«Но он любил её вопреки всему, очень любил — и знал, что с этой женщиной он мог бы не только спать, но и говорить, говорить подолгу и часто, а как мало на свете женщин, с которыми можно не только спать, но и говорить обо всём». © «Где ты был, Адам?»
Зажёгшийся яркой вспышкой свет озарил просторную прихожую, позволяя, наконец, рассмотреть помещение: стены были оклеены бежевыми обоями с едва различимыми узорами, а дорогой паркет и зеркальные двери молочно-белого шкафа-купе словно кричали о безупречном вкусе хозяйки квартиры. Я с восхищением разглядывала роскошный интерьер, будто пытаясь запечатлеть в памяти каждый сантиметр длинной прихожей, которая, на удивление, оказалась вовсе не такой, как я себе представляла. Сняв верхнюю одежду, мы прошли в покрытую полумраком гостиную, и стоило Анне зажечь свет, как я внезапно осознала, что стою на пушистом белом ковре в самом центре зала, неловко переваливаясь с одной ноги на другую, совершенно не зная, как себя вести. — Ты, наверное, не ела ничего, — прервала затянувшееся молчание всё так же стоявшая в дверном проёме женщина, и казалось, что она тоже не была уверена, что следует делать дальше. — Будешь что-нибудь? — Нет, спасибо. — Точно? — я мотнула головой в подтверждении. — Ну, смотри. Я сейчас вернусь, а ты не стой как напуганная, можешь присесть, — она взглядом указала на укрытый чёрно-белым пледом диван, и быстро вышла из комнаты. Оставшись, наконец, наедине с собой, меня накрыло осознание, и я поняла, что происходящее — не одна из миллионов моих фантазий и снов, а самая настоящая реальность. Моё внимание привлекла большая фарфоровая ваза с красно-бордовыми розами, стоявшая прямо на полу противоположной стороны гостиной. Я встала с дивана и, подойдя поближе, жадно вдохнула аромат уже начавших увядать цветов. Невольно поджав губы, я ощутила подкрадывающуюся где-то в области сердца обиду. Почему она оставила букет, подаренный мной, на работе, а не взяла домой? — От кого-то из зрителей, — неожиданно раздался голос Анны, заставляя меня непроизвольно вздрогнуть и развернуться всем телом. Женщина стояла облокотившись о дверной косяк, и держала в руках два бокала и бутылку вина. — Твои цветочки я поставила в гримёрке, чтобы чаще любоваться, — словно прочитав мои эмоции, ухмыльнулась она. Уверенно пройдя в гостиную, Анна поставила бокалы на расположенный у дивана стеклянный столик, и, присев, жестом пригласила меня сесть рядом. Ярко-красное платье, в которое по-прежнему была одета актриса, идеально обтягивало и подчёркивало достоинства изящной фигуры, едва оставляя место воображению. Теперь, когда она сидела, и без того короткая ткань задралась ещё выше, бесстыдно оголяя идеальные длинные ноги брюнетки, и я, чувствуя, как учащается дыхание, едва заставила себя отвести взгляд от представшей картины. Анна медленно наполняла бокалы вином, и я смотрела, как насыщенная бордовая жидкость достигла середины, прежде чем женщина убрала бутылку — видимо, не хотела меня споить. — Я даже не помню, кто мне его подарил, — начала Анна, обхватив своими изящными пальцами тонкую ножку бокала и задумчиво смотря на вино, в котором отражались блики света. — Вроде, на прошлый день рождения. Я всё ждала повода открыть, но не было подходящей компании, а сейчас, наверное, самое то. Как чувствовала, что надо подождать… — Вау, — удивлённо выдохнула я, — очень приятно, что вы сочли мою компанию подходящей, — она взмахнула своими длинными ресницами и перевела свой таинственный взгляд на меня, смотря прямо в глаза. На секунду растерявшись под её пристальным взглядом, я наконец собралась с мыслями и, внезапно для самой себя сказала: — Знаете, мне когда-то говорили, что вино может раскрыться целым букетом невероятных ощущений на языке. Прям точно такие же невероятные ощущения, которые испытывает женщина, принимая шикарный букет цветов в подарок. Не находите? — Правильно говорят, — кратко ответила она, и на её губах застыла тонкая улыбка. — Мне нравится обволакивающий вкус вина… помогает расслабиться, вскружить голову, но при этом не опьянеть. Ну, если не переборщишь, конечно. А вот муж никогда этого, кстати, не понимал, и последние года вообще не хотел его пить… видимо, разлюбил, как и меня, — тихо, с насмешкой в голосе, обронила женщина, и я почувствовала нарастающую внутри злость от упоминания этого человека. К моему счастью, Анна сразу же поспешила сменить тему. — За успешную премьеру! Я недоумённо посмотрела на протянутый мне бокал. Потом посмотрела на свой и, вспомнив, что надо делать, неуверенно подняла стеклянный сосуд, в котором плескалась бордовая жидкость. — За то, чтобы в вашей жизни было больше главных ролей. Раздался пронзительный звон соприкосновения бокалов, и я тут же вскинула взгляд на её лицо, наблюдая, как расширяются её зрачки под мягким светом лампы. Женщина улыбнулась и, сделав глоток, расслабленно прикрыла глаза. Я, подражая ей, сделала то же самое. Сладкая жидкость разлилась по желудку, обволакивая всё приятной истомой, а на языке остался кисловатый привкус, совсем не похожий на тот, что я ожидала, но вполне сносный. У меня возникло желание вновь ощутить этот вкус, и я сделала ещё один глоток. — Так, значит, вы решили отметить премьеру со мной, а не с коллегами? — поставив, наконец, бокал, спросила я. — Ну, с ними-то я уже сто раз отмечала, поэтому хотелось чего-то особенного… более спокойного, — невозмутимо ответила Анна, потягивая вино, — да и поблагодарить тебя за поддержку, — и чуть погодя её губы растянулись в шаловливой улыбке. — Ну и решила, что это отличная возможность снова напоить тебя. — Что, понравилось в прошлый раз? — в столь же игривой манере поинтересовалась я. — Понравилось, что ты тогда будто стала смелее, — в мыслях закружились воспоминания вечера в караоке-баре, когда я, выпив каких-то пару стаканов мохито, поцеловала женщину в туалете. Знала бы она, сколько раз после случившегося я воспроизводила этот момент в воспоминаниях… если бы я считала, я бы сбилась уже на следующий день. — Мне нравится, когда ты вытворяешь что-то столь… несвойственное себе, — словно продолжая разжигать внутри меня огонь, говорила брюнетка. — Звучит как вызов. Анна вскинула идеально очерченные брови и посмотрела на меня своим убийственно заинтересованным взглядом, наводящим приятный раскат мурашек. Поставив бокал на стол рядом с моим, женщина положила руку мне на бедро. Я едва не вздрогнула под мягким, неожиданным прикосновением, и, казалось, почувствовала её гладкую кожу даже сквозь плотную ткань своего тёмно-синего платья. Платья, которое вдруг захотелось поскорее снять. Но Анна убрала ладонь с бедра так же внезапно, как и положила. Не дав мне возможности успокоиться, прийти в себя, восстановить сумасшедший ритм сердца, женщина вновь опустила свою руку, на этот раз чуть выше, накрывая своей ладонью мою. Наши пальцы переплелись, и я прикоснулась к её коже, дотронулась до золотого — не обручального — кольца, провела по нему большим пальцем, словно пытаясь понять, что украшение значит для женщины. На её запястье красовались два таких же золотых браслета, которые я почему-то не замечала раньше, но хватило лишь мимолётного взгляда, чтобы в голову пришла интересная идея… — Я до сих пор не могу свыкнуться со своими чувствами, — Анна наконец отвела взгляд от моего лица, и её голос звучал так растерянно, что мне захотелось успокаивающе сжать её руку в своей. — С тем, что меня действительно тянет к тебе. Это так странно. — Почему вы так считаете? — Ну, а разве нет? Взрослая женщина вместо того, чтобы быть с мужем, развелась и влюбилась в восемнадцатилетнюю девушку? Хотя, формально я ещё даже не развелась, — она быстрым глотком опустошила бокал, и продолжила: — Я не представляю реакции окружающих. У меня ведь довольно публичная профессия… — Разве они узнают? — Всё однажды становится очевидным. У меня никогда и мысли ведь не было о таких отношениях, — говорила она нерешительно, и я удивлялась: куда подевалась та уверенная в себе женщина, которой наплевать на мнение окружающих? Женщина, которая всегда получает желаемое, даже если другие будут осуждать её за это. — Ты так не думаешь? — Всё, что я думаю, это — почему мы должны отказывать себе в чём-то в угоду чужому мнению? Лишать себя того, что может сделать нас счастливыми. Как по мне, это несправедливо, — подбирать нужные слова под внимательным взглядом брюнетки оказалось не так-то просто. — Зачем из-за чужих людей жертвовать своими чувствами, особенно, когда они взаимны? — Знаешь, может ты, отчасти, и права. Не хочу сейчас об этом думать, — чуть наклонив голову, заверила Анна. Мы смотрели точно друг на друга, поэтому я сразу заметила, как загорелись её глаза и она соблазнительно прикусила свою нижнюю губу. — Помню, как ты однажды спросила, не будет ли странно, если ты меня поцелуешь, — она замолчала, и я проследила за её взглядом, который неспешно опустился на мои губы. Внутри что-то будто перевернулось, вновь пробуждая дикое желание, которое я усильно пыталась подавить весь вечер. Мне казалось, будто мысли в моей голове текут не в том направлении, но теперь всё словно встало на свои места. — Так вот… будет странно, если теперь я повторю твой вопрос? — Нет, — слетевшая с губ фраза растворилась в поцелуе. В этот раз всё по-другому — иначе: больше страсти, больше решительности, больше кружащих голову эмоций, больше желания. Я словно тонула в ней, самозабвенно впиваясь в её губы, лаская, сплетаясь языками. Я как обычно обняла её за шею, дотронулась до идеально уложенных, значительно отросших с нашей первой встречи волос, и чувствовала, как она обнимает меня в ответ, точно так же, как делала это раньше. Но на этот раз этого оказалось недостаточно. Безумно хотелось почувствовать её ещё ближе. — Стой, подожди, — она отстранилась, а я вдруг испугалась: вот и всё? Неужели она пожалела? — Тебя подруга не потеряет? Она знает, где ты? — Я написала ей из такси, всё нормально. — А она знает про нас? — Немного, — неуверенно начала я, боясь, что Анна будет недовольна моим ответом. Но и врать ей не хотелось. — Но я её знаю хорошо, она очень близкий мне человек, никогда ничего никому не расскажет, — женщина широко улыбнулась: видимо, её удовлетворил мой ответ. — Да я не об этом переживала. А то вдруг звонить начнёт ещё не во время, — соблазнительно произнесла актриса и ухмыльнулась. В гостиной стало непозволительно жарко. — Когда я с вами, я всегда отключаю телефон, — услышав это она рассмеялась. — Даже так? Я кивнула. Теперь была моя очередь потянуться к её приоткрытым губам, шире раскрывая их языком, проникая внутрь, словно получая негласное разрешение. Продолжавшее бушевать внутри меня волнение, сравнимое, наверное, с чувствами артиста, который готовится к своему выходу на сцену во время бенефиса, начало утихать, сменяясь решительностью и ненасытным желанием. Поцеловав уголок её губ, я двинулась дальше, оставляя невесомые поцелуи на её щеке — рядом с небольшой, но такой любимой родинкой. Затем дотронулась губами до подбородка, очерчивая линию, двигаясь выше, пока наконец едва заметно не прикусила мочку её уха — не того, усыпанного множеством серёжек, — другого. Она чуть слышно простонала, и этот звук напомнил мне мурчание довольной кошки, приласканной хозяином. И едва я собралась было скользнуть поцелуями ниже, опускаясь к изящной тонкой шее, она прошептала мне на ухо: — Пойдём в спальню. — Вы… хотите этого? — А ты? — вопросом на вопрос ответила актриса. Хочу ли я? С первой встречи. С самого первого взгляда в эти загадочные карие глаза, в которых так сложно прочитать эмоции… с самого первого звука этого низкого, громкого голоса, от которого подкашиваются ноги. Я вновь кивнула. Она взяла меня за руку, мы встали с дивана и, миновав длинный коридор, оказались в спальне. Анна щёлкнула по включателю, и комната озарилась ярким голубоватым светом, затем ещё раз — и свет изменился на тусклый вечерний, и теперь в спальне словно горели не лампы, а десятки свечей. Она взглянула на себя в висевшее у столика зеркало, и дотронулась пальцем до краешка своих губ, словно стирая успевшую размазаться помаду, а затем снова подошла ко мне и вновь поцеловала. Я машинально толкнула рукой дверь, закрывая, будто надеясь, что так момент останется ещё более тайным, интимным. Дверь со скрипом закрылась.***
Едва слышимая мелодия доносилась из соседней комнаты уже на протяжении нескольких минут, когда я наконец заставила себя открыть глаза. Впервые за последние несколько недель нормально выспавшись, я почувствовала необычайный прилив сил и энергии, которые сразу же испарились, стоило взгляду упасть на кремовые занавески, волнами спускавшиеся с высокого окна. Глаза широко распахнулись. Неужели… Всё ещё звучащая навязчивая мелодия наконец утихла, вновь погружая спальню в тишину, нарушаемую лишь моими мыслями о минувшем вечере. Я приподнялась на кровати и, словно в поиске подтверждения своих догадок, взглянула на спящую рядом женщину, которая даже в ту минуту выглядела неотразимо, несмотря на стёршийся макияж и уже не столь идеальную причёску. Я вновь обвела комнату взглядом, и в следующее мгновение на меня обрушились воспоминания… Как только закрылась дверь, и Анна, держа за руку, потянула меня за собой в сторону кровати, всё происходящее начало напоминать сон. Не разрывая поцелуя, мы упали на постель, и женщина притянула меня ближе к себе, заставляя прижаться вплотную к своему телу. Её руки на секунду сжали мои плечи, а затем властно скользнули вниз по спине, отчего внутренняя истома пробила меня изнутри. И меня словно окатила волна решительности, когда женщина быстрым движением расстегнула молнию на моём платье и потянула ткань вверх, помогая снять ставшую ненужной часть одежды, отбрасывая в сторону, куда после отправились и капроновые колготки. Мне ещё никогда не удавалось быть с кем-то столь близко и интимно. Оставшись в одном белье, я вдруг почувствовала себя уязвимой, но внезапное появившееся восхищение в её глазах убедило меня в том, что я готова полностью довериться этой женщине. Мы перевернулись, и теперь Анна, чуть приподнявшись, оказалась сверху, позволяя мне стянуть с себя своё красное платье, которое вызвало бы восторг в любой другой момент, но не сейчас. Сейчас оно было явно лишним. Бледно-оранжевый свет лампы мягко падал на её едва прикрытое чёрным бельём подтянутое тело, заставляя замереть, с восхищением рассматривая и навсегда запоминая каждый его сантиметр, ведь неизвестно, выпадет ли мне когда-нибудь ещё один шанс. — Ты же никогда не была с женщинами, — внезапно произнесла сидевшая на моих бёдрах женщина, — да и я тоже… Ты знаешь, что делать? — Не беспокойтесь, — заверила её я, смелее притягивая на себя и трепетно целуя в уголок губ. Оставалось лишь надеяться, что я сделаю всё правильно. Рука словно сама потянулась к её телу, дотрагиваясь до тёплой, открытой кожи. Я провела пальцами по её талии, касаясь упругих мышц живота, затем прикоснулась к спине, пытаясь скрыть от брюнетки внезапно начавшуюся дрожь в руках, возникшую от прикосновения к мягкой коже. Провела рукой выше по её гладкой спине, пока пальцы не наткнулись на преграду в виде застёжки. В поисках разрешения посмотрела в её затуманенные глаза, и женщина едва заметно кивнула, и в следующую секунду чёрные лямки спали с её плеч, заставляя меня задержать дыхание от восхищения. Одно резкое движение, и я вновь оказалась сверху. Небрежно скользнув губами по изящной шее, я стала прокладывать дорожку из поцелуев вдоль острых ключиц, спускаясь к судорожно вздымающейся груди, чувствуя биение сердца и вслушиваясь в то, как с каждым поцелуем вздохи становятся все более рваными, то и дело срывающимися и переходящими в едва слышные стоны. Наши тела соприкасались каждым изгибом, каждым миллиметром, кожа к коже, и это чувство отзывалось во мне трепетной дрожью. Жажда поглощала, отзывалась лёгкой болью внизу живота, расползалась между ног, и, мне казалось, я готова была испытать высшее наслаждение только от открывшегося передо мной вида женщины и звука её голоса, который превращался в довольное и одобрительное мурчание, стоило языку пройтись по груди, очерчивая и оставляя влажные следы. И чем ниже опускалась я, прокладывая дорожку из поцелуев по её животу, скользя ладонями по телу, точно пересчитывая выступающие рёбра, тем гортаннее становились её стоны, а движения бёдер едва не граничили с отчаянием, ведь руки касались везде, но не там, где она нуждалась сильнее всего. Анна судорожно выдохнула и выгнулась в спине, едва я коснулась губами резинки чёрного кружева, наконец избавляя её от последней части белья. Я почувствовала ужасное волнение, схожее с тем, какое испытываешь, готовясь получить подарок, о котором мечтал много лет. Вновь взглянув ей глаза в поисках одобрения, я решила больше не мучить женщину. В очередной раз поцеловав низ её живота и мимолетно коснувшись неприлично выступающей тазовой косточки, я наконец попробовала её на вкус… Она дёрнулась и на выдохе простонала что-то несвязное, выгибаясь в спине, сильнее толкаясь бёдрами навстречу моему языку, выводящему круги вокруг клитора, доводящему её до исступления. И я скользнула одной рукой по её телу, по сильно выпирающим рёбрам, по небольшой, идеальной груди, и почувствовала, как она, перехватив, взяла мою руку в свою, крепко сжимая, сплетая пальцы, как делала это каждый раз, желая, но не решаясь сказать что-то важное, боясь показать свои настоящие чувства, оказаться слишком уязвимой. Я поняла, что она совсем скоро достигнет пика, когда она освободила мою ладонь, переместив руки мне на плечи, впиваясь в кожу тонкими пальцами и требовательным движением прижимая ближе, заставляя двигаться быстрее. Спустя несколько мгновений она замерла, отчаянно хватая губами воздух, и её бедра мелко подрагивали. Руки сильнее сжали мои плечи, оставляя красные полумесяцы на бледной коже, а с её губ сорвался удовлетворенный стон, едва не перешедший в неконтролируемый выкрик. Вновь поцеловав внутреннюю сторону бедра, позволяя ей, наконец, прийти в себя, я поднялась, и как только наши лица снова были на одном уровне, она меня поцеловала, вкладывая в поцелуй всю благодарность и нежность.***
Пытаясь быть как можно тише, я выпорхнула из-под одеяла и быстро оделась. Вышла из спальни и прошла в уже знакомую мне гостиную, которая под пробивающимися сквозь тюль солнечными лучами казалась ещё уютнее, чем накануне. Всё было точно так же, как и вечером, словно никто никуда и не уходил: бутылка вина и два пустых бокала оставлены на столике, а у самой спинки дивана лежал телефон — вероятно, актриса и сама про него забыла. Я боролась с желанием посмотреть, кто же названивал женщине всё утро, но вместо этого моё внимание привлекла стоящая на стенке фотография в серебряной рамке. Подойдя ближе, я наконец смогла рассмотреть снимок, о чём сразу же пожалела. Анна, сидя на том же самом укрытом полосатым пледом диване, крепко обнимая прижимала к себе маленького мальчика, а по обеим сторонам от них сидели её муж и неизвестная мне женщина. «И почему я так злюсь от одного лишь взгляда на её мужа?» — пронеслось в мыслях, и я в попытке успокоиться отвела свой взгляд, сразу же замечая лежащий рядом небольшой фотоальбом. Взяв альбом и вернувшись на диван, я открыла первую страницу, и, увидев первое фото, замерла. Со снимка на меня смотрела девочка лет пяти, на голове которой красовались два смешных хвостика и бантики. Судя по окружению, фото было сделано во время утренника в детском саду, и я сразу же узнала в этой девочке Анну, которая за тридцать лет, казалось, вовсе не изменилась: тот же хитрый взгляд и обворожительная улыбка, сопровождающие женщину и по сей день. Было непривычно видеть её такой очаровательной и невинной, хоть в её взгляде уже и виднелась зарождающаяся требовательность и уверенность в себе. В памяти снова всплыли воспоминания прошлой ночи, которые я упорно старалась отгонять, заранее зная, что у меня не получится. Перед глазами вновь оказалось её поджарое тело, пылающее от возбуждения лицо с размазавшейся помадой и срывающийся голос, который с каждым моим поцелуем всё сильнее надрывался, превращаясь в рваные вздохи, а затем — в гортанные стоны. — Привет, — вернула меня на землю Анна. Я распахнула глаза, пытаясь прийти в себя после накатившего возбуждения, и перевела взгляд на женщину, стоявшую у входа в гостиную. В горле снова пересохло, стоило лишь взгляду скользнуть по её телу, останавливаясь на неприкрытом спортивным топиком прессе. — Доброе утро, — чуть смущённо ответила я. Повисло неловкое молчание, которое прервал вновь зазвонивший телефон. Женщина открыла было рот, чтобы что-то сказать, но вместо этого вдруг изменилась в лице и, найдя телефон, ответила на звонок. — Да? — Платонова, где тебя носит?! Мы тебя уже двадцать минут тут ждём! — голос по ту сторону звучал настолько громко и сердито, что я без труда смогла услышать даже сквозь разделявшее нас расстояние. Анна бросила взгляд на циферблат часов, затем раздражённо прикрыла глаза и беззвучно выругалась, видимо, осознав, что опоздала на работу. — Чёрт, я совсем забыла, — голос звучал растеряно, и было видно, что актриса изо всех сил пытается придумать правдоподобную отмазку, но в итоге сдаётся. — Лёш, можешь что-нибудь придумать, пожалуйста?.. Я не знаю, скажи, что я срочно уехала к маме или что-то в этом роде, придумай… Я приду на вечернюю репетицию и разберусь сама… Спасибо, с меня рюмка! — Репетиция? — спросила я, стоило женщине убрать телефон. Она кивнула. — Уже полчаса как идёт, — хмыкнула Анна. — Я, конечно, частенько опаздываю, но чтобы вообще не прийти — такого ещё не было. Максим Иванович меня сегодня, наверное, проклял уже раз двадцать. — Это я во всём виновата. Мучала вас ночью… — вдруг слетело с языка и я остановилась на полуслове, осознавая сказанное. — Ох, мучала, вот как это теперь называется значит? — она рассмеялась и, ухмыльнувшись, подошла ко мне, садясь рядом на диван. — Кстати об этом… Нет, я не жалею, — заранее оборвала моё додумывание. — Я удивлена… приятно удивлена, — делая акцент на слове, продолжала брюнетка, — это точно твой первый раз? — Эм, — смутилась я, — да? — неуверенно, словно вопрошая. — Я просто много читала… — А-а, вот как, — всё так же ухмыляясь, продолжала она, — интересные вещи ты читаешь, дорогая. — Ой, всё, — почувствовав, как начали гореть щёки, я поспешила отвести от неё взгляд, вновь начав рассматривать фотографии. — Нашла мой альбом? — Да. Вы такая здесь очаровательная, — смотря на снимок, сказала я, а затем перелистнула дальше, смотря на очередное детское фото. — О, а это было во время празднования нового года в первом классе, — дотронувшись до старой, но уже цветной фотографии, заявила она. — Тогда устроили небольшой концерт или что-то типа того. Я, помню, пела песенку и читала стихи. И во время одного из стихов забыла слова, но вместо того, чтобы начать сначала, я прямо в микрофон на весь зал сказала: «блин, забыла». Как же все тогда смеялись! Я тоже не могла сдержать улыбки. Вместо этого я словно перенеслась в зал и наблюдала, как совсем ещё маленькая Аня уже стоит на большой сцене, поёт и читает стихи, забывает текст, и даже не представляет, что спустя десяток лет сцена станет её вторым домом. Невероятно. Я продолжала листать альбом с детскими фотографиями актрисы, внимательно слушая, как женщина делится воспоминаниями из своего детства, открывает частичку своей души, своей жизни, позволяя узнать себя ещё ближе. — А здесь мне 12, — указывая на снимок, рассказывала Анна, — я тогда впервые подралась с какими-то идиотами, которые задирали одноклассницу из-за её веса. Мама лишь ругалась, что я порвала блузку, но я-то знала, что она мной гордилась. — Впервые? А вы не из робких, а? Хотя, я даже не удивлена. — Да. Много разного было в молодости… — загадочно протянула брюнетка, и перевела тему. — Мы же с тобой ещё даже не завтракали. Пойдём, найду что-нибудь. Анна готовила завтрак, а я вызвалась вымыть тарелки, чтобы хоть как-то отблагодарить женщину. Она стояла рядом, помогая, и я то и дело бросала на неё мимолётные взгляды, не в силах перестать любоваться её стройным, лишь чуть прикрытым телом. Я осознала, что снова хочу её поцеловать — нет, я нуждалась в этом, я словно подсела на эти невероятные ощущения как на тяжёлый наркотик: попробовав однажды, остановиться было нереально. Поэтому я решила не останавливаться, а получить ещё одну дозу подойдя к ней и приобняв, опуская руку на талию, разворачивая к себе и невесомо прикасаясь к тёплым губам, ощущая лёгкий привкус только что выпитого кофе. Но после так же быстро отстранилась, продолжая мыть ту самую кофейную чашку. Едва мы, наконец, покончили с посудой, я вдруг услышала доносившийся из прихожей приглушённый звук, который становился всё громче, пока и вовсе не превратился в отчётливый скрежет ключа. Я перевела свой удивлённый взгляд на Анну, на лице которой отражалось не меньшее удивление. У кого-то ещё есть ключи от её квартиры? Мне вдруг стало неловко: я будто ощутила себя любовницей, которую вот-вот могут застукать внезапно наведавшиеся к женщине гости. Раздался звук открывшейся входной двери, и женщина, обойдя меня, направилась в прихожую, а я же неуверенно последовала за ней. — Что ты здесь делаешь? — по квартире пронёсся её удивлённый голос, и мне не терпелось наконец узнать, кто же всё-таки пришёл. Я оказалась в прихожей и замерла. Недоумённо посмотрела на женщину, которая сразу же бросила свой взгляд на меня. Но даже в её резко ставшем нечитаемым выражении лица я увидела замешательство, которое не смогло меня не насторожить. Что вообще происходит?