Безупречный, из нержавеющей стали, все одинаково Но загляните в их глаза, чтобы разгадать их ненависть Явный, жгите в вашу вену Но пусть это в твоем сердце, и пусть они увидят твой стыд
Smile Empty Soul — Ugly
Сегодня был таким же, как и вчера, как и все дни, когда родители на миссии. Нет, Акихиро очень любил их, но каждый раз, когда они уходили, в его сердце закрадывалась тоска. Мальчик с пелёнок усвоил что такое «шиноби». Это воины, которые готовы отдать свою жизнь за родное селение, за его жителей, особенно во время войны. Но сердцу Акихиро хотелось, чтобы родители заботились о нём побольше. Однако этот день всё-таки, чем-то отличался. Каким-то шестым чувством четырёхлетний мальчик ощущал эти «неполадки». Ба-сан всё так же вязала или же копалась в маленьком огороде. Чайник всё так же пищал на плите, а бабочки беззаботно порхали в воздухе. Правильно, какое им дело до смертей и страданий, которые переживают люди на фронте и в его тылу. Сегодня Акихиро хотел быть бабочкой и забыть об этом липком чувстве… чего-то. День в преддверии «чуда» прошел, так же как и остальные. Ложась спать, мальчик уже было хотел выдохнуть… Но судьба-злодейка решила иначе. Спать не хотелось, а кошки всё так же скребли на душе. Поворочавшись и удачно изобразив гусеницу, Акихиро начал с остервенением выкарабкиваться. «Нет, так не пойдёт, не засну!» От безысходности мальчик поднял свой взор к небу. Акихиро был спокойным, и как ему казалось, рассудительным. Не таким, как его сверстники с шилом в заднице. Он с детства любил вот так вот «созерцать». За окном чернела мгла. Придавливая Узушио темной ворчащей шапкой, над деревней разразилась гроза. Обычно весёлые огни в окнах, сейчас смотрели равнодушно и даже как-то уныло. От зябкого ощущения мальчик прижал к себе колени и свернулся комочком, уткнув влажный нос в колени… В такой позе он слушал постукивание дождя, которое усиливалось с каждой минутой. Чувствовалось, будто сама природа подготавливает ребенка к чему-то важному и устрашающему..... Вдруг раздался стук в дверь. Внутри него все вздрогнуло, и в желудке появилось неприятное ощущение холода, заставляющее мальчика еще глубже окунуться в одеяло. «Слишком поздно для хороших новостей». Мальчик не был глупым и прекрасно знал, что такое война. А сейчас шли самые настоящие кровопролитные бойни, на которых его родители были лишь рядовыми шиноби. Сказать, что Акихиро боялся за них, значит ничего не сказать. Озноб прошелся по всему телу, и становилось не по себе. Но Акихиро взял себя в руки. Сын должен верить в силы папы и хитрость матери. Вскоре это ощущение постепенно улетучивалось, и после крика ба-сан: «Внучок, открой нашему гостю!», он нехотя поднялся с кровати и пошёл выполнять поручение. Под угрожающий удар грома, он повернул ключ и открыл дверь. За порогом стоял высокий мужчина средних лет, в промокшей до нитки стандартной форме гражданского военного отряда. На войне ценился каждый шиноби, поэтому работой внутри селения занимались обычные люди. По большой почтовой сумке и характерному знаку отличия — набедренной повязке с орденским знаком мальчуган узнал о принадлежности мужчины к почтовому подразделению. Акихиро впустил продрогшего сотрудника и поставил чайник. Погода в тоже время не улучшалась, наоборот, гроза только осознала всю свою мощь и гуляла в полную ногу. Мальчик смотрел на гостя искренними и большими карими глазами доверчиво, пытаясь не впускать в голову плохие мысли, и с надеждой ожидая сообщение от мамы или папы. В это время бабушка уже пришла на кухню и заботливо суетилась у почтальона. Он уже с удовольствием пил зелёный чай и уплетал бутерброды. Немного поев, мужчина достал из потрёпанной сумки треугольный конверт. Увидев потрёпанную бумагу, мальчик почувствовал что-то неладное, ведь это было совсем не похоже на обычное письмо от родителей, которое он исправно получал каждый месяц. Внутри опять все похолодело, и сердце ушло в пятки, Акихиро знал про эти письма. Одна часть невинного мальчика надеялась получить те привычные пять строк от родителей с их «Всё хорошо сынок, воюем понемногу». Раньше он расстраивался, почему родители пишут ему так мало, но со временем понял. О чём же писать на войне? Родители были храбрыми и никогда не утруждали его своими проблемами, зная, что там, в тылу, люди держат на своих плечах передовую и голодают не меньше. Тем временем, бабушка, поняв по форме конверта содержание письма, пыталась сдерживаться, чтобы не показывать внуку свои переживания, но это не очень получалось, и носовой платочек бабушки постепенно набухал от слез. Это еще больше смутило мальчика, И он с большой надеждой и долей недопонимания смотрел на почтальона, будто спрашивая: «Почему бабушка плачет? Это она от радости?» Но к сожалению, взгляд мужчины не давал ни ответа, ни какой-то отдачи. Они смотрели куда-то вдаль и были стеклянными, и это окончательно смутило мальчугана. Наконец почтальон начал свой рассказ, заранее передав бабушке письмо: — Ваши родственники погибли в ходе миссии. Знайте: они отдали жизнь за свой клан и родину. Память об этом поступке будет вечна на мемориале героев УВБ.* После этих слов в глазах мальчика потемнело. Все стало как в тумане. Даже в животе ничего не холодело, бабочки перестали подавать признаки жизни. На мгновение все в его организме застыло. Он не мог пошевелиться или что-то сказать, сердце в этот страшный момент остановилось. С трудом он встал, и будто во сне, пошел в свою комнату. Акихиро не слышал ни стонов бабушки, ни дождя, который предательски стучал по стеклу, ни грома, ничего. Даже слез не было. Акихиро бессильно плюхнулся на кровать, и смотрел в потолок потускневшими от непередаваемой боли и горечи. Маленький мальчик, только начавший познавать этот мир, который с родителями казался таким беззаботным, прекрасным и открытым, получил от этого самого «прекрасного» мира удар в спину. Акихиро всем себя пытался понять, что только что произошло, но безуспешно. Он хотел закричать, но изо рта предательски не выходил ни один звук, не говоря уже о стоне. Так он пролежал до самого утра… В эту ночь в сознании Акихиро все перевернулось. За какие-то пять минут, он потерял практически все дорогое для него: Семью. Кажется, только вчера он целовал маму, а папа катал его на плечах. Только вчера они все вместе пили чай с бабушкиным клубничным вареньем. Только вчера он смеялся со смешных мордашек папы, который за это не раз получал от мамы, и только вчера он был счастливым, веселым и открытым малышом, но один чертов щелчок судьбы — и всего этого больше нет. Это просто исчезло, и как песок, прошел сквозь душу мальчика. Он не мог признать того, что завтра он уже никогда не отведает чудесных маминых блинчиков, не будет на плечах папы героически вешать на самую верхушку елки большую золотую звезду на Новый год, не будет тех прогулок по парку или катание на коньках на каникулах. Все. Это навсегда осталось в прошлом и это будет только в воспоминаниях. В бессонные ночи мальчик смотрел в потолок, и боль была настолько невыносима, что он кричал. Не плакал, а именно кричал. Он кричал и ворочался в постели, переворачиваясь с одного бока на другой. Только он кричал тогда, когда бабушка очень крепко спит, чтобы ее не разбудить. Через этот крик Акихиро хотел докричаться до родителей, чтобы они увидели его, и пришли обнять и поддержать. До последнего дня он отрицал факт смерти дорогих ему людей, он ждал их у порога дома, и если видит прохожих, похожих на маму или папу, он бежит к ним и обнимает. Но быстро поняв, что это не они, неуклюже извинялся и быстрее бежал домой. Жители деревни знали о трагедии, и искренне сочувствовали мальчику, и поэтому они обнимали Акихиро в ответ, если он к ним прибежит с криками: «МАМА, ПАПА!». Так Акихиро проходил первую стадию принятия горя — Отрицание. После того, когда Акихиро понял, что смерть мамы и папы реальна, и что это не сон, он начал ненавидеть весь мир вокруг. Его прошлая картина идеального мира, где царит любовь, честность, доброта, счастье и справедливость, разбилась на маленькие осколки. Он винил мир за его несправедливость и стал задаваться вопросом: «Почему? Почему это происходит именно со мной?! Почему мир настолько несправедлив, что поощряет одних, давая семью и любовь, а у других это забирает?!» С этого дня Акихиро закрылся от мира и полностью перестал доверять людям. Он стал чаще выходить из дома и гулять около большого озера, где он может выпустить свой пар и пожаловаться миру о своих проблемах. Мальчик мог часами сидеть на берегу и кидать в воду камни. Так он срывался и отрывался на мире, но после, он, как ни в чем не бывало пойти домой. Акихиро любил свою бабушку, и понимал, что ей сейчас не легче чем ему, и поэтому пытался не выплескивать свои эмоции при ней, но особенно срываться на Ба-сан. Для этого он сильно контролировал себя, что очень помогло ему в будущем. Он также не забывал приходить на тренировки, и именно зал был основным местом выплеска эмоций. Каждый день он изводил себя, переходил свою зону комфорта и просил тренера позаниматься с ним индивидуально. Гнев-второй этап сложного пути к смирению… С той страшной ночи прошел год. Июль. Природа только просыпалась, но солнце с самого утра грело землю. Безоблачное небо, тополиный пух, словно снег, пушисто лег на зеленую траву огорода. Пахло медом и клубникой. Сегодня у Акихиро день рождения — целых 6 лет! По правде говоря, мальчику не хотелось праздновать этот день. После потери родителей он не замечал какие-либо праздники. Жизнь для него стала серой. По традиции, когда химе научится ходить, она проходит по главной улице деревни вместе со своей семьёй. В тот день он еле смог сдержать гнев. «Почему? Почему у неё есть всё только по праву рождения? Родители, няньки, любовь и уважение? Она ничего не сделала для этого, просто родилась, научилась ходить. Он заслуживает этого, а она — нет!» После этого мальчик окончательно убедился, что не любит праздники. Но бабушка любила его и пыталась расшевелить в его День рождение. Томоко ба-сан была Сенджу. Прародительница не была шиноби, но видела многое, от создания первой скрытой деревни до третьей мировой войны между селениями, голод, разруху. Когда у бабушки умер муж, она переехала в Узушио и начала жить вместе с ними. Раньше вечерами он забирался на колени к этой мудрой женщине и просто молчал, ба-сан приносила тепло и спокойствие. После смерти родителей он замкнулся в себе и не разговаривал даже с ней, отталкивая протянутую руку, однако под пламя свечи она приходила, садилась к нему на кровать и рассказывала сказку. Смысл этих легенд он понял только сейчас, а некоторые не понимает до сих пор. Вот ему уже семь лет. Это событие не приносит какого-то счастья. Он уже давно заменил плюшевого динозаврика, на груду холодного железа. Тренировки до потери пульса и многочасовые медитации стали обыденностью. 4 стадия — депрессия. Вот он как обычно идёт на тренировку, но похоже её придётся отменить. В него врезалась какая-то мелкая особа с большим запасом ругательств, и кто только её этому обучил в таком то возрасте? «Тц! Химе.» Не будь она в таком состоянии мальчик прошёл бы мимо и не почесался. Чёрт, ну вот почему на этой улице никого, а она как, назло вся разукрашенная? Подралась что ли, и это принцесса? Невоспитанная чувырла. — Ауч!.. Смотри куда прёшь! — пока никто не видит, можно сорвать свою злость и нагрубить этой уродке. — Грёбанные гугл карты… — Чего ты там бормочешь? — свихнулась что ли? — Я тебя спрашиваю, малолетка! Как ни странно на простенькое обзывание недохиме отреагировала очень бурно, хотя по факту это даже не оскорбление, а факт. Акихиро поймал себя на чувстве азарта. Неужели ему что-то ещё может нравится? — Ты хотел сказать молодая? — о, Господи, мама, роди меня обратно! От этой дамочки так Ки резануло, что пролетавшие мимо птицы гаркнули и сбились с курса, может она и не такая бесполезная. Держи себя в руках! Бояться девчонки, к тому же младше себя — позор. — Да, коротконогая. Как ты вообще бегаешь на этих макаронах с ссадинами, царапинами и в кровь разодранными коленями и ладонями? — Не твоё дело! — да, он был абсолютно прав. Тупая, обнаглевшая чувырла. — АПУТИ, даттебача!!! — Ему нельзя показывать свои эмоции, шиноби — это орудия убийств. Скрипя зубами, Акихиро специально небрежно кинул эту тушу на плечо и понёс в сторону особняка главной семьи. Как бы то ни было его долг — защищать химе и если она помрёт от заражения крови, его по головке не погладят. — Не путю~! — ещё немного и эта бестия станет гусеницей, если будет так барахтаться! Что это? Гнев? За одну встречу с этой уродиной он испытал целых два чувства, которые отбросил уже два года назад. Поймав себя на мысли, что это именно та встряска, которая ему нужна и заводная химе могла послужить хорошим её катализатором, Акихиро тут же откинул эту идею в дальний угол. — Тц! — но бесить её он всё равно будет. Положив пигалицу на пол и отчитавшись, мальчик начал думать. Вот серьёзно, её что, вообще ничему не учат? По пути она попыталась сбежать, и Акихиро пришлось её связать, однако всё равно девчонка продолжала извиваться, как уж на сковородке. Даже если не брать в расчёт то, что освобождение от пут — это то, что первым учит шиноби, где этикет? Манеры?! Понаблюдав за обстановкой в особняке главной семьи Акихиро пришёл в ещё больший ужас. Что. Это. За. Представление. Как говорила бабушка: «Цирк уехал, клоуны остались». Да и это пренебрежительное отношение к взрослым? Что?! Она назвала этого господина пенсионером!!! (хотя на секунду ему показалась, что пигалица хотела сказать, что то другое) В тоже время в душе Акихиро что-то шевельнулось и это что-то подсказывало, что такой должна быть настоящая семья. Вот не за что не поверю, что это хамло заплакало! Она в таком состоянии бегала-ругалась, что любая девчонка уже от боли в обморок упала. Похоже, дед не был знаком с ней ранее, раз поверил в напускные слёзы. Хотя, стоит признать, он бы так не смог и это очень бьёт по самооценке мальчика. Ну уж нет, он не уступит этой чувырле хоть в чём то! Зависть? Вторая встреча была такой же неожиданной и судьбоносной, как и первая. Эта выдра который раз срывает его тренировки! А ведь его только допустили до чакры. Конечно, дети из главной ветви учатся чувствовать чакру в 2-3 года, но Акихиро был из побочной ветви и к тому же полукровкой-Сенджу. Поэтому он с жаждой вгрызался в каждый кусочек знаний, что ему давали. С такими как он разговор короткий, кто не лезет из трусов на тренировках того сразу выгоняют. Поэтому он обязан стать лучшим и доказать этой уродине, что кровь не делает тебя сильным. — И почему мне так везёт на малолеток? — подхватив падающую тушу и будучи уверен, что малявка этого уже не услышит, сказал мальчик сам себе. — Приветствую тебя, мой юный сталкер… — ничего себе. Эта тварь ещё и живучая. — Не двигайся, а то вырублю. Мешаешь, — хотя эти её фразочки действительно ошеломляют. Откуда только понахваталась? После того, как мальчик отнёс эту проблему в особняк главной семьи, дорогу к которому он скоро выучит, он хотел уже отправиться на тренировки, но не тут то было. Сразу видно в кого Тоши (да, имя принцессы он всё-таки узнал) такая. Мама у неё просто мировая! Акихиро и не заметил, как пересказал женщине с хитрыми янтарными глазами и волосами цвета красного вина чуть ли не всю жизнь с его душевными переживаниями, как на приёме у психолога. После этого глаза женщины погрустнели, но скоро зажглись огоньком азарта с примесью лукавости. (автор: кто-то точно не отчаивается завести Тоши если не подружку, то друга) И красивая девушка начала откармливать его онигири и рассказать совершенно бессвязные и не несущие какого-то подтекста истории из своей жизни так, что он и слово вставить не мог. Занимаясь перевариванием пищи не только материальной, но и для мозгов, он думал, что эта женщина очень похожа на его маму. Хотя чай действительно вкусный. Мальчик ещё никогда не слышал такого нечеловеческого рёва. Кто бы сомневался, что эта чувырла может и так. Однако стоять с крестом и чесноком было глупо. А дальше первый спор, первое пари. И зарождение соперничества Акихиро и чувырлы. Теме и добе. Его добе. Чем больше он приглядывался к Тоши, тем лучше он видел зрелость её решений и рассудительность, он нашёл себе отличного соперника. Но его первую дуэль он проиграл, потому что понял. Они будут соперниками, но… — Не смей оставлять меня одну. — Хм… Обещаю. — … но Тоши всегда будет его любимой младшей сестричкой. Познавшие боль и страдания этого мира, они не могут быть детьми, но эта чувырла помогла ему снова ощутить детство.