Белые лилии

      Плотная ткань оконных шторок слабо колыхнулась от поднявшегося порыва ветра, пропустив в комнату яркое солнце. Его лучи мигом коснулись лица Рены.       От того девушка недовольно зажмурилась и открыла глаза. Вернуться в свою родную комнату было самым долгожданным событием прошлого дня, поэтому Рена старалась поваляться в кровати как можно дольше. Сообразив, что скрыться от назойливого света не выйдет, она натянула тонкую простынь на глаза и попыталась заснуть снова. На боку спать было все ещё дискомфортно из-за ноющей раны, поэтому приходилось все время лежать на спине, уже смирившись с вечно затекающей шеей.       За дверью время от времени доносились частые шаги — утро в Легионе сегодня началось раньше обычного. Разведчики уже давно носились с поручениями главнокомандующего, иначе зачем было бы шуметь в такую рань.       Рена сонно поёжилась, и этот приятный момент оборвал грохот в коридоре. Следом посыпались неоднократные извинения молодого новобранца. Видать, выпустил из рук что-то тяжелое.       Цокнув языком, Рена все же стянула простынь с лица, догадываясь, что отоспаться сейчас ей уже никто не даст. Она устало потёрла глаза, а после наконец приняла сидячее положение. Солнечный свет, исходящий из открытого настежь окна, тут же заставил ее сощуриться и оглянуться через плечо: снаружи щебетали птицы, ветер мерно раскачивал кроны деревьев, под одним из которых сопел разведчик.       Рена в который раз забывала, что с окончания последней экспедиции прошел почти месяц, и жизнь Легиона давно перешла в разменянный темп. Слабо улыбнувшись, девушка зевнула и уставилась на трость, что покоилась у изголовья кровати.       Может, хоть попытаться пройтись без неё? Пальцы несильно сжали края простыни, Рена в этот момент собиралась с силами. Медленно переместив вес тела на ноги, она поднялась с постели. Ноющая боль не заставила себя долго ждать. Ну и пусть. Ее можно было перетерпеть. Первый шаг получится вполне удачным, второй тоже, третий…       Рена прошла малое расстояние от кровати до ближайшей стены и начала нелепо улыбаться, словно маленький ребёнок, делая свои первые самостоятельные шажочки. Выдохнув, она развернулась и побрела обратно. А затем повторила все то же самое, нарочито игнорируя нарастающую боль, пока в какой-то момент резь в боку не заставила Рену замереть на месте и слышно втянуть воздух сквозь зубы — дальше уже было невыносимо.       — Да что ж такое, — прошипела она и снова покосилась на деревянную трость. Пройтись без опоры удалось очень мало.       Приведя себя в порядок, Рена с испорченным настроением и хромая побрела в свой кабинет, в котором не появлялась уже слишком долго. В коридорах и правда было много солдат, они одаривали девушку сочувствующими взглядами, а затем быстро возвращались к своим делам. Как бы Рене этого не хотелось, но избавиться от чувства собственной жалости никак не удавалось.       Надавив на рукоять двери, та отворилась с едва слышным скрипом. Уже подумывая, что в первую очередь нужно будет провести в кабинете уборку, Рена вдруг замерла в проеме и в недоумении лицезрела идеальный порядок.       Девушка неоднозначно дёрнула плечом, ступая внутрь. При каждом шаге трость слышно ударялась об пол. Подойдя к книжному стеллажу, Рена остановилась и провела кончиками пальцев по древесине. Ни пылинки. Брови девушки поползли вверх, и она некоторое время так и смотрела на свою руку.       За дверью послышались чьи-то торопливые шаги, а через секунду раздался стук, нарушая незримую тишину в кабинете.       — Входите, — с запинкой произнесла Рена, когда наконец соизволила перевести взгляд на дверь.       Первой зашла Кейтрин, за ней следом Доран и Джон. Все трое столпились у входа и не знали, с чего начать. Вид своего командира в здравии, ну почти, нагнал на их лица радостные улыбки.       За время пребывания Рены в лазарете, остаток отряда был предоставлен сам себе, и, конечно же, все не обошлось парой-тройкой проказ, за которые разведчики получили страшный выговор от главнокомандующего. Он с ними не церемонился — сперва отчитав, в привычной ему манере, а после отправив троицу выгребать навоз из конюшен. Но докладывать об этом Рене они, очевидно, не станут. По правде, ребята думали, что девушка и так уже об этом знала.       — С возвращением! — выпалил Джон, быстро пересекая расстояние.       Он остановился перед Реной и не раздумывая обнял ее, едва ли не сбив беднягу с ног. Девушка от неожиданности приоткрыла рот, но вовремя одумалась, подставив трость, чтобы не упасть ненароком.       — Джон, прекрати, ты мне так ещё одно ребро сломаешь, — смеясь, протараторила Рена и потрепала парня по темной макушке. — Я тоже очень рада вас видеть.       Чтобы не стоять на месте, Доран и Кейт потешно переглянулись и тоже окружили своего командира.       — Мы отвозили документы в столицу, поэтому вернулись ближе к ночи, — объяснила Трант. — Не стали вас тогда беспокоить.       — А с уборкой в кабинете когда успели справиться?       Все трое неподдельно удивились.       — Уборкой? — переспросил Доран. — Видать, вы нас с кем-то спутали, потому что мы и порядок — вещь несовместимая.       Улыбка с лица Рены тотчас пропала. Если не они, то кто? Быстро прокрутив в голове все возможные варианты, перед глазами стояла Изабель в первый день их знакомства и ее слова, которые Рене сначала показались вовсе незначительными: «А ещё Леви на уборке помешан».       Девушка деловито кашлянула.        — Ладно. Не берите в голову.       Когда Джон наконец разомкнул объятия, Рена отправилась за стол, приглашая туда и свой отряд.       Разведчица почувствовала, что все действительно вернулось на круги своя, и откинулась на спинку кресла, по-серьезному сложив руки в замок на груди.       — Ну что ж, теперь я хочу услышать от вас все подробности.       — О делах Легиона? — спросила Кейт.       — Само собой, но об этом позже, — разведчица непринуждённо пожала плечами. — Выкладывайте, что вы успели натворить, пока я отсутствовала.       Джон аж запнулся и все трое разом опустили глаза в пол. От их реакции губы Рены тронула тёплая улыбка, в который раз убеждая себя, что она — дома.       Так прошло около часа. Слушая рассказы своих подчиненных, Рена время от времени хмурилась и уточняла детали, вскидывала брови от удивления, а один раз даже рассмеялась. Тогда она действительно радовалась такому началу дня, да и работать после этого будет куда легче и приятней. Даже несмотря на сбившийся встречей график и запоздалый финансовый отчёт, который потребовал главнокомандующий.       Вскоре Рена осталась одна и взялась за дело. После длительного перерыва составлять рапорт было тяжко, но со временем она втянулась, и уже через несколько часов документы были почти готовы.       Прервал Рену заявившийся в кабинет мужчина.       Стоило господину Лорену пересечь порог, как у девушки внутри заклекотала нарастающая тревожность. Человек перед ней — кладезь тайн да секретов. И, по-честному, Рена не совсем понимала: стоит ли их ворошить. При этой мысли перед глазами стояла та самая ночь, что разделила ее жизнь на «до» и «после»; гибель родителей, выставленная как несчастный случай; и Алрой, что приложил к этому руку.       Шон Лорен по-светски выпрямился, бросая ленивые взгляды по углам кабинета, и лишь после этого удосужился пройти внутрь. Усевшись в кресле напротив разведчицы, мужчина потянулся в карман пиджака за портсигаром, однако вовремя остановился.       — Да, точно, — пробубнил Шон и сложил руки домиком на груди. В его глаза бросилась трость, что опиралась о край рабочего стола. Он покачал головой. — Совсем вы, разведчики, себя не бережёте.       — Такая наша работа.       Во взгляде Лорена так и читалось, что он, как всегда, что-то удумал. Это заставило Рену уныло вздохнуть.       Мужчина улыбнулся краешком губ, и наконец выдал:       — Как поживаете, мисс Адлер?       Собственная фамилия вновь резанула слух. Вопреки его ожиданиям, девушка осталась едва задетой таким жестом. Вместо этого Рена улыбнулась. Улыбка ее была холодной, едва тронувшей губы.       — Прекрасно. У меня к вам разговор, — отозвалась разведчица, сделав небольшую паузу, прежде чем продолжить: — Насчёт вас и моего отца.       —Вот как, — Шон деловито поправил лацканы своего пиджака. — Веришь, я пришёл к тебе именно за этим. Итак, что тебя интересует?       —Правда.       Коротко ответив, Рена откинулась на спинку кресла и выжидающе посмотрела на мужчину. Его лукавая ухмылка быстро пропала с лица, сменившись на проницательность.       —Дело в том, что я спонсировал Легион гораздо раньше, — спокойно начал Шон. — Договор был заключён с Марлоном Адлером и нигде не афишировался, чтобы не привлекать излишнее внимание чиновников.       — Шадис был не в курсе?       Мужчина кивнул и продолжил:       — Так уж вышло, что твой отец решил оставить эту условность между нами. Ну а я был не против.       Рена перебирала пальцами по поверхности стола, сосредоточившись на словах Шона.       — Какая вам с того выгода? — поинтересовалась она, с подозрением сведя брови к переносице.       — Ты не допускала мысли, что меня беспокоило будущее человечества? Напрасно, хоть и из моих уст это звучит весьма неубедительно. За годы главенства Марлона, разведчикам удалось собрать огромное количество информации, которой солдаты пользуются по сей день.       После этих слов господин Лорен ненадолго умолк и на его физиономии вновь появилась пресловутая плутовская улыбка.       — Иронично то, что вложенные средства были взяты из карманов тех самых чиновников, которые не желали спонсировать Легион, но очень охотно оставляли деньги в моем заведении.       Идиоты.       Рене пришлось незаметно умостить руку на щеке, чтобы не рассмеяться сейчас вместе с человеком, что сумел провернуть подобное под носом бюрократов. Что ж, это заслуживало уважения. Однако, теперь в голове Рены были сотни вопросов о ее отце. Во что он был впутан? Почему складывается впечатление, что его родная дочь ничего о нем не знала? А знала ли ее мать? Алрой?       Пальцы свободной руки неосознанно сжались в кулак, а тело и разум окутывал едкий страх. Страх той треклятой правды. Ведь иногда, докопавшись до правды, хочется навсегда закопать ее обратно и никогда впредь не вспоминать.       — У вас есть то, о чем вы бы хотели у меня спросить? — Рена решила перевести тему. Почувствовала, что на сегодня справляться с прошлым у неё не осталось сил.       Мужчина вмиг помрачнел. Замолчал на несколько секунд, а после поднялся с кресла. Рена успела лишь проглотить ком в горле.       Шон Лорен подался вперёд, пригвоздив ее взглядом.       —Что случилось в ту ночь?       Его серые глаза — две острые иглы — снова заставили почувствовать пробежавший по спине холод.       Сердце пропустило удар. Озадачено посмотрев на Лорена, Рена наконец понимает, что его терзало все это время. Она облажалась. Вновь.       Ее единственный ключ к разгадке оказался вовсе не от тех дверей, которые были нужны — Шон Лорен понятия не имел о том, что произошло с семьей Адлер.       И пришлось говорить… Переборов себя, Рена сдавленно и тихо рассказала обо всем, что осталось в памяти с тех ужасных событий. Пересказ вышел настолько отчуждённым, что казалось, словно речь шла вовсе не о ней самой. Особенно, когда Рена упоминала своего брата.       —…Таким образом я оказалась в рядах разведчиков, — закончила она и почувствовала незначительно облегчение. Словно одна из тягостей, что давили на сердце, помалу отступила.       А вот Шону становилось все дурнее и дурнее. Он перестал себя контролировать, когда начал нервно заламывать пальцы на руках. Давно у него, вот так, не уходила земля из-под ног.       Потребовалось несколько минут нахождения в полной тишине, прежде чем Лорен заговорил.       — Твой отец оставил мне кое-что незадолго до смерти. Небольшой ящик, запертый на замок, — увидев искры в глазах разведчицы, он поспешил ее успокоить. — Нет, я не знаю, что там внутри. Марлон тогда заверил мне отдать его тебе.       У Рены в который раз перехватило дыхание.       — Целых пять лет мне приходилось верить, что никому не удалось выжить той ночью. Несчастный случай, — отрешенно произнёс Лорен. — В кабинете Киса я сразу узнал в тебе дочь Адлера. И так же сразу вспомнил о его последней просьбе. Но разве поверила бы ты моим словам так просто?       Он был безоговорочно прав. В ответ Рена настороженно кивнула — даже сейчас верилось с трудом.       При очередном напряженном вдохе разведчица почувствовала покалывание в боку. Напрасно утром она думала, что вся боль исчезла. Нет. Боль сопровождала каждое ее движение. Тянущая, ноющая или неожиданно острая. Рена об этом пока помалкивала.       — Проблема в том, что ключ от замка никогда не был у меня.       Плотно сжав губы, Рена попыталась унять легкое головокружение, которое стремительно начало отравлять трезвость мышления.       — Тогда где он? — спросила она.       — Похоже, что остался в вашем доме.       Рена ошарашено захлопала глазами.       В ту ночь. В ту самую ночь ее приволокли в подвал, где все было верх дном. Выходит, что тогда Военная Полиция искала ключ или другие вещи, которыми владел Марлон Адлер. И которые были важнее его собственной жизни.       — Я не вернусь туда, — настороженно возразила Рена и помотала головой, отгоняя от себя воспоминания о подвале, охваченного огнём. А ведь ключ мог находиться именно там. — По крайней мере, не сейчас. В Гермину пока никто не собирается, да и я ещё не полностью оправилась после вылазки…       Все это было глупыми отмазками и Рена это понимала. Понимала, злилась, но не могла пойти наперекор выстроившейся стене, которой она огородила себя от прошлой жизни.       Слишком большую цену ей за это пришлось заплатить.       Лорен лишь развёл руками. Что ж, это сугубо решение Рены, и он не станет с ней спорить. Даже если сильно захочет.       Шон направился к двери. Прежде чем выйти, он медленно обернулся. Рена по-прежнему сидела за столом, понурив голову.       — Неужели смирилась? — все же произнёс мужчина, застыв на пороге в ожидании ответа.       Рена молчала и даже не подняла глаз. Лишь после ухода Лорена она тихо прошептала куда-то в воздух:       «Нет.»       Лето было в самом разгаре. Солнце палило так, что тренировавшиеся на полигоне разведчики могли с легкостью выжимать свои рубашки.       Выйдя на заднее крыло Легиона, Рена успела почувствовать существенную разницу между прохладными коридорами штаба и духотой снаружи. Она сдунула выбившуюся прядь волос со лба и пощеголяла дальше, ловя на себе мимолетные взгляды солдат. Сейчас это казалось вовсе незначительной тягостью, по сравнению с досаждающей раной в боку.       После ухода господина Лорена неприятное покалывание никак не прекращалось, и Рене это совсем не нравилось. Больше всего злила идея о возвращении в больничный корпус. От неё у Адлер даже запульсировали вены в висках, и она сразу прогнала эту мысль прочь.       Изводило чувство собственной беспомощности. Оно никак не хотело проходить, стоило Рене один раз крупно ошибиться. Не справиться. Переоценить свои возможности. Вина заседает глубоко вот уже как месяц и словно камнем тянет ее вниз.       А остальные вокруг этого не замечали. Рена видела в их глазах ненавистную ей жалость и сочувствие, которое было, по ее мнению, незаслуженным. Это она виновата.       Снова чужой взгляд. Рена медленно обернулась и не увидела в нем ни сострадания, ни сердоболия.       Эрвин почему-то находился здесь, уставший, как каторжник, но, судя по всему, ничем не занятый. Из-за жары он даже позволил себе расстегнуть первые пуговицы на рубашке. Естественно, пока остальные не видели.       — Надо же, ты решил выбраться из своей берлоги? — вымолвила Рена, склонив голову на бок.       Прозвучало это более угрюмо, чем она предполагала. Но Эрвин, словно не замечая ее плохого настроя, лишь слабо улыбнулся. Он завёл руки за спину и непринуждённо ответил:       — Выдалась свободная минута.       Сознаться, что его выпроводил на улицу главнокомандующий под предлогом того, что он слишком много работает, Смит не решился. Эта информация либо просто прошла бы мимо Рены, либо она не удержалась бы от пары ехидных комментариев.       Поразмыслив, Эрвин ещё раз глянул на разведчицу и тягостно вздохнул. Злющая как черт — значит, точно поиздевалась бы.       В ответ Рена всего-то молчаливо кивнула. Она ещё какое-то время смотрела на Смита в упор, перебирая пальцами рукоять своего костыля, и уже собиралась уходить. Но некая трусость заставила Рену спросить кое-что именно у него.        — Эрвин, когда Шадис уходит в отставку?       Она прекрасно помнила срок. Второй, последний месяц подходил к концу.       Едва заметно нахмурившись, Смит быстро сменил обеспокоенность на свой обычный манер, и сдержанно ответил:       — Официально бумаги подпишутся через неделю. На собрании Кис объявит нового главнокомандующего, а после будет небольшое гуляние. Ханджи все же упросила.       — Словно это какой-то праздник, — Рена недоверчиво сощурилась.       — Ты помнишь такое, чтобы этот пост передавался кому-то, кроме как не после смерти предыдущего командора? — Эрвин наблюдал, как с этими словами лицо девушки мрачнело пуще прежнего. — Вот и я нет. Более того, со спонсорства господина Лорена надобность в жесткой экономии пропала, как это было раньше.       Рена опустила глаза вниз и словила себя на мысли, что ей сейчас очень хотелось запереться у себя в кабинете и погрузиться с головой в работу. Чтобы ни одна душа не побеспокоила ее до самого вечера. Все, что хотела, она узнала. А неуместные развлечения ее точно не касаются.       — Делайте, что хотите, — напоследок открестилась Рена.       Она раздраженно мотнула головой, развернулась, терпя боль в боку, и направилась обратно в штаб Легиона.       По пути Рене встретилась Ханджи с ее помощником. Мальчишка, видать, кто-то из рекрутов. Он с трудом удерживал в руках большое количество бумаг, планов и чертежей, находившихся в тубах. Увидев Рену, разведчик попытался отдать честь, но быстро смекнув, что сделать это у него не выйдет, обошёлся приветственным кивком и широкой улыбкой.       Зоэ в это время как раз направлялась к месту, где держали пойманных гигантов. Там она проводила большую часть времени, а потом могла до самого утра засиживаться в своей лаборатории над очередным отчетом.       Заметив страдальческий вид Рены, учёная сразу предложила присоединиться к ней и понаблюдать за новыми опытами над титанами.       Вместо согласия в ее выражении лица Ханджи увидела малую долю страха и огромную долю отвращения. И это было правдой. Как бы не хотелось признаваться самой себе, но после вылазки вспоминать о гигантах Рене совсем не хотелось. Бездушные глаза, раскрытые пасти, омерзительные конечности, запах их едкой крови. Все это нагоняло лишь дрожь и тревогу. Что уж говорить о помешательстве, которое оставалось для разведчицы необъяснимым.       Вставать и бороться дальше Рену всегда направлял эфемерный голос отца, что со временем не терял своей четкости и ясности. Но никогда прежде она не теряла из-за него контроль, никогда не ощущала ту ломоту, через которую ей пришлось пройти. Каждый раз вспоминая об этом, Адлер яро убеждала себя в том, что виной всему болевой шок и банально разыгравшееся воображение.       Ханджи пришлось отказать. Вновь окунать себя в эти эмоции Рена не горела особым желанием. Попросила лишь передать ей новые отчеты о найденном в лесу дневнике, как и сказал главнокомандующий.       Вернувшись в свой кабинет, Рена принялась разгребать все оставшиеся финансовые отчёты, что скопились за время ее отсутствия. Поэтому о прежнем порядке рабочего места пришлось забыть. Стол был то и дело, что завален бумагами, печатями и письмами. Иногда в помещение входили солдаты, чтобы унести готовые документы высшему начальству.       Когда в кабинет в очередной раз постучались, Рена подняла голову и заметила, как солнце за окном уже почти зашло за горизонт. Сообразив, что день наконец подходит к концу, разведчица довольно выдохнула и пригласила стоявшего за дверью войти.       Стоило Рене встретиться взглядом со знакомыми серыми глазами, как не зажившая до конца рана дала о себе знать неприятными покалываниями. Девушка инстинктивно опустила свободную руку себе на бок.       — Ханджи сказала, что ты хотела ознакомиться с тетрадью той погибшей разведчицы.       Так Леви объяснил причину своего появления и решительно прошёл внутрь кабинета, неся в руках тот самый дневник и несколько записей к нему. Рене показалось, что он не заметил ее неоднозначного действия, но вернуть руку обратно не позволяла острая боль, потревожившая ее так настырно и не вовремя. Все же не стоило бродить по штабу без той дурацкой трости.       Повисла тишина. С наступлением вечера в комнате воцарился приятный сумрак, нарушаемый слабой дрожью от зажженной свечи. Ее отблеск едва касался лица Рены, к счастью, скрывал ее наряженный вид и был годен лишь для видимости записей, которые сейчас делала девушка.       — Если ты сейчас занята, я могу оставить это здесь.       — Не нужно, — остановив Леви, Рена указала другой рукой на соседнее кресло. — Я почти закончила, поэтому можешь подождать немного.       Оценивающе взглянув на незавершенный рапорт, Леви на секунду замешкался, но все же кивнул и медленно сел напротив неё. Рена вновь взяла перо в руку и принялась продолжать выводить на бумаге суммы, которые Легион потратил за этот месяц.       — Мы ведь так и не поговорили с тех пор, как я вернулась, — начала разведчица, лишь изредка поднимая взор, чтобы всматриваться в глаза напротив. Все же в кабинете было слишком темно.       — О чем?       — А раньше ты не задавал таких вопросов, — губы девушки дрогнули в лёгкой улыбке.       Словив на себе ее секундный хитрый взгляд, Леви нервно дернул плечом и откинулся на спинку кресла, принимая более удобное положение. И вслед задумался над словами Рены, пока она дописывала последние строчки.       Он никогда не спрашивал, поскольку рядом с ней это было не нужно.       Снова покосившись на девушку, Леви непроизвольно сжал руку в кулак — знакомое чувство начало плескаться где-то внутри.       — Ты мне вновь что-то недоговариваешь. Поэтому хотел уточнить.       — Ясно, — Рена непринуждённо пожала плечами и на сей раз решила подольше задержать свой взгляд на отчете. — День сегодня был тяжелым, и я немного устала.       — Разве врачи не сказали тебе не перегружать себя?       — Все в порядке, — вполголоса ответила она, словно не до конца уловив суть вопроса.       В кабинете вновь стало тихо. Леви лишь иногда подглядывал, как глаза Рены не спеша бегали по строчкам на бумаге, когда она проверяла правильность написанных цифр. Время от времени замечал ее нахмуренность и несосредоточенность, будто сейчас Рена думала вовсе о других вещах.       Леви чувствовал некую напряженность между ними, и это осознание наталкивало на мысль, что что-то было не так. Терпение медленно, но верно подходило к концу, вынуждая его в скором времени пересечь черту, которую Рена так усердно выстраивала перед ним.       Спустя пару минут разведчица выдохнула, победно поставила пером точку и отложила последнюю бумагу в увесистую стопку на краю деревянной поверхности.       — Так, а теперь будем разбираться с дневником.       Поднявшись с места, у Рены резко потемнело в глазах. Настолько, что, кроме маленького блика пламени свечи, она больше ничего не видела.       Разведчица сделала неуверенный шаг, пытаясь обойти письменный стол, но из-за усилившегося головокружения со стороны это выглядело как попытка не потерять равновесие. Будто из глубины до неё донесся голос Леви. Рена невольно опёрлась руками о мебель. Постоянная тянущаяся боль обволакивала как тело, так и разум, мешая вникнуть в его слова. Сделав обрывистый вдох, девушка замерла в таком положении на несколько секунд и попыталась сконцентрироваться на одной точке. Но голова продолжала предательски кружиться.       — Ты меня слышишь? — голос Леви все ещё звучал для неё жестким эхом.       — А? — Рена часто заморгала. Через секунду ей все же удалось сосредоточить взгляд на его помрачневшем лице. — Да, извини.       Сделав ещё пару глубоких вдохов, она медленно обернулась к нему и попыталась вести себя, словно ничего не произошло. Не хотелось, чтобы Леви смотрел ей в глаза. Только не сейчас. Рена прекрасно понимала, что увидит в них.       Но в этот момент его взор был прикован к нечто другому.       — Леви, куда ты так смотришь?       Он не ответил. Замер на секунду, словно на что-то решался, а затем сделал уверенный шаг к Рене. Она и сделать ничего не успела.       Руки ловко вцепились в ткань рубашки на талии и без зазрения совести потянули ее вверх, оголяя живот.       Рот Рены непроизвольно открылся в явном возмущении, однако стоило опустить взгляд вниз, как до неё быстро дошло: рубашка была окровавлена.       — Лгать у тебя выходит дерьмово, — от такого ледяного тона у Рены пробежал табун мурашек по коже.       Оцепенев всем телом, она могла лишь метаться между открывшейся раной и потемневшими дочерна глазами Леви. Он крепко сжимал челюсти, на скулах играли желваки, а губы были плотно сжаты — даже слегка побледнели.       Рена уже хотела что-то сказать, но он резко отпустил края рубашки и сорвался с места в сторону выхода, оставляя ее в полной растерянности.       — Куда ты? — это все, что она смогла выдавить из себя.       — Просто будь здесь.       Отчеканив каждое слово, Леви быстро скрылся за дверью. Только после этого у Рены появилась возможность сдавленно выдохнуть. Дрожащей рукой она коснулась своего живота и скорчилась от режущей боли. Опустив взгляд вниз, девушка наблюдала, как из небольшого надорвавшегося шва сочилась кровь, пачкая ее пальцы. Рене не раз приходилось видеть подобное у других раненых разведчиков, но от осознания, что это происходит сейчас с ней, мороз продирался по коже.       Через несколько минут вернулся Леви, принеся с собой дежурную аптечку из больничного крыла.       — Сказал, что кто-то из твоих подчиненных поранился, — он кивнул в сторону принесённых вещей и принялся разматывать марлю, чтобы вытереть выступившую кровь с раны.       — Ничего лучше не придумал? — раздраженно прошипела Рена.       В этот момент Леви замер, медленно обернувшись к девушке. И снова этот наполненный сердитостью взгляд, словно он метал грозами и заставил Рену резко пожалеть о сказанном.       — Может, мне надо было сказать, что ты врала всем о своём состоянии и терпела, пока у тебя не поднялся жар и началось кровотечение?       Пождав губы, Рена замешкалась, но все же ответила:       — Прости, — голос ее был хриплым. — Уже не так сильно болит.       Пропустив эти слова мимо себя, Леви разложил все принадлежности на столе и подошёл к разведчице.       — Сними рубашку.       Рена удивленно мотнула головой в его сторону, на что в ответ получила лишь томный вздох.       — Если думаешь, что твоё тело меня волнует больше, чем рана в боку, то спешу тебя огорчить. Сейчас это вовсе не так.       Устало прикрыв глаза, Адлер поднесла руки к грудной клетке и нерешительно расстегнула первую пуговицу, после чего обернулась и украдкой взглянула на Леви. Он действительно на неё не смотрел.       Смущение пришлось затолкнуть куда-то глубоко в себя, и уже через пару секунд рубашка медленно спала с плеч. Святая Сина, и как все до этого дошло?       Повернувшись к Леви лицом, Рена облокотилась бёдрами о стол и выжидающе наблюдала за его действиями, пока он сосредоточенно разглядывал последствия ее не самых умных решений.       Жизнь вынудила Рену скрыть все недостатки и слабости, отказаться от помощи других, даже если это вредило ей самой. Но сейчас перед ней предстал некто совсем иной — человек, который находится рядом, в паутине ее искаженной правды, который приблизился к ее полному мраку. И Леви научился видеть Рену насквозь. Наверное, он смог бы нанести удар изнутри, но… казалось, что он никогда не сделает этого. Даже оставшись навсегда под кожей, растекаясь по венам — не сломает ее вновь.       Рена незримо сдавалась. Гордая и выносливая, но первый раз чувствовала нелепую уязвимость перед ним.       — Снова спасаешь меня, — тихо произнесла она итог своего внутреннего монолога.       Ее губы дрогнули в незаметной улыбке, когда Леви опустился вниз. Аккуратными движениями он прижимал смоченный в спирте бинт к покрасневшей коже, который тут же вбирал в себя выступавшую кровь. Рана мгновенно защипала.       — Потерпи, — заметив, что Рена прикусила губы в попытке унять неприятные ощущения, Леви взялся за ее предплечье. — Сжимай, если сильно больно.       Похоже, у неё действительно поднялся жар. Осторожно взявшись за его руку, Рене показалось, что она была такой холодной.       Таким образом Леви мог контролировать свои действия. В моменты, когда она крепко стискивала его предплечье, он останавливался и сразу же поднимал свой взгляд на Рену. Тогда она молча наблюдала за наступившими сумерками за окном и лишь хмурила брови, когда рана в очередной раз досаждала ее болезненными покалываниями.       — Часто приходилось проворачивать такое, когда ты жил в Подземном городе? — тихо спросила Рена, заметив, что Леви уже почти закончил обрабатывать ее швы.       Наконец, встретившись с его глазами, девушка вдруг обнаружила, что в них больше не было той невыносимой для неё строгости. Леви был таким спокойным сейчас, оттого Рена даже немного удивилась.       — Более чем, — коротко ответил он и отложил окровавленный бинт в сторону. — Пришлось научиться, когда я был ещё ребёнком.       Точно ведь. Слабо откинувшись назад, Рена вновь задумалась. Порой сложно представить, какое прошлое у человека за спиной и какими тягостями обременялись его плечи.       Глядя на Леви, Рена могла бы предположить, что этот груз взвалился на него ещё с самого рождения. И с годами мог лишь крепчать, закаляя его выдержку и характер. Наверное, поэтому, попадя в конце концов сюда — в Разведкорпус, Леви так быстро адаптировался.       Хотелось бы Рене узнать больше подробностей о его прошлой жизни. Но разум строго настрого приказал молчать.       Возможно, когда-нибудь…       Вскоре Леви взялся за перебинтовку ее раны. И боли потихоньку начали угасать, от чего разведчица наконец сумела вздохнуть полной грудью. В кабинете все ещё отдавало слабым запахом спирта.       Завязав на боку маленький узелок, Леви наконец выпрямился и дал понять, что он закончил. Его взгляд бегло пробежался по ее телу. Рена того даже не заметила, когда ненадолго обернулась, чтобы натянуть рубашку обратно.       И в момент, когда казалось, что все действительно закончилось, она резко почувствовала руку Леви на своём запястье.       — А это что? — спросил он, указывая на перебинтованную руку.       Святые Стены…       — Ничего.       Спешно выпалив самую глупую вещь на свете, Рена яро надеялась, что такой ответ его вполне устроит. Но вместо этого он лишь сильнее сжал свои пальцы.       — Рена.       В его голосе вновь пробудилась холодность.       — Я серьезно, это просто старый шрам.       Врать она бы не посмела. Попытавшись аккуратно отстраниться, Рена поняла, что это было уже бессмысленно. Все зашло слишком далеко.       Леви настойчиво притянул ее руку ближе, впиваясь при этом в охваченные тревогой глаза напротив.       — Свой лимит доверия на сегодня ты уже исчерпала.       Молчи. Молчи. Молчи. В воспоминаниях Рены существовала яма, к которой она боялась даже приближаться. Она инстинктивно чувствовала: упав туда, она уже не выберется.       И все же, что, если не сопротивляться? Глаза Рены вспыхнули в такт своим мыслям. Чувство такое, будто она теряла контроль на огромной скорости и при этом радовалась как ребёнок, что скоро разобьётся.       Да, она будет молчать. Однако и отступать не станет.       Леви искал в ее взгляде разрешения, и много сомнений закрадывались в голову в этот момент. Он обещал себе не вмешиваться, оставляя всю инициативу за Реной. Только за последнее время многое изменилось.       Его рука потянулась выше, цепляясь пальцами за один конец повязки. Одно уверенное движение, и ткань начала медленно сползать вниз к запястью, оголяя ее похолодевшую кожу. К этому моменту Рена словно перестала дышать.       Она отрешенно смотрела на Леви, выждав его реакцию, когда он наконец смог лицезреть перед собой ее шрам.       — Откуда он? — эти слова гулко ударили Рене по ушам.       Бледное, рваное и чрезвычайно больное для неё воспоминание.       — Я в любом случае совру, — девушка сделала медленный шаг назад. — Поэтому это не важно.       Леви все ещё смотрел на ее ожог, а чувство такое, будто он с силой врезался в только что выросшую перед собой стену. Вновь.       Теперь они оба молчали.       «Мне, представь, до луны легче пешком добраться, чем рассказать все, что в горле стоит комом».       «Ты так долго носишь маску, что забыла, кем ты была за ней»