По разбитым стёклам

      Боль была везде, во всём, каждый день, каждую минуту, каждый новый вздох.       Иногда Джим приходил в себя, иногда снова проваливался в глубокий лекарственный сон. Когда он всё же открывал глаза и старался понять, где он и что произошло, рядом с ним сидел Себастьян Моран. Он подавался вперёд, перехватывал и крепко сжимал руку Джима. Неприятно пахло больницей и лекарствами, вену жгло от иглы капельницы, а яркий белый свет неприятно слепил глаза. Тошнота волнами подкатывала к горлу, внутри было плохо, очень и очень плохо. Джим хотел домой, хотел перестать чувствовать агонию и боль. Тогда Себастьян увереннее сжимал его руку, бережно гладил и переплетал пальцы.       — Всё будет хорошо, Джим, — пообещал он в одно из таких его пробуждений. — Всё будет хорошо, вот увидишь.       — Узнай для меня... — говорить получалось с трудом, но Джим старался. Если бы ещё каждое слово не отражалось внутри бесконечной болью. — Всё о Шерринфорде. Узнай... любым способом! Это приказ.       Себастьян Моран знал толк в «любых способах». На второй день после приказа Джима он привёл в палату улыбающегося и сияющего Чарльза Магнуссена. Он был одет с иголочки и выглядел превосходно, впрочем, как всегда. Идеальный внешне и такой прогнивший внутри. Чарльз, ничего не подозревая, принёс роскошный букет алых ароматных роз и поцеловал Джиму руку. Когда спросил о здоровье и самочувствии, к его затылку приставили пистолет. Всё же не любезности ради его позвали.       — Такой способ тебя устроит, Джим? — спросил Моран, уверенно держа пистолет. — Я доставил к тебе целый архив.       — Устроит, — ответил Джим, приподнявшись на кровати и холодно глянув на Чарльза. Тот улыбнулся.       На его лице не дрогнул ни единый мускул. Он даже провокационно медленно облизнул губы, словно не ему сейчас весьма красноречиво угрожали. Возможно, он не верил в то, что Джим может его убить, а может просто держал лицо. В любом случае, что бы он там не думал, церемониться с ним не собирались. Моран был довольно резким и решительным человеком, а уж теперь, когда чуть не потерял Джима, он и вовсе не собирался контролировать себя. И если бы ему приказали убить прямо тут, в палате, он бы убил.       — И что всё это значит? — спросил он наконец. — Я думал, это свидание, Джим.       — Шерринфорд, — коротко сказал Джим без лишних пояснений.       Чарльз усмехнулся и повел головой. Конечно же, отвечать он не спешил. Более того, Джим понимал, что он не может и не хочет много говорить. Ведь в таком случае он предаст Майкрофта и разорвёт их давнюю сделку. А это повлечёт новые проблемы, неприятности, возобновит войну. Это было невыгодно, да и Чарльз привык беречь своё лицо перед клиентами. Его имя было гарантией безопасности информации и стабильности, он никогда не нарушал уговоров. Только вот Джима это теперь ни капельки не волновало. Зато волновало Чарльза.       — Я так не могу, Джим, прости, — извинился он и мягко глянул на него. — Это не деловой подход. Сейчас ты заставляешь меня выбирать, а я не собирался делать этого в ближайшее время.       — Именно, — спокойно ответил Джим, игнорируя его слова. — Один меня уже предал. Решай, на чьей ты стороне, Чарльз. И решай прямо сейчас.       — Это нечестно, — вкрадчиво прошептал Чарльз. Дуло пистолета красноречиво упёрлось в его затылок.       И Чарльз рассказал всё, что знал. Рассказал о загадочном Шерринфорде, расположенном на острове, рассказал о его пленниках и всём том немногом, что смог узнать. Даже Моран немного растерялся и недоверчиво свёл брови. Тюрьма для «особенных» людей?.. Серьёзно?.. Разве ж такое вообще возможно?       После этого рассказа Джим сделался молчаливым, задумчивым и мрачным. Он редко отвечал Морану, постоянно пребывал в своих тягостных мыслях и не делился ими. Он по нескольку часов замирал в одном положении, не двигался, и только его грудь вздымалась от редких глубоких вдохов. Смотреть на него было страшно. И лишь когда Моран, устав от этой тишины, осмелел и спросил о Майкрофте, ему ответили.       — Он не звонит и не пишет? — спросил Моран.       Он говорил, конечно же, о Майкрофте, это было понятно без имён.       — Пишет, — равнодушно бросил Джим, но глаза его оставались такими же пустыми и безжизненными. — И звонит. Но он ни разу не пришёл, а звонки и сообщения это отмазы. Ты же слышал, что Чарльз сказал о Шерринфорде? Если бы Майкрофт рассказал мне раньше, я был бы готов к нападению. Меня чуть не убили.... А ему плевать.       Моран поджал губы. Он был готов убить Майкрофта хоть сегодня. Один точный меткий выстрел и всё! Можно было бы даже помучить его: смертельно ранить, но так, чтобы умер не сразу, а помучился от невообразимой боли. Эти низменные мысли грели душу. Руки чесались взять винтовку. Моран был готов, давно готов.       — Может, разобраться с ним? — всё же спросил он.       — О, я с ним сам разберусь. — Джим обернулся, и в его глазах застыла леденящая душу злоба. — Сам разберусь, Себастьян.

***

      Майкрофт нервно крутил в руке телефон. Джим не отвечал на звонки и сообщения, и ничего хорошего это не предвещало. Он мог напридумывать себе всё, что угодно — вплоть до мирового заговора против конкретно своей персоны. И Майкрофт в его мыслях и фантазиях был бы главным заговорщиком, а их отношения всего лишь планом и его воплощением. Он всё это понимал, потому что Джим Мориарти, несмотря на свои ум и гениальность, оставался ребёнком, склонным к драматизму и преувеличению. Майкрофт был бы рад пообещать, что всё расскажет позже, как только появится такая возможность. Пока возможности не было. В больницу Майкрофт идти боялся: если Эвр сумела узнать о его связи с Мориарти, то и о визите узнает тоже. И тогда поножовщиной не ограничится. Она или сожжёт или взорвёт больницу, или что похуже придумает.       Писать что-то Майкрофт боялся тоже. Он отправлял сообщения с шифровкой, намекал, давал сигналы, но Джим всё игнорировал. Значит, точно придумал теорию мирового заговора. И переубедить его теперь было практически невозможно. Конечно же, Майкрофт узнавал, как у него дела, волновался и надеялся, что всё будет хорошо. Операция прошла успешно — Майкрофт узнал об этом один из первых. Узнал он и о том, что Джима выписали, но после этого он пропал, будто испарился. Впрочем, ничего удивительного: это же Джим. И искать его, по крайней мере, сейчас, было бесполезно.       И Майкрофт стал ждать. Он понимал, что Джим рано или поздно придёт, он просто не сможет молчать и сидеть без дела. Сейчас он выжидал паузу, возможно, думал, планировал или принимал какое-либо решение. Майкрофт не брался гадать, к чему это приведёт. Он знал, Джим выйдет из тени сам и только тогда, когда это будет нужно именно ему. Так и вышло. Майкрофт сидел перед камином, когда хлопнула входная дверь. Джима не остановили бы никакие замки, к тому же, он, вероятно, давно уже сделал себе ключ. Майкрофт подумал, что следует сменить замки. Хотя, и это вряд ли поможет.       — А я писал и звонил, — сказал Майкрофт, смотря на всполохи пламени в камине.       — О, а я знаю, — послышался знакомый голос. — Правда, я тебя заблокировал.       — Я в курсе. А почему, позволь спросить?       Джим медленно прошёл в зал. Он передвигался легко и невесомо, а тьма ползла следом за ним, льнула к его ногами и рукам, искрилась и переливалась в его тяжёлом взгляде. Она словно окутывала Джима, играла переливами с его тяжёлым мрачным настроением. Даже лицо Джима застыло, словно посмертная восковая маска, и это лучше всего другого характеризовало его настроение. Майкрофт лениво и спокойно глянул на него, ничем не выдавая своих чувств и эмоций, но внутренне напрягся. Он почувствовал, что между ними не осталось былого тепла, а их трепетная связь была разрезана тем самым ножом, который пронзил Джима.       Джим без приглашения сел в кресло, закинул ногу на ногу. Выглядел он неплохо, но болезненная бледность тронула его лицо. Щеки запали, под глазами были синяки. Он выглядел уставшим и разбитым, как и любой человек после тяжёлой операции и долгого восстановительного периода. Он исхудал, и даже костюм на нём сидел свободнее обычного. Сколько он потерял? Пять килограмм? Семь? Это было ненормально, но Майкрофт не ощущал себя в праве делать замечания.       — Потому что тебе было наплевать на меня, — тихо ответил Джим.       — Мне было не наплевать, — терпеливо пояснил Майкрофт. — Но если бы я подошёл к тебе в тот день или пришёл бы в клинику... было бы хуже, поверь. Я даже сообщения шифровал, если ты заметил. Джим... мой враг очень опасен и, как оказалось, у него везде есть глаза и уши.       — Глаза... — повторил Джим, и его губы тронула странная мечтательная улыбка. — Глаза...       Они сидели молча. Майкрофт не знал, что ещё сказать. Он не видел смысла оправдываться или что-то дополнительно объяснять. Он всё уже сказал. И даже больше. Джим, видимо, не считал нужным задавать вопросы. Что-то было не так, но Майкрофт не понимал до конца, что же именно. Они с Джимом смотрели на танцующее в камине пламя, пока часы ритмично отмеряли секунды и минуты до их прощания.       — Назови мне его имя, — попросил Джим.       — Я не могу. — В голосе Майкрофта прозвучала лёгкая грусть.       — Но ему ты же назвал моё, — уверенно заявил Джим. — Выйти на меня, особенно на меня настоящего, реального, из плоти и крови, а не на ник в интернете, невозможно. Когда-то это смог сделать только ты, а через тебя и Чарльз. Значит, ты рассказал кому-то или дал подсказку.       Майкрофт виновато отвёл взгляд. Да... да, он допустил ошибку в очередном разговоре с Эвр. Ему нужна была её помощь, а она требовала больше и больше. Больше рассказов, больше личного, больше подробностей. Она жадно, как губка, впитывала информацию, поглощала её, вбирала, и каждый раз ей было мало. Она хотела ещё. Ещё. Ещё. И имя, «Джим», вырвалось случайно, само собой сорвалось с губ Майкрофта. Как впоследствии оказалось, этого было достаточно для вездесущей Эвр.       — Я не могу, Джим, даже не проси, — отчаянно прошептал Майкрофт и качнул головой.       — Из-за Шерлока, — догадался Джим, недовольно поджав губы.- Ну конечно. Вы все втроём как-то связаны. Если я достану этого твоего «врага», то он достанет Шерлока. И ты не можешь мне позволить... Ах, Шерлок, Шерлок...       Внезапно Джим резко поднялся на ноги. Майкрофт встал следом и нахмурился, тяжело смотря в его чёрные бездонные глаза. Они стояли неподвижно, словно выжидая что-то, пока темнота сгущалась вокруг них. Майкрофт видел её, чувствовал и вдыхал полной грудью, позволяя опалить лёгкие и перехватить дыхание. Он знал, что пора бежать, но... Но Джим неожиданно подался вперёд, прижимаясь мертвенно холодными губами к его губам и вовлекая в долгий болезненный поцелуй.       Майкрофт не смог сопротивляться. Он прижал Джима к себе, жадно обнял и ничего не смог поделать с нахлынувшими чувствами. В кратких перерывах между хаотичными резкими поцелуями Майкрофт спросил, не повредят ли они ранению Джима. Тот бросил краткое «нет» и потянул Майкрофта в спальню. Надо было остановиться, подумать о последствиях, но Майкрофт не смог. Оказался предательски слаб. Джим был таким податливым и мягким, родным и тёплым, что Майкрофт не смог сопротивляться. Точнее, он не хотел сопротивляться. Джим был таким желанным, таким... Майкрофт искренне скучал.       Это была невозможная ночь. Майкрофт старался быть нежным, но вбивался в Джима ритмично и решительно, словно мог собрать его в себя, впитать до последней капли. В глубине души он знал, что это прощание, и потому был таким ненасытным и жадным. Он всё понимал, но гнал болезненные мысли прочь, пока отчаянно шептал: «Джим, Джим, Джим...».       Утром Майкрофт проснулся один. Джима в кровати уже не было, и это говорило о многом. Не нашёлся он ни в ванной, ни на кухне. Значит, это и правда было прощание. А может, последняя издёвка от Джима Мориарти. Он взял своё и растворился в неизвестности. Что ж, очень на него похоже.       Майкрофта охватила бесконечная тоска. Значит, вот как решил Джим. Что ж, пусть будет так. Майкрофт осознавал, что это не простое расставание. Джим обязательно даст о себе знать, и хорошо, если пострадает только Майкрофт, а не весь Лондон. Что могло последовать за этим расставанием... время покажет.       Джим Мориарти и обиды были несовместимы.       И Джим, конечно же, вскоре дал о себе знать. Он продолжил подбрасывать Шерлоку загадки, но теперь всё было очень и очень серьёзно. Майкрофт не вмешивался, но внимательно наблюдал. Теперь преступления стали более изощрёнными и опасными. Кражи, убийства, пытки, такие ужасы, о которых и думать было страшно. Лишних слов не требовалось: Джим решил погубить Шерлока. И это поистине самая лучшая месть Майкрофту Холмсу.       Майкрофт мог только наблюдать, как Джим разрушал его и свою жизнь.       Потом Эвр потребовала встречу. Смотря своим смеющимся коварным взглядом, она повторяла раз за разом, день за днём, что хочет только одного — встречи с ним, с Джимом. Майкрофт напрягся, его пугала такая перспектива. Он понимал, что ничем хорошим это не закончится, но не смог ей отказать. Встреча с Джимом в тот день была странной: холодность между ними стала болезненно колючей, а их разговор вышел таким, словно они всегда были чужими. Словно не было их отношений, словно... И потом целых пять минут неизвестности: без камер и прослушки.       Шерлок всё с тем же упоением брался за новые задачки: дело маньяка-таксиста, китайская мафия (тут уже даже Майкрофт наблюдал с откровенным интересом), дело подрывника... Иногда болезненно щемило сердце. Как Майкрофт и опасался, одержимость Джима стала болезненной, фатальной, она обрела другие контуры и формы, стала другой, опасной и пугающей, из любви обернулась ненавистью. Теперь каждое Рождество Майкрофт был один. В такие вечера он ещё болезненнее ощущал тоску. Всё же... ему чего-то не хватало.       Потом было дело Ирэн Адлер. Вот уж когда Джим Мориарти нагло щёлкнул его по носу! Развалить такую операцию, да ещё и руками Шерлока. Джим даже расщедрился на смс в тот период, но Майкрофт ему не отвечал. Сказать просто было нечего. А потом интерес Джима в Баскервилле, пришлось снова арестовать его и избить, но это ничего не прояснило. Затем была кража века и финал на крыше Бартса.       Услышав о самоубийстве Мориарти (он предполагал, что так и будет), Майкрофт прикрыл глаза и болезненно зажал рот ладонью. Как он допустил это?.. Почему ничего не сделал?.. По сути, ничего не изменилось: он так и остался трусом.       Майкрофт, конечно, подозревал, что Джим Мориарти жив. Его тело волшебным образом пропало, никаких следов никто не нашёл, а Шерлок помнил момент выстрела весьма смутно. Конечно, Джим мог заказать похищение своего трупа до событий на крыше, чтобы Майкрофт боялся и ждал его возвращения, или чтобы вконец измучился догадками. Стоило отдать Джиму должное: салют он продумал тоже — Парламент чудом не взлетел на воздух. Магнуссен, А.Г.Р.А., Калвертон Смит — везде ощущался след Мориарти.       А потом был финал с Эвр. Она чуть не убила их всех — это и был гениальный план Джима Мориарти?.. Что бы он там ни планировал, одного он добился точно — Майкрофт был зол. Нет, он был в ярости. Сидя в камере Эвр, за непробиваемым стеклом, он думал, что убьёт Джима (если тот, конечно же, жив), как только выберется на свободу. Точно убьёт. И не дай бог пострадает Шерлок.       После того, как Эвр снова (и уже точно навсегда) закрыли в камере, Майкрофт стал искать. Это было не в первый раз. Когда-то, много лет назад, он уже искал загадочного подрывника из Дрездена. И нашёл ведь, нашёл! Никто не смог, а он смог. Ничего не изменилось. Майкрофт был готов найти снова, и что-то подсказывало ему: Мориарти жив. Помог же кто-то сбежать лорду Морану.       За столько лет Майкрофт вроде бы отвык от Джима Мориарти. А вроде бы и нет. Было сложно, было тяжело, иногда Майкрофт скучал так, что нельзя было объяснить это словами. А иногда думал, что всё правильно, пусть будет так. Он уцепил кусочек молодости, побыл почти что счастлив, теперь ему точно не до этого. Можно было думать только о карьере и стране. И всё же, не было и дня, чтобы Майкрофт не думал: «А если бы?..». Однажды он даже получил небольшую анонимную помощь на дальнем востоке. Джим?.. Но почему? А как же лютые обиды?..       И, спустя полгода, он нашёл. Джим Мориарти был жив. После истории с Эвр он немного потерял бдительность: возможно, решил, что после тех видео с отчётом секунд, все окончательно поверят в его смерть. Так и случилось, сомневался только Майкрофт. Он прекрасно знал, что такой эгоист, как Джим, захочет увидеть гранд-финал своего шоу. А для этого, как минимум, надо быть живым. Майкрофт после этого следил за Джимом несколько недель. Его перемещения были интересными: Европа, Америка, снова Англия, Европа. Майкрофт дождался, пока он осядет в пригороде Дублина (на родину потянуло?..) и только тогда решил действовать. Он уже порядком устал от недоговорённости и затянувшегося молчания. К тому же, Джим ничего особенного не делал, и наблюдение стало скучным, пресным.       Пригород Дублина встретил Майкрофта прохладными ветрами и влажной погодой. Асфальты и стены домов были влажными от неприятной мороси, люди спешили, перемещались от зданий к остановкам быстрым шагом, кутались в плащи и прикрывались зонтами. И только Майкрофт шёл неспешно и без зонта. Он курил и смотрел на тяжёлое низкое небо. Будет гроза. В одной из европейских стран сменится премьер-министр. Другой стране, через континент, выставят санкции за ещё не состоявшиеся пробы ракет. Майкрофт всё всегда знал заранее. Ему хватало карты и небольшой толики информации, чтобы сделать прогноз, потому что он помнил всех и вся. От его пристального внимания ничего не ускользало, кроме... кроме Джима Мориарти. Вот уж кто не подходил ни под один прогноз.       Сильнее закутавшись в пальто и докурив сигарету, Майкрофт наморщил нос и снова поднял глаза к серому небу. Вдалеке раздался раскат грома и сверкнула молния. Ничего хорошего это, конечно же, не предвещало. Майкрофт понимал, что нет смысла ждать. Надо действовать: переступить порог, сделать шаг, сжать перила и подняться, но... но он не торопился. Пахло озоном и глинтвейном — дивное сочетание. Хотелось отвлечься даже на такую мелочь, лишь бы не идти в неизвестность. И всё же надо, надо, надо...       Немного выждав, Майкрофт подошёл к невзрачному серому домишке, толкнул скрипучую подъездную дверь, поднялся по обшарпанным ступеням и достал из кармана ключ. Ключ, который у него, конечно же, уже был. Он тщательно подготовился к встрече.       Майкрофт открыл дверь, перешагнул порог и погрузился в тяжёлую тягучую темноту. За окнами почернели тучи, из-за чего в квартире не было видно ничего на метр вокруг. Стояла тишина. Майкрофт закрыл дверь и, не разуваясь, прошёл внутрь. Миновал коридор, замер напротив небольшой кухоньки и пошёл к гостиной. По стёклам стучал дождь. Почему-то Майкрофт снова вспомнил, как шёл по разбитым стёклам к юному шестнадцатилетнему Джиму. Сейчас, если подумать, он делал то же самое. Спустя столько лет ничего не изменилось.       Майкрофт остановился у стены и всмотрелся в кромешную тьму. Раздался характерный щелчок. Пистолет?.. Майкрофт скользнул пальцами по стене, нащупал выключатель, но не успел нажать.       Раздался оглушающий выстрел.       Джим направил на него пистолет.