7 дней и ночей с Анжольрасом

Я стараюсь не думать. Не думать о гладкости твоей кожи и ее белизне. О жаре, который она излучает и которым обжигает мне пальцы, посылая разряды по всему телу. Не думать о линиях твоего прекрасного тела, о желанных местах, в которые хочется впиться ненасытными губами. Не думать, не чувствовать, не ощущать... Но я человек, а не бог, как ты. И, к счастью, ты все равно ничего не заметишь. Я делаю последние стежки на твоей коже, зашивая страшную рану, которая могла стать для тебя смертельной, не будь у стрелявшего столь кривые руки. Пуля лишь впилась в твою плоть, полностью не скрывшись внутри. Я смог ее вытащить самостоятельно, даже не вызывая Жоли или более опытного доктора. Я даже сам зашиваю тебе рану, впервые прикасаясь к тебе. Ты же сурово следишь за моими действиями, смахивая со лба свои чудесные светлые волосы. Неужели ты думаешь, что моя рука дрогнет, и я случайно убью тебя иглой? Но наконец, дело сделано. Жертв нет. Разве что мое не вознагражденное самолюбие. Ты сгибаешь и разгибаешь руку, выпрямляешь ее и отводишь в сторону. Едва заметно морщишься, но я это вижу. Что ж, даже морщишься ты очаровательно. Ты поднимаешь на меня глаза, и твое бледное, затерявшееся в мире мрачных мыслей лицо на миг светлеет. - Спасибо, Грантер, - как же чудно и приятно от тебя слышать подобное. Мне даже кажется, что я ослышался. Может переспросить, чтобы убедиться? Но ты продолжаешь, поднимаясь с кровати в моей скромной обители и хватая свою скомканную окровавленную рубашку. - Я пойду. Собрание через час... Мне кажется или я реально услышал это только что? - Что? - я тоже поднимаюсь с места, преграждая тебе дорогу. - Ты с ума сошел? Никуда ты не пойдешь! В тебя стреляли, Анжольрас! Тебе нужен отдых! Ты неумолим. Ты даже не поднимаешь на меня глаза, невозмутимо застегивая все пуговицы на своей рубашке, пугая меня жуткими следами недавнего события. Вся твоя фигура выражает упорство и непоколебимость. Когда ты, наконец, заканчиваешь с пуговицами, то смотришь на меня и делаешь шаг навстречу. В твоих движениях явно читается решимость и угроза. Но я не двигаюсь с места. - Грантер, я благодарен тебе за помощь, но сейчас дай мне пройти. У меня есть обязанности и дела, которые не требуют отлагательств, - твой голос тверже стали. Но моя любовь еще прочнее. - Нет. Ты останешься здесь, пока не поправишься. - Грантер, - ты начинаешь хмурится, чуть повышаешь голос. Я отступаю на шаг, но лишь затем, чтобы повернуть ключ в замке и спрятать его себе в карман брюк. Отчаянные времена... - Если ты так хочешь уйти отсюда, то можешь попытаться его достать. Ты замираешь и впиваешься в мое лицо взглядом, будто бы проверяя мое решение. Но ты видишь то, что есть - я не отступлю. - К чему все это? - спрашиваешь ты. - Я не хочу, чтобы ты пострадал, - простой и искренний ответ сам срывается с губ, заставляя удивление скользнуть по твоему лицу. Но ты быстро берешь себя в руки, я даже догадываюсь какая мысль сейчас проносится в твоей голове. И ты, конечно же, не поленишься ее озвучить... - Ты пьян, Грантер. Хватит паясничать. Дай ключ, - ты протягиваешь ко мне свою скульптурную кисть с длинными, грациозными пальцами. Уверенно и твердо. Твои слова звучат как приказ. Я чувствую, что обязан подчиниться. Но моя слабость становится сейчас моей силой. Я просто не могу позволить тебе уйти. - Нет, - я стараюсь не смотреть на тебя в эту секунду, опустив глаза и изучая грязь на своих ботинках. Наверное, ты готов убить меня своим взглядом разъяренного архангела. Никто не смеет тебе перечить. Ты ведь умеешь быть грозным, ты - истинный лидер, военачальник, народный герой. А я? Кто я? Всего лишь тот, кто видит жизнь во всей ее истинной "красоте". Всю гиблую изнанку твоего вознесенного на пьедестал общества. Вижу правду и говорю ее. Какой бы страшной она не была, какие бы эмоции она не вызывала на твоем прекрасном лице. Кто-то ведь должен это делать, не правда ли? Ты злишься. Я это чувствую. Но ничего не могу с собой поделать. Сегодняшнее событие чуть не лишило меня тебя. Я не могу отпустить тебя сейчас. Эгоистично? Может быть. Но я хочу, чтобы ты жил. - Грантер... - ты уже не говоришь, ты уже рычишь от негодования. - Ты останешься здесь, Анжольрас, - я заставляю себя поднять на тебя глаза и выдерживаю твой взгляд, который кажется искрится. - Пока не поправишься. Я не выпущу тебя отсюда, чтобы ты не делал. Можешь ругаться, кричать, можешь ударить меня - это не поможет. Можешь молчать и презирать меня. Я не изменю свое решение. Ты пытаешься скрестить руки на груди, но одергиваешь себя, так как рана дает о себе знать, и тем не менее ты не говоришь ни слова, всем своим видом выражая невозмутимость, уверенность и упорство. Ты просто смотришь на меня. И мне хочется раствориться в воздухе под таким взглядом. Ледяным, осуждающим, презирающим. Непонимающим. Ты видишь лишь шутку, которая зашла слишком далеко. Ты как всегда слишком слеп, чтобы увидеть все, как есть. К счастью или к сожалению? - Сними рубашку, будь добр, - я стараюсь, чтобы мой голос был тверже, а глаза взирали более спокойно, скрывая хаос души как можно глубже. - Ты не можешь так ходить, я дам тебе одну из своих... Ты не двигаешься с места, не изменяешь положения и уж тем более не следуешь моей просьбе. Сколько же надменности в твоей позе! Как же это раздражает и... возбуждает меня. Как хочется схватить тебя, увлечь на кровать и... Но вместо этого я лишь делаю шаг вперед, надеясь, что это заставит тебя действовать самостоятельно. А ты будто издеваешься надо мной. Смотришь сверху вниз, пылая угрозой, способный отогнать любого своими айсбергами глаз. Но не меня. Я делаю еще шаг и оказываюсь почти вплотную к тебе. Близость никак не отражается на твоем лице, и я иду дальше. Я тяну руку и касаюсь верхних пуговиц на твоей рубашке, надеясь, что руки предательски не задрожат, а сердце не будет стучать так громко, что выдаст себя. Но стоит мне попытаться расстегнуть твою одежду, как я чувствую как мое запястье охватывает твоя рука, будто бы заключая в стальной плен. Откуда в тебе столько силы? - Даже не думай, - сурово говоришь ты, а затем отпускаешь мою руку и отходишь, садясь на край кровати. И задумчиво глядя в окно, где блуждает по улицам вечер, начинаешь медленно расстегивать свою рубашку, приковывая все мое внимание к таким простым, но грациозным движениям. Кажется, что ты все делаешь идеально. Я как загипнотизированный наблюдаю, как твоя мраморная кожа появляется в пространстве между тканями, как гибкие пальцы быстро расправляются с пуговицами, невозмутимо оголяя плоть. Наконец ты срываешь с себя рубашку и протягиваешь ее мне, взглянув холодно и надменно. Я забираю ткань из твоих рук и протягиваю одну из своих рубашек, стараясь не слишком долго задерживать взгляд на твоем торсе. Ты берешь ее, но не надеваешь, кладя рядом с собой. - Я ложусь спать, а завтра я поговорю с тобой, когда ты, наконец, проспишься, - сухо произносишь ты, а затем ложишься на кровать прям так... с обнаженной грудью и в брюках, но стянув перед этим сапоги. Хорошо, что хоть в брюках, иначе мое самообладание точно бы не выдержало такого испытания. Ты отворачиваешься к стене, показывая тем самым, что разговор окончен. Я еще несколько минут стою не шелохнувшись, скользя глазами по твоей спине, любуясь и борясь с желанием. Мне не верится, что все происходит наяву, и что я решился на такое безрассудство. Но ты здесь и я спокоен. Плевать, что будет завтра. Сегодня ты остался, значит я смогу придумать, как заставить тебя быть тут и дальше. Пока не поправишься... Я когда-то занимал эту комнату с одним приятелем, поэтому здесь находились две скромные кровати. Я тушу свечу и ложусь на вторую, не сводя глаз с твоей напряженной, но такой прекрасной спины. Я сжимаю в кармане ключ, улыбаясь кончиками губ. Спокойной ночи, мой Аполлон.