«— Я тебя люблю, потому что… — Не надо ничего говорить, — прервала его девушка. — Любят, потому что любят. Любовь доводов не признаёт». © «Алхимик»
Анна в недоумении переводила взгляд с меня на стоявшего на пороге парня, который, сняв куртку, столь же удивлённо смотрел в мою сторону. Я нахмурилась, продолжая с интересом рассматривать человека, точно осознавая, что никогда ранее его не видела. Высокий — на голову выше женщины — парень выглядел совсем молодо, лет на двадцать, а его кудрявые тёмные завитки волос небрежно спадали на лицо, и стоило отдать должное — он был довольно привлекательным. — Ам, здравствуйте, — неловко переминаясь с одной ноги на другую, поздоровалась я. — Здравствуйте, — парень, нахмурившись, посмотрел на Анну, и в его глазах ясно читалось: «Кто это, блин, такая?». Впрочем, в моих мыслях крутился тот же вопрос. — Яна, подожди, пожалуйста, в комнате, — вдруг нарушила повисшее молчание женщина, всё сильнее распаляя мой интерес. Я продолжала стоять на месте, не в силах перестать сверлить взглядом зелёноглазого паренька. — Яна! — чуть громче рявкнула она, и я наконец выполнила просьбу. Вновь оказавшись в уютной комнате, я присела на незаправленную кровать, вдыхая одурманивающий запах, напоминающий мне о прошлой ночи. Тревожные мысли вихрем пробирались в голову, заставляя гадать, переставлять всевозможные варианты того, кем всё же может оказаться парень. Из коридора едва слышно доносились голоса, но разобрать что-то казалось невозможным, да и мне не хотелось подслушивать, в надежде, что женщина сама всё объяснит. Я продолжала расхаживать по спальне, оформленной в столь же светлых тонах, что и вся квартира, время от времени замечая различные мелочи, на которые вечером не обратила внимания. Прошло, вероятно, минут пятнадцать, прежде чем дверь открылась, и в комнату зашла взволнованная брюнетка. — Извини, что попросила тебя уйти, — сказала она, подходя ближе ко мне, тревожно покручивая кольцо на пальце. — Я понятия не имела, что он придёт. — Всё нормально? — Да. Просто, неожиданно. Я совсем не так представляла вашу встречу. — Кто это был? — не выдержав, выпалила я. Любопытство распирало изнутри. Она отвела от меня взгляд, посмотрела куда-то в сторону, и стало заметно, что брюнетка волнуется. — Яна, — тихо начала она, вновь переводя взгляд на меня, — это был мой сын. Я в удивлении приоткрыла рот, в голове не укладывалось услышанное. Сын? У неё есть сын?! — Ваш сын? — неверяще воскликнула я, стоило прийти в себя. — В смысле? Откуда? Сколько ему лет? — на языке крутился целый поток волнующих вопросов, готовых как можно скорее вырваться наружу, и я не смогла не обрушить его на женщину. — Девятнадцать, — уверенно. — Я почти никому не говорила о нём, в театре знают лишь единицы. Я… не очень люблю распространяться на эту тему. — Девятнадцать? — всё ещё в шоке. — Вам же было… Она кивнула. Мне стало понятно, почему женщина никому о нём не рассказывала. Но почему она не сказала мне? — Шестнадцать. Ну, на момент беременности пятнадцать. — Я… извините, я в таком шоке. Я не знаю, что сказать. — Ну, можешь помолчать, — съязвила актриса, пожимая плечами. — Я собиралась тебе рассказать, но позже, когда разберусь в себе, в своих чувствах. А он взял и пришёл за какими-то бумагами. И вообще, может после того как мы переспали, ты будешь обращаться ко мне на «ты»? Вопрос, а точнее просьба, прозвучала так неожиданно, что я ненароком замерла, внезапно осознавая, что даже не задумывалась об этом, обращаясь к женщине каждый раз словно на автоматизме. Я покорно кивнула, прежде чем вновь вернуться к расспросу. — А его отец? — Мудак, — коротко и ясно. — Мы тогда встречались, а потом он узнал о беременности и, по закону жанра, исчез, — пожав плечами, продолжала брюнетка, с каждым своим словом порождая всё больше вопросов в моих мыслях. Я вдруг почувствовала дикое желание врезать совершенно незнакомому человеку. — Так вот, когда я родила, он снова явился и решил поучаствовать в воспитании сына, а я же тогда как раз закончила девятый класс и поступила в колледж. Я уехала в Казань, а ребёнок остался с моими родителями, которые мне сообщили, что он вернулся и начал упрашивать о помощи в воспитании, — невесело рассказывала она, и стало понятно, что это не самые любимые воспоминания женщины. — Мне вообще не хотелось этого. Но мне и не до ребёнка совсем было, понимаешь? Я ведь училась в городе, а он с родителями в посёлке. Я хоть и старалась по максимуму приезжать, но в итоге всё равно, когда исполнилось два года, мы решили, что сын будет жить с ним. — И ты жалеешь об этом? — Честно? Нет, — она отрицательно покачала головой. — Я не могла поступить иначе. Я постоянно с ним виделась, воспитывала, но и не могла запретить его отцу делать то же самое. Тем более, мы оба прекрасно понимали, что мне совсем не до этого. После колледжа — консерватория, студенческая жизнь, ну вообще не до ребёнка было. А после выпуска я начала брать его к себе, и он жил несколько месяцев со мной, а потом с отцом, — она неловко провела рукой по своим волосам, прежде чем продолжить: — Но я правда люблю его, очень. — Я в этом не сомневаюсь и ни в коем случае вас, — я запнулась и сразу же поспешила исправиться, — тебя не осуждаю. — Потом, когда я вышла замуж и у нас появилась эта квартира, — она обвела быстрым взглядом помещение, — мы договорились, что он будет жить со мной и мужем. И он жил, пять лет, а потом, год назад, поступил в университет и съехал. Вот и всё. — И больше детей нет? Она рассмеялась. — Нет. Муж хотел своего, я даже пару раз думала, что беременна, но… видимо, не судьба. Самое обидное, знаешь, они получается вдвоём одновременно меня оставили жить одну. Непривычно. — Хочешь, чтобы я переехала сюда? — пошутила я, и она в удивлении распахнула глаза. — Я шучу, — сразу поспешила заверить женщину. Но всё же ведь правильно говорят, что в каждой шутке есть доля правды. Анна растерянно кивнула, и от моего внимания не укрылось, что женщина слегка покраснела, вероятно смутившись моим предложением. Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но вместо этого внезапно подошла к шкафу и начала выбирать одежду. — Прогуляемся? — бросив на кровать джинсы и голубую клетчатую рубашку, спросила брюнетка. — Суббота, на учёбу тебе не надо, а до работы ещё есть время… — Конечно. Женщина как ни в чём не бывало начала переодеваться, а я же смущённо отвела взгляд — даже после всего произошедшего где-то внутри меня таилось ощущение, что я не имею права смотреть на неё. Словно она оставалась такой же недосягаемой мечтой, как в нашу первую встречу, когда мне так отчаянно казалось, что актриса никогда не снизойдёт до того, чтобы взглянуть на меня. Но с тех пор многое изменилось — изменилось так, что то, что раньше было лишь плодом моих мечтаний, внезапно стало частью моей жизни. Мысль о внезапно объявившемся сыне Анны никак не могла уложиться в моей голове, распадаясь на крупинки в виде множества тревожных мыслей и вопросов, на которые вряд ли можно найти ответ. Вот так бывает: сначала кажется, что тебе удалось узнать человека так, как не удавалось узнать никому, а потом на тебя наваливается тяжёлое осознание того, как же чертовски мало на самом деле тебе известно. Столько месяцев я не знала, не могла даже и подумать о том, какой непростой была юность женщины, и сколько тайн, о которых мы не догадываемся, может хранить близкий нам человек. Страх потерять её обрушился на меня гигантской волной. Как её сын отнесётся к тому, что у его матери роман, да не просто с человеком своего пола, так ещё и одного с ним возраста? Разве к этому вообще можно нормально отнестись, принять? Вряд ли. Это такая лотерея, от которой никогда не знаешь, что ожидать по итогу. Меньше всего мне хотелось, чтобы после всего рассказанного женщиной от неё отвернулся единственный ребёнок, с которым и так никогда не было гладких отношений. Собирается ли она ему рассказать про меня? Сказала ли что-нибудь сегодня? Но я понимала, что не имею права решать за женщину, и мне не оставалось ничего другого, кроме как надеяться, что в конечном счёте всё будет так, как и должно быть.***
— У тебя никогда не возникало желание бросить всё и уехать куда-нибудь в другой город… может даже в другую страну, начать там с чистого листа? Анна оторвалась от изучения заблаговременно принесенного меню и вопросительно посмотрела на меня. Задумчиво замерла на долю секунды, словно размышляя над вопросом. — Может и хотелось бы, но я не люблю одиночество. Мне сложно привыкать ко всему новому, оставляя столько всего позади. Я понимающе кивнула, вспоминая, как тяжело было решиться на поступление в другой город, оставляя жизнь, к которой так привыкла, за спиной. — Но не обязательно же уезжать одной. — Намекаешь на свою кандидатуру? — хмыкнула брюнетка, подзывая официантку и делая заказ. Как только девушка ушла, вновь оставляя нас наедине за укромным столиком суши-бара, Анна, не дав мне возможности сказать что-нибудь в ответ, продолжила: — Не в этом дело. Я не смогу бросить работу, коллектив… сына, раз уж ты о нём теперь знаешь. Мне поздно думать об этом. Но у тебя вся жизнь впереди, столько возможностей, ты не должна их упускать. Но от одной лишь мысли о том, чтобы уехать, внутри меня всё сжалось. Я совершенно об этом не думала, ни на секунду не рассматривала такую возможность в голове. Разве я смогу оставить всё это позади? За каких-то чуть более чем полгода, этот город внезапно стал мне таким родным, словно я живу здесь с самого рождения. Глупо даже предположить, что мне удастся когда-либо оставить всё: сотни ярких воспоминаний, которые, казалось, затмили всё, что имело значение раньше; друзей, которые всегда находили нужные слова и просто были рядом, когда я в них отчаянно нуждалась; работу в театре, о чём я никогда не могла и мечтать, но главным и последним штрихом была женщина, отсутствие которой давалось представить больнее всего. Но, что самое главное, мне совершенно не хотелось этого представлять. — Я вполне довольна тем, что есть сейчас, не хочется, чтобы что-то менялось, — тихо сказала я, смотря в её глаза. — Наверное, я тоже не люблю перемены. — Не думай так. Я не хочу, чтобы ты потом жалела о потраченной впустую молодости и упущенных шансах. Эх, где мои восемнадцать? — Ты много о чём жалеешь? Женщина пожала плечами. — Нет, я вообще считаю, что жалеть о прошлом — бессмысленное дело. На ошибках ведь учатся, и только так человек растёт. А если всю жизнь провести на одном месте — то что в этом хорошего? Но я хочу для тебя лучшего, пока у тебя есть возможность и время, построить нормальную жизнь, может, найти кого-то. Я понимающе кивнула, хотя последняя фраза отдалась в сердце резкой болью. Мне захотелось возразить: неужели она до сих пор не понимает, что мне никто кроме неё не нужен, неужели не воспринимает всерьёз, не понимает, как много для меня значит? Но вместо этого я безуспешно постаралась отогнать от себя тяжесть, возникшую от этих слов. К столику вновь подошла официантка, оставив принесённый заказ, тем самым нарушив повисшее молчание. Но молчание рядом с ней никогда не было в тягость — я давно заметила, что даже сидя с этой женщиной в гробовой тишине я по-прежнему чувствовала себя необычайно радостно и спокойно, и лишь одно её присутствие невообразимо грело душу. А много ли на свете людей, с которыми не обязательно разговаривать, чтобы быть счастливыми? Однако вопреки всему, следующие минут двадцать мы провели разговаривая обо всём и ни о чём одновременно. Мы говорили о театре, о книгах, на чтение которых всегда не хватает времени, о музыке и о жизни. Я с замиранием сердца слушала рассказы Анны о сыне, хотя свыкнуться с новостью о его существовании всё ещё казалось не так уж и просто: мысль о том, что у брюнетки есть взрослый — старше меня — сын всё не хотела укладываться в голове. Да и разве можно с лёгкостью отнестись к этой мысли? — Наверное, твоя семья гордится тобой, — улыбаясь, начала я, неторопливо сделав финальный глоток морса. — В детстве я мечтала быть актрисой, да и сейчас тоже хотелось бы, найти своё призвание, добиться таких успехов в любимом деле. — Как знать, — пожала плечами. — Найти себя бывает непросто, но я уверена, что ты справишься с этим. Ты же такая умница, я в тебя верю, — она словно ободряюще подмигнула, а я внезапно поняла, насколько же важно мне было услышать от неё эти слова. — Мама мной очень гордится, да, и это на самом деле непередаваемо, знать — что тебя любят. Те же зрители, например. — Мне было бы сложно быть всегда в центре внимания, когда столько глаз на тебя устремлены, это же так выматывает. — Поначалу. Но если это и правда твоё, то со временем ты привыкаешь и понимаешь, что лучше пусть в тебя будут устремлены хоть тысяча пар глаз, лишь бы в зале были зрители. Для меня это просто работа. Работа, которую я люблю, и за которую благодарна. Я опустила взгляд на её покоившуюся на столе ладонь и почувствовала, как где-то внутри, в районе сердца зародилось непременное, страстное желание прикоснуться к ней. Словно под гипнозом и не в силах противостоять этому порыву, я накрыла её руку своей. Трепетное, вяжущее тепло, едва успевшее начать разливаться по телу от этого прикосновения, исчезло сразу же, как только Анна быстрым движением одёрнула руку. Разве я сделала что-то неуместное? — смешанное с сожалением удивление пронеслось в моих мыслях, и я бегло оглядела помещение, чтобы убедиться, что никому нет до нас дела. Но женщина напротив, похоже, так не считала. Вопреки ожиданиям, она ничего не сказала. Вместо этого брюнетка подозвала уже знакомую нам официантку и, потребовав счёт, расплатилась за нас обеих. — Ладно, пойдём, некрасиво опаздывать второй раз за день, меня и так там, наверное, уже поджидают, — она встала из-за стола, и я поспешила сделать то же самое. — Мне подойти чуть позже или пойдём вместе? — поинтересовалась я, будучи неуверенной в том, захочет ли женщина, чтобы нас вместе видели. — Вместе, конечно, — усмехнулась она, словно я сморозила какую-то глупость. — Почему нет? — Ну, не знаю… вдруг, тебе не хочется светиться и всё такое. — Я не стесняюсь тебя, если ты об этом, — отчеканила актриса, аккуратно приобняв меня одной рукой за плечо. — Просто, не хочу лишнего внимания привлекать, когда вокруг куча народу. Кто знает, какие там люди. — Тогда хорошо, без проблем, — выдохнула я, — не хочется тебя к чему-то обязывать. — Да что ты, обязывать? Ох, поверь, я могу сказать, если меня что-то или кто-то напрягает. И ты, дорогая, явно не относишься к этим людям, — подмигнула брюнетка, вызывая такси.***
— Так какие у тебя планы на день рождения? — явно о чём-то задумавшаяся Анна рассеянно перевела на меня взгляд. Май всегда был моим любимым месяцем — этакая середина, не слишком холодная, но и не бьющая смертельной жарой. А с тех пор, как этот месяц начал ассоциироваться с женщиной — такой же непостоянной, с вечно изменчивым, как капризная майская погода, настроением, я лишь окончательно убедилась, насколько сильно жду наступление этого пьянящего своей красотой месяца. — Ой, я даже и забыла. — Как так? — я вздёрнула бровь. — Значит и планов нет? — Я ни капли не удивлена, что ты ждёшь мой день рождения сильнее меня, — я чуть было не залилась краской на реплику брюнетки, но вовремя попыталась перевести мысли. — Я не хочу особо праздновать — не юбилей, всё же. Хотя обычно, если не с мужем, то мы собираемся сначала в театре, а потом ходим куда-нибудь с подругами. — Значит, в этом году тоже? Желание устроить женщине незабываемый праздник, быть в этот день с ней рядом, оказалось непостижимо сильным, но я осознавала, что в жизни Анны есть и другие важные для неё люди. И, несмотря на безрассудное желание ни с кем её не делить, я понимала, что это было бы слишком эгоистично. Но я ведь имею право хоть раз в жизни побыть эгоистом? — Я бы хотела, чтобы в этом году ты была со мной. Мне это послышалось? — Серьёзно? — Не говори, что ты не мечтала услышать это, — хмыкнула актриса, пропадая в бесчисленном множестве вешалок торгового центра, куда пригласила меня после работы. — Кстати, раз уж ты напомнила, поможешь выбрать платье? Хочется чего-нибудь новенького, праздник, всё-таки, — одарив меня кротким лукавым взглядом, добавила она, как только я вновь оказалась рядом. — С радостью, — даже не представляя, что обрекаю себя на полтора часа скитаний по различным отделам. В любом случае, я не жаловалась: шоппинг полноправно можно было бы считать одним из моих хобби, а заниматься любимым делом в компании любимой женщины оказалось высшей степенью удовольствия. Но когда Анна, немного колеблясь, наконец вышла из примерочной в торговый зал, я не смогла скрыть своего восхищения. Элегантное чёрное платье, обнажающее плечи и гордую шею, сидело как влитое, но моё внимание оказалось приковано к полупрозрачному верху — тонкому слою дорогой ткани с едва различимыми узорами, которые, если бы мне удалось сосредоточить внимание, напомнили бы мне цветы. Она выглядела откровенно потрясающе: возможно даже несколько вызывающе, но разве я могла на это жаловаться? На языке вдруг закрутилось множество разнообразных эпитетов, едва ли способных описать мои эмоции при виде женщины. «Красивая», «обворожительная», «невероятная», «безумно шикарная» — все эти недостаточные, искусственные слова словно разбивались вдребезги о накатывающую внутри меня сладостную волну, от которой останавливалось дыхание и замирал сердечный ритм… Поэтому, я едва успела осознать, когда мои губы внезапно произнесли: — Ты — совершенство. Её щёки чуть было не залились густым румянцем, а по лицу пробежалась едва различимая улыбка, прежде чем женщина спрятала взгляд. — Жаль только, что многие так не считают, — стараясь не выдавать своего смущения от внезапно озвученного комплимента, произнесла она. — Нужно быть совершенно слепым человеком, чтобы считать иначе. Но даже тогда достаточно просто услышать твой голос, чтобы в этом убедиться, — я пожала плечами и подошла ближе к ней. Краска предательски нежного румянца опахнула её лицо, губы улыбались, отчего на щеках появлялись чуть заметные ямочки. Вот оно! На этот раз ей уже не удалось скрыть своего смущения, а я мысленно похлопала себя по плечу: кажется, провоцировать эту женщину на проявление эмоций стало моим любимым занятием. Анна ничего не ответила, но глаза её были красноречивее любых слов. — Значит, хорошее платье? — Хорошее? Да ты разобьёшь мне сердце, если не купишь его. — Я знала, что ты оценишь, — лукаво откликнулась брюнетка, — спасибо, — и, послав мне воздушный поцелуй, вновь скрылась в примерочной. Завершающим штрихом новообретённого облика стала новая помада, оказавшаяся, на удивление розовой, вместо вызывающе красного цвета. На моё наблюдение женщина спокойно ответила: «впервые хочется простоты, не строить из себя кого-то, раз уж будем только мы». И сложно было сказать, что именно в этой фразе было такого, отчего я вдруг почувствовала необычайную теплоту и внезапно ускорившееся сердцебиение. Все мои страхи и сомнения по поводу истинного отношения женщины ко мне моментально улетучились, и я не могла противиться блаженному чувству счастья, понимая, что я стала особенным человеком в её жизни. Покинув торговый центр, мы внезапно оказались на набережной, отдыхая после долгого дня с купленными в ближайшей кофейней пончиками — стоит ли говорить, какого труда мне стоило заставить её купить эту «вредную гадость, из-за которой мне придётся сидеть на диете»? Я лишь возмущённо закатила глаза на её реплику, сказав, что в жизни не слышала большей глупости, а одно безобидное булочное изделие не повредит её безупречной фигуре. — Знаешь, многие женщины мечтают о дочери, и я, наверное, не исключение, — поделилась она во время одной из наших бесед. — Я думаю, я ужасная мать. Порой задумываюсь о том, сколько всего упустила, не была с сыном в важные для него моменты. Мы с ним так редко проводили вместе время, пока он ещё был ребёнком, а сейчас уже ничего не вернуть. А теперь у нас, кажется, и вовсе нет ничего общего. Может, это и странно, но порой я думаю, что лишила себя настоящего материнства. — Вы совсем не проводили вместе время? — выдала я, понятия не имея, что можно сказать в этой ситуации: сложно было даже представить, что чувствует женщина. — Я всё откладывала на потом: думала, успеем, столько времени впереди. И вот летом его скорее всего заберут в армию, и я просто не представляю, когда он успел так вырасти. Но всё равно я понимаю, менять что-то уже поздно. — Я надеюсь, ты не воспринимаешь меня как дочку? — робко, пытаясь перевести тревожащий меня вопрос в шутку, поинтересовалась я. — Если бы я видела в тебе дочку, я бы вряд ли подпустила тебя… так близко, не думаешь? — в своей привычной манере, нагло ответила Анна, и словно случайно дотронулась до моей руки. — Но только не тут, хорошо? — Хорошо, — слепо согласилась я, не совсем понимая, что женщина имела в виду. Мы провели вместе ещё час, гуляя по набережной и наслаждаясь слепящими лучами совсем уже не майского солнца, прежде чем попрощаться. Мне вдруг захотелось знать, что она чувствует ко мне — и чувствует ли вообще? Думает ли она обо мне так же часто, как думаю о ней я? Вспоминает ли по вечерам? Мне начинало казаться, что я знаю её всю свою жизнь — словно всё, что происходило до её появления в моей жизни, просто меркло, исчезало, растворялось без остатка глубоко в памяти. Сложно представить себя без человека, который находится в твоих мыслях на протяжении многих дней с первой до последней секунды: она стала моей последней мыслью перед сном, и самой первой — ранним утром, порой не отпуская даже по ночам, каждый раз являясь мне в сновидениях, которые становились всё ярче и реалистичнее. Пусть поначалу меня это и пугало, но со временем я поняла, что действительно готова отдать ей своё сердце, отдать всю себя, растворяясь в ней без остатка, как любой талантливый артист растворяется в своём персонаже, стоит лишь шагнуть на сцену. Меня накрыло осознание, что я совершенно не понимаю, что между нами происходит, и есть ли для этого подходящее определение? Мы в отношениях, или это слишком громкое слово? Мне захотелось обсудить это с ней, но при мысли об этом мою душу охватывало трепещущее волнение. В любом случае, что бы между нами не происходило, я точно была уверена в одном — я не хочу, чтобы оно прекращалось.