Белые лилии

      В импровизированном кабинете было душновато.       Дело в том, что у главнокомандующего не было ни секунды отдыха, поэтому, договорившись с персоналом гостиницы, Эрвину выделили небольшое помещение с рабочим столом, двумя креслами да парой шкафов по бокам. Лежащий на полу старый узорчатый ковер служил пылесборником, а отсутствие больших окон и света заставляли его щурить свои голубые глаза, когда время близилось к вечеру.       Распорядок дня Эрвина был весьма однообразным — ранний завтрак, работа с документами до полудня, всевозможные собрания и встречи с высокопоставленными людьми, дорога из столицы, поздний ужин, пять минут перерыва на чай, снова документы до полуночи, пять часов неспокойного сна.       Смит, кладя руку на сердце, хотел бы вернуть те времена, когда носил ещё звание капитана, однако это невозможно — все заверили, что без него Легион пропадёт. Так ли это было на самом деле, он не знал. Закинув свою усталость в дальний ящик, Эрвин ещё несколько часов корпел над очередными бумагами, редко делая глотки давно остывшего крепкого чая.       А потом в дверь постучали.       Эрвин перевел взор покрасневших глаз на часы — девять вечера. Но нежданного гостя все же пригласил, выдавив из себя сдержанное «войдите».       Оказалось, что к нему пожаловал Шон Лорен, собственной персоной. В руках держал изысканной модели зонт — снаружи была непогода. Глубокого синего цвета костюм и расшитый серебряными нитями жилет поверх белоснежной рубашки придавали мужчине некий праздничный вид. Эрвин невольно подумал о том, что тот вернулся с какого-нибудь светского мероприятия.       — Господин Лорен, — учтиво произнёс командор.       — Прошу прощения за столь поздний визит. Я ужасно нетерпелив.       Появился хитрый оскал. Переступив порог, Шон с важным видом ступил внутрь. С кончика зонта стекали дождевые капли, оставляя за собой пятнистую дорожку.       — Полагаю, есть повод?       — Можно и так сказать.       Окинув взглядом заваленный корреспонденцией рабочий стол Смита, Шон мысленно пожалел разведчика, поэтому решил сразу же перейти к делу.       — Я недавно навел справки.       — О ком же?       — О тебе, Эврин, — мужчина улыбнулся шире. — И о твоем отце.       Зонт уперся скругленной рукоятью об стол, после чего Шон сделал шаг назад. Словив на себе уставший и явно недоумевающий взгляд командора, он выждал секундную паузу, удовлетворившись реакцией. И начал:       — Господин Смит. Будучи уважаемым в своих кругах и являвшись учителем, преподавал историю в одной из школ за Розой. А потом он вдруг пропал, — Шон прошёлся от одного угла комнаты к другому, деловито закинув руки за спину. — Вся семья встала на уши. Его искали долго, без перерыва. И таки нашли. Однако, уже мертвого. Позволю себе наглость предположить — убитого. Военная Полиция быстро заключила, что это был несчастный случай, но… скажи мне, Эрвин, так ли это?       Командор, всё это время внимательно слушавший речь Шона, быстро поменялся в лице. Густые брови свелись на переносице, и на его лбу выступила вертикальная морщинка, обозначив напряжение.       — Что вы задумали, господин Лорен?       — Одурманенный любопытством учитель копает глубже положенного или болтает слишком много лишнего, после чего резко умирает из-за бестолковой причины. Об инциденте быстро забывают и жизнь продолжается, как ни в чем не бывало, — сверкнув серыми глазами, мужчина лишь наигранно пожал плечами. — Но у учителя остается сын, перенявший от последнего ясный ум и чувство справедливости, поэтому решает податься туда, где, по его мнению, он сможет найти хоть какие-то ответы. В Легион.       Закончив расхаживать по комнате, Шон опустил руки на спинку кожаного кресла, немного наклонившись. Обивка глухо заскрипела под ладонями.       — Я решил вскрыть некоторые карты, Эрвин, — продолжил Лорен, не сводя с него глаз. — Оказалось, что мы находимся в весьма похожем положении, а единомышленникам лучше всего держаться вместе, не находишь?       — Я не совсем понимаю, о чём вы, — процедил Смит.       — Когда-то давно и моего с Кисом друга убрали подобным образом. Несчастные случаи, — хмыкнул Шон, — я уже это слышал, у них вообще нет никакой фантазии. Однако, их глупость может ещё сыграть нам на руку. Дело в том, что я уцепился за ниточку, которая поможет распутать этот клубок и наконец дать ответы, которые очень интересуют тебя и меня.       Эрвину не нравилось, когда ходом разговора управляет не он. Понимал, что Шон Лорен был человеком разумным и очень хитрым, поэтому банального — перед тобой командор, отдай честь и уткнись взглядом в пол, — в данной ситуации не предвидится. У него был какой-то план, к которому он Смита плавно подводил. А значит, оставалось поддаться.       — Вы думаете, что моего отца и вашего… — на секунду Эрвин задумался, — друга убили одни и те же люди?       Его с Кисом друга…       — О, я в этом уверен.       — Кем он был?       — Одиннадцатым главнокомандующим, — произнёс мужчина, и на его лице расплылась хитрая усмешка. Голубые глаза Эрвина немного расширились. — Но убрать всех Адлеров у них не вышло. И я говорю вовсе не об Алрое.       Медленно моргнув, Смит опустил взгляд и выждал небольшую паузу, потому что догадки быстро заметались в его голове. Настороженность вмиг обернулась заинтересованностью, но он решил всё же дождаться объяснений от господина Лорена — с этим человеком нужно было быть предельно аккуратным.       — Эрвин, ты блистательно умён и наблюдателен. Неужели прежде не замечал никаких сходств?       Замечал. И неоднократно.       — Рена, — коротко подытожил он.       Это было весьма очевидно. Ему не удалось ближе познакомиться с Марлоном Адлером, однако то странное стечение обстоятельств, после которых в Легионе появилась пятнадцатилетняя девочка, с виду так похожая на погибшего главнокомандующего, не могла не вызвать подозрений. Тем более, когда позже выяснилось, что она не проходила обучение в кадетстве. Большинству и дела не было — каждый беспокоился о своих проблемах, но Эрвин, изредка наблюдавший за Реной, то и дело, что замечал её странное отчужденное поведение и излишнюю заботу Шадиса. А ведь он был близким товарищем Марлона.       Теперь картинка соединилась воедино.       — Верно. Она нам здорово поможет, — согнув указательный палец, Шон прошелся им по усам. — Хоть мне и пришлось постараться, чтобы уговорить её на некоторые авантюры. Что поделать — Рена боится последствий. И я это понимаю. Поэтому ей нужна поддержка.       — Я не стану рисковать жизнью своего солдата, — сразу возразил Эрвин.       За секунду хитрое лицо Лорена приняло серьезный вид. Это была его исключительная способность.       — Ну разумеется. В другой любой ситуации мне было бы все равно, однако Рена — дочь Марлона, а я не являюсь последней сволотой, чтобы дать её на растерзание знати, — мужчина сделал паузу, обозначив на этом акцент. — Именно поэтому Рене нужно почувствовать, что она может на нас положиться, и в случае чего, мы позаботимся о её безопасности.       Серые глаза с особым задором впились в Эрвина, ожидая его скорого согласия.       — И здесь мне нужно твоё сотрудничество.       — Я смогу посодействовать, — ответил Смит. — Однако, насколько опасно это может быть для неё?       — Сказать не могу. Ей придётся стать приманкой на грядущем приёме.       — Для кого?       — Там-то и увидим.

***

      Могилы родителей Рены были ухоженными — видно, что за ними регулярно приглядывали. Два надгробия из белого камня, подходящего на мрамор, стояли без единых царапин и были идеально вычищенными, а выгравированные имена блестели от позолоченной краски. Даже просто смотря на них, создавалось впечатление, что здесь покоились люди непростые, и хоронили их когда-то со всеми почестями.       Но к третьей могиле, словно позабыв о её существовании, никто не притрагивался. Кое-где пророс темно-зеленый мох и та трещина, что символично перечеркивала надпись:       «Из пепла возрожденная, птицей бойкой вознесешься, устремившись к небесам»       Позже Рена возьмет себя в руки, сделает глубокий вдох и скажет, что фраза на надгробии вульгарна и совершенно ей не подходила. Было странно рассуждать о цитате, выгравированной на собственной могиле, однако Рена действительно была здесь — среди людей, что ни на есть настоящая и приземленная, недавно ещё плачущая у Леви на плече. Он слышал, как непривычно дрожал её голос. Помнил, как пальцами проводил по горячим щекам и смотрел в её покрасневшие от слёз глаза, осознавая, что она целиком ему доверилась. Теперь не было более молчания и лжи.       — Что ты намерена делать дальше? — спросил Леви, когда Рена успокоилась.       Они возвращались с кладбища по одинокой узкой тропе. Солнце тогда уже полностью село, лишь на горизонте мелькали розоватые облака и оранжевая кромка ушедшего заката. Перед ними маячили их тени, причудливые и неестественно длинные. В воздухе стоял запах прелой листвы, предчувствие сумеречной прохлады, а тишину нарушал только звук их шагов по каменистой тропинке и шум ветра, завывавшего в пустых переулках.       Услышав вопрос, слетевший с уст Леви, Рена вдруг остановилась и обернулась к нему. Она выдохнула, окончательно приходя в себя. С уверенностью посмотрев ему в глаза, разведчица закивала в такт своим словам:       — Я собираюсь вернуться домой.       — Там всё сгорело.       — Поместье сгорело не полностью. Это точно.       Рена была уверена, что пожар смогли потушить довольно быстро. Иначе бы дом так долго не простоял без особого внимания общественности. Кроме того, Кис Шадис был там сразу после того, как обнаружил её на своем пороге — он говорил тогда, что здание пострадало лишь отчасти.       — Зачем тебе это?       — Господин Лорен, — уточнила разведчица. — Мой отец был знаком с ним много лет и очень ему доверял. Незадолго до смерти он оставил Шону ящик, велев передать его мне. Но ключ от него скорее всего остался в доме.       Повернувшись к Рене, Леви одарил её скептическим взглядом. Теперь он наконец-то понял, почему в присутствии того мужчины она вела себя не так, как обычно. У них тоже были свои секреты, но неужели Лорену можно верить? Этот человек всякий раз вызывал у Леви подозрения, стоило ему заявиться на пороге Легиона, кабинета Рены или гостиницы.       — Я сама узнала об этом недавно, но вероятно, что внутри есть что-то важное. Просто так отец бы этого не сделал. Он точно знал, что нашей семье угрожала опасность.       — Он предполагал, что твой брат решится на этот поступок?       — Я… — Рена на миг притихла, — не хочу, чтобы это оказалось правдой.       Далее они шли молча, а Леви злился. Что-то подсказывало ему, что Рена поступала безрассудно, полагаясь на ненадежных людей и волю случая. Это уже не говоря о том, что ей в затылок дышал её собственный брат, у которого, одной Сине известно, что на уме. Рена отзывалась о нём со странной теплотой в голосе, которая сразу сменялась равнодушием. Словно она резко вспоминала кто он и что сделал. Было очевидно, что таким образом Рена просто пыталась убить в себе всякие эмоции.       Леви её понимал. Человек в дурацкой шляпе, нашедший его у холодного тела матери и научивший держать в руках нож, тоже когда-то ушёл, бросив его ещё мальчишкой на произвол судьбы. Он прекрасно помнил, какие чувства охватили его тогда — непонимание, злость и даже обида. Леви-то, наивный ребёнок, поверил. Поверил, что кому-то нужен, поэтому в каком-то смысле он был благодарен Кенни за то, что тот открыл ему глаза на суровую реальность. В его мире каждый был сам за себя.       На следующий день разведчики отправились снимать мерки в одном из городских ателье. Эрвин, возглавив группу, спешно шёл впереди. Некоторые прохожие с интересом оборачивались, узнавая в нём подающего надежды командора. Не то чтобы ему было дело до изучающих взглядов, однако такой настрой людей к Легиону Эрвина явно тешил.       Далеко идти не пришлось — нужное здание находилось не так далеко от центра Гермины. А там их уже ждали три улыбчивых швеи и один портной. Шон Лорен договорился обо всём заранее.       Встретили их учтивыми дружелюбными улыбками. Сразу пригласили к столу, где были разложены различные лоскуты ткани. Кремово-желтые, розовые, серебристо-серые, голубые, лиловые. Плотные и тонкие, бархатные и гладкие. Пока девушки с интересом принялись разглядывать материалы, швеи вызвали первую тройку для снятия мерок.       Это заняло немного времени. Измерительная лента с особой скрупулезностью ложилась на нужные участки тела. Обхваты груди, талии, бёдер. Длина рукавов и будущего подола и так далее. Опытные работницы ателье делали себе пометки в блокноты, а потом просили звать следующих.       Ханджи и Нанаба о чем-то оживленно говорили, часть разведчиков вышли на улицу перекурить. Нахмурившись, Леви разглядывал расправившего плечи Майка, что как раз примерил на себя темно-серый пиджак. Эрвин время от времени торопливо кидал взгляды на карманные часы и параллельно наблюдал за Реной.       Она не была столь заинтересованной, как остальные. Когда швеи крутились вокруг неё, разведчица уверенно подставляла под ленту руки, словно делала она это далеко не первый раз. Мыслями, похоже, Рена была далеко отсюда.       Встав около одного из манекенов у широкого окна, она коснулась представленных на витрине перчаток. Они сделаны из плотного атласа тёмно-зеленого цвета и были достаточно высокими, чтобы закрыть шрам на предплечье. Но, словно опомнившись, Рена быстро отступила от витрины и прошла вглубь ателье. Мимо неё как раз проходила портниха — самая старая и, вероятно, хозяйка этого ателье.       — Глаза красивые у тебя, — хрипловатым голосом сказала она, обратившись к разведчице. — Цвет глубокий, как драгоценный камень.       — Благодарю.       Рена мягко улыбнулась старушке.       — Не хочешь себе платье такого же оттенка? — швея подошла к столу с тканями и указала на зелёный, как хвоя, отрезок. Он перелился светом в её морщинистых руках. — Будет хорошо подчеркивать твои глаза.       — Думаете? Смотрится и правда хорошо.       — Я работаю здесь уже так много лет, что уже и не вспомню, сколько именно, — вдумчиво произнесла женщина. Она поднесла ткань к лицу Рены и удовлетворенно кивнула. — Да, очень похожи. Когда-то ко мне уже приходил человек с таким же оттенком глаз.

Как же она скучала по нему.

      День общего собрания наступил слишком быстро, чтобы Рена смогла к нему подготовиться. Она долго металась у двери в кабинет Эрвина, всё не решаясь постучать. Было бы куда легче наплевать на безумные планы господина Лорена и просто выполнять свою работу, однако разведчица понимала — дело зашло далеко. Она приказала себе перестать прятаться. Кровь, что течёт в жилах, никогда не перестанет делать её Адлер, а значит, нечего стыдливо опускать голову.       Она тихо постучала, и Эрвин быстро открыл двери, пропуская Рену внутрь.       Их диалог состоялся быстро. Всего из нескольких фраз, если быть точнее. Стараясь не выдавать волнения в голосе, разведчица уверенно спросила, может ли она не посещать сегодняшнее собрание. Эрвин, откинувшись на спинку кресла, прошелся по ней внимательным взглядом. И не стал возражать. Согласился сразу же, не задавая дополнительных вопросов. Рена округлила свои глаза, но ничего говорить не стала.       Возвращалась к себе она медленно, обдумывая странное поведение Смита. Быть может, он настолько заработался, что не понял её? Или Шон заранее поговорил с ним? До чего же глупо она себя чувствовала. Нервно дернув плечом, она свернула с коридора и пошла в сторону того крыла, где был Леви. Не было смысла затягивать с поисками ключа.       Рена нашла его спустя минуту. Он был у себя в комнате. Сидя на кровати, Леви умело чистил зелёное яблоко карманным ножом, когда в дверь постучались.       — Ты идёшь к дому? — спросил он, посмотрев её взволнованные глаза.       — Я хочу, чтобы ты был рядом в этот момент.       Слова слетели с уст так быстро, что Рена не успела обдумать их. В легких вдруг стало мало воздуха, и она мысленно отругала себя за ребячество. Не хватало ещё раскраснеться перед ним.       Леви взглянул на неё из-под прядей черных волос и поднялся с кровати. Недочищенное яблоко осталось лежать на небольшой тумбочке, что стояла рядом. Подойдя к Рене, он на секунду замер, просто разглядывая её красивое лицо. Оно было таковым потому, что Леви видел его совершенно разным — серьезным и напряженным во время экспедиций, измученным после них. Радостным и печальным, вдумчивым и совсем беззаботным. Он узнал бы Рену из тысячи, стоило бы ей лишь взглянуть на него своим пристальным, сдержанным взглядом. Леви видел, как она была наполненной жизнью, когда нашла его одного, одиноко сидящего на террасе около караульной башни, и как эта жизнь стремительно утекала из неё вместе с кровью, что заливала кишащую титанами землю. Он слышал её тихий, мелодичный смех и судорожные всхлипы. Те стены, которыми Рена себя окружала, дали трещину. Они рухнули перед ним, словно карточный домик.       Рука Леви коснулась её лица. Пальцы его были на удивление тёплыми. Он прошелся ими по коже, задевая прядь светлых волос, которую следом заправил ей за ухо. Серые глаза смотрели на неё некой благодарностью, а после Леви прикрыл их, когда приблизился к Рене.       Губы коротким поцелуем прижались ко лбу. Простое движение, которое внушительной волной прошлось по всему телу. И сделалось так тепло на душе.       — Я буду рядом, — вторил тихо мужской голос. — Веди.       Дорогу Рена прекрасно помнила. Они решили идти по безлюдным витиеватым переулкам, не привлекая внимания окружающих. По мере приближения к дому, разведчица всё сильнее заламывала пальцы, пытаясь тем самым не думать о том, что ждёт её за последним поворотом. Но она понимала — маска безразличности на то и маска. За ней скрывался сильный страх. Потому-то Рена и попросила Леви пойти с ней. Она надеялась, что это поможет ей не сломаться, не забиться клубком в углу собственного дома, утопая в бездне воспоминаний и боли. Знакомые коридоры, комнаты, вещи, навсегда оставшиеся на своих местах — мысли об этом всякий раз заставляли Рену бросить эту глупую затею и вернуться к остальным разведчикам. Но вместе с этим она продолжала делать шаги вперед, ведомая идеями Лорена и памятью о своих родителях, которые надежно хранили какую-то тайну.       Поэтому она дала себе обещание, что непременно узнает, за что же её семью убили с такой жестокостью.       И вот завиднелась знакомая синяя черепица — крыша её дома. Рена затаила дыхание, а сердце начало биться чаще. В этот момент чужая рука прошлась успокаивающим касанием по её предплечью. Повернувшись к Леви, она сдержанно улыбнулась краешками губ, и они пошли дальше. Оставалось совсем немного. Рена не заметила, как мысленно стала отсчитывать про себя секунды.       Само поместье было довольно большим. Двухэтажное здание, высокое, благородное. Внешний фасад отделан светлого цвета кирпичом. Спереди и сзади располагался сад. Было бы сейчас лето, то он бы пестрил яркими ароматными лилиями, которые так любила Рена. Мясистые лепестки уже давно опали, но стало ясно — растение размножалось с каждым годом.       Белые лилии здесь росли, будто хозяева этого дома все это время были здесь.       Замаячил и некогда красивый кованый забор, окрашенный белой краской. Теперь же она была потрескавшейся, где-то и вовсе опавшей. К изуродованной ржавчиной стали паутиной приросли завялые ветви лозы. Тропа, ведущая к дому, тоже заросла бурьянами и бесформенной травой. Став на неё, перед Реной вспыхнула картинка из прошлого, как они с матерью и тётей Мартой с замиранием сердца ждали возвращение отца. Он всегда вёл за собой своего широкогрудого скакуна, а Рена уж слишком любила залазить ему на спину и просить старшего Адлера кататься с ней по двору.       Она подняла голову выше. На дом. Некоторые окна были распахнуты, и сквозняк выталкивал из них дырявые занавески. Кое-где внешние стены покрылись черной копотью — да, Рена помнила. Дыма было очень много.       — У тебя есть предположения, где искать этот ключ? — спросил Леви, стоя чуть позади неё.       — Нет.       Коротко выдохнув, Рена пошла дальше. Двери в дом были выбиты. Ручка, державшаяся из последних сил, свисала ниже. Прикладывать много усилий не пришлось. Разведчица толкнула входную дверь, закрыв глаза перед этим, переступила порог и зашла внутрь.       Когда-то в длинных высоких коридорах стоял сладковатый запах выпечки. Гувернантка Анна, будучи на ногах ни свет ни заря, суетливо бегала по кухне. Благодаря ей на завтраке всегда были поданы ароматные булочки, хлеб или рогалики.       Но сейчас в нос ударила лишь сырость и спертый запах гари.       Рена приоткрыла глаза. Взор уперся пугающей своей чернотой потолок, и по телу пробежала стая мурашек — дежавю. Такая же тёмная, покрытая смолой и пеплом рука хватает её за горло и валит на пол. Пространство кружится, мир трещит по швам, а потом медленно проваливается в густую дымную бездну. Цепи с оглушающим грохотом падают вниз. Воняет смертью.       Разведчица зажмурилась, прогоняя кошмар, приснившийся ей так давно. Снова открывает глаза. Куда не глянь — перед глазами появлялись воспоминания, прокручиваемые в голове быстрыми короткими кадрами.       Вот, в том дальнем углу, где гнилые потеки воды желтыми пятнами остались на чёрных стенах, Рена — ей не было и восьми, — играла в прятки с Алроем. Тогда там стояла внушительных размеров горка для посуды и сервизов, поэтому это было идеальным местом для победной игры. Однако брат с каждым разом находил её всё быстрее и быстрее.       Справа был вход на кухню, а слева в столовую. Чуть дальше — гостинная. Заглянув в неё, Рена поджала дрожащие губы.       В тот роковой вечер она сидела на мягком диване, удобно согнув ноги под себя. Было немного холодно, но разожженный отцом камин вскоре начал приятно греть пальцы. Мама заварила тогда вкусный чай, а Рена до сих пор помнила его вкус — травяной и немного терпкий. Её родители непринуждённо беседовали с ней, держась за руки. Всё было так прекрасно. Сейчас же вся мебель была сгоревшей, расплавленной от жара огня и попросту уничтоженной. От этого места веяло теперь пронизывающим холодом и бесконечной тоской.       Рена обхватила себя руками и продолжила идти, пока не уперлась в тупик. Леви молча шёл за ней. Остановившись, он задержал взгляд на большом портрете, что украшал потрескавшуюся стену. От матери он когда-то слышал, что у обеспеченных людей с поверхности в домах часто висели их семейные портреты. Признаться, видел он такой впервые.       Широкая бронзовая рама служила ему границами. На холсте все Адлеры были в сборе, и Леви сразу узнал маленькую Рену и отца семейства. В отличие от портрета в штабе Легиона, на этом Марлон мягко улыбался, держа за руку свою супругу, что разместилась на стуле спереди него. Рена была похожей и на свою мать. У неё были такие же выразительные глаза и высокий лоб, выдающий аристократическое происхождение. Дорогие бежевые кружева элегантно растекались по стулу.       Слева от Терии сидела другая женщина. Вероятно, сестра Марлона. Их лица были как две капли воды, но в отличие от него, наполненного жизнью и силой, она выглядела куда болезненнее. Впалые щеки прикрывали волосы цвета тёмного дерева. Поразительно, но это была единственная вещь, которой они разнились. Синее платье пышными юбками и рукавами скрывали худобу женщины. Её опустошенные глаза смотрели вниз, а на хрупких плечах лежали руки ещё одного человека.       Леви прищурился — верхняя левая часть портрета была задета огнём. Обгоревшее полотно покрылось коричневыми пятнами и дырами именно там, где должно было быть лицо юноши. Разобрать, кто же там изображен, было невозможно, однако Леви быстро догадался.       — Того Алроя, что я знала, больше нет, — опередила его Рена, нахмурив брови. Было непонятно — обращалась она к нему или самой себе. — Нам пора браться за дело.       Ключ они решили искать, разделившись. Леви остался на первом этаже, а Рена поднялась на второй по широкой мраморной лестнице.       Она оказалась права — огонь не успел добраться до этой части дома. Здесь были просто горы пыли. Половицы неприятно скрипели под ногами, и на полу все ещё виднелись грязные следы армейских сапог. Опасливо ступая по ещё одному коридору, Рена боялась заходить в комнаты и видеть там до боли знакомые вещи.       Бывшая комната Марты, Алроя, ещё одна гостевая спальня.       Рена остановилась. Её рука инстинктивно прижалась к губам от увиденного — белая дверная рама была запятнана контрастно-коричневыми каплями и потеками. Это давно запекшаяся кровь. Именно здесь впервые прогремел выстрел, который проломил голову гувернантки.       Скомкано сглотнув, Рена не решилась заглянуть внутрь, но чувство липкого страха накрыло с головой.       Далее была её комната. Стены, будто всё ещё пропитанные счастливыми детскими воспоминаниями, глухим эхом отбивали собственный призрачный смех.       В спальне вещи остались такими, какими Рена их запомнила в последний раз — плотные жаккардовые шторы всё ещё закрывали окна от лунного и солнечного света, а одеяло лежало одним краем на полу — тогда Рену силой стянули с постели и поволокли в подвал. Балдахин над ней был перекошен. Пара книг, что не будут никогда дочитанными, навсегда остались покоиться на небольшом столике. Время здесь словно остановилось.       Разведчица вновь окинула комнату оценивающим взглядом. «Нет. Не её», — подумала она. Её дом был теперь где-то далеко отсюда. И Рена наконец осознаёт, что ничего не чувствует. Словно пустота огромной сквозной дырой пробила её душу. Здесь она больше не чувствовала себя комфортно.       Рена решила попробовать искать ключ в кабинете отца. С него было логичнее начать. Он находился за поворотом и был довольно большим — здесь работало не одно поколение её семьи.       Пройдя внутрь, разведчица обнаружила там темень и полнейший разгром. Она сразу подошла к окну, переступая через преграды в виде разбросанных книг, ящиков и бумаг, чтобы раздвинуть темно-зелёные шторы. Солнечный свет тут же залил пространство кабинета. Закружили в воздухе серые частички пыли, отчего Рена закашлялась и помахала рукой у своего лица. Но теперь было хорошо видно — полицейские искали тогда что-то, ровно так же, как и в подвале.       Рена стала заглядывать в распахнутые дверцы шкафов и тумбочек, принялась аккуратно доставать из них оставшееся содержимое. Из-за угла какой-то папки с документами выбежал паук, испуганно забегав по поверхности. Скривившись, Рена стряхнула его на пол, а папку поставила на запыленный рабочий стол.       Приходилось даже проверять ящики на наличие второго дна. В общей сложности разведчица потратила на поиски минут двадцать. Она изучала бумаги, всматривалась в даты и печати, прощупывала все полки, трусила старые книги. Но так ничего и не нашла.       Раздраженно захлопнув очередную шухлядку, Рена сделала шаг назад и утерла нос рукавом. Нет, не было здесь ничего.       А что, если господин Лорен ошибся?       Не успев поразмыслить над этим, Рена услышала приглушенный голос Леви. Он звал её. Вздрогнув, разведчица быстро развернулась и побежала в сторону лестницы.       — Нашел что-нибудь? — спросила она, делая частые вдохи.       Заметив её взволнованный взгляд, Леви покачал головой.       — Я всё здесь осмотрел.       — Может, мы плохо ищем? Мне кажется, что мы что-то упускаем.       Начав бесцельно шагать по коридору, Рена нарочито показательно игнорировала ещё одну дверь. Не было у неё столько смелости, чтобы решить взглянуть на заколоченный досками проход.       — Рена, мы всё уже обыскали, — настоял Леви. — Остался только подвал.       Наконец остановившись и вскинув голову, она медленно обернулась к черной, как уголь, двери. Вернее, к тому, что от неё осталось. Покрытые застывшей смолой доски были почти полностью выгоревшими. Груды серого пепла валялись под ногами. От этого места до сих пор несло гарью и смертью. Оно было уродливым, покрытым толстым слоем копоти, исполосованное ужасными трещинами.       Это был её персональный ад.