Like a monster

Все вдруг пошло не так. Внезапно у профессора Бомбы сломался его телефон. Летучие твари, которые вот-вот должны были окончательно забыть о том, что должны закрыть лунный свет, вернулись обратно, едва прозвучал резкий крик Мандрэйка - тот разбил свою деревянную тюрьму и вырвался на свободу. Начавший было светлеть и распускаться бутон окончательно почернел, сморщился и стал сухим. Лифмены пораженно молчали. Маб и Граб тихонько хныкали, обхватив друг друга махонькими склизкими лапками. С лица гусеницы-предсказателя сползла улыбка. ЭмКей отняла руки от ушей. Девушка оглянулась, а потом непонимающе воскликнула: - Что случилось? Почему оно не работает, па? Профессор судорожно пытался исправить ситуацию, но, что бы он не включал, из динамиков не доносилось ни звука. Вокруг стояла мертвая тишина - лишь с неба доносился писк летучих мышей. В этой тишине голос отца Мэри прозвучал особенно некстати: - Кажется, динамики перестали работать... Человек посмотрел перед собой и опустил руки. Обитель лифмэнов стала медленно чернеть, будто её пожирал невидимый огонь. Мандрэйк оглушительно захохотал: - Что, упустили свою новую королеву? Ронин медленно повернулся на звук. Голубые глаза предводителя лесных человечков выражали недоверие и отчаяние. - Мандрэйк... - Сипло выдохнул он, наклоняясь вперёд. Несколько Солдатов подхватило его под руки. Нод бросился к наставнику. Тот шарил рукой по выжженной дыре на зелёных доспехах, будто пытаясь что-то нащупать. - Се... Сердце... - Простонал он наконец, поднимая лицо и крепко сжимая челюсти. Вскочив на птицу, ЭмКей подлетела ко дворцу и, кубарем скатившись со своего "скакуна", подбежала к Ноду, который поддерживал согнувшегося в три погибели Ронина. - Ему плохо! Доктор! У вас есть доктор? - Беспомощно оглянувшись, девушка смотрела поочередно на лицо каждого из лифмэнов. Но они стояли неподвижно, будто каменные изваяния, мастерски высеченные неведомым мастером. Стояли и смотрели на... - Черный принц! - Охнули хором Маб и Граб. Действительно - среди опавших черных лепестков бутона сидело человекообразное существо с пепельно-серой кожей. Когда оно подняло голову и открыло глаза, по толпе лифмэнов пронесся тихий вздох - и он означал страх и неверие. Моргнув несколько раз обсидиановое-черными глазами, существо поднялось на тонюсенькие ножки. Голову Чёрного принца венчала прическа из колючек бурого цвета, а за спиной, между выпирающих лопаток, висели тряпочками два черных крыла. Подоспевший к тому времени вожак Поганцев подошел к новоявленной царственной особе. Протянув когтистую руку вперёд, он ждал, затаив дыхание. Вот хрупкое на вид существо неуверенно шагнуло вперёд, пошатнулось, и, падая, вцепилось в руку поганцу в шкуре летучей мыши. Уголки губ Мандрэйка поползли в стороны, обнажая желтые кривые клыки в улыбке. Черный принц поднял голову, снова моргнул - раз, другой... И на его лице обозначилась неуверенная, даже робкая, улыбка. Сзади прозвучал резкий вскрик. Послышался звук падающего тела. - Ронин! - Отчаянный дискант вознёсся вверх, воспроизводя эхо. Главный лифмэн корчился на полу. Его сердечко не выдержало такой потери. Нод оттолкнул Мэри, припадая к телу своего учителя: - Ронин! Ронин! - звал он, но мужчина не откликался. Молодой лесной человечек уткнулся лицом в доспех на теле друга. - Он мёртв! - Торжествующий вопль поганца заставил отшатнуться лифмэнов, а Черного принца - испуганно дернуть крыльями. Два крыла от этого вдруг расправились. Они были влажные и черные, похожие на крылья ночной бабочки. Посредине каждого крыла размещался оранжево-красный орнамент, напоминающий глаз. Смакуя свою победу, злодей заорал, поднимая свою руку и руку дитя бутона вверх: - Я ПОБЕДИЛ! Тысячеголосый хор поганцев подхватил этот клич, а мыши, заслоняющие лунный свет, запищали громче. Толпы черных уродцев приближались к армии зелёных людей. Кто-то крикнул: - Бежим! И все, как по команде, рванули прочь словно табун перепуганных оленей. Все, кроме Нода, Ронина и ЭмКей. Один из них уже никогда не поднимется; другой слишком убит горем, чтобы обратить внимание на что-либо еще; третья мечется и пытается как-нибудь помочь, не желая признавать, что все кончено. Свистнув, Мандрэйк подозвал своего ворона, и, подхватив Черного принца, взмыл вверх. Он направлялся в родную сторону Леса - туда, где с самого начала располагалось мертвое царство гнили. Обитель поганцев. ... - Папа, а я буду, как ты? - Детский голос звучит сонно и тихо. Ребёнок в колыбели поворачивает голову, глядя на тёмную фигуру рядом из-под полуприкрытых век. - Да, сынок. Будешь. - Уверенно обещает мужской голос. Мандрэйк наклоняется над своим сыном - Дагдой. От старшего поганца пахнет трухой, смолой и разложением. Может быть, для лифмэнов этот запах был и отвратительным, но для Дагды, маленькой копии своего отца, не было на свете более пьянящего и родного аромата. - Однажды весь лес будет нашим. - Да... - Голос ребёнка затихает и слышится сопение. Он спит, крепко спит. А рядом задумчивой мрачной тенью стоит отец этого кошмарного дитяти. - Я обещаю тебе. - Как же мне тебя назвать? - Мандрэйк в который раз обошел вокруг чада из бутона. Черный принц резво поворачивал голову то туда, то сюда, глядя за передвижениями названного отца. Наконец тот остановился и щелкнул пальцами: - Я придумал. Твоё имя... Солас*. - Мужчина наклонился к принцу. - Ты заменишь мне сына. Ты будешь владеть этим лесом... Солас улыбнулся, как тогда, только родившись. Его губы раздвинулись, и острые треугольные белые зубки сверкнули в полумраке зала. * Солас - От англ. solace - утешение.