Огни преступного города

      С наступлением вечера Детройт зажегся сотнями огней, что отражались рыжеватым маревом на пасмурном осеннем небе. По центральной улице неспешно прогуливались люди, изредка с любопытством поглядывая на начавшуюся реставрацию сгоревшего этажа башни Ренессанс-центра. О случившемся уже вовсю пестрили заголовки газет и новостные ленты в Интернете, но местное население Детройта пока не поднимало панику во многом благодаря гулям Камарильи.       Из атриума вышла девушка с заплетенными в косу белоснежными волосами, одетая в бежевый свитер в стиле оверсайз, укороченные джинсы с «рваными» краями и легкие кроссовки. За спиной болтался небольшой кожаный рюкзачок, украшенный модными значками. На первый взгляд, в этом немного «хулиганском» образе сложно было узнать утонченную и нежную Еву Мур, накануне исполнявшую полонез на балу у Князя Детройта. Она разговаривала по телефону, параллельно попивая через трубочку из термокружки свой «завтрак» – уж кто бы мог подумать, что за желтыми стенками с нарисованным толстым котиком плещется вовсе не кофе, а что-то более насыщенное и придающее сил?       Поговорив с бригадиром и убедившись, что строительство ее с Альном дома идет успешно, Ева достала из кармана визитку Йенса Рихтера. Может быть, пока Альн будет читать лекции в университете Уэйна, стоит ответить на приглашение Примогена? Судя по написанному на визитке адресу, его фотостудия находилась буквально через дорогу от Элизиума. Видимо, этот факт так и благоволил тому, чтобы Ева, недолго раздумывая, набрала указанный номер.       – Алло?       – Добрый вечер, это Ева.       – Ева, – в голосе Рихтера явно угадывалась улыбка. – Не думал, что вы так быстро захотите ко мне приехать.       – Мне сейчас особо нечем заняться… – замялась девушка, словно для самой себя оправдывая причины звонка. – Наш дом пока в стадии строительства, поэтому у меня есть свободное время. К тому же, меня очень заинтересовал ваш арт-проект, о котором вы говорили.       – Очень хорошо, – довольно ответил Йенс. – Этот проект крайне дорог мне и я очень хочу, чтобы он реализовался именно благодаря вам.       Ева смущенно улыбнулась и посмотрела на здание из красного кирпича, окна которого смотрели прямо на нее с противоположной стороны дороги. С одной стороны ее пугал свой собственный интерес к этому Сородичу и его деятельности, а с другой стороны она оправдывала свою настойчивость приказом Альна приобретать необходимые связи. Для Евы стать объектом интереса со стороны Примогена было чем-то сродни интереса местного сенатора для какой-то простой смертной.       – Когда я могу к вам подойти? Я сейчас нахожусь неподалеку от вашей студии.       – Я свободен прямо сейчас. Если вы готовы начать, то я вас ожидаю.       – Хорошо, – улыбнулась Ева, которая надеялась на такой ответ. – До встречи. Фотостудия Йенса Рихтера чем-то напоминала уютные таунхаусы в Нью-Йорке – домик с винтажными красными кирпичными стенами и современными полированными окнами и дверями, в которых отражалась ночная дорога и яркая вывеска атриума. Ева зашла в здание, но на ресепшене в едва освещенном холле никого не оказалось, только лишь прозвенел колокольчик при открытии входной двери.       – Мистер Рихтер?.. – неуверенно позвала Ева.       Из боковой двери, спустя несколько секунд, вышел знакомый ей светловолосый мужчина и улыбнулся. Обычная дежурная улыбка, наработанная годами смертной и бессмертной жизни.       – Мисс Мур, я очень рад, что вы согласились. – Он указал рукой на вход в соседнее помещение. – Проходите. Я могу для начала рассказать и посвятить вас в то, над чем мы будем сейчас работать…       Он завел девушку в большой павильон – непосредственно студию, поделенную на несколько фотозон. Все они были закрыты ширмами. Кроме одной – на фоне белоснежных стен, пола и потолка стоял черный дубовый стол, накрытый белой скатертью, а вокруг него стояли такие же восемь высоких резных стульев. Ева подошла ближе и с недоумением взглянула на сидящих за столом шестерых человек – они сидели прямо, сложив руки, и смотрели перед собой немигающим взглядом, словно были куклами. Девушка вопросительно посмотрела на Йенса, на что тот пожал плечами:       – Я понимаю, что, возможно, вы немного шокированы тем, что видите. Но при нашей первой встрече я рассказывал, что мои работы пронизаны реализмом и тематикой Сородичей, – Примоген выдержал паузу и с ноткой гордости добавил: – Я хочу, чтобы вы стали частью моего арт-проекта «Семь смертных грехов» и отыграли некоторые из их проявлений.       – Понятно… – пробормотала Ева, все еще неотрывно глядя на сидящих людей. В один миг девушке стало как-то не по себе. – Идея очень интересная, но эти люди… они под чем-то? Что вы с ними сделали?       Хоть Альн и не отличался гуманностью, но подобных экспериментов над людьми она никогда не видела в его исполнении, однако догадывалась, что другие вампиры тоже особо не считаются с обычными смертными. Если люди себе позволяют самые разнообразные зверства и опыты, то Сородичи уж подавно.       – Не переживайте, с ними все будет в порядке, – заверил ее Тореадор, заметив небольшое напряжение, и провел девушку дальше, где располагались диваны и гримерная.       Ева согласно кивнула и уже более расслабленно села на диван, скинула рюкзак и допила кровь из кружки. Если Примоген сказал, что с ними все будет хорошо, значит, все так и будет. Она с интересом осмотрелась: студия выглядела внушительно и включала все необходимое как для работы фотографа, так и для моделей. Пожалуй, девушка и впрямь соскучилась по этой профессиональной рабочей атмосфере, и ей уже не терпелось приступить к съемке.       – А что насчет визажиста, наряда?.. – Ева огляделась в поисках работников студии, но пока кроме сидящих людей в фотозоне никого не видела. – Или вы хотите натуральный образ?       – Да, я хочу все натуральное. Если еще десять лет назад подводили глаза, ярко красили губы, снимали на фото силиконовых женщин, то сейчас в моде естественная красота. И ваш типаж мне очень интересен… – довольно ответил Йенс. – И, учитывая мою задумку, мне кажется, он очень гармонично впишется в мой проект. Поэтому все, что вам необходимо – просто раздеться и надеть вот это.       Он протянул девушке комплект – белые чулки с подвязками и кружевное нижнее белье без лифа. Ева невозмутимо кивнула в ответ, после чего разделась, совершенно не смущаясь присутствия Рихтера, распустила волосы и надела предложенный «наряд». У нее и раньше не было никаких проблем с оголением, ведь еще в самом начале карьеры, когда она была новичком, ей в голову вбили уверенность в том, что все это естественно и стесняться попросту нечего.       – Я готова. Мы приступим прямо сейчас?       – Да, я в предвкушении… – ответил Йенс и оценивающе окинул Еву профессиональным взглядом. Увиденное его, очевидно, вполне удовлетворило.       Они вновь вернулись в фотозону. Рихтер взял камеру в руки и, напоследок еще раз придирчиво окинув взглядом антураж, указал рукой на свободный стул.       – Все, что тебе нужно сейчас – сесть во главе стола.       Ева послушно села и вновь невольно взглянула на застывшие лица людей.       – Первый грех, который я хочу, чтобы ты продемонстрировала – чревоугодие. Это обжорство, – уточнил Рихтер. – Не переживай, тебе не придется питаться этими смертными. Твоим реквизитом будет это…       Только после этих слов Ева обратила внимание, что на входе в фотозону рядом с передвижной гардеробной вешалкой стоят глубокие посудины из черной эмали, накрытые крышкой. Рихтер поставил на стол перед девушкой одну из них и открыл. На дне лежала горка из окровавленных сердец и печени. Ева едва заметно нахмурилась, взглянув на свой реквизит, но тут же, без раздумий сунула руку в миску, доставая оттуда сердце. Как-то раз, когда она еще была смертной, ей приходилось участвовать в подобной фотосъемке, правда тогда в ее руках красовались легкие какого-то животного.       – Я хочу, чтобы ты попробовала это съесть, – произнес Рихтер, держа наготове камеру.       – Именно проглотить?.. – уточнила Ева, взглянув на мужчину.       – Да, проглотить, – подтвердил он. – Потому что концепт этой фотосессии – не только само обжорство, но и его последствия…       Поняв, что он намекает на рвоту как отторжение пищи вампирами, Ева задумчиво посмотрела на Йенса. Почему-то это совершенно не шокировало ее и не являлось для нее каким-то сюрпризом – в модельном бизнесе придумывали и не такое… Видимо, чем больше проходит времени, тем более странные идеи приходят в головы современным фотографам.       – Я могу тебе показать, – предложил Рихтер, заметив, что его модель медлит.       – Нет-нет, не стоит… – собравшись духом, ответила Ева. – «Чего не сделаешь ради искусства», – подумала она, пожала плечами и буквально вгрызлась в сердце, чувствуя, как под зубами лопается и рвется скользкая ткань органа.       Она старалась жевать с наслаждением, словно ела не этот по ощущениям мерзкий кусок старого теста, а самый желанный деликатес. С каждым укусом сердце в ее руке все больше истекало кровью – тонкие струйки лились по подбородку, капая на белоснежную скатерть и расцветая на ней алыми цветами. Краем глаза Ева заметила, что как только она начала вгрызаться в сердце, Рихтер напрягся, и количество вспышек заметно увеличилось. Он снимал кадр за кадром, словно одержимый, перемещаясь по фотостудии с чуть большей скоростью, чем обычные смертные.       В какой-то момент следующий кусок сердца попросту не полез в горло – и девушку вырвало кровью и кусочками непереваренной плоти прямо на белоснежный пол, а несколько брызг осели на ее теле и белье. Пожалуй, весь этот кровавый пир и его последствия действительно выглядели весьма контрастно на фоне чистой белоснежной комнаты и застывших людей, которые явно не видели и не слышали происходящего.       Еву все еще мутило, и она с облегчением закивала, когда Рихтер объявил об окончании этого сета и попросил ее привести себя в порядок перед следующим. Девушка с удовольствием уединилась в уборной, сменила белье и чулки, промыла рот и вернулась в фотозону. Стоило отметить, что у Рихтера был довольно специфический подход к реализму… Он и пугал и завораживал Еву одновременно. Отношение к реализации его творчества было у девушки таким же неопределенным, как и к самому Примогену. Но чего не сделаешь ради связей, без которых в Камарилье ты лишь пустое место.       За второй ширмой оказалась похожая фотозона – на точно таком же белом фоне неподвижно стояли двое смертных мужчин. Одного из них Рихтер попросил отойти в сторону, после чего подозвал Еву.       – Второй грех – это гнев, – произнес он и внимательно посмотрел на девушку. – Я хочу, чтобы ты избила этого смертного так, чтобы я поверил, что это действительно гнев.       Судя по тому, что не прилагалось ни плетей, ни еще каких-либо предметов, Ева поняла, что должна бить этого человека голыми руками. Малкавианка вновь непонимающе взглянула на мужчину – пожалуй, для нее это уже могло стать проблемой, ведь со времен школы, когда нужно было постоять за себя, она ни на кого не поднимала руку. Восприятию мешало лишь одно – ее порок, подаренный Альном при Становлении. Мазохизм, экстаз от испытываемой боли преследовал ее последние два года… И в том, что от побоев тоже можно получить удовольствие, у нее просто не возникало сомнений.       После недолгих раздумий эти мысли все же взяли верх – и Ева, поверив своему убеждению, смогла себя заставить начать избивать человека. Она кричала, практически веря в собственную ярость, наотмашь била несчастного парня по лицу, хватала за волосы, ставила на колени – делала все то, что не раз вытворял с ней Альн. Смертный же не реагировал и стеклянным взглядом смотрел куда-то сквозь девушку, не осознавая происходящего. Йенс Рихтер был доволен этим зрелищем не менее предыдущего и сумел запечатлеть немало хороших кадров. Закончив снимать, он остановил девушку и произнес:       – Очень хорошо… А теперь последний, заключительный грех – это блуд.       Рихтер подозвал второго мужчину и принес из гримерной набор для БДСМ. Ева проводила его взглядом и затем, глядя, как гуль Рихтера уверенно взял в руки кожаную плеть, поняла, что теперь побои предназначены для нее. Вряд ли Йенс догадывался о ее небольшой слабости в отношении боли и физического насилия, но его явно не смущал тот факт, что его модель будут избивать ради фотографии. И Ева была в ступоре не столько из-за отношения Примогена, а из-за Альна – ведь только он имел право прикасаться к ней.       – Извините, но у меня есть некоторые табу… – негромко произнесла Ева и продолжила более твердым голосом: – Я не могу позволить, чтобы со мной делали такое. Максимум – имитация.       – Вы – модель. У моделей нет табу, – непонимающе возразил Рихтер.       – Моделей обычно не бьют по-настоящему, – Ева с укором взглянула на Примогена, но тот оставался невозмутим.       – Но и мы же с вами не люди. В мире того же порно существует еще и не такое… Вы даже не представляете, за что порой люди платят деньги.       Малкавианка закусила губу, не зная, как корректно объяснить Йенсу, почему она должна отказаться от таких действий ради реалистичной фотосессии. Ей не хотелось обижать Примогена своим отказом, но и позволить себе подобное не могла. Конечно, Альн был предупрежден о том, что этой ночью она идет на фотосет, но он точно не знал о том, каким образом будет происходить эта съемка.       – Понимаете, здесь табу не лично мое… – вновь попыталась возразить Ева, – а моих отношений…       Рихтер с легким укором посмотрел на нее, затем перевел взгляд на гулей.       – Стало быть, вы отказываетесь от этого кадра?       – Давайте мы его отложим, если вы не против? И сделаем не сегодня или… просто попозже? – поспешно предложила Ева, разволновавшись. – Мне нужно кое-что уладить по этому поводу…       – То есть вы мне обещаете, что мы отснимем эту фотосессию? – уточнил Тореадор.       – Я обещаю, что мы вернемся к этой теме, – заверила его девушка. – Я вам полностью не отказываю, пока что. Я прошу, чтобы вы меня поняли, что есть некоторые обстоятельства, при которых я не могу просто взять и дать согласие. Я ни в коем случае не хочу вас расстраивать…       Она видела, что Рихтер очевидно был недоволен и попросту не понимал, что такого в его предложении для съемки. Ева нервно кусала губы и, все же не выдержав и пары минут, объяснила ему ситуацию с ее Сиром, напоследок добавив, что она обязана предупредить Альна о таких деталях съемки.       – А что, если это останется между нами и ваш Сир не узнает? – задумчивым голосом предложил Йенс. Этот вопрос звучал обычно, но вполне очевидно имел двойное дно. Он проверял, прощупывал границы власти ее Сира. – Лично для моего восприятия, как фотографа, очень важно закончить этот проект именно так, как я его вижу. Не обязательно выставлять вашу фотографию на всеобщее обозрение, но я хочу ее оставить для себя.       – То есть, мой Сир этого не увидит?       – Если проблема только в этом, тогда да, безусловно.       – Что ж, если вы мне обещаете… – Ева неуверенно закусила губу и, спустя миг, вновь приосанилась. – Это только ради вашего проекта.       Рихтер тут же подал знак гулю – и тот прикатил в фотозону деревянный станок в форме икса. По лицу Примогена было видно, что он рассчитывал на такой исход, и не факт, что принял бы отказ. Юный внешне, но достаточно властный внутри. Ева часто встречала таких старых Сородичей у власти.       – Я так понимаю, в вашей личной жизни нет подобных преград для творчества? – поинтересовалась Ева с улыбкой.       – Нет, я совершенно свободен, – ухмыльнулся в ответ Йенс и, как-то хищно прищурившись, посмотрел на девушку.       Он некоторое время наблюдал, как гули привязывали Еву к станку, после чего по очереди начали наносить удары плетью. Тореадор снимал, не останавливаясь, улавливая каждый момент эмоций на лице девушки. В какой-то момент Рихтер замер, с удовольствием переводя взгляд с последнего снимка на дисплее на лицо Евы – казалось, что она вот-вот утонет в неге и блаженстве. Она точно не жалела о своем выборе. Стало быть, именно в этом ее маленький секрет?..       Рихтер окликнул гулей, чтобы те остановились, и жестом указал им уйти, после чего сам медленно подошел к Еве. Малкавианка, все еще находясь в опьяненном состоянии, подняла на него мутный взгляд и заметила, что в мужчине явно что-то изменилось – его взгляд, походка… Словно Сородич, который общался с ней на балу, и этот – два разных вампира с одинаковой внешностью. Ева усилием воли сконцентрировалась и с помощью Прорицания взглянула на ауру Рихтера – тот был эмоционально перевозбужден, будто находился в предвкушении чего-то… Но разум девушки был настолько затуманен ощущением сладостной неги, полученной от боли, что у нее даже не возникло мысли о возможной опасности. Тореадор медленно наклонился к Еве, с наслаждением вдохнул запах девичьего тела и резко вонзил клыки в ее шею…       В момент укуса Ева ощутила, как ее неистово переполняют эмоции от недавних побоев – и теперь вишенкой на этом торте из боли стал Поцелуй вампира. Она проваливалась в легкое забытье и совсем потеряла счет времени. Может, этот сладостный дурман длился всего несколько минут, а, может, он будет продолжаться вечность?.. Возможно, если бы не крепко привязанные руки к станку, Ева попросту сползла бы на пол от этого приятного бессилия – но помимо веревок ее так же поддерживали руки Йенса. Сквозь негу Ева слабо понимала, что делает Рихтер – неужели он связывал себя Узами с ней? Но вряд ли он был настолько глуп или беспечен… А что, если он хочет выпить кровь до конца?..       – Bitte*… – едва слышно произнесла Ева, сама не осознавая этого и не понимая, просила ли она Рихтера остановиться или все-таки продолжать.       Но Примоген будто и не услышал ее шепота и продолжал пить кровь. Ева же, несмотря на удовольствие и возникшее безумное желание умереть ради этого бесконечного блаженства, где-то в глубине души боялась за свою жизнь. Но была ли она в силах противиться?..       В какой-то момент Рихтер нехотя остановился и начал целовать Еву в шею, медленно зализывая рану от укуса. Он неспешно отошел от девушки, явно борясь с собой и своими желаниями. Сопровождаемый взглядом Евы, мужчина сел за стол, взял уже пожеванное ранее сердце и начал его спокойно по-настоящему есть. Кровь стекала по его подбородку, заляпывая дорогую одежду и белую скатерть, но Примогена, казалось, это не особо волновало. Хоть Ева и видела лишь его профиль, этого было достаточно, чтобы заметить выражение блаженства, что застыло на лице Рихтера. Девушка с непониманием наблюдала за этой картиной – отторжения пищи не было, причем Тореадор не ограничился лишь сердцем, а так же доел и печень, и остатки органов на дне посуды. Альн когда-то рассказывал Еве, что вампиры порой могут делать вид, что едят, но сейчас этот Сородич получал самое настоящее удовольствие и насыщение от процесса – и этот факт совершенно не укладывался в голове молодой Малкавианки. Однако полученный экстаз настолько затуманил все инстинкты Евы, что она не чувствовала ни страха, ни паники или ощущения опасности. Она просто не понимала, что происходит – девушка никогда не видела таких вампиров…       Рихтер закончил свою трапезу, после чего манерно вытер губы краем белоснежной скатерти, встал из-за стола и приказал гулям прибрать остатки. Послушные, словно марионетки, они тут же приступили к исполнению приказа. Затем мужчина с невозмутимым видом подошел к Еве и начал развязывать веревки, как будто ничего не произошло. Девушка заметила, что его взгляд вновь изменился: он смягчился, и перед ней снова был тот самый вампир, которого она встретила на балу. Показалось ли ей это? Или же у Примогена Тореадор есть свои темные секреты?..       Он помог Еве слезть с «икса» и деликатно поправил прядь ее волос, после чего вежливо произнес:       – Надеюсь, этот инцидент, как и ваше участие в последнем фотосете, останется между нами. Я бы очень не хотел, чтобы кто-то еще знал о моих маленьких пристрастиях… – он с улыбкой прищурился, глядя Еве прямо в глаза. – Как и вы, мисс Мур, полагаю, не хотели бы, чтобы ваш Сир узнал об этих фотографиях. Отчасти это залог того, что мы не расскажем наши маленькие тайны тому, кому не стоит об этом знать. Ничего же плохого не произошло?       Ева внимательно смотрела на него в ответ, невольно изучая черты красивого лица. Как же он был похож на Альна… Некая внутренняя сила и энергетика, необъяснимое чувство сходства… Может, именно поэтому она была не в силах отказать Примогену в его просьбе и сама вступила в капкан, дав в руки Рихтера то, чем теперь можно было ловко манипулировать? Стоило ли оно того? Так ли сильно ей нужна была поддержка этого мужчины?..       Ева аккуратно вытерла остатки крови с губ Йенса и невозмутимо спросила:       – А что, разве произошло что-то необычное?       Рихтер расплылся в довольной улыбке.       – Мисс Мур… Вы очень любите… Провоцировать, – произнес он негромко. – К счастью, – продолжил Йенс уже вполне будничным тоном, – сегодня вы увидели только одного моего демона. Если вы сейчас встанете и поспешно покинете мою фотостудию, то вы не увидите второго. И тогда не будет еще одного обстоятельства, которое нам придется скрывать. Возможно, не сегодня… Хорошенько обдумайте: стоит ли вообще приближаться ко мне.       Мужчина внимательно посмотрел на Еву, и сложно было понять, какого ответа от девушки он ожидал. Она явно была в замешательстве, но все же Примоген предоставил ей выбор, и здравый смысл подсказывал Еве им воспользоваться. Ради Альна… Не стоило дальше переходить эту черту, какой бы соблазнительной и интригующей она бы ни была. Рихтер хоть и казался опасным, он все же был очень обходителен с ней и провел действительно интересную красивую фотосессию. На этом им стоило остановиться.       – Я, пожалуй, пойду… – произнесла, наконец, Ева и сдержанно улыбнулась. – Благодарю за вечер.       – Благодарю за фотосессию, – с улыбкой ответил Рихтер. – Вы были великолепны. Если вам понадобится моя помощь или какие-то мои услуги – я всегда рад вам помочь… А если вам будет нужен собеседник, или вы захотите, чтобы я показал город – мы соседи, вы всегда можете зайти ко мне в гости. Уверен, мы найдем, чем заняться…       С этими словами он удалился в небольшой кабинет рядом с гримерной, оставив девушку переодеваться. Но вскоре вернулся и, присев вместе с Евой на диван, произнес:       – Я хочу, чтобы вы увидели это своими глазами.       Он протянул ей фотоаппарат и девушка с интересом начала листать предварительные снимки без обработки. Ева с восхищением смотрела на проделанную работу – фотографии были великолепны и действительно принадлежали мастеру своего дела.       – Какая фотография нравится вам больше всех? – спросила Ева, продолжая разглядывать снимки на дисплее камеры.       – Все, – с самоуверенной улыбкой ответил мужчина и протянул девушке конверт. – Ваш гонорар, мисс Мур.       – Пусть это будет подарок от нового соседа, – с улыбкой ответила Ева и вернула конверт. – Ну, знаете как, например, смертные хотят в гости друг к другу с выпечкой при знакомстве с новыми соседями – так и это пусть будет моим подарком для вас.       – Замечательный подарок, – Тореадор не скрывал своего одобрения.       Через некоторое время, собравшись уходить, Ева достала телефон и с невинной улыбкой предложила:       – Я, конечно, не великолепный фотограф, но… Знаете, чем молодежь сейчас увлекается… Как насчет «селфи» на прощание?       Рихтер невозмутимо кивнул, по-хозяйски обнял девушку за плечо, а та, состроив милое личико, нажала на сенсорную кнопку. Теперь память об этой ночи будет запечатлена и в социальной сети.       Попрощавшись с Рихтером, Ева вышла из фотостудии и взглянула на часы. Ночь пролетела незаметно за время насыщенной работы в студии и… некоторых нюансов. Неумолимо приближался рассвет – и девушка поспешила в апартаменты, прикинув по времени, что и Альн наверняка уже должен был вернуться из университета.       Ева зашла в номер и, судя по тому, что ее Сир не сразу отреагировал на ее возвращение, он был занят чем-то очень важным. Мужчина сидел за ноутбуком и сосредоточенно что-то читал, порой делая пометки в блокноте.       – А… это ты, – он отвлекся от ноутбука и приветственно кивнул девушке. – Как прошла фотосессия?       – Все отлично! – воодушевленно ответила Ева, мысленно пряча самые яркие детали фотосета в дальние уголки сознания. – Я думаю, Примоген тоже остался доволен – я сделала ему подарок: бесплатно поработала моделью для его проекта. Он безумно доволен…       – Я и не сомневался, – хмыкнул Альн, перекладывая на столе какие-то папки с документами.       – Он обещал прислать приглашение выставку.       – Я с радостью посмотрю на плоды ваших сегодняшних трудов. Очень интересно взглянуть, что же там за фотосессия… – Альн со сдержанной улыбкой посмотрел на девушку и вновь повернулся к монитору.       Ева нервно сглотнула, подумав о том, что Рихтер все же должен сдержать обещание. В конце концов, Примогену ведь не нужны проблемы ни в обществе, ни в отношениях с Альном… Отчего-то Ева была уверена в его благородстве и честном слове.       Девушка скинула рюкзак и переоделась. Только сейчас она ощутила нарастающую слабость в теле и чувство голода. Пока Ева допивала последние пару пакетов крови из холодильника, Альн удивленно смотрел на нее.       – Все в порядке?..       – Да, вполне, – закивала в ответ Ева и с наслаждением облизнула губы.       Голод отступил, но в памяти невольно всплыли воспоминания о том, как ей пришлось есть чье-то сердце, а затем то, как Рихтер с удовольствием поедал эту мерзость. Заметив, что Альн оторвался от чтения, Ева негромко окликнула его и поинтересовалась:       – Могут ли вампиры по-настоящему есть? Или научиться этому?       – Я встречал таких вампиров. Действительно, некоторые могут перебороть себя для поддержания Маскарада, – задумчиво ответил мужчина. – Это большая редкость. Но, насколько я знаю, еда все равно не задерживаются в желудке.       – Но для поддержания не-жизни еда не нужна? – уточнила девушка.       – Нет, никогда не слышал об этом…       Альн внимательно посмотрел на нее, словно сам хотел что-то спросить в ответ, но все же промолчал и вновь вернулся к своим делам, максимально сосредоточившись на работе. Ева улеглась в постель и, пока еще сон окончательно не завладел ее телом, по привычке зашла в «Инстаграм». Под ее селфи с Рихтером уже набрался не один десяток «лайков» и восторженных комментариев – конечно же, многие восхищались знаменитым фотографом и завидовали сотрудничеству Евы с ним.       Девушка из любопытства решила поискать информацию о Йенсе Рихтере – и он действительно оказался очень популярен, был знаменитостью Детройта в сфере фотографии и художественного искусства. Все отзывы на его работы были исключительно положительными. Работы Рихтера печатали в газетах, журналах, его приглашали на открытие выставок, многие модели хотели работать только с ним… Его идеи навевали на многих ужас, но, тем не менее, как поклонники, так и конкуренты признавали, что такие работы очень необычны и реалистичны. Рихтер не был замешан ни в одной неудачной истории – пожалуй, его репутация была слишком идеальна. Вся информация для смертных, конечно же, была дозированной и местами вымышленной. Некий университет в биографии, некое место жительства… Никаких слухов о личной жизни. Ева прекрасно понимала, что Примоген Тореадор уже не первую сотню лет играет подобную роль в обществе смертных… И с осознанием его возраста девушку посетила мысль: если Йенс такой старый вампир, то почему, когда она позвонила ему с наступлением вечера – он уже не спал? Ведь она всегда считала, что все старые вампиры спят дольше. Это был еще один его секрет?..       Пожалуй, ей предстояла еще не одна интересная встреча с Примогеном Тореадор… Ведь любопытство – сродни смертным грехам. ______ *Bitte (нем.) - Пожалуйста