спина в широких алых росчерках припухла и местами взялась синими пятнами. То был кратковременный эффект, несколько недель полностью снимают последствия наказания, однако видеть это причиняло Ванцзи невероятную боль. Вэй Ин стерпел в своей короткой жизни невероятное количество боли как тела, так и души, и всегда принимал её с улыбкой. Поднимался на ноги сразу после побоев, отряхивал пыль и шёл дальше, перешучиваясь с ближайшими к нему людьми и готовясь к новым авантюрам. Ванцзи не мог этого понять, как ни пытался. Вэй Ин был первым и последним человеком в его жизни, которого не страшили никакие мучения, и на удар по одной щеке, он лишь поворачивал вторую. – Лань Чжань, – заговорил Вэй Ин, оглядываясь вполоборота на неотрывно глядящего на его спину теперь уже друга, – я в самом деле восхищаюсь тобой… – юноша отвернул голову и принялся разделять пальцами мокрые концы волос, – ты принял наказание, доказав, что правила едины для всех, в тебе столько выдержки и силы. Но больше не смей даже думать, чтобы брать на себя чужую ответственность! – его голос окреп, и плечи распрямились. – Это я должен был так поступить, а посему…Прости. Заслушавшись, Ванцзи сам не заметил, как его рука против воли потянулась к Вэй Ину, и кончики пальцев мягко коснулись одного из рубцов. Вэй Ин вздрогнул и подался назад так, что вторгнувшаяся в его личное пространство рука оказалась полностью прижата к выпирающей лопатке. Ванцзи огладил нежную кожу большим пальцем, его рука задрожала, и эта дрожь отдалась по всему телу, покрывая воду около него мелкой рябью. Кожа Вэй Ина на ощупь была похожа на лепестки белых цветов магнолии, а эти ужасные раны, как прожжённые солнцем дыры в прекрасной поверхности, резали глаз и ощупь. Вэй Ин обернул голову и одарил Ванцзи нежной улыбкой. Постояв так несколько секунд, юноша отстранился, вышел на берег, не говоря ни слова, накинул нижний халат и присел на один из камней.***
Если спросить Ванцзи, когда именно в его сердце возникли эти странные чувства к Вэй Ину, он надолго задумается, перебирая в памяти все пережитые вместе моменты. На ум приходила только радостная юность – всего три месяца, проведённые в Облачных Глубинах – и редкие встречи где-то в миру. Наверное, после долгого молчания, Ванцзи расскажет о том тёплом вечере, когда адепты Гусу Лань и приглашённые ученики запускали в небо бумажные фонарики. Ванцзи с детства по-особенному относился к этой традиции, не столько из-за возможности загадать желание, непременно обязательное к исполнению, сколько из-за прелести этого зрелища: десятки, нередко и сотни украшенных рисунками фонариков, объятые мягким желтоватым свечением, поднимаются в небо под тихий шёпот голосов, изъявляющих самое сокровенное из детских наивных душ. Эти фонарики, набирая высоту, превращаются в солнечные брызги посреди темнеющего небосвода, и несут желания учеников прямо к звёздам. Вэй Ин кропотливо собирал свой фонарик, по обыкновению прикусывая кончик языка. Волосы мешали ему сосредоточиться на работе, он то и дело сдувал тонкие пряди с лица. Ученики предвкушающе галдели, сбившись в небольшие группки. Будучи заключённым в цзиньши на время лечения ран и медитации, Ванцзи пропускал запуск фонариков несколько лет, и уже позабыл, какую радость ему это на самом деле доставляло. – Лань Чжань, – Вэй Ин макнул кисть в краску и сделал несколько штрихов, искоса поглядывая на новообретённого друга, – в честь нашей дружбы, давай запустим вместе? Ванцзи остолбенел с наполовину собранным фонариком в руках, почувствовав жар на кончиках ушей, он поторопился закрыть их волосами и выдавил: «Мгм», не находясь с нормальным ответом. Вэй Ину же и этого было достаточно, чтобы его губы расцвели в ребячьей улыбке. Он принялся с двойным усердием что-то рисовать на белой рисовой бумаге. Ванцзи так и замер, наблюдая за торопливыми и немного неуклюжими действиями адепта, и улыбка сама по себе пошевелила его губы, открыла их с невесомым горячим придыханием. Это просто не могло ускользнуть от глаз Вэй Ина. – Ты улыбнулся, – нежно произнес он и наконец представил Ванцзи своё творение. Рисовал Вэй Ин почти так же неаккуратно, как и писал, но было в его размашистых штрихах что-то необузданное, по-своему притягательное. Ведь не зря говорят: посмотри, как человек пишет, и поймёшь, каков он. Юноша украсил фонарик рисунком плывущих облаков, а под ними изобразил озеро с несколькими цветущими лотосами о девяти лепестках, и пусть его творение было далеко от совершенства, Ванцзи залюбовался им с поражённо приоткрытым ртом. Когда они делали это впервые, Вэй Ин поджёг фонарик Не Хуайсана, потому что убегал от разозлённого Второго Нефрита, но теперь молодой господин Не, уже закончив работу над своим дражайшим предметом роскоши, демонстрировал его Цзян Чэну, присевшему подле него в самый разгар работы. Не Хуайсан определённо обладал необыкновенным талантом в живописи, посему все, кому удалось рассмотреть прекрасный горный пейзаж с парящими в небе стройными рядами птиц, охнули в восхищении. – Ты можешь стать выдающимся живописцем! – прокомментировал Цзян Чэн, и Не Хуайсан подпрыгнул на месте, вопрошая: «Правда? Ты так считаешь?». Ванцзи, отвлекшись на эту сцену, обнаружил для себя так же и иные детали. Поскольку юноши и девушки в Облачных Глубинах обучались раздельно, Вэнь Цин не появлялась на занятиях после первого же дня прибытия, и Вэнь Нин слонялся, как в воду опущенный. От незнания, чем себя занять, он частенько забредал на лесные тропы и упражнялся в стрельбе из лука, и упражнения его, по замечаниям Ванцзи, что натыкался на юношу, прогуливаясь к Холодному источнику, принесли свои весьма значительные результаты. Молодой Вэнь показывал себя молчаливым и скромным юношей, отчего неудивительно, что Ванцзи раньше совсем его не замечал. Он ни с кем не общался, юные адепты даже сторонились его, основываясь на своём негативном отношении к ордену Вэнь в целом, а значит и к отдельным его адептам. Вэнь Нин был лёгкой мишенью, если подумать, однако поскольку он держался в стороне, никто не имел, с чем к нему прицепиться. Теперь же, оказавшись вместе с сестрой, Вэнь Нин радостно повествовал ей, вероятнее всего, о своих успехах в учёбе – как-никак, его познания в травах и лечебном заклинательстве были весьма и весьма обширными. Вэнь Цин слушала его, не перебивая, и нежностью в ее взгляде можно было согреть всю поляну разом. Дева Цин погладила его по голове, её ладонь скользнула к плечу, и Вэнь Нин, как котёнок, приластился к руке сестры. Проследив за любопытным взглядом Ванцзи, Вэй Ин также обернулся на Вэней, стоящих поодаль от остальных учеников, и резко выделяющихся своими тёмными с алым одеждами. – Почему ты невзлюбил Вэнь Нина? – внезапно спросил Вэй Ин, с улыбкой наблюдая за разговором брата и сестры. – Он довольно смышлёный, не будь ты таким упрямцем, вы смогли бы подружиться. Ванцзи хмыкнул и отвернул голову в сторону, где Не Хуайсан посвящал Цзян Чэна в тонкости искусства росписи, а тот внимательно слушал, пусть его лицо и выражало полное непонимание. Лань Сичэнь объявил о запуске фонариков. Лёгкий вечерний ветер разнес по поляне запах жжёного хлопка. – Я, Вэй Усянь, – шепнул Вэй Ин, прикрыв глаза густыми ресницами, – клянусь, что буду искоренять зло и помогать слабым без сожалений в сердце. Вот, когда Ванцзи окончательно осознал, что влюбился. Пока все просили Небеса о чем-то для них, этот юноша принес клятву. Клятву, которой следовал, на самом деле, до самого конца. – Я, Лань Ванцзи, клянусь, что буду искоренять зло и помогать слабым без сожалений в сердце, – повторил Ванцзи, глядя на Вэй Ина, сощурившего глаза в довольной улыбке. Про себя, Ванцзи завершил клятву словами: «И во что бы то ни стало оберегать Вэй Ина от бед», и его клятва унеслась ввысь, а благодарность за возможность вернуться назад, к самому началу, была наконец воздана редким перистым облакам, розовеющим в закатном солнце.