7 дней и ночей с Анжольрасом

Кажется, мы оба забываем, что стоит дышать, можно двигаться, что-то предпринимать. Мы замираем, обращаясь в слух. Ну почему ты пришел именно сегодня, Курф?! Гнев шипит во мне, извивается и жаждет выбраться на свободу. Почему именно сейчас? В эту самую минуту, когда Анжольрас поддался мне? Вернулся, поцеловал... Не останавливая, не отвергая ласки... не отвергая меня. И все же, как странно. Дико. Химерно. За что, Аполлон? А гость так близко, гость не дремлет. Как бы мне хотелось хорошенько огреть его бутылкой по голове... или может быть чем-нибудь более тяжелым? А почему бы и нет? Ведь досада прогрызает целые ходы в сгустке моих эмоций. Я, кажется, слишком красноречиво подбираю мысленно слова, которые мог бы с радостью выплеснуть в лицо моему гостю, если бы это не грозило мне тем, что придется вновь расстаться с тобой. А ты встревожен. Удивительно видеть смятение на этом строгом, изысканном лице непоколебимого, не сдающегося и сильного существа. Испуг в хрустальной радужке зрачка, тревожный изгиб приоткрытых губ, будто собирающихся что-то сказать, напряженность скул и мышц на согнутых в локтях руках. Но страх гаснет. Серьезность вновь набегает туманом на твое просветлевшее лицо, пытаясь достучаться до разума. Ничего, Аполлон, мы что-нибудь придумаем. Я обещаю. - Эр! - звучит голос так бойко и радостно, что я даже чуть жалею о пылкости своих мыслей о уничтожении гостя. - Эр, ты там? Опять напился до состояния нестояния? Эр, очнись! Анжольрас пропал, - при звуке своего имени ты вздрагиваешь и бросаешь на меня беглый взгляд. Что в нем? Осторожность, паника или дикая, тихая радость? - Ты не видел его? Эр, черт бы тебя подрал! Проснись уже, пьяный идиот! Или опять зажигаешь с какой-нибудь красоткой с золотыми кудрями, как у нашего лидера? Я едва слышно фыркаю. Ты заглядываешь мне в глаза, будто ища там правду. Ну, Курф, ты еще получишь у меня за свои слова. Но сейчас я говорю иное, на этот раз не сводя глаз с моего Аполлона. Я не уйду. Никогда. - Курф! Скотина ты этакая! Я спал, иди куда шел. Анжольраса я не видел уже несколько дней... Мне сейчас не до ваших абсурдных собраний. - а в этот момент я перебираю твои воздушные кудри между своими пальцами, чудом сдерживая рвущийся наружу смех. Ты же внимательно прислушиваешься, изредка бросая на меня хмурый взгляд, в котором плескается море. Неужели приход Курфейрака украл твои мысли? Он уйдет, мой бог, не будь таким серьезным. Я чуть касаюсь твоих губ моими. Легкое движение, но оно отвлекает тебя. Кончики губ взлетают вверх и я, поддавшись безумию, целую каждый. Все в тебе совершенно, мой друг. Но ты не можешь отдать ситуацию на волю случая. Ты аккуратно выскальзываешь из моих объятий и идешь к двери. Помятый, взъерошенный. Но прежде чем ты так опрометчиво касаешься ручки, с другой стороны раздается приглушенный голос: - Ты в своем репертуаре, Эр. Привет передавай своей красотке. И найди меня, как освободишься. И он исчезает вместе со звуком шагов и скрипом досок. А ты все еще стоишь на месте, запустив пальцы в волосы и, похоже, задумчиво сверля глазами дверь. Чего ты хочешь? Чтобы он вернулся или чтобы мы продолжали? Как далеко готов ты зайти? А... я? Лицезрея твою фигуру, стоящую ко мне спиной, я замечаю, что образы из греческой мифологии все чаще мелькают перед моим внутренним взором. Я ведь готов восхвалять тебя в стихах как Фамирид - Гиоцинта, как Кипарис я могу сгореть от тоски без моего Аполлона, как Менестрат, влюбленный в Клеострата, я готов принести себя в жертву вместо тебя... Тебе присуща женственная красота Гименея, особенная привлекательность Адониса, сила и свет Аполлона... Столько мифов я могу вспомнить, думая о тебе. И я уже похитил тебя как Зевс - Ганимеда, ведь так? Сколько историй, а для меня они все об одном. О тебе. Время отравляет мысли. Я встаю с кровати и подхожу к тебе, обнимая сзади, проникая руками под рубашку. Ты вздрагиваешь, когда пальцы касаются кожи, будто бы впервые, а затем чуть откидываешь голову назад, и я вижу твое лицо. Аккуратное, идеальное, обычно холодное, но сегодня на удивление теплое. Сначала осторожно я тяну рубашку с твоих плеч, но потом вдруг сам не понимая каким образом это выходит, дергаю резче, чем хотел, и ткань выше локтя рвется. Прости, Аполлон. Красивые ресницы взлетают вверх, и суровые глаза ищут мое лицо, но я срываю ткань, не давая тебе начать свою тираду о моей неаккуратности. Не сейчас. Когда ткань опускается на пол, я вновь обнимаю тебя сзади, не давая обернуться. Целую предплечье, плечи, шею, запустив пальцы в изумительные кудри, другой рукой остановившись на твоем торсе. Твое тепло мне желаннее всего на свете. Как же я ждал этого. А тело все жестче откликается на близость. И оно хочет большего. Жаждет проникнуть под ткань, под кожу, в тебя. Просты и дики эти мысли. Но как коварны их отражения в частях моего тела. Я прикрываю глаза, пробуя, целуя, касаясь языком влажной кожи на твоих плечах и шее. Смакую момент, растягиваю его, упиваюсь им. Разве повторится ли он когда-нибудь еще? Разве бывают одни и те же чудеса дважды? Разве боги спускаются к смертным так часто? У нас есть лишь этот вечер, эта ночь. Это мгновение, это время, эти души, эти тела. То, что есть, и то, что неизвестно сколько будет. Гибель безумца и возвышение слепца. Падение идей и вознесение искры. Смерть разума и рождение частицы абсурда. Пляска наших душ. Жажда наших тел. Наша связь. Не проходит и мгновения, как ты разворачиваешься в моих руках и сам заключаешь меня в объятия. Ты тянешь меня за шею, впиваясь в нее своими тонкими, холодными пальцами, жадно ища еще поцелуя. Ты... Губы шепчут, искрятся, покалывают. Живут на твоих губах, под ними и сливаясь воедино в танце двух поддавшихся страсти. Вот именно. Страсти. Но где подвох? Скептик не дремлет. Не верит. Но только сейчас я останавливаю тебя, борясь с жаром, объявшим мое тело и почти уничтожавшее разум. - Скажи мне... почему? - хрипло срывается мой вопрос с языка, скользнувшего по твоей губе, прощаясь. Ты смотришь мне в глаза долю мгновения. Облизываешь припухшие алые губы, борешься со своими мыслями и отвечаешь: - Позже. Я объясню все позже. Этого мало. В этом есть надежда, хотя я чувствую, что твои слова подкармливают мою слабость. Ты же не терпишь возражений. Ищешь ласки, ищешь огня, ищешь страсти. Оголенную кожу, пьянящую дрожь, сладкую истому... Единения, танца душ и тел, близости. И я вновь соглашаюсь. Надо же. Ты единственное существо, с которым я могу согласиться. Сказывается желание ли или чувство, что мне не понять? В рабстве искать властелина, во власти становиться рабом. В слабости растворять свою силу, и в силе находить трещины слабости. Вот что значит... любить? Твои действия просто обескураживают меня. Я хочу спросить, но я боюсь узнать правду или разрушить это сказочное мгновение. Пусть будет тайна, только прошу тебя - не останавливайся. И не дай остановиться мне. Мы движемся к кровати, не отцепляясь друг от друга, и падаем на нее как единое целое. На пол летят сапоги, добавляя месту еще больше хаоса. Но кто увидит это? Затанцевали в безумстве уста, взбунтовались руки, блуждая в чужих владениях, в пекле страсти растворились тела. Власть боролась с властью, один пытался взять верх над другим. Я не ожидал такого от неискушенного юноши. Но сколько раз я ошибался, глядя на тебя? Ты не знаешь, что такое подчинение. Но сейчас, сам такого не зная, ты покоряешься мне. А я тебе. Вот в чем таинство этого действа. Я хочу дойти до грани. А хочешь ли этого ты? Ты умудрился порвать и мою рубашку, пока снимал ее с меня, не желая разрывать поцелуя. А как же аккуратность и сдержанность, а, Аполлон? По крайней мере, ты меня не останавливаешь, когда я заставляю тебя прогнуться подо мной, чуть касаясь напрягшейся ткани между твоими разведенными ногами. Я ощущаю твою кожу своей, прижимая тебя к себе так отчаянно страстно. Твое дыхание сбивчиво, веки чуть опущены, уста приоткрыты. А я вижу, смотрю, любуюсь. Этого я ждал так долго, этого хотел. Хотел тебя. Доставлять тебе удовольствие, заставлять тебя стремиться к моим ласкам, дышать ими... Я жил тобой и буду жить. Мой мучитель и мой спаситель. Капли пота стекают по моему лбу, не освежая, лишь тревожа. Я не могу уловить связь своих мыслей, которые порхают по тебе как сорвавшиеся с цепи. Ты что-то шепчешь, льнешь ко мне в руки, а я хочу насладиться каждым мгновением этого чуда. Моя рука вновь на твоей шее, гладит нежную кожу, которую я тут же сжимаю губами. Прикусываю. Получаю удовольствия от твоего сладкого стона, коснувшегося моего уха вместе с потоком теплого воздуха. Приятные блуждания искр по телу, приносящих эйфорию, безумие и нереальность этому событию. Бешеный стук сердца, срывающееся в хрип дыхание, туман перед глазами. И пекло, меня охватившее с головой... Грубость подмяла под себя нежность, страсть упала на колени перед соблазном, похоть легла под бесстыдство. Твой вкус был на моем языке, на моей коже, на моих губах. И мне он нравится не меньше, чем все остальное в тебе. Мы соприкасаемся лбами, давая себе отдышаться. Я глажу твою грудь, сжимая пальцами затвердевшие соски. Твои губы чуть приоткрываются, и с ты с шумом выдыхаешь. Меня знобит от избытка эмоций. Но это лишь начало. Что-то ударяет мне в голову, и я прошу тебя перевернуться на живот. Ты отстраняешься, приоткрываешь глаза, разглядывая меня, но выполняешь мою просьбу. Я стою на коленях по сторонам от твоего тела подо мной. Передо мной изумительная линия грациозного позвоночника, волевая, но юношески нежная линия плеч, аккуратные, красивые руки божества, и такие сильные, быстрые... - Не медли, Грантер, - говоришь ты хрипло. Я и правда долго любуюсь ямкой между твоих лопаток, спускаясь от них ниже к твои бедрам, скрытых тонкой материей. Но сейчас я хозяин положения. - Не командуй, - произношу я, усмехаясь, и вижу, как сверкают твои глаза на чуть повернутом ко мне лице. Упрямец. Я лишь нависаю над тобой, лицом оказываясь рядом с твоим. Запускаю пальцы в твои кудри и тяну их назад. Чуть грубо, но ты прикрываешь глаза. Я вижу, как ты судорожно сглатываешь, как двигается нервно твой кадык... Я кусаю мочку твоего уха, спускаюсь на лопатки, чуть проводя языком между ними. Кожа пьянит. Кожа дурманит. Пересчитываю губами твои позвонки, пальцами скользя по твоим ребрам... Пока не касаюсь ткани штанов. Я аккуратно тяну их вниз, оголяя твои бедра, упругие, истинные прототипы со скульптур древней Греции. Стягиваю ткань до конца, бросив куда-то на пол. Ты ничего не говоришь, но я чувствую, что ты внимательно следишь за моими действиями. Я провожу пальцами по твоим бедрам, чуть сжимая их в своих ладонях. Ты утыкаешься лицом в подушку, давя в ней свой стон. Это меня смешит. Невинен и чист. Жрец свободы. Само целомудрие. Но его мне суждено забрать. А невинность манит. Возбуждает. Я стягиваю с себя штаны и ложусь на тебя, не входя. Просто прижимаюсь к тебе, сам изнывая от своих непонятных даже мне, но приятных действий. Дрожь проходит по твоему телу, ты напрягаешься. Я целую твое плечо, зарываясь лицом в кудри, ладонью проникая под тебя, ощущая жар прижатой к ткани плоти. Глухой стон, вызванный лишь этим срывается с моих губ. Позор, Эр. Но ты так... Ты возбуждаешь меня даже без прикосновения, что же говорить о тактильном контакте? Я переворачиваю тебя обратно на спину. И мгновение любуясь тобой в свете луны. От корней волос до кончиков пальцев на ногах. И этими капельками пота на твоих висках, ключицах, торсе… Все желанно в твоем облике. И мне приятно видеть твое нескрываемое возбуждение. Ты внимательно следишь за мной. Что-то колет внутри, когда я понимаю, что разглядываю шрам на твоей груди. Я вижу, как дрожит моя кисть, когда пальцы касаются кожи вокруг раны как несколько дней назад. Будто бы впервые. А луна не жалеет палитры вечера, чтобы украсить то, что причинило лишь боль. Твои пальцы хватают мои, сжимают. Ты заставляешь меня посмотреть себе в глаза. Подносишь мою руку к своим губам и целуешь пальцы, чем приводишь меня в исступление. И этот взгляд… Ты никогда так на меня не смотрел. Но характер этого взгляда возбуждает даже сильнее, чем столь редкий и исключительный пыл в твоих глазах. Ты садишься и властно тянешь меня на себя. Слишком близко, слишком витиевато обращаясь раскаленностью наших душ и тел сейчас. Я больше не могу сдержаться. Твоя затвердевшая плоть слишком отчетливо упирается в мою. Где мои мысли? Здесь, в голове, или внизу? Я знаю одно – я хочу тебя. Сейчас. Моя рука проделывает путь по твоему торсу, пока мои губы терзают твои. Наконец я обхватываю твою плоть рукой и чуть сжимаю. Я глотаю твой стон. Глотаю твое наслаждение. Ты хватаешь мою кисть, которая все еще на тебе, дыша мне в губы, а потом сам сжимаешь, проверяя свои ощущения. Я пьян, я опьянен тобою. Инкуб. Ты слишком прекрасен, чтобы быть человеком, но так ли ты чист, чтобы быть богом? или ангелом? Движения. В пальцах бьется пульс. В пальцах сжимается сила. И переливается слабость. Твои стоны я ловлю губами, а пальцами ласкаю твое естество. Оттягиваю, сжимаю, глажу… Упиваюсь своей властью над твоим телом. Как сладка эта минута. Как горяча твоя плоть… Кричи, мой Аполлон. Кричи. Громче. Ты так ненасытен. Сказывается ли время воздержания? Я ощущаю твои пальцы на моей напрягшейся, пульсирующей плоти. Неопытные попытки, но они доставляют мне непередаваемое удовольствие. Судорожно с губ слетает вдох. Меня трясет от собственного возбуждения, пальцы немеют, дыхание перехватывает. Но я не отпускаю тебя, а твоя рука на моей спине не позволяет сделать это мне. Но моя плоть не дает мне покоя, а легкие волны по твоему телу говорят о скором финале. Нет, еще очень рано, мой друг. Вот мои пальцы сжимали твою плоть, а вот они уже проникают в тебя, готовя тебя к иному вторжению. Сжимаются мышцы, расширяются зрачки. А мои губы шепчут: - Успокойся. Подчиниться тяжело, когда неизвестность пугает. Но иногда свой страх угнетает не меньше. А для лидера это и вовсе роскошь. И ты даешь мне право продолжать. А я и не медлю, добавляя пальцы, двигая ими и наблюдая, как ты выгибаешься, дрожишь, движешься в такт простых, но таких огненных толчков. Столь рванное дыхание, столь переливающиеся, магические стоны. Но терять время нельзя. А так заметно хрустит воля в этот момент, выпуская воздух из легких… Дыши, Эр. Пальцы ускользают. И та плоть, которая жаждет оказаться в тебе, находит свой путь. Короткие ногти впиваются в плечи, губы сжимаются, глаза прячутся под закрытыми веками. Ноздри движутся быстро, быстро. И грудная клетка ей в такт. Тише, Аполлон… Спокойнее. Я смотрю на мое божество, ощущая спокойствие и такую сладкую негу от того, что я в тебе. Хочется быть еще ближе, хочется кричать твое имя, хочется продолжать. Но я даю тебе привыкнуть. А сам упиваюсь узким пространством, в котором пульсирует моя плоть. И ты позволяешь мне продолжить. Калейдоскоп движений окончательно уничтожает разум. Толчки то резкие, то мягкие, то аккуратные и вдруг уже сумбурные. Ты подо мной, я в тебе. Я пью нектар страсти с твоих губ, вжимаясь в тебя все сильнее и сильнее. Проникая глубже и глубже... Хочется быть еще ближе, еще дальше... Твои пальцы сжимают ткань под тобой... Кудри прилипли ко лбу.. Ресницы дрожат, а губы движутся... Аполлон... Аполлон... Аполлон... Я мыслю или шепчу?.. Хотя какая разница. Ты плавишься, ты стонешь. Потом вдруг тянешься ко мне и вжимаешься губами в мои уста. Одной рукой я сжимаю твою ягодицу, другой глажу твой возбужденный член. Резкие толчки, чередуются с хаосом вздохов и выдохов. Это наша игра, наша битва. Меня знобит от огня, меня знобит от страсти. Пекло инстинкта укрыло нас, сломило и вознесло. Огонь внутри. Огонь в нас. Всюду. Я утопаю в этих ощущениях. Теряюсь в этом мире, созданном сегодняшним днем. Быстрее. Тише. Больно. Душно. Феерично. Скрип пружин переплетается со стонами. Моими, твоими. Сумбурные слова парят в воздухе, а движения неистовы. Волосы липнут ко лбу. Твоему... к моему. Черное и белое. Забавно. Твои пальцы тянут меня за волосы, другая рука сжимает плечо. Я чувствую... Искрой блаженства улыбается нам единство. Едва слышно с твоих губ срывается мое имя, я же не боюсь прокричать твое. Ты изгибаешься подо мною, раскрывая уста для сладкого стона удовольствия. Вскоре мое тело тоже дергается в вспышке экстаза, и я падаю на тебя, лаская твои губы, не покидая твое тело. Ты отвечаешь, убирая пряди с моего лба, чуть подрагивающими пальцами. Как хочется продлить мгновение, остановить эти ощущения. Быть в тебе. Упиваться этой близостью, этим единением. Но я перемещаюсь, покидая тебя, и ложусь рядом. Кровать все же позволяет нам это. Я дышу тяжело, очень устал, но не могу отвести от тебя глаз. Ты смотришь вверх, о чем-то размышляя. Лишь грудная клетка быстро двигается, но постепенно успокаивается и она. Я тереблю твои влажные кудри, желая узнать, что дальше, но боюсь спросить. Так мы и засыпаем, еще недавно находясь в единении душ и тел, но после - с немыми вопросами, которые не решились задать.