По разбитым стёклам

      — Я надеюсь, вы получили чек-лист и согласованное меню, мсье Бокюз? — спросил Чарльз Магнуссен, переступив порог кухни собственного дома, и окинул шеф-повара и его помощников оценивающим взглядом.       В просторном светлом помещении кухни уже суетилось несколько человек: кто-то чистил тёмные столешницы, кто-то намывал овощи, кто-то проверял все ингредиенты для будущих блюд, кто-то принимал новые продукты, а кто-то подготавливал посуду. В царящей тут рабочей атмосфере спешки, спокойный и скучающий Чарльз Магнуссен в светло-сером костюме выглядел лишним. И всё же он, решив добавить команде поваров лишний повод для раздражения, заглянул на кухню.       Луи Бокюз, сорокапятилетний француз и шеф-повар с многолетним стажем, имеющий в своём резюме даже ужин в королевском дворце, глянул на Магнуссена и спрятал снисходительное выражение лица за натянутой улыбкой. Он кивнул, и его усы при этом забавно подскочили к носу и шевельнулись. Гордо одернув воротник белой формы, Бокюз дождался, пока его помощник до блеска протрёт разделяющую их с Магнуссеном столешницу, и ответил:       — Мы уже работаем в соответствии с чек-листом, сэр. Всё будет в лучшем виде. Я слышал о скандале, случившемся с Ноэлем де Франсуа, но я не Франсуа. Я Бокюз.       — Конечно, слышали, — с улыбкой ответил Магнуссен и поправил очки. — Я постарался сделать ему отличную рекламу после того вечера. Надеюсь, вы-то уж запомнили, на что у кого из моих гостей аллергия.       — Ну конечно, — ответил Бокюз, сурово глянул в сторону помощника и мотнул головой, словно говоря: «Быстрее, быстрее». — Можете не беспокоиться. И пусть сегодня кухня будет только нашей территорией. Франц, шевелись уже!       Джим, хотя сегодня его звали Франц, кивнул, чуть не обронив очки, и начал энергичнее протирать плиту. Как только Магнуссен, проигнорировав выпад шеф-повара, удалился, он отбросил тряпку, выдохнул и глянул на Бокюза. Тот покачал головой и закатил глаза, демонстрируя своё отношение к хозяину дома. «Enculé!» — произнёс он едва слышно. Джим присвистнул и вскинул брови. Да уж, точнее и не скажешь.       Этим вечером Чарльз Магнуссен собирал у себя ближайших друзей и партнёров, чтобы отметить десятилетие одного из своих издательств. Все эти люди, с наибольшей вероятностью, Магнуссена на дух не переносили, и у каждого был какой-то свой маленький секрет, которым тот владел. Но Магнуссена это только забавляло — в любви и искренности он абсолютно не нуждался. А вот ужин должен был быть идеальным от сервировки стола до десертов.       В прошлый раз, когда отмечали покупку Чарльзом конкурирующего издательства, известный повар Ноэль де Франсуа не обратил внимания на информацию об аллергии у одного из гостей. Разразился скандал, и Джим на сто процентов был уверен, что на этот раз выбор Магнуссен падёт на Луи Бокюза (информацию о котором Джим усиленно подбрасывал Магнуссену вместе с рекламными листовками, газетами, новостями по тв и даже заметками в интернете). Бокюз знал Джима не первый год, но поначалу отказался участвовать в афере, чтобы сохранить репутацию. Джим клятвенно пообещал — репутация точно не пострадает, он всё продумал. Более того, шеф-повар ещё и за моральный ущерб сможет стрясти с Магнуссена. Бокюз вздохнул, смотря на предложенную Джимом сумму, затем вздохнул ещё громче, но звонок от секретаря Магнуссена принял.       За то время, пока согласовывали меню, Джим позаботился о том, чтобы отправить самых верных Магнуссену людей «на больничный». А остальных — купить. Он дал взятки одному из официантов, и даже сумел вмешаться в систему видеонаблюдения дома. План был до банального прост: гости, охрана и прислуга засыпают, а когда просыпаются — Эпплдор уже ограблен, а на записях с камер ничего нет. У всех в крови снотворное, на допросах никто ничего не знает (купленные Джимом люди помнили, что цена предательства — смерть, и не всегда медленная и безболезненная). По сути — банальный грабёж, легко воспроизводимый с помощью денег и малой толики ума. Джим не любил сложные схемы там, где они не требовались. Простота — истинный инструмент изящества.       Начался банкет. В просторной светлой комнате стоял стол, накрытый на восемь персон. Посуда сверкала чистотой и блестела в свете люстр, из меню и десертов на столе должны были появиться самые вкусные национальные блюда — от изысканного кеджери до ароматного и аппетитного Бейквелл Тарт. Вино — только Каберне Screaming Eagle. Гости прибыли вовремя, в дорогих вечерних костюмах; со счастливыми улыбками на лицах они так и сыпали комплиментами в адрес хозяина дома. Цирк лицемерия, за которым Джим наблюдал через планшет, устроившись в подсобке, пока Бокюз и его люди готовили еду.       Джим хмыкал, наблюдая за происходящим и зная, что Майкрофт слышит его и видит всё то же самое, что и он. На Джиме была прослушка, и всё происходящее в доме Магнуссена транслировалось на ноутбук Майкрофта. Сам Майкрофт расположился в кабинете, смотрел в монитор и нервно постукивал пальцами по столу. Напротив, в широком удобном кресле, расположилась леди Смоллвуд, одна из немногих, кто знал о плане Майкрофта.       Всё шло так, как и планировал Джим. Начался ужин, последовали долгие скучные разговоры, первый тост, второй, и вот гости один за другим уснули — кто-то сидя, словно только на минуточку прикрыв глаза, а кто-то, рухнув лицом в тарелку. Уснули и официанты, и повара — повезло тем, кто успел присесть, почувствовав головокружение. Затем и охрана. Вода — лучший источник для распространения яда, наркотика или снотворного. За интересную формулу следовало отблагодарить доктора Калвертона Смита, ближайшего друга и партнёра Джима. Тот ещё психопат, но Джим почти что искренне его любил. Где ещё встретишь такого вежливого и воспитанного маньяка с садистическими наклонностями.       Джим дождался, пока все крепко уснут, вернулся на кухню, скинул белую форму, оставшись в привычных джинсах и рубашке. Переступив через одного из официантов, он выключил плиту и подумал, что было бы весело сжечь или подорвать Эпплдор, только вот Майкрофт этого точно не одобрит. Горестно вздохнув, Джим неспешно миновал кухню, потом и зал. Начать он собирался с кабинета Магнуссена и его ноутбука. На всё было не более четырёх часов. Плюс, уничтожение записей с камер слежения и спектакль под названием «ой, я тоже уснул, как болит голова».       Майкрофт молча наблюдал за происходящим и только кивнул леди Смоллвуд, давая понять, что всё хорошо. Он видел трансляцию сразу с нескольких камер, следил за ситуацией, пока Джим, надев перчатки, открыл ноутбук Магнуссена и начал подбирать пароль. Наблюдая за ним, Майкрофт не сразу заметил движение. А когда заметил — похолодел. Чарльз Магнуссен поднял голову и с довольной сытой улыбкой спокойно отодвинул стул и вышел из-за стола. Промокнув губы салфеткой, он бросил её прямо на пол и направился к лестнице, ведущей на второй этаж.       — Ловушка, — сказал Майкрофт. — Нас раскрыли.       Он услышал только тихий полный ужаса выдох леди Смоллвуд. Достав телефон, Майкрофт начал звонить Джиму, чтобы предупредить его, но тот и не думал отвечать. Он и сам всё понял.       Джим никогда не был идиотом и догадывался, что если телефон звонит, не переставая, именно сейчас, когда он взломал ноутбук Магнуссена, то охрана, скорее всего, уже мчит сюда. На этот случай в его кармане был припасён шприц со снотворным — подарочный бонус от прелестного доктора Смита. Даже если ничего не выйдет, максимум, что будет, Джима побьют. Может, что-нибудь сломают. Но точно не убьют, а вернут Холмсу в качестве злорадства. Поэтому Джим не отрывался и быстро, насколько получалось, изучал содержимое ноутбука.       — Так-так-так. Кто это тут у нас?       Тихий и приятный голос Чарльза Магнуссена гипнотизировал. Джим замер, зная, что его поймали на месте преступления, медленно убрал руки от клавиатуры ноутбука и поднял их, показывая, что сдаётся. Он медленно поднял голову, виновато закусил губу и глянул на хозяина дома исподлобья, словно опасаясь его реакции. Но Чарльз, напротив, был расслаблен, спокоен и вроде даже доволен.       — Мне стоит врать или вы и сами все знаете? — спросил Джим, наблюдая, как Чарльз Магнуссен медленно приближается к нему.       Он, небрежно засунув руки в карманы брюк, неспешно приближался к Джиму и загадочно улыбался, изучая взломщика заинтересованным взглядом. Он чуть сощурился (в свете настольной лампы его очки угрожающе блеснули), обошёл его по кругу, бросил взгляд на ноутбук и снова на Джима.       — Все приходят ко мне только за своими секретами, — ответил Чарльз. — Тут и гадать нечего. Я могу надеяться, что в бокалах намешано снотворное, а не яд? Мои гости ведь проснутся? Хотя, что бы это ни было, молодой человек, вы омерзительное создание. Испортить вкус... Каберне Screaming Eagle! Совести у вас нет.       Майкрофт, слушая этот разговор, невольно замер. Он приоткрыл рот на вдохе и перестал дышать, затаился и замер, словно любое его движение могло погубить Джима. Костяшки пальцев побледнели от того, как сильно он сжал руки, на виске проступил пот. Леди Смоллвуд, сидящая напротив, замерла тоже. По лицу Майкрофта она видела, что всё очень и очень плохо. Такой выходкой они могли раздразнить или разозлить Магнуссена, и его дьявольское влияние могло усилиться уже сегодня. Что он потребует за такой слабый и пошлый в своей наивности обман? Вероятно, он потребует Лондон.       А Джим тем временем неловко повёл плечом, встал, перемялся с ноги на ногу, и тише, чем говорил сам Чарльз, произнес:       — Гости проснутся через пару-тройку часов, сэр. А за свои секреты мне есть, что предложить, только расскажите о ваших предпочтениях. Если вы понимаете, о чём я.       — Так банально? — улыбнулся Чарльз и его взгляд смягчился. — Предупреждаю, прежде чем вы, соблазняя меня, подойдёте ещё ближе и попытаетесь оглушить меня или вколотить наркотик, подумайте о том, что дом уже окружён моими людьми. Я вызвал подкрепление, ведь охрану вы тоже усыпили... мистер Мориарти.       Майкрофт услышал свой быстрый и короткий вдох. Сердце замерло в груди, тело сковал холод. Руки невольно затряслись, и он опустил голову, произнося одними губами: «Все пропало».       Мистер Мориарти.       Шах и мат.       Джим вскинул брови и улыбнулся, не скрывая того, что его всё это откровенно веселит. Он и правда подумывал огреть Магнуссена вазой или светильником по голове, чтобы не тратить на него зелье Смита, но раз тот говорил открыто, грубую силу следовало оставить на потом. Джим улыбнулся, покачал головой, снял очки и пригладил волосы, возвращая себе привычный внешний вид. Облизнув губы, он тихо ответил:       — Ну и чего вы все повадились раскрывать мое имя?       — Только не думайте, что мистер Холмс меня опередил! — ответил Чарльз, разделяя весёлое настроение Джима. — Я вашу личность раскрыл, еще когда вы похищали для меня Фон Краузе.       Майкрофт раздражённо стиснул зубы. Выходило, что та злосчастная картина была украдена по заказу Магнуссена, а Джеймс даже не потрудился об этом рассказать?.. Майкрофт ощущал себя обманутым в очередной раз, хотя, что он мог ожидать от такого человека, как Джеймс Мориарти? Следовало схватить его и засадить за решётку на всю оставшуюся жизнь, заживо сгноить в тюрьме, перекрыть кислород и удалить его имя отовсюду.       — Как вы узнали? — спросил Джим уже серьёзнее и его лицо стало непроницаемо холодным.       — Что именно? — уточнил Чарльз и прошел к шкафу. — О ваших планах или вашу личность? Хотя, могу рассказать про всё. Только стоит ли? Вы так старательно оставляли следы. Правда, не для меня. Для мистера Холмса? Я прав, мистер Мориарти?       Он открыл дверцы шкафа, достал припасённую на случай важных переговоров бутылку виски и два бокала. Поставив их на стол с характерным тихим стуком, Чарльз разлил напиток и один бокал протянул Джиму. Тот сначала даже и не думал принимать его, но разговор обещал быть непростым и долгим, и Джим всё же взял бокал. Он сделал глоток, согревая рот и горло, и нервно повёл головой.       — Я очень многое знаю о людях, мистер Мориарти, — сказал Чарльз, сел в глубокое кожаное кресло и указал ему на кресло напротив. Следом он включил настольную лампу, потому что до этого Джим обходился светом, льющимся из широкого коридора. — Вычислить загадочного «дорогого Джима» было непростой, но интересной задачей. Влияние, ваше влияние, — он обвёл рукой кабинет, словно рисуя это самое влияние, — на весь преступный мир ощущалось извне, как и ваш интерес моими делами. Он, правда, был таким коротким, что я даже немного оскорбился.       — О! — Джим сел в кресло, закинул ногу на ногу и с широкой улыбкой добавил: — Дайте угадаю! Вы успели поговорить с теми ублюдками, которые знали меня в лицо?       Он не любил проигрывать. Одно дело — быть пойманным Майкрофтом Холмсом, и совсем другое — попасться подонку Магнуссену.       — Успел до их трагической гибели, вы имеете в виду? О, да, — кивнул Магнуссен и поднял бокал, смотря сквозь него. — Вас сдали не сразу, не назвали имя, но дали наводку, где можно вас искать. А дальше, ниточка за ниточкой, и я обратил внимание на гениального математика, которому пришлось оставить кафедру из-за странного тёмного и загадочного происшествия, верно?       Джим промолчал, постучал пальцами по бокалу и состроил гримасу, мол, может да, а может, нет. Он не обещал играть открыто и с первой же минуты раскрывать все карты не собирался. Сегодня право вести соло он отдавал Чарльзу, а сам думал, как вывернуть сложившуюся ситуацию с пользой для себя.       — В школе вы учились плохо, до шести лет не разговаривали, отец даже считал, что у вас проблемы с развитием, — продолжил Магнуссен. — Почему вы молчали, мистер Мориарти?       — Мне не о чем было с ними разговаривать, — холодно ответил Джим и пожал плечами. — С родителями. Но однажды пришлось, когда мама в очередной раз захотела отвести меня в скучный дурацкий цирк. Пока другие дети восторгались тем, как котик играет с обезьяной, мне хотелось плакать от тоски. Я заговорил и попросил маму оставить меня дома.       — А учились плохо почему?       — Мне нужна была только математика.       — Вы знали это с детства? А что ваш отец? — вкрадчиво спросил Магнуссен. — Он бил вас? Когда вы молчали? О, вижу, что бил... А вы никогда не плакали, не просили его остановиться, верно? Это потому что вы не чувствуете боли? Ах нет... вы её чувствуете, наверное, даже слишком часто... физическая боль приносит вам облегчение, мистер Мориарти?       Джим с силой сжал бокал. Чарльз Магнуссен со всей своей беспардонностью лез в его жизнь и теперь хвалился этим, не боясь сдохнуть от пули снайпера или взрыва собственной машины. Джим не переваривал чужое любопытство. Он ненавидел, когда кто-то пытался влезть в его душу.       — Я тоже в курсе, что гениальный и умный ты, со своими дипломами и рекомендациями, в свои двадцать два, был вынужден мыть туалеты, целовать в ножки сотрудников датской редакции, а потом был избит в тёмном грязном переулке и едва не сдох среди отходов в грязи и луже собственной крови, — мстительно ответил Джим. — Или я что-то путаю?       К его удивлению, Чарльз снисходительно улыбнулся, но не разозлился. Его абсолютно не тронуло это замечание, словно он намного спокойнее, чем сам Джим, относился к нарушению границ своей личной жизни.       — Это помогло мне перестать быть идеалистом, — ответил он и отставил опустевший бокал. — Уже через год я возглавил ту самую редакцию, в которой, как вы выразились, я мыл туалеты. И ноги, но уже буквально, целовали мне. Идти по головам оказалось так приятно! Карл Пауэрс знал это?       — Нет, — ответил Джим. — Он был слишком глуп для этого.       Магнуссен рассмеялся, забавляясь этой словесной дуэлью. А Майкрофт ловил и впитывал каждое слово, наблюдая за лицом и реакциями Джима. Он знал о некоторых фактах, но поверхностно, а Чарльз Магнуссен, казалось, читает Мориарти как открытую книгу.       — Знаю я и о том, что ваш отец практически обанкротил вашу семью, — продолжил Чарльз. — Несмотря на отчаянные попытки матери обеспечить двоих сыновей, и их материальное состояние поправили уже вы в двадцатилетнем возрасте, но тайно. Вы написали две книги, пользующиеся успехом в определённых кругах, и после того, как оставили кафедру, стали вести затворнический образ жизни. Вы работаете программистом, верно? Фрилансер? Ваш отец, кажется, до сих пор думает, что вы неудачник, хотя часы и костюмы, которые вы носите порой, программисту-неудачнику не по карману. Так много всего странного в вас, если присмотреться.       — О, а вы, — театрально округлив глаза, перебил Джим, — а вы, кажется, до сих пор слюнявите чужие руки, чтобы надавить на человека? Или нет... роетесь в чужом грязном белье и вдыхаете его запах. Буквально. Я прав?       — Никогда не теряйте самообладания и не опускайтесь до подобного. Так вы выглядите слабым, — внезапно холодно ответил Чарльз, но тут же смягчился и улыбнулся. — Вы умны, но раздражительны и нетерпеливы, Джим. Могу я называть вас так? Джим, не злитесь, я не хотел вас оскорбить. Напротив, вы мне очень симпатичны. Вы, можно сказать, маленький принц.       — А вы лис? — тут же подхватил Джим, возвращая лицу спокойное и отстранённое выражение.       — Возможно. Вопрос, кто же роза? А роза в этой сказке точно есть... Вы любите Сент-Экзюпери?       — Ненавижу, если честно. — Джим пожал плечами. — Всегда считал его сказку приторным бредом про неудачника-психопата.       Чарльз в вопросительно-вежливом изумлении вскинул брови и медленно кивнул, словно принимая такую версию.       — В общем, — продолжил он, — я вычислил вас и лишний раз убедился, что прав, когда на момент похищения картины Фон Краузе вы пропали из Лондона, мистер Мориарти. Затем вас похитили в Праге, несложно было догадаться, кто и почему. Ну а частые рекламы Бокюза и прочие нюансы заставили меня насторожиться. Ну а потом...       — Меня кто-то сдал, — улыбнулся Джим, словно всем своим видом говоря: «Не умничай».       — Один из моей охраны. Понимаете, мистер Мориарти, от целостности Эпплдора зависит его жизнь. Он принял ваше предложение о предательстве по моей просьбе. Иначе вы тут просто бы не оказались. Итак, — он сложил руки перед собой, показывая, что пора переходить к самой серьёзной части разговора, — что мы теперь будем делать, мистер Мориарти?       — Покажите мне сердце Эпплдора, — распорядился Джим.       Магнуссен замер. Это было последнее, что он ожидал услышать, поэтому откровенно опешил. Затем внезапно рассмеялся, поражённый такой дерзостью. Покачав головой и утерев слёзы, он ответил, грозя пальцем:       — А вы наглец, мистер Мориарти! Наглец!       — Уж каким вырос, — равнодушно ответил Джим. — Покажите мне его.       Чарльз Магнуссен ещё раз покачал головой, встал и протянул руку ладонью вверх. Джим смерил Магнуссена холодным взглядом, презрительно хмыкнул и встал, даже не прикоснувшись к нему. Тот не оскорбился и сделал вид, что ничего не заметил. Он поманил Джима вниз, на первый этаж, и провёл через гостиную к светлым высоким дверям.       — Готовы? — спросил он, взявшись за ручку.       — Готов, — уверенно ответил Джим, ощущая возвращающийся интерес.       Магнуссен распахнул двери, и Джим потрясённо замер. Майкрофт, наблюдая за ним через камеры, тоже. В открывшейся комнате камеры не было, но из той, которая захватывала гостиную, виднелась её часть. И царящая в ней пустота.       Чарльз Магнуссен включил свет, переступил порог, и эхо его шагов отразилось от стен. Он сел на белый удобный стул, закинул ногу на ногу и прикрыл глаза.       — Имя, — сказал он.       Джим, всё ещё ощущая изумление, осмотрелся, обошёл сидящего Чарльза по кругу и вернулся к дверям. Склонив голову набок, он произнёс:       — Смит, Калвертон.       Чарльз поднял руки, вытянул их и стал перебирать пальцами, словно листая невидимые документы. Он что-то тихо напевал себе под нос, блаженно улыбался и покачивался в так одному ему слышимой мелодии.       — Смит... — произнёс он. — Смит... О! Калвертон Смит, магнат-миллионер. Вдовец, имеет взрослую дочь Фейт. Ах, красивая... Занимается благотворительностью, в прошлом году подарил кругленькую сумму детскому приюту. Недавно построил больницу с очень интересной планировкой... Ого... Как занимательно! А что это он изучает? Эксперименты с памятью? А это законно? Конечно же, нет. Кто же подкинул ему такие идеи, Джим?.. Кодовая фраза Генри Холмс.       Джим смотрел на него все глаза. От былого презрения не осталось и следа. В чёрных глазах блеснули нотки восторга, он медленно растянул губы в счастливой улыбке и, качая головой, тихо рассмеялся. Он снова переступил порог белой комнаты, медленно приблизился к Чарльзу, продолжающему «перебирать бумаги», наклонился и прижался к его губам почти что целомудренным тёплым поцелуем.       Майкрофт сглотнул и напрягся. От происходящего ему стало противно, мерзко, но было в его раздражении что-то новое и незнакомое, что-то болезненное и давно забытое. Это было... странное чувство, охарактеризовать которое Майкрофт пока не мог и не хотел.       — О, я могу считать этот поцелуй вашим одобрением? — тихо спросил Магнуссен, когда Джим отстранился.       — Восхищением, — ответил тот. — Вы не разочаровали меня, Чарльз. Я могу вас так называть?       — Можете. Но что нам теперь делать? — Чарльз открыл глаза и поднял взгляд на Джима. — Наш конфликт с Майкрофтом Холмсом теперь обострится. На вас есть прослушка?       — Есть, конечно, — ответил Джим. — И мистер Холмс даже наблюдает за нами сейчас. То, что все данные в вашей голове, это феноменально, но, — Джим поднял палец и Чарльз улыбнулся, — без доказательств это пустой звук. Вы знаете, где их достать?       — Конечно, Джим. Я в этом деле уже много, много лет.       — Тогда... у меня есть мысль. И вы, и мистер Холмс мои клиенты, я могу помочь вам двоим. Только нам надо уехать. Уверен, Холмс уже выслал сюда своих людей. Сбежим?       — Сбежим, — ответил Чарльз и встал. Он поправил пиджак, а Джим достал из кармана маленькое устройство и выбросил в сторону. Они вернулись в кабинет Чарльза, и изображение со всех камер пропало.       Майкрофт закрыл ноутбук и уткнулся лицом в ладони. Они с леди Смоллвуд молчали, понимая, что потерпели поражение. Джим Мориарти не признавал авторитетов, Магнуссен — подавно. Два чудовища столкнулись и предпочли общество друг друга — ничего удивительного.       — Я хотел помочь нам всем, — признался Майкрофт. — И, как последний глупец, поддался, позволил Мориарти привлечь своё внимание!       — Я боюсь, что всё было наоборот, — грустно сказала леди Смоллвуд и покачала головой.       — Что вы имеете ввиду? — возмутился Майкрофт.       — Это не Мориарти привлёк ваше внимание. А вы привлекли его. Что-то в вас манит его, и вы знаете это, Майкрофт. И вы, и я видели это в его безумных глазах. Это что-то притянуло его ещё до Дрездена, где ваш конфликт достиг апогея.       — Но у нас не было конфликта до! — ответил Майкрофт и наморщил нос, всем своим видом демонстрируя, как он возмущён.       — Был, — с сожалением ответила леди Смоллвуд. — И я не верю, что вы этого не понимаете.       Майкрофт прикрыл глаза.       Да, в глубине души он это знал всегда.