7 дней и ночей с Анжольрасом

Толпа безумствовала, слушая и взирая на тебя. Ты что-то говорил, что-то объяснял, призывал и направлял. Все было как обычно. Я лишь наблюдал. Был одним из толпы, этой сухой, безликой массы, жаждущей лишь одного - хлеба и крови тех, кто их угнетает, но что самое забавное - не своими руками. И, к моему величайшему сожалению, это стадо волнует тебя больше, чем что бы то ни было. И конечно же больше, чем я. Стоило бы привыкнуть к этому, но сердце непоправимо сдавливало болью, стоило тебе взглянуть на меня своим ясным, суровым взглядом, не признающего моего общества поблизости. Не признающего моей помощи. Не признающего и не видящего того, что творилось в моей душе, стоило мне взглянуть на тебя. На дне бутылки ты бы ни увидел ничего кроме дна, а ведь, кажется, стоит присмотреться - и увидишь каплю. Каплю, которая может стать спасительной... Вино лишь способ убить собственный хаос мозга. Уничтожить ненужные мысли, столкнуть с обрыва ничтожные надежды, забыть о правде раскрывающегося передо мной жуткой картиной будущего. Но ты видишь лишь пьянство, скептицизм и вызов. Ты ведь так далек от мирской жизни, Аполлон. Куда тебе до души опьяненного тобой циника. Но я упорен в своих желаниях. По-крайней в том, чтобы просто видеть тебя. Вот и сегодня я не мог пропустить очередной твой призыв к борьбе. Просто чтобы быть неподалеку, просто чтобы смотреть на тебя, просто чтобы... быть рядом. Да, расстояние в несколько десяток голов тоже своеобразная близость. Но мне хватает и этого. И, думаю, будет хватать ровно столько, сколько нам осталось. Твои идеи ведь не доведут нас до счастливого финала, Анжольрас. У нас лишь один путь... и выстлан он полусгнившими цветами свободы. Хотя мне кажется, ты знаешь это лучше остальных. Но это тебя не остановит... Ты сам вынес себе приговор и поставил в контракте число. Число, которое алым цветом раскрасит нам последнюю песню о жизни. "Нам" потому что я буду там, где ты. Отдам душу и тело, когда того потребуешь ты... Возможно, даже не подозревая об этом. Ты слишком многое значишь для меня, мой Аполлон. Мне кажется или ты сегодня по-особенному прекрасен? Эта рубашка так хорошо сидит на твоих уверенных, расправленных плечах. Лицо твое свежее утра. Глаза так жадно и пылко блестят, взирая на толпу так, как ты никогда и ни на кого не смотрел. Ты сегодня особенно словоохотлив. Толпа просто звереет, рвется к тебе, поддерживает тебя, что-то кричит в ответ. А я глух и нем, лишь поглощен видением. По-моему, стоявшие рядом со мной люди изредка бросают на меня свирепые, озадаченные взгляды, лицезрея глупую усмешку, блуждающую на моих устах. Да что они знают о любви? Пусть удавятся своими запросами и нытьем. Вместо того, чтобы стоять здесь и кричать о своих правах, лучше бы попытались исправить все на деле. А я занимаюсь тем, что согревает мою душу. И мне совершенно плевать, что думают обо мне другие. Это их война, не моя. Моя - давно проиграна. Но я все еще не перестаю бороться, заранее обреченный на поражение. Смысл? Видеть. Мало? Достаточно. Почему? Потому что люблю. Окрыленный своими фантазиями, я плохо отдаю себе отчет в том, что происходит вокруг. И похоже даже не сразу понимаю, что ситуация вокруг кардинально меняется. Крики становятся громче, кольцо людей плотнее стягивается вокруг, и вдруг раздается выстрел. Внутри меня все холодеет, я оглядываюсь, но вижу лишь бледные, звериные, безобразные, пустые лица. Но что самое страшное - тебя нет. Я больше не вижу тебя над толпой. Что произошло? Вокруг начинается ад. Люди толкаются, рычат друг на друга, стремятся уйти прочь, прочь от места, где когда-то стоял и говорил Ты. Я несколько секунд стою в оцепенении, боясь двинуться вперед и увидеть... Нет, даже подумать об этом страшно. Но почему они бегут? Меня больно толкают в плечи, тянут назад, но я не двигаюсь, будто пригвожденный. Рай растрескался на моих глазах, обращаясь в адскую бездну, облизывающую мою душу тяжестью осознания. Я знал, что произошло. Но я не хотел в это верить. Все не могло закончиться. Так закончиться. Наконец я нахожу в себе силы двинуться с места. Вперед. Против движения толпы. К тебе. Где-то выстрелы раздаются вновь. Появляются гвардейцы. Нужно спешить... Чувствуя в себе силы, о которых я ранее и не подозревал, я распихиваю людей, так жестко, будто бы сам став зверем. И это имеет результат. Я прямо вылетаю на воздух, на пустое пространство, перед своеобразным возвышением. На котором лежишь ты... Лицом вверх, раскинув руки в стороны, будто бы желая обнять весь мир, свою равнодушную возлюбленную Патрию, совершенно неподвижно и страшно. И это... это кровь на твоей груди? Я вновь замираю, пораженный до самого сердца. Нет, нет, нет. Ты не мог... Это не правда. Это все сон, да, это сон! Жуткий кошмар, пьяный бред. Правда ведь, Аполлон? Прошу тебя, разбуди меня... Я больше не буду пить! Ни капли... Пожалуйста... Анжольрас? Кто-то толкает меня, и я вновь начинаю двигаться. Шаг, еще шаг... Чем ближе, тем холоднее становится в душе, тем больнее становится сердцу. Игла за иглой правды пронзает кожу, дробит душу и разум. Уничтожает меня... Хотя нет, я уже давно мертв. С той самой минуты, как пуля пронзила твою мраморную кожу где-то у сердца. Я забираюсь наверх и встаю прямо над тобой. Глаза твои закрыты, скрывая от меня их небесное сияние. Ты так бледен... Губы, твои прекрасные губы приоткрыты, и на них застыли капли крови. Волосы рассыпались вокруг твоей головы в своем золотом великолепии. Я не могу дышать, переводя взгляд ниже... на белую рубашку, залитую любимым цветом твоей жадной свободы. Больно... так больно. И мне кажется или именно так рвется на части сердце? Я должен был быть ближе. Я должен был закрыть тебя собой. Это была моя пуля. Не твоя, не твоя, не твоя! Но зачем же ты забрал ее?! Я падаю на колени рядом с тобой, не в силах даже заплакать от горя. Горе высушило меня до самого существа, а с оставшимся расправилось еще более зверско - терзая, разрывая, обгладывая и вновь кусая... Я чувствовал кровь на своих устах. Но мне было плевать. Все было кончено. И когда ты открываешь глаза и медленно садишься, это вгоняет меня еще в больший транс. Я смотрю на тебя, широко распахнув глаза. Твое же прекрасное лицо содрогается от боли, ты тянешь руку к груди, и она быстро окропляется кровью. Твоей кровью. А затем поднимаешь глаза на меня. Свои голубые, бескрайние, чудесные дали... - Грантер, - ты хмуришься, явно не понимая, что происходит. - Я... - твое лицо вновь искажает судорога боли, но ты невозмутимо продолжаешь. - Все в порядке? Никто не ранен более? Что произошло? Эти слова выводят меня из оцепенения. Я поднимаюсь и подхватываю тебя, ставя на ноги. Затем закидываю осторожно твою руку к себе на плечо и быстро оглядываюсь. Гвардейцы еще далеко. Это радует. Я начинаю идти, вынуждая тебя следовать за мной. Но ты, несмотря на слабость, все же сопротивляешься. Ответ для тебя важнее, чем собственная жизнь. - Грантер! - раздается суровый и столь сильный голос. - Ранен только ты. Идем, Анжольрас. Если ты сейчас умрешь, кто их поведет на твои баррикады? - довольно резко говорю я. Но мне не важно, что думает сейчас эта светлая голова. Главное - увезти этого отчаянного революционера отсюда подальше. Но моего ответа достаточно для тебя. Ты послушно идешь рядом, неохотно, но все же позволяя вести себя. Изредка я чувствую, как ты вздрагиваешь, но стараюсь не думать об этом. Твоя жизнь сейчас в моих руках.