(Не) болезнь

      Ханами этой весной начинается немного раньше обычного, но это обстоятельство ничуть не уменьшает число желающих насладиться цветением. Выбрать достаточно уединённое место в главном парке Синдзюку при его популярности, а также немалой любви жителей Эдо к празднованию оказывается делом не из лёгких, но Сого на собственную предприимчивость никогда не жаловался. Когда неподалёку от них с Кагурой пытается устроиться группа из восьми человек, Окита самым бессовестным образом пользуется своим удостоверением и отпугивает их, на что Кагура неопределённо хмыкает. — Что? — оборачивается к ней Сого. — Хочешь сказать, я должен был потесниться?       Кагура равнодушно пожимает плечами. — Ты мог поступить правильно, если бы сделал это, — отзывается она, неспешно раскладывая на небольшом пледе принесённые закуски. — Но разве я могла ожидать от тебя чего-то иного? Ты всегда был таким. Всегда делал так, как тебе нравится. До сих пор удивляюсь, почему ты служишь в полиции. Я бы скорее записала тебя...       Кагура осекается на полуслове, потому что Сого занимает место позади неё и обнимает за талию. Руки, освобождавшие онигири от пищевой плёнки, теперь плохо слушаются девушки, и на пальцы налипает несколько рисинок, потому что Сого кладёт голову на её плечо. — Я всего лишь хотел провести это время наедине с тобой. Это так плохо? — вкрадчиво спрашивает он и жалеет, что не может сейчас видеть лица Кагуры; её затянувшееся молчание только подогревает его интерес, но Сого не двигается с места; разрывать их объятия сейчас просто выше его сил. — Почему ты молчишь? — всё-таки спрашивает он. — Можешь продолжать ругать меня. Куда, говоришь, ты бы меня записала? — Разве это имеет значение? — по привычке ворчит Кагура, едва-едва уняв сердцебиение. — Ты играешь на моих слабостях. Говоришь то, что любой девушке приятно услышать, в то время как это не имеет никакого смысла! Мы же видимся с тобой каждый день! Иными словами, ты просто уходишь от те... мы...       И вновь Кагуре нужно мгновение, чтобы собраться с силами и обрести концентрацию, потому что муж совсем не желает её слушать, вместо этого поцелуями истязая её шею. — Выходит, тебе нравится то, что я говорю? — между делом интересуется Сого. — Тогда, может быть, тебе нравится и то, что я делаю?       Кагура почти вся красная, но в ней отчаянно борются два начала. Рациональная её сторона требует всё прекратить, потому что Сого должен слушать её, когда она говорит важные вещи. К тому же, не место здесь этим играм. Но другая сторона откровенно наслаждается происходящим, и частью сознания Кагура с ужасом понимает, что её это даже заводит. Кожа в местах поцелуев буквально горит, и ей нестерпимо хочется рвануть вниз так мешающий теперь ворот платья. Неужели Сого не замечает этого? Почему не поможет ей? Или просто издевается? Доводит её? Хочет, чтобы она сама взяла инициативу и завалила его на траву?       Терпение у Кагуры короткое, но осуществить задуманное она не спешит. Что-то останавливает её от столь поспешных действий. Должно быть, интуиция, благодаря которой у девушки становится значительно меньше поводов сгорать со стыда, когда в их с Сого уединение вклинивается посторонний голос. — Ух, это сегодня на улице так жарко? Или меня слегка опалило от чужой страсти на лоне природы?       Неподалёку от них на небольшой протоптанной тропинке стоит Камуи, в шутку или ещё по какой причине обмахиваясь рукой.       Сого поначалу замирает, а чуть погодя разочарованно вздыхает, заметив, как стремительно меняется настроение Кагуры. Она отодвигается от него и старательно оправляется. И Сого жалеет, что в отличие от случайной группки горожан избавиться от этого нарушителя будет не так-то просто. Да почти невозможно.       Приветствовать «родственника» Сого тоже не спешит. Видит, что это можно доверить Кагуре. Девушке почти чудом удаётся принять более-менее спокойный вид, чтобы, наконец, спросить братца: — Чем обязаны, Камуи? — Ничего себе, какой холодный приём, — тянет пират, однако, ничуть не стесняясь, подходит ближе. И не понять по его поведению, что он как-то опечален этим.       Сого, в конце концов, тоже решает подключиться и задаёт вопрос, волнующий его с момента появления Камуи. — Как ты вообще нас нашёл? — Вас не было дома, — спокойно отвечает пират, усевшись на плед против Кагуры и Сого. — А поскольку сегодня первый выходной с момента начала ханами, я подумал: где ещё они могут быть, если не здесь? И, как видите, оказался прав. — Звучит как будто бы складно, но зачем ты нас искал? — никак не может взять в толк Кагура, и Камуи удивляется этому совершенно естественным образом. — Разве не очевидно? Хотел посмотреть на цветение с вами. Праздники и фестивали на Земле такие любопытные.       Сого и Кагура неловко переглядываются, не зная, что на это ответить. Они не звали Камуи праздновать с ними, но отказывать ему не слишком красиво. Они же видят, как он старается поддерживать отношения с родственниками, как пытается всё наладить. Сого и Кагура почти готовы согласиться... — Но, разумеется, я надеюсь, к нам кто-нибудь ещё присоединится, — добавляет пират. — А то вы настолько заняты друг другом, что я чувствую себя третьим лишним.       Они почти готовы, но Камуи не облегчает им задачу. Особенно Кагуре. Слова брата за секунду убивают в ней весь положительный настрой. Всё ещё немного румяная, она складывает руки под грудью и бросает на Камуи взгляд, не предвещающий ничего хорошего. — Какая тебе ещё компания нужна? — недовольно восклицает девушка. — Я ведь сто раз тебе говорила, можешь навещать нас, когда захочешь, но не смей подставлять Сого. Он всё-таки полицейский, а ты – вне закона. И чем меньше тебя видят в его компании, чем меньше ты пересекаешься с шинсенгуми, тем лучше. — Вот как? — наигранно удивляется пират; он будто не думает даже вникать в эти проблемы. — Но я что-то не помню, чтобы это обстоятельство мешало нам отмечать вашу годовщину. Кажется, на празднике была горилла в погонах, а ещё та молчаливая начальница с катаной, но они очень успешно делали вид, что меня нет и всё в порядке. Что же им стоит сделать так ещё пару раз? — Это был особый случай! Ясно? О-со-бый! — с явным нажимом произносит Кагура. — Впредь ничего такого не жди, пока не надумаешь заняться чем-то более приличным! — Тут уж извини, сестрица. Ты не можешь решать за меня, — простодушно отвечает пират и без спроса берёт онигири. — Ладно, давайте уже прекратим это, — предлагает Окита, с досадой потирая шею. — Втроём так втроём, не начинайте тут свару. — Хм, втроём? — переспрашивает Камуи. — Разве никого больше не будет? — Да, не будет! — с ожесточением говорит Кагура. — Но нам и без них хорошо!       Камуи не понимает её недовольства и в то же время до сих пор не хочет верить в то, что услышал. Он переводит вопрошающий взгляд на Сого, который, как обычно, сохраняет голову холодной. — По правде говоря, — степенно отвечает тот, — изначально мы хотели собраться компанией, но что-то пошло не так. Не всем было удобно. — Ага, неудобно им! — подключается к обсуждению Кагура. — Сперва Нобутасу отказалась. Сказала, завал на работе. Да какой завал?! У неё ведь сегодня заслуженный выходной! Потом у Шинпачи с Анего возникли какие-то семейные трудности, а после и все остальные вдруг объявили, что никак не могут выбраться.       Никто не решается спорить с девушкой, а она всё не может унять своих сожалений. — И даже Гин-тян нас бросил! — восклицает Кагура с обидой. — Как только мог?! Уж он-то никогда не пропускал бесплатного застолья!       Сого, в отличие от жены, не видит в случившемся большой трагедии, но всё-таки успокаивающе кладёт ладонь ей на плечо, напоминая о том, что он по-прежнему рядом. А вот Камуи действует несколько иначе. Наспех проглотив онигири, он поднимается на ноги и отряхивает штаны. — Что ж, я понял. У вас что-то вроде свидания. Тогда не буду вам мешать.       С этими словами пират направляется восвояси, но Кагура поспешно вскакивает за ним. — Это не совсем так! — кричит она брату в спину. — Если ты хочешь, можешь остаться!       Но Камуи лишь ещё раз машет ей на прощание. Он надеется, ни Кагура, ни этот чертовски проницательный коп не заметили, что его желание веселиться куда-то разом исчезло.       Камуи останавливается на мосту. Цветущая сакура в вечерней иллюминации и вправду красива. Но даже такая красота не может приглушить внутри него отвратительное чувство, будто тебя предали. Она же обещала ему прийти, но обманула. Из-за того, что он ждал, Камуи чувствует себя вдвойне дураком. Кроме того, он привёз ей подарок, хотя ни о чём таком они не договаривались. И это должно было остаться шуткой.       И всё же Камуи запускает руку в карман и достаёт оттуда кулон на простой подвеске; облокотившись о перила, он долго смотрит на смарагдовый камень в своей ладони. Он такой же точно, как её глаза. Камуи считает, что сделал правильный выбор, пусть даже подтолкнуло его к этому беспокойство Соё о том, как бы у неё не вырос третий глаз. Губы Камуи невольно приподнимаются, но он быстро себя одёргивает, ведь она его обманула. И раз так, он ей ничего не должен. Камуи сжимает кулак, желая стереть ненужный больше кулон в порошок, но у него не выходит. Неземной камень ему не по силам. Тогда он просто разжимает ладонь и позволяет кулону соскользнуть вниз. Через пару мгновений раздаётся тихий всплеск, но пират почему-то совсем не чувствует себя легче. Вместо этого он ощущает, будто что-то щекочет ему горло, и коротко откашливается, после чего на ладони его остаются два розовых лепестка. Камуи не придаёт этому значения. Кругом цветёт сакура, её лепестки, должно быть, случайно залетели ему в рот. Мысли его сосредоточены на другом. Камуи хочет скорее вернуться на корабль. Лучше бы он сегодня ушёл в разгул вместе со всей своей командой, чем шёл сюда, на что-то надеясь. Ведь всё оказалось напрасно.

***

      Необычные вещи начинают твориться с Камуи на следующий день, когда, просыпаясь поутру в своей кровати, он вдруг понимает: ему трудно дышать. Чувство у него такое будто в глотку пихнули посторонний предмет. Он мог бы допустить, что над ним вздумали подшутить, только Камуи не может представить, чтобы кто-то из его команды был настолько отчаянным, вытворяя подобные штучки. Поэтому пират сперва садится, потом встаёт, но смена положения никак на его состояние не влияет. Босыми ногами Камуи мерит каюту в попытке наконец откашляться. Приступ не особенно долог, и вскоре ему это удаётся. Вопросы вызывает лишь горсть белых и розовых лепестков, что он держит теперь в своей ладони. Камуи внимательно их изучает, а в голове ни единой мысли, объяснившей бы эту несуразицу. Поэтому он просто смахивает лепестки в урну и, одевшись, выходит из каюты, чтобы размяться.       Скучать Камуи не любит, переживать по пустякам тоже не в его характере, и вывод отсюда один: он полностью открыт разного рода авантюрам и приключениям. Можно принять предложение команды и оторваться в ближайшем баре. Почему бы и нет? Или заглянуть вместе с Абуто в Ёшивару. Лучше не придумаешь! Больше ничто не должно волновать его сейчас. Верно?       Так он думал. С ним всё отлично. Лучше не бывает.       Только посреди разговора с сокомандниками он почему-то вдруг выкашливает в ладонь ещё пару лепестков. Не все это замечают, большинство ято уже набралось; а те, кто увидел, принимают всё за какую-то шутку. За столом раздаётся гогот, особо смешливым Камуи обещает оторвать голову, после чего разговор плавно сворачивает на другую тему, происшествие забывается. И разве что Абуто посматривает на капитана с неким подозрением.       В тёмном проулке, куда попадает Камуи сразу после бара, не пожелав оставаться дольше, он чувствует чужое присутствие. Но тяжёлые шаги узнаются, а аура кажется привычной, и он расслабляется. Через минуту его нагоняет Абуто. — Что, надоело пить? — с усмешкой интересуется Камуи. — Голова раскалывается, — отзывается старпом, и они вдвоём продолжают свой путь к кораблю.       Ночь тиха, но полна своих особых звуков; и это располагает к молчанию. Тёмные узкие улицы, подсвеченные редкими фонарями, будто обезлюдели. Никто не мешает наслаждаться поздней прогулкой. Правда, когда вдали начинают темнеть знакомые постройки, Абуто не выдерживает и спрашивает всё же: — А если серьёзно, капитан, что там такое было? С теми цветами. — Абуто, я ведь уже предупреждал, — улыбчиво отвечает тот.       Намёк понятен: не лезь. Только Абуто всё равно не видит причин молчать об этом. Будто раньше ни один из них не влипал в ситуации. Или Абуто можно было назвать болтуном.       Но смириться с желанием капитана всё же приходится.       Новое утро Камуи становится зеркальным отражением предыдущего. Снова приступ, проблемы с дыханием и снова цветочные лепестки на ладонях. Теперь белые и вишнёвые. Впервые Камуи понимает: с ним совершенно точно что-то не так.       Хуже этого открытия может быть разве что утренний визит Абуто, который хотел обсудить вчерашнюю потасовку в баре, случившуюся после их ухода. Но по итогу старпом сам становится невольным свидетелем картины, которую Камуи хотелось бы скрыть. — Вы и теперь ничего не хотите мне рассказать, капитан? — справившись с удивлением, спрашивает Абуто. А Камуи впервые вынужден признать: — Я не знаю, что это.       Только «не знаю» — не ответ, и дальше такое положение длиться не может. Вместе они начинают разбираться в причинно-следственных связях, и совместный мозговой штурм приводит их к выводу, что Камуи мог заразиться на ханами. — Именно там это впервые случилось, — размышляет молодой ято.       Проблема кроется в том, что с такой болезнью ни он, ни Абуто ещё не встречались, хотя бывают здесь не первый год и кое-что о Земле всё же знают; совсем уж невежами их не назовёшь. Потому-то равнодушие Камуи к своему состоянию очень тревожит Абуто. — Вряд ли это что-то серьёзное, — рассуждает его капитан так спокойно, будто не он десятью минутами ранее отплёвывал в руку лепестки. — Всё пройдёт само собой. — Откуда такая уверенность? Не лучше ли обратиться за помощью?       Камуи смотрит на помощника с раздражением. Может, потому, что знает: Абуто так просто не отстанет. Или потому, что приходиться сказать: — Наш судовой врач не в курсе, что это.       Известие добавляет Абуто седых волос. Выходит, Камуи всё-таки пытался разузнать, что с ним происходит, только вот успокоился он слишком быстро. Но почему? И Абуто вскоре узнаёт причину. — Должно быть, какой-то земной вирус подхватил. С подобным наш иммунитет всегда справлялся на раз-два.       Абуто вздыхает. Откуда же столько спеси? — Вы бы хоть у сестры спросили, что это. Она давно здесь живёт. Или у её мужа.       Однако на эту тему у Камуи свой пунктик. Как же иначе? Он скорее переломится, чем покажет сестре, что в чём-то облажался. Пусть даже речь идёт предположительно о лёгкой простуде.       Переломить ситуацию Абуто не по силам. Он сдаётся, желая приберечь свои силы на потом.       Только Камуи тоже не спокоен. Ему жутко не нравится чувство, когда он не может контролировать собственное тело. Приступы донимают его, не дают забыть о дурацком недуге. Почему-то они приходят по утрам и вечерам. Камуи со злостью рассматривает лепестки на своём столе: белые, розовые, вишнёвые. На лепестки сакуры они совсем не похожи. Но может, это не важно? Может, эта болячка их как-то деформирует? По правде сказать, Камуи не хочет задумываться, но определённо хочет сделать хоть что-то, чтобы больше не кашлять до боли в горле.       Он идёт в аптеку, у него ещё есть такая возможность, пока харусаме на Земле. Возможно, там ему чем-то помогут? Если болезнь пустяковая, рецепта на лекарство не нужно. А если нужно, уж он сумеет договориться. Но женщина за кассой, которой Камуи пытается объяснить суть проблемы, смотрит на него, часто мигая. Видно, что она сильно трусит. Конечно. А как иначе? Почти в час закрытия к ней заявился подозрительный аманто, возможно, вооружённый, и толкует о какой-то странной болезни. Любой бы испугался.       Уходит Камуи ни с чем, если не считать назревающих в душе подозрений. А точно ли болезнь земная? Точно ли он заразился здесь? Камуи думал, что виной всему сакура, но лепестки, что он ежедневно из себя исторгает, совсем другой формы. Они крупнее, длиннее. Они, в конце концов, даже другого цвета.       Но прямо сейчас он всё ещё на Земле. И выходов у него не так уж много. Чтобы хоть что-то узнать о болезни, Камуи принимает решение пойти в больницу. И если земная медицина не сможет дать ему ответ, то он очевиден: ключ следует искать где-то в другом месте.       Камуи сдаёт все анализы, которые у него только просят, но ближе к концу начинает понимать: вряд ли они что-то дадут. Принимающий его врач, равно как и женщина из аптеки, реагирует на его болезнь необычно: переспрашивает по несколько раз, уточняет симптомы. Единственное отличие состоит лишь в том, что врач более в нём заинтересован, как в платном пациенте, допущенном сюда по особой договорённости. Он интересуется образцами и тем, может ли увидеть приступ вживую, коль скоро это не наносит Камуи вреда. В последнем, впрочем, никто не уверен. Но пират такого удовольствия ему не доставляет.       Камуи вымотан. Закрывая за собой дверь кабинета, он больше не видит причины оставаться здесь даже на день дольше, не нужны ему пустые результаты. Врач ничего не может сказать. Так к чему всё это?       Чтобы навсегда покинуть здание больницы, Камуи остаётся пройти длинный отсек с чередой кабинетов и ещё один поменьше, ведущий к лестницам и трём лифтам. Дорога проста, но Камуи приходится спешно остановиться у ближайшей стены. В нескольких шагах от него находятся люди с телекамерой. Ничего сверхординарного вообще-то, они делают репортаж, берут интервью не то у главы отделения, не то у главврача. Чтобы им не мешать, пациенты и медперсонал огибают их сзади. Камуи мог бы поступить так же. Камер он не боялся, пусть и не хотел попадать под их прицел. Ему это просто сейчас ни к чему. Но как быть? Интервью ведь берут не только у врача, ещё и у Соё. Что она вообще здесь забыла? Камуи мог бы рискнуть и пройти мимо камер, но как пройти мимо неё? Она-то его обязательно увидит и узнает. А он её видеть не хочет, он всё ещё злится. Быть может, ему стоит податься в обратную сторону и поискать пути к отступлению там? Или сразу через окно? Камуи усмехается даже. Должно быть, Абуто, увязавшийся с ним и оставшийся ждать в забегаловке напротив, по достоинству оценит картину его побега, если только поднимет глаза от тарелки.       Подобные мысли играют с Камуи злую шутку. Он вдруг замечает, что съёмочная группа двинулась дальше по коридору, увлекаемая врачом. Соё остаётся в стороне, лишь какая-то девушка подле неё — возможно, из её окружения, — договаривается с кем-то по телефону. Токугава просит её обождать. Очевидно, хочет куда-то отойти. Увидит ли она теперь Камуи, остаётся под вопросом. У него ещё есть немного времени, чтобы отойти к окну или отвернуться. Но всё решают доли секунды. Соё всего лишь оглядывается, чтобы вскользь посмотреть через плечо, а в дальнейшем отпадает надобность. Она замирает на месте, не зная, можно ли ей подойти, в то время как её спутница проходит пару метров без неё, а потом взволнованно ищет пропажу. Соё этого не замечает, она смотрит прямо на него, и Камуи не может игнорировать это. Он подходит к девушке сам. — Здравствуй, — приветствие Соё выходит смазанным, но Камуи отвечает привычной улыбкой и поднятой вверх рукой. — Что ты здесь делаешь? — в вопросе её удивление, но теперь Камуи медлит. За спиной её он видит девушку в деловом костюме, которая сверлит его недобрым взглядом. — Не здесь, — быстро говорит пират; и пока спутница Токугавы мешкает, не решаясь прервать разговор, инициированный её руководством, он, словно заявляя свои права, придвигает Соё ближе к себе. — Ты куда-то спешила? — Ааа, нет, — отзывается та. — Хотела выйти на свежий воздух, но... — Давай выйдем, — предлагает Камуи, ухватив Соё за руку и спеша увести из-под неусыпного контроля. — Соё-сама! — спохватывается спутница, тут же хватаясь за телефон и готовая в равной мере как бежать следом, так и поднять по тревоге всё здание.       Однако Соё её останавливает. Вернее, она хочет в это верить, ведь помощница не успевает ничего ей ответить. Дверцы лифта, в который её затолкнул Камуи, закрылись слишком уж быстро. Соё в недовольстве изгибает брови. Хочется попросить Камуи больше не действовать так поспешно, но, заметив, что лифт движется вверх, она произносит лишь: — Что? Но почему не вниз? — Внизу тебя, должно быть, ждёт охрана, — пожимает плечами пират. — Я не прав? — Прав, — соглашается Соё, — но... я не уверена, что нам можно туда, куда мы едем. — А мы без спроса, — улыбается Камуи, и Соё несмело улыбается в ответ. В конце концов, она подозревала что-то подобное.       Им везёт, на крыше никого кроме них. Или, если говорить откровенно, никого и не могло там быть. Дверь была заперта, пока Камуи не дёрнул её на себя слишком сильно. Соё промолчала тогда, уж слишком не хотелось поворачивать назад.       Теперь же она проходит вдоль слабо колыхавшихся на ветру простыней к небольшой площадке со скамьями. Медперсонал, как видно, устраивал здесь перекуры, если установил что-то подобное. — Ну как? Хорошо дышится? — спрашивает девушку Камуи, шагающий следом. — Да, — отвечает она, не зная, благодарить ли его за то, что провёл её сюда, или не стоит, учитывая всё то, что он уже успел совершить. Поразмыслить над этим как следует Соё не может. Камуи задаёт ей вопрос, который чуть ранее беспокоил её саму: — Так... что ты здесь делаешь? Я видел репортёров. Проходу тебе не дают? — На самом деле нет, — слабо улыбается Соё и легко присаживается на ближайшую скамью, сложив руки на коленях. — Не обращай на это внимание. Всё так и было задумано. — Было задумано? Что именно?       Камуи не сильно-то настаивает на объяснении. Просто ему не ясно, что она имеет в виду. Соё же чуть качает головой. — Правительство выделило деньги на обновление медоборудования в три городских больницы. А пиар-агенты из моей команды посчитали, что это событие неплохо было бы осветить. — Вот как нынче дела делаются, — изображает удивление Камуи. — Понятно-понятно. — Перестань, пожалуйста, — сокрушённо просит его Соё. — Можно подумать, ты услышал что-то новое.       Заметно, что она расстроена, и это вряд ли вызвано словами Камуи; просто сама эта тема не доставляет ей большого удовольствия. — Положим, что нет, — спокойно отвечает пират и как ни в чём не бывало садится рядом. — Но ты грустишь. Что-то произошло?       Соё отрицательно качает головой. — Нет. Я не хочу забивать тебе голову лишними проблемами. — Понятно, — Камуи выдыхает и без особого интереса вглядывается в зажигающиеся огни соседнего здания. — Значит, проблемы всё же есть. Должно быть, из-за них ты не смогла прийти на ханами?       Девушка стыдливо поднимает на собеседника глаза, пытаясь понять, что кроется за его вопросом. Ей неловко за то, что так получилось, но в то же время любопытно. Камуи, однако, не спешит поймать с ней зрительный контакт. Он выглядит абсолютно расслабленным, спокойным и мало заинтересованным. Так, по крайней мере, кажется Соё. — Главным образом, из-за них, — медленно произносит она. — Я сожалею, если ты... — Ну что ты, — быстро перебивает её пират. — У меня вообще-то тоже были дела. — Я.. я рада, если это так, — отвечает она, немного сбитая с толку его поспешностью. — И без того я подвела Кагуру. Не хотелось бы подводить других... — Выходит, ты до сих пор не видела цветения сакуры? Как жаль, скоро оно закончится. — Я была на ежегодном открытии, — тихо возражает ему Соё, — но туда меня пригласили как официальное лицо. Я не могла не пойти. А ещё там была охрана.       Только теперь Камуи смотрит на неё, и Соё поначалу встречает его взгляд с некоторым непониманием. — Так вот, откуда ноги растут у твоих проблем, — догадавшись, произносит пират. — Ты боишься? Тебя преследуют? Почему не сказала?       Соё лишь плотно сжимает губы. Почему-то эти догадки она находит оскорбительными. — Никто меня не преследует, — отпирается девушка. — По крайней мере, пока. И ещё! Я не боюсь. — Тогда что? — Меня это... огорчает, — произносит, наконец, Соё, опустив взгляд, а руки её принимаются нервно сжимать складки хакама. В конце концов, она сдаётся. — Возможно, ты не слышал. Но у нас в стране стала проводиться в жизнь одна социальная реформа. Консерваторам она явно пришлась не по душе, как и отдельным гражданам, мыслящим так же. Из-за этого я и ещё ряд чиновников из госаппарата подверглись жёсткой критике. Было даже несколько акций протеста, и... я просто не хотела портить Кагуре и остальным праздник. Это не известно наверняка, но могло произойти что-то непредвиденное, появись я в парке и без охраны. К тому же, — девушка делает паузу, не зная, стоит ли говорить дальше, не зашла ли она уже слишком далеко в своих жалобах, — вся эта ситуация... она выбивает из колеи. Не ожидала, что она так на меня повлияет. Должно быть, я просто устала. Прости...       К концу монолога голос у Соё уже ощутимо дрожит, и она рада возможности подвести этой теме черту, чтобы немного справиться с эмоциями. Если бы ещё Камуи согласился дать ей немножечко времени. — Но перемены, которые принесёт с собой реформа, будут хорошими? — спрашивает он. — Конечно! Более того, они необходимы! — Тогда тебя огорчает то, что люди плохо о тебе думают? Или то, что ты не можешь переломить ситуацию в свою пользу? — допытывается Камуи, изучая её.       Соё поначалу удивлённо хлопает глазами, и в них блестят непролитые слёзы, которые ей удаётся сдержать. — Думаю, тут всего понемногу, — медленно выговаривает она, а потом всё-таки не может сдержаться от слабой улыбки. — Но в большей степени вторая причина, ведь бояться того, что какие-то люди тебя недолюбливают, глупо. Недовольные будут всегда, как бы сильно ты ни старался сделать что-то во благо. — Это верно, — кивает Камуи; ему ли не знать, что такое чужая ненависть; у харусаме, в конце концов, не так уж много поклонников. — Тогда почему ты сомневаешься? — спрашивает он и, развернувшись к девушке, берёт её руку в свою, а потом осторожно поворачивает ладонью вверх. — Возьми всех недовольных в кулак и так сожми, чтобы им мало не показалось!       Подкрепляя эти слова, Камуи сжимает её ладонь в кулак своею рукой, чтобы научить, как ей с такими обращаться, но Соё только смеётся и упирается ему в плечо свободной рукой. — Нет, это уж слишком, — говорит она, отсмеявшись. — Но не волнуйся. Я так просто не сдамся. И... и спасибо за поддержку. — Да без проблем, — усмехается он.       Разговоры, они сближают, помогают лучше понять человека, особенно если речь не об отвлечённых вещах, но о том, что действительно важно. И если Соё поделилась с ним своими тревогами, вероятно, это что-то да значит. Вся накопленная Камуи злость куда-то разом уходит.       Удивительно, как простая случайность — обычная встреча — может в корне всё поменять. За прежние мысли теперь почему-то неловко. Но хотя бы поведением он себя не выдал. Соё ничего не заметила, и это к лучшему. Потому что она так на него смотрит, что кажется, нет ничего важнее этой улыбки и этого блеска в глазах. — Я бы, правда, хотела сходить на ханами с тобой, — говорит она почему-то именно сейчас и, поднявшись, подходит к сетчатому ограждению. Хочет увидеть сакуру, думает пират. Несколько деревьев он видел справа от входа в больницу. Но отсюда, увы, ничего не разглядеть.       Камуи тоже подходит и становится рядом. — А сейчас у тебя есть время?       Соё лишь тихо вздыхает. — Я не могу теперь уйти, — печально отвечает она, — ещё есть неоконченные на сегодня дела.       Камуи ей верит. И в подтверждение ему вовсе не нужен её вновь оживший телефон, который, чёрт возьми, мог бы зазвонить через пять, через десять минут, а лучше – никогда. Однако это случилось, и оба они уже знают, что последует дальше. — Как я и думала, — говорит Соё, заглянув в телефон. — Меня давно ждут. — Иди, — просто отвечает Камуи. — Но как же... — Соё мнётся, она пока не готова проститься. — Ты останешься здесь? Даже не спустишься вниз? — А должен? — улыбается он. — Ты боишься пройти по этажу, на котором тебя быть не должно? Может, мне теперь и проводить тебя нужно?       Камуи, конечно, откровенно посмеивается над ней, Соё понимает, но она тоже упрямая. — Будь так добр, — просит она и не сходит с места, пока он не присоединяется к ней.       Камуи совсем не против. Ему не сложно. — А всё-таки, — спрашивает Соё, когда они идут обратно, — что ты делаешь в больнице? Ты в порядке? — Что за глупые вопросы? — фыркает пират. — Разумеется, в порядке.       Он не скажет ей большего, не станет пугать. К тому же, этот вечер с ней прошёл на удивление спокойно. Приступа не было. Так может, всё пошло на спад?       Только Камуи глубоко заблуждался. Следующим утром, когда маленькая голубая планета остаётся далеко позади, всё повторяется вновь.