По разбитым стёклам

      В следующие два дня Майкрофт забыл сон и покой. Антея, его новая помощница, проявила себя лучше мужчин, занимавших должность до неё. На её лице не было и тени усталости; с прямой спиной, уверенной походкой она выхаживала на высоких каблуках, и первая докладывала обо всех полученных новостях. Майкрофт не сказал об этом вслух, но оценил самоотверженность Антеи. Под конец вторых суток ему показалось, что в усталости он проигрывает — впервые встретил секретаря, способного не только выдержать, но и обогнать его ритм.       Все семь бомб, о которых сказал Джим, нашли и обезвредили. Задержали подозреваемых, а поимка организаторов несостоявшихся взрывов оставалась делом времени. Оперативники сработали слажено и быстро, Майкрофт гордился. Чарльз Магнуссен сделал всё возможное, чтобы в СМИ не попала информация об обезвреженных бомбах. Паники и скандала удалось избежать. Майкрофт праздновал победу и думал, что сделка с дьяволом того стоила. После удачного завершения операции, он бросил силы на поиски слабых мест в разведке и своём окружении. Несколько человек арестовали, несколько уволили.       Шерлока пришлось закрыть в клинике для принудительного лечения, и Майкрофт знал — на этом их отношения закончены. Поначалу он даже отказывался навещать младшего брата, но потом, по настоянию мамы, согласился. В первый раз Шерлок кричал и требовал, чтобы Майкрофт немедленно убрался, а во второй молчал и делал вид, что брата не существует.       Всё это, конечно же, изводило. Да и Джим Мориарти пропал — узнать, где он находится, не получалось. А это тоже бомба, только замедленного действия, куда более опасная и непредсказуемая.       Спустя месяц он дал о себе знать — на телефон Майкрофта пришло короткое сообщение:       «Отличная работа. Наблюдал за тобой. Горжусь. ♔ JM».       Майкрофт повертел телефон в руке и задумался. Сначала хотел проигнорировать, чтобы не дразнить Джима и не давать ему повода устроить второй Дрезден, а потом решил, что терять нечего. Шерлок был под наблюдением и не желал общаться, родители занимались им, с делами удалось разобраться, и Майкрофт был свободен. И ему было скучно. А Джим предлагал игру, так почему бы не согласиться на одну-единственную партию?       Вскоре Майкрофт отправил сообщение и завязалась переписка:       «Почему я? Мне нужен ответ. MH».       «Я дал тебе все подсказки. JM».       «Этого мало. Дай больше. MH».       «GL, Сохо, сегодня, 10:00 p.m. JM».       Майкрофт усмехнулся и отложил телефон. Джим Мориарти в своём репертуаре!.. Снова провоцирует, снова дразнит, снова играет. Но на этот шаг Майкрофт пойти не мог. Никаких встреч, тем более в Сохо. В этот раз он был вынужден отказаться от игры, насколько бы заманчивой она не казалась.       И в половину десятого вечера он сидел в машине неподалёку от указанного клуба и нервно кусал губу. Яркий и шумный Сохо сиял огнями и красочной иллюминацией, люди сновали туда-сюда из магазинов в кафе и обратно. А Майкрофт смотрел только на вывеску нужного клуба. «GL» оказался клубом «G-A-Y Late». Шутку Майкрофт оценил. А потом подумал, была ли это шутка. Мысленно он называл себя идиотом и глупцом, уговаривал себя развернуться и немедленно уехать домой, но интерес и азарт всё же пересилили и Майкрофт открыл дверцу машины.       Джим Мориарти что-то пошатнул в его сознании. Майкрофт долго и упорно возводил барьеры, убеждал себя, что всё чувственное ему чуждо, и эти барьеры Джим с первой же попытки разрушил в Дрездене. Не без помощи наркотиков, конечно же, и всё же Майкрофт больше отрицать не мог: ничто человеческое ему не чуждо. И теперь было интересно. Флирт заводил, тревожил нечто давно забытое в его душе. Джим Мориарти интересовался им, соблазнял его, чуть не поцеловал. Майкрофту внезапно понравилось... нравиться. И это было настоящее безумие.       Днём, дома, он долго думал. Что он терял? Да ничего. Опасности в таком походе он не видел, если бы Джим хотел убить его или подставить, то давно бы это сделал. Это была игра иного уровня, ни о каких убийствах речи и не шло. Целью был сам Майкрофт — здоровый и живой, тут крылось нечто совсем иное, загадочное и непонятное. После размышлений Майкрофт принял вызов.       Он надел светлый пуловер с приподнятым воротом, джинсы и очки. Очки, как он считал, обезличивали внешность — на случай, если кому-то его лицо покажется знакомым. И теперь, подходя к клубу, он не был уверен, что его пустят. Но пустили без лишних вопросов — никакого дресс-кода и никаких ограничений. Клуб раскрывал свои двери всем желающим.       Внутри грохотала ритмичная музыка, вспыхивал и гаснул лазерный свет в серой дымке над танцполом. Большей безвкусицы Майкрофт никогда не видел: что интерьер, что полуголый наряд персонала. Клуб занимал три этажа и был забит людьми — туристами и англичанами. Гости были одеты по-разному: от джинсов до цветных коротких шорт; среди посетителей, танцующих в центре зала было много молодёжи, словно это был не клуб для взрослых, а вечеринка для школьников. От шума начинала болеть голова. Майкрофт прошёл в конец зала (пару раз ему пришлось отказать в желании познакомиться и угоститься выпивкой) и занял освободившийся диван.       Он ощущал себя скованно и неуютно, хотелось встать и уйти. Люди вокруг него обнимались, целовались, терлись друг о друга и танцевали — Майкрофт будто бы подсматривал за ними. Чтобы отвлечься, он достал телефон из кармана и подумал набрать Джиму, чтобы высказать за очередную издёвку. Затем убрал его и решил молча уйти. Только он поднялся, как из толпы выскользнул Джим и нагло упал на диван. В светлых джинсах, кедах и белой футболке он выглядел совсем юным. Обыкновенный мальчишка, а не начинающий гений криминального мира. Смахнув испарину со лба, он провёл по волосам, приглаживая их, и отсалютовал Майкрофту бокалом с алкогольным коктейлем.       — Я думал, ты не придёшь, — сказал Джим и поморщился, когда по его лицу скользнула полоса неонового розового света. Музыка загрохотала громче и приходилось перекрикивать её.       — Подумывал уйти, — признался Майкрофт, сел обратно и наклонился ближе к Джиму, чтобы не кричать. — Этот клуб олицетворяет понятие безвкусицы. Долго выбирал?       — Не будьте так строги, мистер Холмс, — ответил Джим и сделал глоток из высокого бокала. — Это атмосфера ретро! Точка туристической карты, между прочим!       — Ковбои, Бритни Спирс и боа на шее? Это ретро?       — А ещё секс в туалете.       — Замечательно.       Джим засмеялся, откинулся на спинку и посмотрел на оживлённый танцпол. Происходящее забавляло его и было очередным приключением — как и Дрезден, как тюремное заключение, как афера с Магнуссеном, как разговор на кухне. Майкрофт глянул на него: бессонная ночь, долгий перелёт, вернулся из солнечной страны, танцевал примерно полчаса, пьёт не первый бокал, возможно, принимал лёгкие наркотики.       — Откуда прилетел? — спросил Майкрофт. — Испания, Греция, Италия? Или снова Чехия?       — Не скажу! — весело ответил Джим и отставил опустевший бокал. — У меня были каникулы.       — Я хотел получить ответы, — напомнил Майкрофт.       — И я их дал.       Он посмотрел на Майкрофта и невинно улыбнулся. В его улыбке не было привычной наглости, а Майкрофт не ощутил былого раздражения. Раньше неповиновение Джима выводило его из себя, а сейчас он примирился и научился принимать странности этого загадочного человека. Никаких ответов Джим давать не собирался — он добивался встречи в непринуждённой обстановке. В глубине души Майкрофт знал, что так и будет, но это не означало, что он не собирался требовать своё.       — Ты позвал меня не для разговора. — Он натянуто улыбнулся в ответ.       — И ты это знал, — ответил Джим и вскинул бровь. — Но пришёл.       — Надеялся на разговор.       — Вранье. Тебе стало скучно. И ты хотел меня увидеть.       — С чего бы?       — Тебе не хватало того, что между нами.       Грозный удар барабанов прервал их. Джим хищно улыбнулся, и отсветы неона нарисовали на его лице что-то пугающее и новое. Поистине дьявольское создание, и, что хуже, Майкрофта безумно сильно тянуло к нему. Он напряжённо выдохнул, поджал губы и отвернулся — нужно было остановить самого себя, встать и немедленно уйти. Игра становилась опаснее.       — Знаешь, зачем я тебя позвал? — услышал он тихий голос Джима. Вкрадчивый, мурлыкающий, пробирающийся сквозь громкие аккорды очередной попсовой песни. — Чтобы ты отдохнул. Избавься от всех оков. Ты свободен, Майк, проснись.       Майкрофт возмущённо глянул на него, поражённый наглым «Майк». Джим рассмеялся, встал и плавно скользнул к толпе на танцполе. Он двигался ритмично и грациозно, его тело было пластичным, гибким и подвижным. Джим закрыл глаза, запрокинул голову, и по бледному лицу заскользили яркие цветные вспышки, купая его в холодных красках неона.       Не наблюдать за ним было невозможно. Майкрофт смотрел, как Джим ведёт плечами, двигает бёдрами, переставляет ноги. Поток бесконечной энергии, слившийся с ритмом и музыкой. Джим переменился моментально: впился в Майкрофта жадным взглядом, улыбнулся пугающе и хищно, затем выцепил первого попавшегося парня и обнял его за шею. Тот не растерялся: заулыбался, привлёк Джима за талию, и танцевали вместе.       Майкрофт убеждал себя — надо отвернуться. Надо отвлечься, не думать о нём, не увлекаться, понять, что это издёвка. Джим пригласил его, но выбрал другого. В душе вспыхнули первые нотки ревности, Майкрофт начал заводиться, но заметил: всё это время, обнимаясь с другим, Джим смотрит только на него. Этот танец, пусть даже с кем-то, был посвящён ему, Майкрофту. Осознание вызвало в душе пугающее в своей неправильности самодовольство. Майкрофт думал не о том — он думал о себе и Джиме, и не мог остановиться.       Внезапно Джим оттолкнул партнёра и в несколько быстрых шагов вернулся к дивану. Он протянул руку, и Майкрофт испуганно замотал головой. Нет уж, танцы это точно не его! Но Джим поймал его руку, уверенно сжал и потянул за собой в толпу. Майкрофт понял, что находится на танцполе, когда несколько человек задели его локтями, и он ощутил неприятный запах одеколона и пота. Он замер, окаменел, побоялся даже пошевелиться, не зная, как себя вести, а Джим продолжил танцевать. Он двигался энергично, красиво, и внезапно повернулся спиной, потёрся о Майкрофта, и тот ощутил лёгкий шлейф его парфюма. Аромат окутал его, что-то меняя. Это было похоже на сладостный дурман.       Джим снова развернулся к нему, приложил пальцы к его вискам и посмотрел в глаза. Майкрофт был очарован чернотой и глубиной его взгляда, и было в этом жесте что-то мистическое, инфернальное — одним прикосновением Джим снял с него все запреты и ограничения. На пол упали тяжёлые оковы, желания обрели новую форму, и Майкрофт не сразу понял, что его руки оказались на талии Джима. Он снова вспомнил Дрезден. Вспомнил наркотический угар и страшные видения, чтобы послать всё к чёрту. Его тело жило и реагировало, и единственное, что имело значение — это разгорячённый и притягательный Джим.       Он продолжал двигаться, танцевать, прикасаться телом — осторожно, совсем не пошло, выдыхал его имя, расплывался в дымке и неоне. Майкрофт обнял его крепче, увереннее, притянул к себе и не сводил взгляда с тонкой линии губ. Его никогда не соблазняли, его никогда не хотели, а сам он оставил подобные желания в прошлом. А ведь ему, подумать только, всего-то тридцать семь! Окажись они сейчас в Дрездене, Майкрофт повторил бы всё, но без наркотиков и грубой силы, чтобы насладиться и не забыть ни единой детали.       Джим словно прочитал его мысли. Он замер, остановился. На его коже блестела испарина, зрачки безумных глаз расширились. Он подался ближе, опалил губы Майкрофта дыханием и несмело коснулся языком. Дрожь прошла по телу электрическими разрядами, возбуждение набирало обороты. Майкрофт сдерживал себя, боясь всё испортить. Джим прижался к нему, губы к губам, вдохнул выдохнул, и наконец поцеловал.       Земля ушла из-под ног. Майкрофт потерялся в ощущениях: он хотел запомнить и почувствовать каждый момент — как Джим обхватил его верхнюю губу, согревая влагой и дразня игривым укусом, как обхватил нижнюю, как прижался, поборол смущённое сопротивление, углубляя поцелуй и похищая его душу. Майкрофт сжал его футболку, потянул на себя, чтобы вжаться телом. Музыка грохала, поглощая их, вокруг танцевали пары, клубился дым, но весь мир сейчас уменьшился до Джима и его жадных тёплых губ.       Майкрофт никогда так не целовался. Что уж там, он забыл, когда целовался вообще. Его тело играло, вспоминало о заглушаемых инстинктах и требовало получить своё впервые за столько лет. Майкрофт не сразу сообразил, что Джим вытолкал его из толпы, перехватил за руку и увёл по тёмному коридору в сторону частных комнат. Джим распахнул одну из дверей и вопросительно вскинул брови, когда увидел на диване парочку. Один мужчина, в шортах и обтягивающем топе, гнул спину и стонал, а другой замер над ним с поднятой рукой.       Они повернули голову в сторону Джима, и тот указал на запястье, где обычно носят часы. Пара всё поняла без лишних слов: они подхватили одежду, выбежали из комнаты, и Джим сделал приглашающий жест. Майкрофт прошёл в светлую комнатку и рассмеялся — легко и непринуждённо, словно не на его плечах каждый день была судьба целой страны. Он упал на жёлтый кожаный диван, поднял голову к белому потолку и дождался, пока Джим свистнет кого-то из персонала и закажет выпивку. Когда он закрыл дверь, в его руке было два бокала с виски.       — Так ты тут вип? — спросил Майкрофт, подперев кулаком подбородок. Он не пил, но уже был пьян — после поцелуев и недавнего танцевального приключения.       Джим бросил на него скептический взгляд, словно говоря, а ты как думал? Он протянул Майкрофту бокал и сел рядом, подтянув к себе согнутую в колене ногу. Сделал глоток, облизнул губы и откинул голову — вот уж кто умел отдыхать и получать удовольствие от происходящего. А Майкрофт наслаждался отдыхом впервые в жизни. Джим знал о нём всё, не нужно было притворяться, что-то скрывать или играть роль. Он снял очки и отложил их на столик.       — Надеюсь, тут нет наркотика, — сказал он и отсалютовал бокалом. — Не хотелось бы снова переживать галлюцинации.       — Галлюцинации? — удивился Джим и задумчиво свёл брови. — Какие галлюцинации?       — Тогда, в Дрездене, когда ты опоил меня, я видел лики и образы святых с картин. В голове оживали странные ассоциации с грешниками, мучениками. Мы же до этого были в «Альбертинуме», смотрели на картины с религиозной тематикой. Видимо, это сыграло свою роль.       — О-о-о... — протянул Джим. — Как всё запущенно, Майкрофт Холмс. Мы не грешники и не святые, это сектантская чушь, а ты излишне впечатлителен.       — Ты переборщил с дозой. — В голосе Майкрофта послышались стальные нотки. — Не зря меня потом несколько раз вырвало.       — Ну извини, извини! — Джим развёл руками. — Этого в планах не было!       — А что было?       — Секс. Я хотел, чтобы ты потерял контроль над своим телом, но не над сознанием.       — Ты был уверен, что я сорвусь... — прошептал Майкрофт. — Как был уверен, что я сегодня приду сюда с тобой.       — Да, был, — согласился Джим и в пару глотков осушил бокал. Он тряхнул головой и размял шею. — Не был уверен, что украду поцелуй, а в остальном не сомневался.       — Не радуйся, это временная победа. — Майкрофт самодовольно улыбнулся, но его голос прозвучал мягко.       — Ну конечно, — согласился Джим и покачал головой. — Конечно, Майкрофт, конечно. Временная. Как твой новый секретарь? Как её... кажется... Антея? Точнее, мисс Ли...       — Антея, — холодно перебил Майкрофт и переменился в лице. — Только Антея.       — Почему женщина? Чтобы я не мог ей притвориться? А если я смогу? Какой наряд мне выбрать?       Это была очередная провокация. Майкрофт представил: Джим Мориарти в свадебном платье, перепачканном кровью, появляется как призрак из фильма ужасов, вскидывает фату и говорит: «Бу!». Это было бы в его экстравагантном стиле.       — Кстати, у меня есть предложение, — сказал Джим. — Касается Шерлока.       — Слушаю. — Майкрофт невольно ощутил напряжение.       — Наркотики. Он принимает их от скуки и бездействия. В мире столько подлецов, которых я могу направить. А Шерлок может их ловить.       — Ты предлагаешь мне благословить тебя на свершение преступлений? — Майкрофт рассмеялся. — Браво, Джим, браво! Необычный ход.       — Майкрофт, совершать преступления они будут и без меня! — ответил Джим. — Но я могу направить их, сделать их идеи настолько интересными, чтобы привлечь внимание твоего брата. Разве это не гениальная идея?       — Давай поговорим об этом позже, — прервал его Майкрофт. — Сейчас я не хочу говорить ни об этом, ни о Шерлоке.       Джим понятливо кивнул. Майкрофт задумчиво откинулся на спинку дивана и почувствовал, как в бедро упёрлось что-то тонкое и твёрдое. Развернувшись, он взял лежащую у подлокотника трость.       — О, ротанг! — оживился Джим и перехватил находку у Майкрофта. — Сорвали ребятам такое развлечение... Не пробовал? Хотя, у тебя секса, наверное, лет двадцать не было до меня.       — Что вызывает в тебе такие эмоции? — Майкрофту на самом деле было интересно. Он прищурился, вскинул подбородок и изучающе посмотрел на Джима.       — В смысле? Это же ключевой атрибут БДСМ! Опытные домы с ним такое вытворяют, ты не представляешь...       — Подобные практики... унизительны, — осторожно возразил Майкрофт.       — Порка? Смотря, как реализовывать, — философски ответил Джим и повертел трость в руках. — Кому-то и на поводке сидеть не унизительно, вопрос лишь в том, доставляет тебе это удовольствие или нет. Суть не в унижении или боли, а в ритуале.       — Ритуале?       — «Шесть лучших», — охотно пояснил Джим и любовно огладил трость тонкими пальцами. — Англичане так изобретательны в наказаниях, Майкрофт... Почему шесть? Ты не задумывался? Традиционные полдюжины, потому что дюжина — это слишком много? Или чтобы было проще считать удары? Видимо, кто-то решил, что шесть — оптимальный вариант. Впрочем, выдержать целую дюжину может далеко не каждый саб.       — Я запутался, — Майкрофт хитро прищурился, — ты восхваляешь порку или демонизируешь?       — Я удивляюсь англичанам, — ответил Джим. — Это вы придумали легендарные «ворота с пятью перекладинами». Пять ударов и один, нанесённый по диагонали, объединяющий их. Скажи мне, что это не садизм.       — Откуда такие познания? — спросил Майкрофт и допил виски. — Порка в школах давно запрещена.       — Тусовался с этими ребятами из сообщества. — Джим взмахнул тростью. — Метровая, шесть миллиметров толщиной. Доставляет незабываемые минуты сомнительного удовольствия...       — Ты пробовал? — с ужасом в голосе спросил Майкрофт.       — Пробовал. Именно что пробовал. — Джим погрустнел и его голос потерял былые краски. Он вздохнул и отложил трость. — Меня не привлекает и не заводит боль, Майкрофт. Мне нравится приключение, игра.       — Ты можешь настолько довериться кому-то?       — Нет. Поэтому игры с тростью закончились ничем. — Джим внезапно повеселел и тихо засмеялся. — Меня не пугают и не возбуждают эти клоуны из клубов. Переигрывают.       — Дело не в этом.       Джим вопросительно глянул на него. Он кивнул, прося продолжать, и развернулся к Майкрофту. Он подпёр подбородок и натянуто улыбнулся.       — Тебя били в детстве? — спросил Майкрофт.       — Не твоё дело, — холодно ответил Джим.       — Ты чувствуешь боль? А может, вину? Ты страдаешь? Ищешь в боли забытье?       — Майкрофт, — Джим подался вперёд и процедил, — говорил же, я ничего не чувствую во время секса, вот в чём дело. Игры хоть немного оживляют процесс.       — Зачем тогда ты хотел секса со мной, если это не доставит удовольствия?       — Хотел? Не хотел, а попробовал.       — О нет, — теперь засмеялся Майкрофт. — У нас секса не было.       — В смысле?       — Ты воспользовался мной, опоил. Я в процессе не участвовал, это всё наркотик. Ты получил вовсе не меня.       Джим поджал губы и побледнел. Казалось, что он только что понял, о чём идёт речь. Джим напрягся, отстранился и стал холодным, непонятным и совершенно чужим. Словно не он полчаса назад прижимался к Майкрофту на танцполе и целовал его губы.       — Ты мог совершить кражу, не привлекая меня, — прошептал Майкрофт. — Но ты хотел меня и действовал наверняка. Не хотел принимать отказ, думал, как привлечь внимание. Задеть лично, конечно же. А потом оставлять следы и улики, ждать, пока я найду и поймаю тебя. Если бы в Дрездене всё было иначе...       — Будет, — пообещал Джим.       — Может быть. — Майкрофт указал на трость. — Убери это. Не пригодится.       — Без наркотика или игрушек это будет не секс, — сказал Джим. — Если не это, то тогда грубость.       — Возможно, ты и не пробовал по-настоящему.       — А ты, значит, пробовал?       — Попробуем вместе? — Майкрофт встал и протянул Джиму руку. — Поехали ко мне. Хочу тишину и уютную обстановку. Смыть запах дыма.       — Примем ванну вместе?       Провокация.       — Никогда так не делал. Можно попробовать.       Джим растерялся — он не ожидал получить согласие. Игра шла не по его правилам, но это было интересно. Он дал Майкрофту руку, встал и послушно пошёл за ним.       В тёмном коридоре клуба Майкрофт внезапно развернулся, обхватил его лицо ладонями и поцеловал, упиваясь вкусом чужих губ. Джим ответил — искренне и с полной отдачей. Майкрофт решил, что сегодня будет жить только для себя. И брать то, что пожелает.