Like a monster

Маленькие ручки протянулись вверх. Беззаботное детское личико приняло просительное выражение. Мандрэйк засмеялся, поднимая сына на руки. Маленький поганец тотчас же вцепился острыми зубками в отцовское ухо - не сильно, но все же ощутимо. Мужчина издал короткое, отрывистое хмыканье: - Кусай, кусай себе на здоровье. Твои зубы вырастут крепкими. Слушаясь советов отца, Дагда забавлялся, мучая его ушную раковину и растягивая её в разные стороны, пока главарь Поганцев не попытался отстранить мальчика: - Ну, хватит. Жёлтые глаза родителя и ребёнка встретились. Манрэйк мог быть жестоким чудовищем, разрушителем леса и воплощением Зла, но это все никак не могло отменить одного факта: он был прекрасным отцом. ... Тонкие ручонки-палочки, так похожие (и в то же время - непохожие)на руки Дагды, протянулись к лидеру злобных тёмных существ. Дитя бутона, названное Солас, застенчиво улыбалось, прося поощрения. Поднимая названного сына с пола, Мандрэйк понял вдруг, что соврал, говоря: "Ты заменишь мне сына". Никто - слышите, никто! - и никогда не заменит неуклюжего, но такого старательного юного генерала Дагду. Крылатый хрупкий нимф был лишь подделкой. Вождь тёмного народца издал горький смешок - правда вот, он больше походил на рыдание. Но Поганцы не плачут. "Вместо меня заплачет смола, капающая с посоха разрушения,жгучим ядом разъедая все живое вокруг, лишая землю плодородия, растения - их зелени и красоты, а животных - жизни". Резко отпустив дитя, мужчина отошел на шаг и суровым, холодным взглядом окинул хилую фигурку. - Тебе еще нужно многому научиться. Нужно отметить, что прошло больше месяца с момента рождения Тёмного Принца. Место, где он появился на свет, а если быть точнее, в тень, стало пустынным и называлось теперь не иначе как Колыбелью Мрака. Никто не осмеливался появиться там. Ничья нога больше не ступала на гладкий, отполированный сотнями ног, что ходили здесь прежде, пол. Да и некому было - Поганцы наводнили собой весь лес, погребая все живое на своём пути. Лифмэны, лишившиеся командира, даже не пробовали сопротивляться. Девчонка-топтуха была доставлена на болото, как Хранительница бутона. Она могла ненавидеть Манрэйка больше всех на этом свете, но на Соласа ни разу не подняла руки - душа девушки была слишком чиста для этого. Вот и сейчас она сидела на коленях возле нимфа, который смотрел с небольшого возвышения вниз, на то, как проводили досуг подчиненные-поганцы. Некоторые из них предпочитали лакомиться чем-то горелым и совершенно несъедобным на вид. Некоторые просто дрыхли; а кучка бодрствующих существ издевалась над маленьким пленным фэйри. Он лежал на земле, а сверху сыпались тычки и удары. Тельце пленника украшали синяки и кровоподтёки. Обсидианово-черные блестящие глаза Принца наблюдали за этой сценой с интересом и даже энтузиазмом. М.К. облокотилась о выступ на коряге, на которой они сидели. Она выглядела измождённой и подавленной. Но это никаким образом не трогало маленькое своевольное дитятко, которое, между прочим, слезло с возвышения и, неуклюже хлопая крыльями, зависло над маленькой толпой поганцев. Те тотчас бросились врассыпную, оставив фэйри лежать на земле. Солас спустился ниже и коснулся ногами земли. Он схватил пленника за тощую ручонку, поднимая из пыли. Светловолосый обитатель леса тоненько захныкал. Заметив на спине жертвы прозрачные крылья, похожие на крылья стрекозы, Принц заинтересовался ими. Он бродил вокруг, щипая, толкая и осматривая существо, едва ли интересуясь мнением крылатого об этом. Взглянув на свои крылья, дитя бутона перевело взгляд на стрекозиные крылья фэйри, а потом снова назад. Вытянув руку вперёд, черноглазый взял белокожего юношу за руку и поставил рядом с собой, пытаясь сравнить свои и его крылья. Но было неудобно. Это вселило в принца недовольство. Неуловимо быстрым движением названный сын Мандрэйка вытянул руку вперёд, и, резко дёрнув фэйри, положил его на плоский камень. Когда жертва попыталась бежать, Принц, вероятно, следуя отчему примеру, стукнул пленника о камень затылком. Попытки бегства сразу же прекратились. Медленным, патетическим и даже немного театральным жестом Солас положил свою раскрытую ладонь на грудь крылатого. И тут-то произошла вещь, никем не ожидаемая: фэйри задёргался, заорал что было мочи... И начал погружаться в камень. Просто-напросто впитываться в него. С костей пленника слезала кожа и мясо, растворяясь и стекая по булыжнику чёрной дымящейся жижей. Вот вывалились внутренние органы мученика; вот лопнули, словно переспелые ягоды, глаза и тут же с шипением превратились в два комка грязи. Когда затихли последние крики фэйри, уже было перешедшие в надсадный визг, нимф захлопал в узенькие ладоши, запрыгал на месте, придя в неописуемый восторг, и вот от чего: в камне остался крылатый скелет убитого фэйри. Ребёнок посчитал это красивым. За этой сценой наблюдал из тени Мандрэйк. Зоркие глаза приметили все: выражение лица приёмыша, его жесты, реакцию толпы Поганцев на это зрелище. И лицо М.К., искажённое страданием. Мужчина усмехнулся. "Ты должна была понимать, за кем присматриваешь". - Подумал он. В конце концов, нимф далеко не был плаксивым мальчиком, нуждающимся в том, чтобы ему ежесекундно вытирали рот от слюней. Это был воистину Чёрный принц, легендарное дитя тени, первый по силе Поганец. Отец Дагды поймал себя на том, что хмурится и испытывает чувство злости и даже некую ревность. С него станется только воспитать мальчишку. Он имеет даже большую силу, чем сам Мандрэйк, и, того и гляди, в ближайшем будущем приёмного отца найдут впаянным в примерно такой же камешек, так же, как Солас сделал это с фэйри. Фыркнув, мужчина осознал, что на него кто-то пристально смотрит. Это была пленная топтуха, Мэри Кэтрин. Её взгляд был осуждающим и полным горького презрения. Поганец в шкуре летучей мыши развернулся, удаляясь. Я создал еще худшего монстра, чем являюсь сам. Он направлялся к любимому месту уединения - источнику чёрной смолы, который находился в дупле искореженного сухого дерева. Грубо растолкав охранников на входе в дупло, Мандрэйк скрылся внутри.

"Ты заменишь мне сына.." Ты будешь владеть этим лесом..."

- Какая наглая ложь! - Властелин болота захохотал, запрокинув голову. - Оружие мести! Я ращу живое оружие, черт бы его подрал! Как это может быть сыном? Голос, отбиваясь от стен дупла, возносился на самый верх пустой сердцевины дерева. Множащееся эхо, резкое и так похожее на хриплое карканье, заполнило зал. Мандрэйк сначала опустился на колени, а после и вовсе рухнул на четвереньки, удушаемый смехом. Поганцы не плачут. Они не имеют вообще никаких глобальных проблем, над которыми можно было бы плакать. Вероятнее всего, они даже не знали, что это такое. Предводитель Поганцев же захлёбывался своим горем в одиночестве, заставляя помещение дрожать от звуков своего смеха. За него умывался горючими, ядовитыми слезами чёрный родник.