Белые лилии

      Звук, с которым заколачивали дверь, был похож на гром. Он бил и бил, не прекращая, и с каждым ударом замирало маленькое сердце. Хотелось закрыть глаза и уши, сбежать из этого места, просто исчезнуть. Тело тогда вовсе не слушалось. Дрожащие руки бились в дверь, царапали её ногтями — тщетно. Из горла вырывались сдавленные крики. Она кричала, металась по подвалу, словно загнанная в клетку птица. Молила его вернуться. Защитить. Уберечь от того, что он сам и натворил.       А потом хлынул непроглядный, душащий дым. Следом и огонь. Он распространялся так быстро, пожирая всё на своем пути, скрывая любые улики того ужаснейшего преступления. Языки пламени окружили и тела родителей.       Но она уже на них не смотрела — не могла.       И вот, она снова здесь. Смотрит теперь на выгоревшие до тла брусья и сбивчиво дышит. В горле будто снова ощущает тот раздирающий легкие дым. Рена не решалась подойти ближе. Вся смелость разом куда-то испарилась.       Заметив, что она замешкалась, Леви взял всё в свои руки. Оттягивать смысла не было. Он подошел к обгоревшей двери, попробовал её толкнуть, но она не поддалась — те люди постарались, чтобы из подвала тогда никто не выбрался. Отшагнув назад, Леви приподнял ногу.       — Осторожно, — предупредил он перед тем, как нанести удар.       Прогремели выбитые доски, что отлетели на добрых полметра. В воздух поднялось облако из сажи и пыли.       Вздрогнув, Рена ошарашено уставилась на Леви, который только что выломал заколоченную дверь простым ударом ноги. Далось ему это легко, словно пнуть какие-нибудь полуоткрытые ворота. Не успела Рена подумать о его нечеловеческой силе, как Леви доломал оставшиеся доски руками и прошел внутрь. Сделав глубокий вдох, затем выдох, разведчица последовала его примеру.       Больше всего она боялась увидеть тела своих родителей. Вернее, то, что от них осталось.       Подвал был полностью сгоревшим. Огонь уничтожил всё, что только можно было уничтожить — от вытрушенных книг и записей остались лишь горки пепла, стены покрылись чёрной гарью и трещинами. Пришлось пробираться сквозь сети паутин и препятствия в виде мусора под ногами. Была кромешная тьма — лишь узкое полуоткрытое окошко позволяло свету проникать в подвал, поэтому потребовалось некоторое время, чтобы глаза привыкли к такому мраку. Дышать было тоже трудно. Всякий раз хотелось прокашляться и убраться прочь из этого места.       Рена почувствовала, как тошнота подкатила к горлу — среди груд обгоревших обломков, на полу виднелись два тёмных пятна. Гадать об их происхождении было для неё невыносимо. Она отвернулась, из груди вырвался нервный кашель, который начал её сопровождать с того самого дня, когда Рена последний раз была здесь. Прислонив тыльную сторону ладони ко рту, она медленно обернулась.       — Давай быстрее закончим с этим, — её голос дрогнул, но Леви качнул головой и присел на корточки около опрокинутого шкафа.       Назвать шкафом это было уже трудно — скорее хилой конструкцией из обугленного дерева.       Прищурившись, он осмотрел обломки, попытался перевернуть их, но те буквально рассыпались в руках.       — Как тебе удалось выжить? — безэмоционально спросил Леви.       Рена, что тем временем прощупывала покрывшееся плесенью стены, обернулась в его сторону. Пару секунд она просто наблюдала за его действиями.       — Через форточку. Её заграждал шкаф, поэтому мне пришлось его опрокинуть, — она коснулась своего предплечья. — До него уже добрался огонь и по неосторожности на меня упала горящая книга. Хотя, какая к черту неосторожность. Повезло, что это была рука, а не лицо.       Леви догадался, что сейчас Рена говорила о своём ожоге.       — Смело.       — Чего не сделаешь ради выживания, — хмыкнув, разведчица повела плечом. — Не верится, что это маленькое отверстие спасло мне жизнь.       Она подошла к той части подвала, откуда лились проблески дневного света и стала перед открытым окошком. Между рамами было полно пыли, карниз усеян насекомыми, что разбились о стекло. Отсюда видны лишь стволы деревьев: почти ровные, они напоминали тонкие прутья. Резко вспомнилось, как приходилось быстро соображать, не поддаваться панике и, боже, не смотреть вниз. Но сейчас Рена сделала это.       В самом низу — от силы сантиметров двадцать о пола, там, где стоял ныне опрокинутый шкаф, виделись очертания чего-то прямоугольного. С высоты человеческого роста можно было легко подумать, что это обыкновенные трещины, однако что-то заставило Рена подойти ближе и присмотреться к стене. Она опустилась на колено и коснулась этого места. Кончики пальцев, что и до этого были перепачканы сажей, испачкались ещё больше. Но это сильно не заботило.       Разглядеть что-то было по-прежнему трудно, однако на ощупь Рена почувствовала, что странные трещины были ровными и образовывали прямоугольник — а значит, — это и не трещины вовсе. Оживившись, разведчица добавила и вторую руку, невзирая на то, как черная грязь начинала застревать под ногтями.       — Леви! — воскликнула Рена. — Я, кажется, что-то нашла.       Резко вскинув голову, он оставил изучение шкафа и подошел к ней.       — Видишь? — она вновь очертила прямоугольник.       Пришлось также нагнуться и прикоснуться к стене. Сведя брови к переносице, Леви повторил всё то, что только что проделала Рена и немало удивился — это была брешь, не иначе. Оглянувшись через плечо, он задержался в таком положении, что-то обдумывая про себя, а потом его осенило.       — Шкаф этот ведь тут стоял? Прикрывая отверстие в стене? — для надежности умозаключения, решил спросить Леви.       Но, похоже, Рена успела и сама догадаться.       — Да, — она поднялась, чтобы встать подальше и ещё раз прокрутить у себя в воспоминаниях расположение вещей в подвале. — Я никогда не понимала, почему он стоял именно здесь, закрывая пол окна.       — Теперь ясно.       Леви попытался сковырнуть правый угол, однако это ничего не дало. Взяв после чего первое, что попало под руку — очередной обугленный обломок, он ударил им по середине. Раздался глухой звук.       — Там точно что-то есть.       — Попробуй надавить, — предложила Рена.       Кивнув, Леви уперся ладонью об стену, попробовал приложить усилие, и ему показалось, что прямоугольник в стене немного провернулся по горизонтальной оси. Переведя напор с всей руки на пальцы, он вновь надавил. Едва слышный скрип какого-то заржавевшего механизма резанул по ушам, заставив Рену и Леви переглянуться. Наконец, он поддался, и мужская рука вошла в стену вместе с провалившимся в стене прямоугольником.       Вздрогнув, разведчица тут же наклонилась, чтобы разглядеть небольшую брешь, но там было так темно, что увидеть ничего не получалось. Она залезла туда рукой, явно наплевав на возможно опасное содержимое, и Леви хотел уже возразить этой идее, однако, взгляд Рены вынудил его замолчать.       Зеленые глаза широко распахнулись, и сперва было тяжело понять — из-за страха, удивления или боли. На пару секунд Рена просто зависла с таким выражением лица, однако её губы медленно растянулись в первой за последнее время радостной улыбке. Вытащив руку, Рена выставила перед собой небольшой медный ключ.       Он был сантиметров семь от силы, весь покрытый пылью, липкой тонкой паутиной и сажей.       Вернувшись после этого в гостиницу, сперва Рена решила носить ключ с собой. Но это было рискованно, поэтому вскоре он оказался спрятанным в дальнем углу прикроватной тумбы.       Кроме того, проблема была в том, что разведчица никак не могла пересечься с Шоном Лореном. Сначала у него было мероприятие в Хлорбе, по-видимому, состоявшее из распития алкоголя, курения сигар и проведения азартных игр на баснословные суммы. На завтра был назначен деловой визит меценатов в Орвуде, а вечером — очередные махинации в столице. По правде, Рене так осточертело спрашивать Эрвина, не появится ли он сегодня в Гермине, что лучше было бы просто выкинуть чертов ключ в первую попавшуюся канаву. Как бы другие не начали думать о ней чего-то дурного. Состояние медленно, но верно ставало более раздражительным, хоть Рена и пыталась прятать его за мягкой улыбкой и непринужденными разговорами с другими разведчиками.       Вечером они дружной компанией выбрались на прогулку. Это была инициатива Ханджи, однако никто не стал возражать. Напротив, протрезвить мысли было очень кстати.       Уже холодный, осенний ветер приятно обдувал лицо, заставляя время от времени вздрагивать и натягивать посильнее верхнюю одежду. Ночной воздух был свеж. Светила луна, на серебристой брусчатке, словно заготовки декораций, лежали силуэты зданий. Облепив плафоны старых фонарей, кружилась назойливая мелкая мошкара.       Рена ступала по мощенным улицам и закрывала глаза, прислушиваясь к голосам своих товарищей. Они лились одним сплошным потоком — совсем разные, тихие и громкие, звонкие и хриплые. Однако каждый был ей знакомым и родным. Задумавшись, как бы она жила прежней жизнью, Рена представляла похожие прогулки с друзьями, обсуждения общих интересов, совместные походы в театр и выставки. От того в эти моменты становилось так хорошо и грустно одновременно, что она не понимала — ей хотелось улыбаться или все же плакать.       Вернулись разведчики, когда было уже за полночь. Тихо поднявшись на второй этаж, Рена случайно пересеклась с Эрвином, но, не придав этому значения, провернула ручку и открыла дверь комнаты. Появившийся сквозняк с особой силой заколыхал полупрозрачную штору. Нужно было прикрыть окно, чтобы никого за ночь не продуло.       Подойдя к нему, Рене бросилось в глаза что-то-тёмное, лежащее на её кровати. В спальне было слишком темно, чтобы разглядеть это, поэтому пришлось повозиться со спичками и свечей, прежде чем комнату озарил тускловатый свет.       На простыни покоилась пара аккуратно сложенных перчаток. Тех, что Рена заприметила ещё в ателье.

***

      Костюмы доставили в день приема, за пять часов до его начала.       Дождевые капли мерно стукали по подоконнику. Погода изменилась довольно резко, тёмные облака закрыли собою чистое небо и садившееся солнце, вызывая в груди легкую меланхолию. Несмотря на начавшийся дождь, было тихо. Даже на душе.       Подвинув растение в глиняном горшке, его земля тут же начала впитывать в себя крупные капли. В последние дни руки никак не доходили о нем позаботиться. Гляди ж, и совсем завянет без воды. Как же назывался этот цветок? Красный, с множеством тонких продолговатых лепестков…       Брови Рены слегка нахмурились, когда она провела кончиками пальцев по утратившим свою яркость листьям. Ханджи решила отдать его ей с Нанабой, говорила, что цветку вечно не хватало света в комнате. Точно… ещё учёная говорила, что это гербера. Однако и здесь она не прижилась.       Рене все хотелось окружить себя лилиями. Чтобы они вновь напоминали ей о доме. Но лилии — цветы не комнатные. Слишком свободолюбивые. Распускаются только раз в лето, ненадолго, да и источают такой специфический аромат, что у всех вокруг начинает болеть голова. Однако Рене всегда нравилось это опьяняющее чувство. Лилия иногда напоминала ей маму, а иногда — саму себя. Статична, словно замершая в невидимом постановочном кадре. Большинство предпочло бы любоваться ею издалека, чуть поодаль, и не напрямую, а исподволь. Часто ее ставят на видное место, чтобы она производила впечатление. И она его производит. Только нравится ли это самой лилии, никто не знает. Кажется, будто она не может найти в жизни применения.       Прислонившись лбом к окну, Рена тут же почувствовала трезвящий холод. Она прикрыла глаза и устало выдохнула, от чего стекло запотело, образовав мутное пятнышко, которое через секунду испарилось. Времени оставалось не так много. Эрвин просил поторапливаться.       Заведя руки за голову, Рена отделила две небольшие пряди у висков и принялась по очереди заплетать их в косички. После она соединила всё в свободный пучок на затылке, а его заколола перламутровой заколкой, на подобии того, как всегда это делала мама. Как финальный штрих — выпустила пару мелких прядей у лица, чтобы те красиво спадали на глаза.       Платье цвета тёмного изумруда было немного свободным в талии. Его струящийся прямой подол визуально удлинял рост. Оно действительно выглядело благородно, портная явно не ошиблась с выбором палитры. Платье удивительным образом прикрывало все недостатки, из-за которых Рена могла бы чувствовать себя некомфортно. Шелковая ткань, изящно и мягко ниспадавшая с ее прямых плеч, прятала тёмные следы, которые оставили ремни экипировки. Казавшееся узким, платье вовсе не стесняло её свободный широкий шаг. Спереди оно было глухо закрыто, а на спине был вырез в виде длинного узкого треугольника.       Попросив Нанабу о помощи, Рена долго не решалась взглянуть на себя в зеркало, пока та скрупулезно возилась с завязками на корсете. Где-то она немного перестаралась. Чувствуя, как с каждой секундой дышать становилось всё трудней, разведчица забеспокоилась о том, как бы рана на животе вновь не дала о себе знать.       — Вот, — ленты затянулись в аккуратный бант. — Все готово.       — Спасибо, Нанаба.       Подойдя к деревянному комоду, Рена взяла пару перчаток. Уголки её рта немного приподнялись, когда огладила шелковистую ткань того же цвета, что и её платье. Ранее она никогда не носила перчатки — детям это было ни к чему. А теперь, они приятным образом холодили руки до локтей, идеально прикрывая шрам.       Рена склонила голову на бок, рассматривая свое предплечье, кисть, ладонь и пальцы. Несколько раз она сжала и разжала их, проверяя перчатки на удобство.       Платье Нанабы ей очень шло несмотря на то, что она всегда предпочитала более грубую одежду. Оно было спокойного бежевого цвета, чуть темнее её кожи. Акцентом платья был контрастный пояс, который отлично подчеркивал талию. Длинный рукав заканчивался на конце интересными рюшами и кромкой из белого кружева, придавая наряду легкий, милый вид. Такое платье очень понравилось бы Рене, когда она была ребенком.       Встав перед зеркалом, она наконец решила взглянуть на себя. Перед Реной оказалась совершенно не похожая на неё девушка. Словно призрак из прошлого, с виду так похожий на собственную мать. Она на секунду задумалась о том, что отец, будь он сейчас рядом, наверняка не удержался бы от подобного комплимента. И от того инстинктивно захотелось выпрямиться, чуть приподнять подбородок, при этом сохранив теплый взгляд и легкую улыбку, хорошо знакомую с детства.       Рена несколько раз прикусила губы, придавая им более яркий оттенок, и повернулась к Нанабе:       — Думаю, нам пора.       Посматривая на свои карманные часы, Эрвин нетерпеливо постукивал ногой. Вопреки общепризнанному мнению о его собранности, он сейчас всё же нервничал. Первый выход в свет со званием командора — нужно было представить Легион во всей красе. Он ещё не знал, будут ли какие-то провокации со стороны чиновников или полиции, однако Шон Лорен уже успел наставить палок в колёса, заявив, что он не сможет появиться на приёме. План его оказался несколько иным.       Вновь взгляд на часы — четверть восьмого. Они приедут как раз к началу. Эрвин обернулся к своим товарищам, снимая невидимые пылинки со своего светло-серого пиджака.       Майк, вытянув длинные ноги, переговаривался с Гергером, а тот каждые пять секунд тянулся за пепельницей, чтобы струсить сигарету. Леви молча подпирал плечом стену и кидал внимательные взгляды на лестницу.       Послышались приглушенные женские голоса. В секунду пролет запестрил яркими тканями, когда разведчицы начали спускаться по ступеням. Ханджи и Нанабе было немного непривычно быть наряженными в платье, зато остальные разведчицы явно ощущали себя светскими дамами, поэтому то и дело, что поправляли свои прически и придерживали длинные подолы. И ни у кого даже язык не повернется сказать, что эти девушки ещё каких-то пару месяцев назад крепко держали парные клинки в своих руках и взмывали в воздух на стальных тросах умп. С приходом Шона Лорена дела Легиона и в правду шли хорошо.       Цепкий взгляд серых глаз с особым интересом впился в платье цвета хвои. Неясно — то ли беспристрастно фиксируя изменения, то ли любуясь.       Делая уверенные шаги, Рена с непривычной грацией спускалась с лестницы, будто успев наверстать все упущенные за эти пять лет моменты, где она может проявить свои аристократические замашки, которых Леви никогда не видел и не понимал. Это заставило его замереть на месте и просто следить за её отточенными движениями. Держа край подола в одной руке, второй Рена скользила по мраморным перилам. Утянутая корсетом талия казалась ещё тоньше, спина оставалась привычно ровной, а грудь мерно вздымалась при каждом вздохе.       Добравшись до её глаз, Леви осознал, что всё это время Рена тоже смотрела на него. Одет он был в классического кроя костюм, состоявший из жемчужно-серых брюк и черного пиджака, что напоминал своим цветом воронье крыло. Внимание сразу же привлек и белоснежный шейный платок, аккуратно спадающий на такую же белую рубашку.       Минуло несколько ударов сердца, пока они молчаливо рассматривали друг друга, и в мгновение, когда на лице Леви пробежала едва заметная ухмылка, Рена потупила взгляд в пол и была готова поклясться, что в этом выражении его лица она увидела вовсе не очарование или восхищение. В ту самую секунду он словно почувствовал прельщение, и, быстро опомнившись, попытался отогнать это чувство, напоминая себе в мыслях, что для неё приём был тем ещё испытанием.       Пока в холле возникла небольшая суматоха, Рена подошла ближе к Эрвину. Кашлянув, она обратила его внимание на себя.       Выглядел он как всегда достойно: уложенные назад волосы открывали светлые глаза, а его внушительная фигура наверняка заставила бы дам оборачиваться, параллельно перешептывавшись со своими приятельницами.       — Ты заставил меня чувствовать неловкость, — вскинув голову, Рена тихо обратилась к Эрвину. Она волной прошлась облаченными в ткань пальцами по собственному плечу. — Спасибо, но правда, не стоило.       Говорила она о перчатках, которые, как стало уже очевидно, были куплены и подарены именно Смитом. Не просто так он глядел на них ещё в ателье и не просто так Рена пересеклась с ним около своей комнаты в тот день.       На лице Эрвина появилась легкая улыбка. Он окинул взглядом разведчицу с головы до ног и про себя подметил, что поведение и внешний вид Рены выдавал её происхождение с потрохами. Возможно, знать это тоже заметит, потому что произвести должное впечатление у неё всё же получится.       — Если так, то считай это моей благодарностью за твою службу.       Светлые брови удивленно поползли вверх. Издав смешок, Рена расправила плечи и, с привычной для их общения язвительностью, произнесла:       — Хорошо. Так и сделаю.       Её злило, что она чувствовала себя марионеткой в руках Эрвина. Но препятствовать его фактическим приказам она по-прежнему не могла, потому что их интересы на предстоящем мероприятии где-то были схожими. То же касалось и господина Лорена, который пропал из виду в самый ответственный момент. Цирк, ей богу — она совершенно перестала понимать, что у них обоих на уме.       Рена развернулась на каблуках и последовала в сторону выхода, догоняя остальных разведчиков, что начали рассаживаться по только что прибывшим каретам.       Дождь к тому времени практически закончился, превратившись в едва видимую морось. Микроскопические капельки оседали блестящими бусинами на макушках, поэтому все поспешили быстрее укрыться в экипажах. Дорога обещала быть короткой.       Заведомо узнав, где будет проводиться приём, Рена поняла, что это был городской дом культуры. Там часто проводили светские сборища, балы или филармонии. Однажды в тех стенах играла даже тётушка Марта — Рена вдруг вспомнила об этом по пути. Она была тогда слишком юной, чтобы родители смогли взять её с собой, но наблюдала, как в то время тётя, готовясь, долго учила ноты и часто играла на фортепиано.       Где-то совсем вдалеке всё ещё слышались последние раскаты грома, и небо на одно мгновение озарялось белой вспышкой, а затем снова угасало. Чёрные тучи закрыли собою взошедшую луну и звёзды.       Поездка в карете сопровождалась хлюпающим звуком попадания колес в очередную лужу. Освещенная фонарями главная улица даже в такое время оказалась заполоненная людьми, и не мудрено — на день армии все военные получали заслуженный отгул. Прохожие, походившие на размытые тёмные пятна, стремительно сменялись одними на других, вскоре и вовсе превратившись в сплошной поток. Это значило, что разведчики подъезжали к нужному месту.       Кучеры выстроились в своеобразную очередь, которая тянулась от середины улицы до великолепного фонтана, что располагался перед сияющим изнутри зданием. Там кареты делали остановку, оставляя пассажиров, а потом делали круг и возвращались назад.       Рена практически не помнила те моменты, когда она оказалась на влажной земле, когда называлась стоящему у главного входа лакею чужой фамилией, когда он улыбался ей заранее отрепетированной улыбкой и пропускал внутрь. Помнила только, как роскошь ударила в глаза, стоило ступить шаг по длинному широкому коридору, что вёл в огромную залу.       Оттуда уже вовсю лилась живая музыка, исполняемая наверняка неплохим оркестром. Были слышны различные голоса присутствующих, а в воздухе стоял запах нежных женских духов.       Всё это так разнилось с её привычной обыденностью, что теперь Рене казалось, словно она попала в совершенно другой мир. Вернее, в давно позабытый сон. В нём не было ни уродливых титанов, пожирающих людей, ни заточенных мечей, ни останков бывших товарищей и тёмно-зелёных легионерских накидок.       Это было её болезнью — насильно погружать себя в иллюзию. И топить… топить, пока Рена сама не начнёт задыхаться.       Был большой светлый дом, пышно цветущий сад, семья, чтение книг под деревом дикой вишни. Были посиделки у камина с родителями и долгие прогулки по Гермине.       — Соберись, — тихий голос Леви над ухом словно достал её из-под толстого слоя воды.       Рена медленно моргнула, после чего обернулась к нему. Что ответить ничего не нашлось, она лишь кивнула и перевела взгляд на огромное сборище красиво разодетых людей.       Вдалеке легко можно было разглядеть лысую макушку командора Пиксиса. Уши его уже горели красным пламенем, а в руках он держал, по-видимому, далеко не первый бокал вина. Активно жестикулируя, солдат увлеченно беседовал с каким-то упитанным мужчиной. Рена предположила, что это был губернатор или меценат. Подле них кучкой крутились другие солдаты Гарнизона. Из них можно было узнать Анку и Рико, с которыми Рене приходилось пересекаться на общих собраниях и заводить какой-никакой диалог.       В центре со всей статностью восседал Дариус Закклай, окруженный целой толпой незнакомых людей. Он с толикой надменности поправлял свой пиджак, что, скорее, походил на особую парадную форму. Подпирая щеку морщинистой, однако сильной рукой, он со скучающим видом слушал речи чиновников.       Знакомые лица придали Рене уверенности.       Эрвин, нацепив на лицо непроницательную улыбку, дал понять, что разведчикам можно было разделиться по зале и вливаться в общение с другими присутствующими. При себе он оставил только Майка и Рену.       Звонкий стук туфлей на небольшом каблуке, которые она приобрела прошлой осенью, заглушался звуками скрипки. По правде, тяга к красивым вещам у неё никуда не делась. Поэтому редко случалось, что Рена могла позволить себе на отложенное жалование несколько качественных платьев или пар обуви. А серьги, что сейчас украшали её лицо, были ещё из дома — она забыла снять их в ту злополучную ночь. И сейчас они были единственной вещью, что остались с Реной из прошлой жизни.       Пройдя внутрь залы, разведчики медленно растворялись в толпе и ещё прибывающих гостей.       — Глядите-ка, кто это к нам пожаловал? — хрипловатый голос заставил их разом обернуться.       Стоявший позади мужчина среднего роста и телосложения протянул Эрвину руку. Его радушная улыбка сильно контрастировала на фоне грубой щетины.       Рена находилась рядом, но чуть поодаль. Как и всегда, чрезвычайно прямо держась, молча разглядывала подошедшего человека, слегка поворотив к нему голову.       — Стараемся не отставать от других, Найл, — ухмыльнулся Смит и протянул руку в ответ, обменявшись с ним после этого дружеским объятием.       — Молва о ваших успехах уже и до столицы добралась.       — Что же, я весьма рад.       Рена наконец сообразила, что перед ними был никто иной, как Найл Доук — один из капитанов Военной Полиции, и, пожалуй, единственный, кто не вызывал у неё столь явного отвращения. Он был рациональным и местами упёртым, однако Эрвин всегда мог положиться на его лояльность. А это подкупало.       — Сам-то как? К слову, я здесь с женой. Мари, дорогая, — Найл окликнул беседующую в другой компании женщину. Кудри её каштановых волос обворожительно перекинулись за спину, стоило ей обернуться, — я уже и не помню, когда мы собирались все втроём.       Подойдя к ним, карие глаза женщины засияли.       — Надо же! Сколько лет не виделись! — радостно всплеснула ладонями Мари.       Она потянулась к Эрвину, чтобы чмокнуть его в щёку.       Не удержавшись, Рена послала ему косой взгляд, который содержал в себе множество смыслов. Он, конечно, это заметил, но реагировать никак не стал.       — И я рад вас видеть. Дела, как видишь, идут…       Дальше Рена решила не слушать. Кивнув Найлу и его супруге, она развернулась и посеменила по начищенному блестящему паркету.       Уши начал ласкать ритм начавшегося медленного вальса. Полилась красивая музыка, под аккорды которой гости начали проходить в центр залы, образовывая пары. Они закружились в такт, сливаясь в один большой круг. Пышные юбки, словно раскрывшиеся бутоны, качались из стороны в сторону. Смычки в руках искусных музыкантов так и порхали над струнами скрипок и виолончелей.       Странное чувство заставляло её оборачиваться, глядеть по сторонам. Где-то промелькнет мимолетно тёмная макушка средь большого количества людей — и сердце с силой дрогнет, окатив Рену, словно ледяной водой. Или покажется в толпе знакомая высокая фигура, заставив её внутри сжаться, затаивши дыхание. И вот, в который раз она обозналась. Были это совершенно другие, чужие лица. Она злилась. Внутри неё бушевали два совершенно противоположных чувства. Одно вынуждало Рену, как умалишенную, искать силуэт своего брата, который мог находиться на этом приёме. А другое заставляло благодарить святых за то, что она всегда ошибалась.       Оступившись, Рена не заметила, как задела стоявшего рядом человека. Он пошатнулся, переступив с ноги на ногу, а затем повернулся к ней лицом. Это был явно не солдат. Низкий, полнолицый и на вид слегка за пятьдесят. Он посмотрел на толкнувшую его девушку своими удивленными голубыми глазами, которые были тронуты мелкими морщинами.       — Прошу прощения, — поспешила вымолвить разведчица, но под взором мужчины не сумела ступить и шагу.       — За меня не волнуйтесь. Паркет, видать, скользкий, — отозвался он. На его необычном лице прорезалась тонкая, едва заметная улыбка. — Вы не ушиблись, мисс…?       Отдернув рукав дорогого костюма, незнакомец поднял голову и некоторое время продолжил разглядывать стоявшую перед собой девушку.       — Рена. Можно просто Рена.       Потребовалась пара секунд, чтобы выйти из остолбенения. Она подняла взгляд на мужчину и опасливо протянула ему руку ладонью вниз, но резко опомнившись, отдернула её обратно.       Что-то промелькнуло тогда в его светлых глазах. Незнакомец выпрямился, заведя одну свою руку за спину. Всё же, подхватив ладонь Рены, он немного склонился, прижавшись губами к гладкой ткани перчаток.       — Род Рейсс, — его голос принял приятные бархатные нотки. — Будем отныне знакомы.