***
Нет, она точно над ним издевалась. Леви, что вздохнул так глубоко и тяжко, оставалось только молча прожигать взглядом спину удаляющейся разведчицы. И что это вообще было? Над крышами зданий наконец растворился лилово-розовый отлив, что ознаменовал конец рассвета и полноценное начало дня. По внутреннему двору штаба стали слоняться другие солдаты, увлеченные командирскими приказами, внештатными поручениями и тренировками. Зазвонил колокол, после которого сменялся дежурный пост. Всё шло своим чередом, как и было положено, однако один Леви ощущал, что это ни черта не так. Словно кто-то натянул тетиву, только и ожидая команду выстрелить. Нервно дернув плечом, он прихватил свою теперь уже чистую обувь и побрёл внутрь. Там было немного теплее, чем на улице. Такие разные голоса разведчиков — молодые и не очень, — эхом слышались из всех концов коридоров. Не заметив, как он оказался в главном холле, Леви решил остановиться. Рядом прошёл Моблит, погруженный в свои мысли. В конце коридора он заметил и Ханджи. Будучи привычно бодрой даже в столь ранний час, она сосредоточено перебирала в руках какую-то стопку бумаг. Поддевая пальцами края листов, учёная, видать, вчитывалась в название документов. Потом вдруг встрепенулась, быстро оглядываясь по сторонам. — Моблит! Отчёт по исследованиям забыл! — вскрикнула Ханджи, попытавшись догнать своего помощника, и пулей пронеслась мимо Леви. — Утречка! — Доброе, — угрюмо ответил он. На некоторое время в холле возникла тишина. Леви запустил руку в волосы, убирая тёмные пряди со лба. Он собирался уже уходить, однако стоило ему поднять голову, как перед его взором оказался портрет одиннадцатого главнокомандующего. На резной табличке величалось имя Марлона Адлера. Такие знакомые глаза цвета изумруда смотрели на Леви прямо с полотна непоколебимым, цепким взглядом, который сейчас был присущ и его дочери. Удивительное сходство. Вновь прокрутив сегодняшние слова Рены у себя в голове, Леви сделал вывод, что её отец добавил ей новых проблем. Что ещё за самозваный король и подмены памяти? Больше было похоже на бредни сумасшедшего, и Леви очень не хотелось оказаться неправым, ведь иначе Рене могла угрожать опасность. Какая? Он не знал. Он вообще перестал что-либо понимать. Единственное, что Леви уяснил — семейные распри Адлеров только набирали обороты.Дьявол умен, да его святые не любят.
Невернувшихся с экспедиции разведчиков было принято придавать пеплу в одном общем братском костре. В особо тяжелые годы у Легиона попросту не было средств на привычное захоронение. Особенно, когда от былых товарищей оставалась лишь пара конечностей. Эта братская могила являлась сценой, где сливались ужас и абсурдность человеческой судьбы. Под тяжелым сумраком соснового леса, солдаты, окруженные молчанием, выстраивались вокруг монументального костра. Так гласили давние традиции. Высокие пламенные столбы тянулись к небу, словно желая оказаться подальше от земли. Тепловые волны уносили последние крики и молитвы, оставив в холодном воздухе лишь шепот предсмертных слов. Пламенное объятие окутывало их, стирая грани между жизнью и смертью. В огне исчезали лица, прошлое и будущее, в то время как изнутри шёл звук настораживающей тишины. В этом пламени каждая их история становилась частью забвения. Тела же превращались в прах, который рассыпался в воздухе, растворяясь в тёмном небе. О них почти никогда не забывали. Если спросить разведчика о своих павших товарищах, он назовёт имя каждого из них. Но с теми, кто ушёл из жизни уже в стенах Легиона, поступали иначе. Рена вновь вспоминала свой первый год службы, когда стала свидетелем той сцены. Командир, новая форма, давящая тишина в больничном крыле. Слова, что были подобны мантре: «Простите. Не уберегли». Тогда она лишь стояла рядом, наблюдая за действиями бывалых разведчиков. Думала, что никогда не сумеет привыкнуть к подобному. Как оказалось — правда, — Рена была слишком привязана к своему отряду и по-своему любила каждого из них. Преданного Джона, бойкую Кейт, остроумного Дорана и мечтательного Марка. Они все дополняли друг друга, давая ей возможность чувствовать себя не так одиноко. Один миг, одно неверное решение перечеркнуло абсолютно всё. И теперь уже сама Рена была на месте своего прежнего командира, держала в руках новую форму, давилась ненавистной тишиной, повторяла: «Виновата. Не сберегла». А ещё мать стояла там, где никогда не должна была стоять. Она выдыхала с трудом, держа в руках нашивку с именем единственного сына. Так неправильно и страшно. Он с гордостью носил на себе эти крылья свободы, а закончил тем, что навсегда окажется погребённым под толстый слой земли. Материнский плач всё не утихал. Внезапно начавшейся дождь мешался со слезами на её лице. Собравшиеся люди облачились в черное, образовав неразрывный круг. Перед ними яма. В яме — гроб. Не вычурный, а совершенно простой — из дуба. Дождевые капли крупной картечью били по дереву, издавая глухие выстрелы. — Святые, мы обращаемся к Вам с молитвой и поклонением в этот тяжелый час, когда провожаем в последний путь эту грешную душу. Мы просим Вас, Святых, прийти к нам с милосердием и утешением. Священник в длинной чёрной робе сливался на фоне остальных. На груди его висели лики трёх богинь, а в руках он держал старую церковную книгу. Его голос, медленный и текучий, словно вводил в глубокий транс. Рена стояла неподвижно, щурясь время от времени от хлынувшего дождя. Он пропитал собою её зелёный мундир, оставшись тёмными пятнами на плечах. Мокрые пряди падали на покрасневшие глаза. Руки её крепко сжимали чертову легионерскую форму. Подняв голову, она вдруг встретилась взглядом с Джоном. Он стоял напротив неё, отдельно, будто избегая каких-либо контактов. Рена не совсем понимала, было ли ему настолько плохо или он всё ещё держал на неё злобу за то, что она уехала из Троста, оставив Марка одного. За то, что она не была рядом, когда его не стало. — Помяните, милосердные Богини, душу мученика Вашего. Даруйте ему вечный покой и просветите его путь к благодатному спасению Вашему. Ибо наша вера в Вас неиссякаема. Доран и Кейт, поникнув, стояли за спиной своего командира. Про себя отмечали, с какой выдержкой всё ещё держалась Рена, смотря в глаза плачущей матери. И мысленно восхищались. Они не винили её, попросту не могли, ведь она не раз спасала их жизни за время службы. Стоило им только-только перевестись из кадетов в Легион, как Рена взяла их, неопытных рекрутов, под своё крыло, будучи ненамного старше них самих. Она обучила каждого тому, что знала сама, постаралась выстроить между ними доверительные отношения. Постоять друг за друга на экспедиции было делом чести, однако Рена всегда ставила их жизни выше своей собственной. — Вместе мы молимся о покое и мире сердец наших. А эта кровь и плоть будет отныне придана бренной земле, — священник медленно закрыл свою книгу, подняв взгляд на окружающих его людей. — Во имя Святой Марии, Розы, Сины. — Во имя Святой Марии, Розы, Сины, — монотонно повторили они в ответ. Сделав шаг вперёд, Рена склонилась над гробом своего разведчика. Следуя выверенным традициям, положила намокшую от дождя форму рядом с телом Марка. Ни один мускул на её лице так и не дрогнул. Она слабо кивнула и приставила кулак к груди, отдавая юноше честь. Доран и Кейт последовали примеру своего командира. Наблюдающие за их действиями родственники и близкие испытывали разные эмоции в этот самый момент. Кто-то смотрел с грустью, кто-то с непониманием. Существовало поверье, что первая горсть земли, которой начнут закапывать гроб, должна быть привезённой из-за пределов Стен. Только так душа разведчика могла бы найти себе упокоение на том свете. Именно за эту землю он сражался и был повержен. Молодых легионеров всегда привлекал внешний мир. Им нравилось его изучать и строить теории касательно того, каким этот мир должен был быть. — Марк Гловер, отданное тобою сердце будет наделять наши жизни смыслом, — произнесла Рена. Этой фразой командиры прощались со своими подчинёнными. Первая горсть земли присыпала собою погружённый в яму гроб. Вторая, третья… Следом послышалась новая волна плача матери и близких. Рена лишь глубоко вдохнула и вернулась на прежнее место. Было до ужаса паршиво на душе, но она держалась. Когда обряд захоронения подходил к концу, Джон мало-помалу начинал приходить в себя. Слушая молитвы священника и скорбь присутствующих людей, он находился словно в бреду, никак не желая осознавать действительность. Всё проносилось мимо него с необычайной скоростью. Казалось, только недавно они с Марком были всего лишь детьми, живущими по соседству. Играя во дворе в солдатиков с местными ребятами, представляли, как отправятся за стены, чтобы увидеть внешний мир. Процессии разведчиков, которые возвращались с экспедиций, вызывали у них искренний восторг. Но тогда детский взор никогда не замечал ту реальность, скрытую за спинами доблестных защитников человечества. Их жизни чаще всего были коротки и переплетёнными с постоянным риском. Джон очень боялся потерять близких, в то время как Марк словно всегда был готов к подобному исходу. Несправедливо. Рена пересеклась с ним лишь когда они уже собирались возвращаться в Легион. Джон всё никак не находил в себе сил взглянуть в глаза своему командиру. Чувствовал стыд и страх. По правде, он не хотел ни с кем говорить — ему попросту было нечего сказать. Да, такое происходит, люди не бессмертны. А разведчики — особенно. В эту самую секунду не существовало ничего, что могло бы утешить и усмирить его боль, клокочущую в нём уже столько времени. — Я не стала докладывать в рапортах о твоем отсутствии, — голос её был всё таким же спокойным и тихим. Таким, каким он был всегда. — Но, пожалуйста, не сбегай так больше. Доран и Кейт волновались за тебя. Знали бы они, что произошло с ним в эти самые дни. — Не буду. — Когда ты готов вернуться? Джон наконец взглянул на Рену, словно заново узнавая в ней своего командира. Карие глаза рассеяно забегали по её лицу в попытках рассмотреть ранее неизвестные ему черты. — Завтра. Рена нахмурилась. — Хорошо. Дождь к тому времени прекратился. Лошади ступали по лужам и мокрой брусчатке, минуя других горожан. Отовсюду слышались какофония голосов, скрипы повозок и карет. Дорога до штаба не обещала быть долгой. Впереди ехали Доран и Кейт, а Рена, немного отставши по пути, погрузилась в собственные раздумья. Как это часто бывало, в такие моменты она мало что замечала вокруг себя. Думала она о делах рабочих, ведь главные насущные проблемы изморили её настолько, что ей пришлось накануне принимать снотворное, только бы дать себе возможность заснуть хоть на час. Оттого Рена и чувствовала себя как никогда подавлено, про себя удивлявшись, как ей удалось выстоять все похороны. Доран и Кейт также держались удивительно стойко. Рена сама не заметила, как из озорных подростков они превратились за последний месяц в осознанных взрослых, которые столкнулись с суровой реальностью. И по правде, от этого ей не становилось легче. Она не хотела, чтобы былой огонь в их глазах потух так же быстро, как погас когда-то её собственный. Сезон вылазок на этот год окончен, в ближайшем времени у неё не будет повода беспокоиться за свой отряд. Однако, чтобы возглавлять авангард как и раньше, требовалось четыре разведчика и один ведущий. Отсюда возникала новая проблема. Пока что Рена была вовсе неготовой взять на себе ответственность за очередную жизнь. Да и ребята на новичка могли отреагировать остро, в особенности Джон. Рена поджала губы — головной боли в работе ей также не суждено избежать. Трост был всё таким же многолюдным. Суетившиеся мужчины и женщины то и дело, что заполоняли собою главную улицу. Понурив голову, каждый из них был увлечен своей собственной дорогой, своими собственными делами. Торговцы окриками предлагали свои лучшие товары, а прохожие спешили в разные стороны города. В воздухе витала лишь влага да табачный дым. Из монотонных и не очень приятных мыслей Рену вывел тоненький вскрик где-то позади. Нехотя обернувшись через плечо, она зацепилась взглядом за ребенка, который, вероятно, споткнулся и упал среди толпы. Его мать, сразу отреагировав на плач, быстро подняла темноволосого мальчика с земли и принялась трусить заляпанные рукава простенькой курточки и проверять, не ушиб ли он свои колени. Проходящие мимо люди без особого интереса обходили их стороной. Совершенно обыденная ситуация. Рена повернула голову, вновь уставившись на иссиня-чёрную гриву своего скакуна. И в этот момент сердце её вдруг забилось так часто, запульсировав глубоко внутри. Она замерла, попытавшись прислушаться к своим ощущениям. Необъяснимое резвое чувство в момент вспыхнуло в груди, словно маленький взрыв. Глубоко вдохнув, она вновь обернулась, высматривая в этой толпе кого-то. Глаза странным образом заслезились. Ей не показалось? Рена потянула поводья на себя, вынуждая коня притормозить. — Доран, — обратилась она. Пришлось окликнуть его дважды, прежде чем он услышал. — Возьмите Магнума и возвращаетесь сами. Я вспомнила, что должна ещё кое-что сделать. Ребята переглянулись и начали скептично наблюдать за тем, как быстро разведчица спешилась с лошади, ещё раз обведя взглядом центральную площадь. — Всё в порядке? — решила уточнить Кейтрин. — Да. Я скоро вернусь, не волнуйтесь. Доран кивнул своей подруге, мол, поехали дальше. Бунтовать против упертого характера Рены не было никого смысла. Она всё равно поступит по-своему. Как только они сдвинулись с места, Рена отчетливо почувствовала, что её спину вновь прожигает чей-то взгляд. Заведя руки назад, она начала стремительно сливаться с толпой, незаметно оглядываясь по сторонам. Странное чувство в груди никак не хотело исчезать, но, кроме обычных прохожих, Рена никого не видела. По первой она хорошо научилась замечать за собой слежку. Только этот случай был несколько иным, и ей очень хотелось верить, что сейчас её воображение просто разыгрывает с ней плохую шутку. Прямо как тогда, на приёме. Рена последовала в противоположную от штаба сторону, начав петлять переулками. В парадной военной форме она привлекала слишком много внимания — это было очевидно. И в то же время именно этого она и добивалась. Больше Рена не оглядывалась, а лишь неспешно шла туда, где людей было гораздо меньше. Рядом показался новый поворот. Плавно свернув за угол, она скрылась в очередном переулке. Здесь было довольно тесно, почти темно от близко расположенных друг к другу зданий, и что ещё важнее — совершенно пусто. Рена сделала глубокий вдох, прижавшись к стене, и опустила руку на пояс. Вчерашним вечером Шон Лорен совершил короткий визит в её кабинет, прежде чем уехать из штаба. Он ещё раз подтвердил, что с этого момента опасность будет следовать за ней по пятам, а потому вручил револьвер для самозащиты. Конечно же, он уточнил, что оружие было скорее для запугивания и собственного спокойствия, поэтому и использовать его стоило только в самом крайнем случае. Рена ухмыльнулась собственным воспоминаниям, так как она и подумать не могла, что воспользуется полученным презентом так быстро. Глаза её медленно закрылись, и она стала прислушиваться к шагам. Раз. Два. Три. Ровно через четыре секунды она с силой выставила другую руку в сторону и вцепилась за грудки человека, который только что показался в проёме. Тот и сделать ничего не успел, резко оказавшись прижатым к каменной стене под натиском разведчицы. — Надо же, какая встреча, — Рена произнесла эти слова надменно, вовсе не скрывая своего отвращения. — Просто мимо проходил, Алрой? Вовсе не так она представляла их встречу. Его голубые глаза, обычно спокойные и мудрые, впоследствии запомнившись ей тусклыми и пустыми, сейчас были полны недоумения. — Что ты творишь? Рядом с ним послышался характерный щелчок, от которого у старшего Адлера встал ком в горле. Холодное стальное дуло упёрлось ему в подбородок. — Неприятно, наверное, когда направляют револьвер к лицу, — брови Рены приподнялись, придавая ей сочувствующий вид. Она пыталась сдерживаться, однако тело и разум сейчас плохо поддавались контролю. — Хотя тебя это вовсе не остановило, когда ты выстрелил в моего отца. — Опусти пистолет, — совершенно спокойно попросил Алрой. — Мне нужно поговорить с тобой. Рена язвительно рассмеялась. — Говорить? Я думала, что твой конёк — это убивать людей без разбору. — Прекрати, — выдохнул он, так и не предприняв никаких попыток сопротивления. — Сейчас нет времени на препирательства. Твоя жизнь стоит под угрозой. Вот это новость. Рена осталась непреклонной и почувствовала, что уже на пределе. Злость медленно накапливалась в ней, и раздражающее спокойствие брата лишь подливало масла в огонь. Эмоции всё норовили выплеснуться наружу. Так глупо. В рукопашном бою и, тем более, с огнестрельным оружием в руках Рена была сродни неумелому ребёнку. И на что она надеялась? Каким-то образом ей удалось сохранить холодность в голосе. — Странно. Револьвер нацелен вовсе не на меня. — Рена, всё очень серьезно. — Я тоже серьезно, Алрой, — перебивает она, — ещё один лишний звук и я прострелю тебе голову. — Ты этого не сделаешь. — Думаешь, только вы умеете играть не по правилам? — У меня не так много времени, — Алрой свёл брови на переносице. Её упертость начинала действовать на нервы. — Столичную подстилку долг зовёт? — Что? — Что слышал! — Да послушай же ты! Чёрт тебя дери, Рена! — сорвавшись, Адлер резко схватил её за запястье. Он действовал молниеносно. Быстрым движением выкрутил ей руку, что держала револьвер, обезоружив. Огнестрел тут же оказался на земле. Рена и предпринять ничего не сумела. Она напряглась, но не успела защититься или дать отпор, и теперь была так же впечатана сильными руками в стену. Её глаза в страхе встретились с его. — В Легионе сейчас не безопасно для тебя, — нарочито медленно произнёс Алрой. — Там уже происходит неладное, верно? — Откуда… — Рена задергалась в попытке вырваться. Но сейчас она была безоружна как в прямом, так и в переносном смысле. Алрой крепко держал предплечьем её шею, но давил не сильно — так, чтобы заставить почувствовать страх и чужой контроль. От него несло запахом сигарет, но на деле же Рена не смогла этого распознать. Ей показалось, что она учуяла дым и гарь, когда в попытках вырваться случайно ткнулась носом ему в плечо. Тогда гнев охватил Рену еще больше. Этот отвратительный, ненавистный, убогий, мерзкий, едкий, тошнотворный, гадкий запах, который ей мерещился, повсеместно преследовал и ассоциировался только с ним — с человеком, который разрушил её жизнь. — Слушай. Внимательно, — голос Алроя обрёл те могильные нотки, которые она слышала в подвале своего дома. От того Рена невольно зажмурилась, однако он снова её затормошил, что бы она смотрела ему в глаза. Невыносимо родные глаза. — Я не знаю, какого чёрта ты явилась на тот приём, но человек, который стоит за смертью нашей семьи, узнал о том, что ты жива. Из-за того, что я оставил тебя… Рена вновь не выдержала. — Из-за меня у тебя все время возникают проблемы! — не давая ему договорить, она чувствовала, что роет себе свою могилу. Рена действительно боялась его. — Тогда почему ты не покончил со мной ещё тогда? Этот вопрос мучал её вот уже как пять лет. Каким-то чудом напряжение на лице Алроя ушло, так же как и напор в его руках. Рена наконец смогла сделать полноценный вдох. Какое-то время они просто смотрели друг на друга, глубоко дыша, и, казалось, только в этот миг осознали, что сейчас происходит. Это не видение и не сон. Они. Рядом. — А разве я мог? Алрой отпустил сестру и медленно наклонился за валяющимся у ног револьвером. В этот момент Рена хотела сбежать, однако он словно прочитал её мысли. Рука, обтянутая кожаной перчаткой, резко уткнулась в стену рядом с ней, не давая возможности ступить и шагу. Через секунду она снова почувствовала огнестрел в своих руках. Алрой отдал его. — Я облажался, — продолжил он, теперь сделав шаг назад, сохраняя дистанцию. Хотя в переулке и так было чертовки мало места. — Облажался по-крупному. А твой отец знал слишком много того, что могло навлечь на нас всех беду. В одно мгновение напряжение между ними испарилось, словно его никогда и не было. Два незнакомца, которые знали друг о друге больше, чем кто-либо. Алрой внимательно наблюдал за сменой эмоций на лице Рены и про себя отметил, что она сильно изменилась. Теперь он наконец мог как следует рассмотреть собственную сестру. Взгляд скользил по спутавшимся белёсым прядям и Алрой вспомнил, как ему нравились её длинные волосы, как он любил трепать Рену по макушке при встрече и прощании, а после она всегда счастливо улыбалась. Помнил, как блестели и кипели жизнью её юные глаза, как они бесконечно уважали и любили человека, что стоял перед ней. Но сейчас, вновь всматриваясь в них, Алрой понял, что взгляд её стал таким же, как у него — холодным, сдержанным, вымотанным. Ему так хотелось расспросить Рену о её теперешней жизни. — Я ни в коем случае не хочу, чтобы ты прощала меня, — сознался Алрой, и сам не понимая, имеет ли он в виду смерть родителей, вынужденное бегство Рены или тот момент, когда он вообще появился в её жизни. Она молчала. Первые секунды Алрою казалось, что он так и не произнёс всё сказанное вслух. Глаза сестры забегали в отчаянных попытках узнать в человеке напротив ту самую родственную душу, потерянную много лет назад. Её губы дрогнули, но она словно помедлила, прежде чем произнести: — Я ненавижу тебя, — ее осипший голос перешёл на почти безжизненный, хриплый шёпот. «Ровно так же, как и себя». — За то, что сделал меня такой. Эти слова словно плеть, что била так резко и рвано, безжалостно раздирала Алроя в клочья. Ему не нужно было объяснять, Рена вновь замолчала, глаза холоднокровно говорили за неё: «Сломанной, ставшей жалкой копиркой на саму себя, испуганной, напрочь потерянной и ненормальной». Горло предательски драло и очень хотелось скинуть с себя эту стойкость. Она правда ненавидела его. Но так желала выдохнуть, наплевав на всё, и снова уткнуться в его грудь с объятиями, дать себе волю и расплакаться, пока будет чувствовать безопасность и утешение в его руках. Услышать убаюкивающий тихий голос. Чтобы от него пахло домом, как это было раньше. Раньше — когда они были другими людьми. — Я знаю… — вопреки ожиданиям, голос Алроя потерял всякую бархатистость, звуча жёстким эхом в одиноком переулке. Рена досадно поджала губы, вновь пройдясь взглядом по его лицу. На нём такой заметной чертой выделялась перманентная усталость. В глазах почти не было никакой ясности. Алрой был похож на чёрную тень, которая могла нести лишь постоянную скорбь. На челюсти едва заметным пятном выделялся то ли ушиб, то ли синяк. Рена прищурилась. — Ты решил меня предупредить таким образом? — спросила Рена, имея в виду его слова о Легионе. — С чего ты взял, что я стану тебе верить? — Потому что я ни разу не врал тебе, — выдохнул старший Адлер и медленно отошёл от стены, вновь приблизившись к Рене. Она затаила дыхание, стоило ему вновь оказаться в десятке сантиметров от неё. — Есть то, что не даёт мне сделать или рассказать, как всё было на самом деле. Поэтому мною пользуются. Я не могу противоречить её воле. Глаза Рены округлились. В голове возникла безумная мысль. Возможно ли, что чужой приказ вынудил его поступить именно так той ночью? Алрой уловил эту смену эмоций на её лице. Рукой он коснулся кончика подбородка, вынуждая Рену смотреть ему в глаза. Почувствовал, как она начала дрожать в этот момент. — С тобой происходило нечто схожее? — тихо спросил он. Перед глазами вспыхнула та окровавленная пустошь за Стенами. Гигант, что нёсся к ней на всех порах. Отвратное чувство оцепеняющего страха, что не позволяло и шелохнуться. Голос отца, что приказал убить гиганта, чтобы выжить. — Происходило, — голос дрогнул. Лицо Алроя помрачнело. — Это особенность нашей семьи. — Я знаю. Сначала ему показалось, что он ослышался. — Марлон до последнего клялся, что никто более не знал об этом. Будто очнувшись от гипноза, Рена встрепенулась, отмахиваясь от рук своего брата. Любое упоминание отца из его уст вызывала волну гнева. — Какая уже разница? Возможно, это было правдой тогда, — Рена раздражённо скрестила руки на груди. — Но отец позаботился о том, чтобы тайна не умерла в ту ночь вместе с ним. Хотя, знаешь, какова воля была предназначена ему? Молчать. — Откуда тебе об этом известно? — взгляд Алроя стал как никогда серьёзным. — С тебя вопросов достаточно. Твой черёд отвечать, — осмелев, Рена вскинула голову и впилась в Алроя колким взглядом. — Что произошло тогда с тобой? Делая акцент на последнем слове, она готовилась раскрывать его, если вздумает лгать. Возможно, раньше бы ей удалось разоблачить ложь Алроя намного проще, но человек перед ней — больше не тот любимый двоюродный брат, а она — не та наивная девочка. Его губы плотно сомкнулись, не в силах ответить на этот вопрос. Алрой был сам во всем виноват. Он сам попал в эту ловушку. Он сам уничтожил всё, чем так дорожил. Единственное, что ему удалось спасти, сейчас стояло прямо перед ним. И он был готов благодарить всех Святых за это. — В момент, когда Адлеру грозит смертельная угроза, срабатывает некий внутренний механизм. — Поподробнее, — зелёные глаза сузились. Алрой выдохнул и оглянулся по сторонам. Рано или поздно кто-то сюда всё-таки наведается. — Ты обязательно услышишь правду. Но не сейчас. Времени чертовски мало, поэтому выслушай, — он опустил руки на плечи Рены. — Будь с теми, кому доверяешь. Остальных же не подпускай к себе и держи на расстоянии выстрела. Фыркнув, она подняла голову, чтобы снова посмотреть Алрою в глаза. Похоже, что он не врал. — Кого мне опасаться? —настороженно спросила Рена. Пальцы на её плечах сжались сильнее, и Алрой на секунду умолк. Когда речь шла о ней, ему было плевать на какое-либо правило. Понимал, что если потребуется, он разберётся с каждой сволочью, что вздумает причинить ей вред. — Предателей.