Один человек имеет право смотреть свысока на другого только тогда, когда помогает ему подняться.
Рена и сама не поняла, как в эту же секунду оказалась рядом с Леви в попытке остановить его. Только вот в самый последний момент Эрвин увел ее руку и принял весь удар на себя. Схватившись за лезвие голой рукой, по ней сразу же хлынула горячая кровь. — Я тебя сейчас прирежу, — глухо произнес Леви, отчеканивая каждое слово. В его резком и одновременно хриплом голосе был оттенок едва скрываемого нетерпения. Эрвин зарылся одной рукой в карман и достал из него небольшой сверток бумаги. Откинув его в сторону, он покатился по земле и остановился у самых ног Рены. Она посмотрела сначала на него, а потом подняла глаза на Леви и наконец встретилась с ним взглядом. И если не хватало слов описать всю ту боль, то, поверьте, взгляда — точно хватит. Гнев, разочарование, обида, страх. Рена не посмела и шелохнуться. — Эти бумаги, разоблачающие преступления Лобова — фальшивка, — Эрвин говорил уверенно и громко. Так, чтобы слышали его все. — Настоящие же прямо сейчас доставлены Дариусу Закклаю. С Лобовым покончено. Леви вмиг напрягся, а в его глазах снова вспыхнули искры гнева. — Ты знал все с самого начала. Знал, что мы пришли за тобой и все равно позволил им…! — Хватит! — не выдержала Рена. Она попыталась оттянуть Леви за плечо онемевшими руками. Тот неохотно поддался, и Рена встала между ним и Эрвином. Сделав пару нервных вдохов, девушка уставилась сначала на одного, затем на другого: Леви был похож на тряпичную куклу, которая могла повалиться даже от легкого касания. Он обессилено опустил руки, и взгляд его стал еще опустошенней, можно было просто утонуть в этом сожалении. Эрвин же в свою очередь оставался невозмутимым. У него ладонь кровоточила, а он и бровью не повел. Собственно, как и всегда. — Не нужно сожалений. Они притупят все твои будущие решения и тогда другие начнут решать за тебя. Твоим уделом будет лишь смерть, — вкрадчиво начал Смит, сжимая ладонь в кулак. — Никто не может предсказать результат, каждое новое решение может повлиять только на твое следующее. Настала недолгая пауза. Однако казалось, что в этот миг все и решится. — Мы продолжим экспедицию. Я рассчитываю, что ты пойдешь с нами, — напоследок обронил Эрвин, прежде чем отвернуться и пойти к своему коню. Оседлав его, он снова покосился в сторону павших товарищей, замечая среди них навсегда застывшее в ужасе лицо Флагона. Рена все еще стояла как вкопанная, пытаясь привести себя в чувство. Она наблюдала за тем, как Леви еще секунд пять смотрел вслед удаляющемуся Эрвину. Его губы были плотно сомкнуты, брови нахмурены, а во взгляде читалась решимость вперемешку со страхом. Видимо, приняв предложение Смита, он отвернулся и также вернулся в строй, словно не замечая девушку перед собой. Все разведчики начали немного расходиться, только Рена никак не могла покинуть эту чертову пустошь. Она чувствовала некую вину и ответственность за случившееся. Фарлан и Изабель тренировались под ее командованием и сейчас смотрели на нее бездушно мертвыми глазами. Наконец, переборов себя, она наклонилась к их телам и сняла с армейских курток две именные нашивки с крыльями свободы. Они были пропитаны их кровью.2 июня 844 год
43-тья экспедиция за стены
Число погибших: 21 Число пропавших без вести: 4 Число раненых: 18 Рена отложила перьевую ручку, попутно всматриваясь в еще невысохшие чернила. Они слабо поблескивали в свете керосиновой лампы, пытаясь намертво въесться в желтоватый пергамент. Двадцать пять погибших. Двадцать пять потерянных жизней. Вернулся назад Разведкорпус ближе к вечеру, с очередными неоправданными ожиданиями. Как только солдаты оказались дома, Рена поспешила скрыться в стенах своего кабинета, не появившись на ужине. Лишь через несколько часов, когда она была уже по уши в работе, к ней присоединился ее отряд. Переведя взгляд на людей, находящихся в ее кабинете, девушка слышно выдохнула. Марк, Джон, Кейт и Доран — все целы и невредимы. Они сидели вокруг низкого деревянного столика, беседовали о всяких мелочах. И даже этот галдеж не мог мешать девушке составлять отчет. Буквально два года назад Рена бы посмеялась над тем, как трепетно относится к жизням других людей сейчас. Как-то Кис Шадис сказал, что все это из-за опыта и появившейся уверенности в своих способностях и умениях. Мол, каждый солдат может пройти через это — сначала новобранец ставит превыше всего жизнь свою; со временем, когда он обретает самоконтроль и уверенность, проявляются лидерские качества; солдат берет под свою ответственность жизни членов отряда, и так далее. В один прекрасный день такой человек сможет возглавить целый Легион. Этот рассказ всякий раз вызывал у Рены теплую улыбку на лице. Потому что ее отец в свое время прошел весь этот путь до конца, вел целый Разведкорпус за собой, посвятил свое сердце человечеству. Он был таким талантливым, таким расчётливым и сильным, всегда знал, что делать, и поклялся защищать свою семью ценой жизни. А его дочь… — Вы что, зависли там? — взгляд Рены пал на удивленного Дорана, который, кажется, звал ее, и не раз. Она слишком часто думает об этом, особенно в неподходящее время. — Нет, Мартелл, все в полном порядке, — соврала девушка, пытаясь звучать как можно непринужденней. — Итак, у вас отгул на три дня. Чем планируете заняться? — Я хочу навестить маму с младшей сестрой. Она в последнее время часто болеет, — первым ответил Джон, выдавив на лице грустную улыбку. — А я к ним в гости. Заодно загляну к отцу, — подхватил Марк. Эти двое жили совсем неподалеку, и, насколько знала Рена, дружили еще с самого детства. Вместе росли, вместе поступили в кадетское училище и вместе выбрали стать солдатами Легиона. — Ну, а вы? — девушка обратилась к остальным. — Уж точно навещать отца не стану! — раздраженно выпалила Кейт. — А то снова попытается заставить тебя продолжить ваше семейное врачебное дело? — Дорану иногда следовало бы держать язык за зубами, потому что в эту же секунду Кейтрин вскочила с места и готова была вцепиться ему в глотку. — Еще одно слово, и я клянусь, что… Раздался чей-то настойчивый стук в дверь, оборвав Кейт на полуслове. Она смерила глазами невинно хихикающего Дорана и отошла от своих друзей на добрых два метра. — Входите, — Рена умиротворенно откинулась на спинку кресла, не обращая внимания на очередную перепалку, которая уже стала обязательным атрибутом в отношениях ее отряда. Дверь протяжно скрипнула, и усмешка девушки медленно перетекла в серьезное выражение лица. Молодые разведчики поспешили отдать честь вошедшему Эрвину и оставить его наедине с их командиром. — Как идут дела с отчетами? — неспешно начал Смит, когда дверь за ним захлопнулась. Он подошел к деревянному стеллажу, как бы проверяя его на наличие невидимой пыли на полках. — В процессе, как видишь, — Рена кивнула на небольшую стопку аккуратно сложенных бумаг, что лежала в углу стола. — Чего пришел? Радушно улыбнувшись, Эрвин уселся в кресле напротив девушки так, чтобы их разделял тот самый письменный стол. Он расслабленно сложил пальцы домиком на своей груди. Тыльная сторона мужской ладони была перебинтована. Проследив за взглядом разведчицы, Эрвин, будто смутившись, произнес: — Все в порядке? — Да. Приняв короткий ответ, Смит немного задумался, прежде чем перейти к основной сути разговора. — Меня беспокоит тот факт, что ты на меня злишься. — Нет. — Врать начальству непозволительно. Рена устало оперлась головой на руку, про себя отмечая, что из года в год ничего не меняется. — Мне не нравится то, что ты ставишь свои интриги выше жизни солдат. Но да какая разница, если умерших уже не воскресить? Эрвин понимающе кивнул. — Ты права, их не воскресить. Однако это привело к тому, что проблемы с финансированием у Легиона больше нет. — Я безумно счастлива. —А что касается Леви, — Смит продолжил, — я хочу, чтобы он остался солдатом Разведки. — С чего вдруг? — Рена скептично глянула на мужчину. — Буду откровенен, его способности меня очень впечатлили. Я уже говорил с главнокомандующим, и Кис тоже согласен с тем, что будет лучше оставить его в рядах разведчиков. — Только ради такого вознаграждения ему пришлось потерять двух близких людей. — Это был его выбор. Так и рождаются сильнейшие солдаты, не так ли? — Мне-то откуда знать? Эрвин уже было набрал в рот воздуха, чтобы продолжить этот, казалось бы, бессмысленно бесконечный диалог двух слишком упертых людей, как вдруг понял, что девушка сбила его с толку. В ответ на это Рена лишь сверкнула глазами, радуясь, что последнее слово все же будет за ней: — Так скорее рождаются травмы, с которыми людям предстоит бороться чуть ли не всю жизнь. Сказала — не пожалела, ведь Эрвина это тоже касалось не меньше, чем Леви и ее самой. Каждый в свое время пережил потерю близких людей. Почему по сей день Эрвин Смит — серьезный и расчетливый командир, который так уверенно следует одному ему известным амбициям и целям, полностью отбросил свою личную жизнь; почему он посвятил всего себя Легиону и бредит о мысли, что когда-нибудь сможет подтвердить теорию своего отца? Сначала Рена не понимала, пока не узнала о причинах его смерти. Он был учителем и историком, занимался исследованиями, пытался выяснить, что было еще до воздвижения Стен. Но вместо этого он находил все больше несоответствий, которые не давали ему покоя. «Человечество, чтобы спастись от титанов, спряталось за стенами и вот уже сотню лет живет в мире. Вместе с тем не удалось сохранить ни одного свидетельства о более ранних временах» — так везде гласили. Как-то раз Эрвин задал своему отцу вопрос, однако тот не стал подробно ему отвечать и продолжил дальше вести урок. Но потом, когда они вернулись домой, господин Смит все же решился ответить. Тогда он поведал обо всех противоречиях и белых пятнах, которые ему удалось узнать. То, что отец рассказал после, даже Эрвину, будучи ребенком, показалось совершенно диким. К сожалению, тогда ему не хватило ума понять, почему его отец не стал говорить об этом в классе. Он пересказывал его слова городским ребятам, пока его не расспросил о них полицейский. После господин Смит не вернулся домой — уехал в другой город и стал жертвой несчастного случая. Услышав об этом впервые, Рене стало жутко не по себе. Ничего не напомнило? Оставив секретом тайну своего происхождения, она зацепилась за крохотную нить, которая могла бы распутать весь тот огромный клубок, в который превратилась ее жизнь. Как жаль, что на этом ее везение прекратилось… В глубине души Рена ненавидела себя за то, что опустила руки и перестала бороться. Так сложно порой признать свою вину и слабость. Такой уж у нее характер — злопамятный и мстительный. Но эти черты никогда не выходили за пределы ее сознания, а так и оставались гнить и подавлять ее и так искалеченную душу. И, черт возьми, Рене это не нравилось. Она ненавидела испытывать жалость к самой себе, поэтому столько лет внушала, что морально сильна и непоколебима. И к чему это привело? К тому, что она полностью опустела — в ней не осталось ничего, кроме той проклятой гнили, что крепко засела внутри. Вся нынешняя жизнь Рены будто бы замедлилась и превратилась в игру, какой-то абсурдный фарс. Да, роль солдатика ей определенного шла. Как не крути, но спасение человечества поначалу имело для нее хоть какой-то смысл. А потом на пути Рены выросла высокая непробиваемая стена. Будто она уперлась в свой предел и больше не могла идти дальше, могла лишь топтаться на месте, испытывая свое терпение. Сколько еще осталось? Да много, наверное. Если кто-то спросит Рену: «Что ты чувствуешь?», она с уверенностью ответит: «Я не чувствую движения». Ничего не остановилось, все лишь прекратило двигаться. Не было прогресса. Страшно увядать в поглощающей рутине и день за днем проживать одни и те же действия, мысли, эмоции. Поэтому Рена хорошо владела своими чувствами — легко управлять тем, чего почти не осталось. Ей просто нравилось наблюдать за происходящим вокруг. А ее там будто и не было, ведь один человек вычеркнул ее из этого мира, верно? Ведь Рены уже давно не существовало. Была лишь жалкая пародия на саму себя. Ходячий труп, который выполняет приказы и слепо идет за чьей-то мечтой. А что же касалось Леви? В этот момент Рене безумно захотелось узнать, что с ним сейчас, ведь она не видела его ровно с того момента, как Легион вернулся за Стены. И словно в такт своим мыслям, девушка поднялась с кресла, попутно достав что-то из ящичка в столе. Она обошла Эрвина и уверенным шагом направилась к двери. — Ты куда? — в недоумении спросил Смит. — Пойду и обрадую Леви с возвращением на пост солдата. Пытаясь натянуть на себя ехидную улыбку, съязвив Эрвину, голос Рены как назло дрогнул. В результате девушка снова выдала свое беспокойство и поспешила выпроводить мужчину из кабинета вслед за собой. Как по традиции, она закрыла дверь на ключ и для пущей уверенности дернула за ручку несколько раз, прежде чем отправится на поиски Леви. Петляя коридорами Разведкорпуса, Рена сперва оказалась в казармах, где ожидаемо не нашла того, кого искала. Далее последовали столовая, задний двор. И снова неудача. С каждым шагом топая каблуками все громче, девушка хотела была уже бросить эту затею, как вдруг увидела Леви, сидящего на террасе, около караульной. Цокнув языком, Рена поняла, что ей придется снова возвращаться на второй этаж. Однако уже через пару секунд раздражение и вовсе сошло на нет, напротив, девушка даже обрадовалась, так как теперь у нее появилось немного времени обдумать грядущий разговор. По мере приближения к караульне Рена все больше тонула в сомнениях и убеждалась в том, что начать диалог будет как никогда сложно. Что можно сказать человеку, разбитому изнутри? Наверное, проявить сочувствие. Но такие как Леви воспримут это скорее как жалость, поэтому вариант быстро отпал. Рена всегда относилась к подобным разговорам с осторожностью. Никогда не использовала прошлое людей против них самих, иначе просто напоминала бы им обо всех ошибках, которые они возможно даже и не совершали, но чувствовали за них вину. Она никогда не использовала эмоции в качестве оружия, ибо оно ранило сильнее, чем можно было себе представить. Если внимательно посмотреть на выражения лиц этих людей, можно было бы увидеть всю боль в их глазах, и как они вспоминают обо всем, что тогда случилось. Погрязнув в раздумьях, Рена и не заметила, как быстро добралась до места назначения. Для нее люди проявляли настоящих себя только ночью. Когда они могут говорить о том, о чем боятся думать днем. Ночь срывала все маски. За это Рена так любила ее. Как только девушка покинула башню и вышла на террасу, она подняла глаза на темное тучное небо, в котором не виделось ни луны, ни звезд. Для Леви, вероятно, это было как снова вернуться в Подземный город, где люди никогда не видели солнечного и лунного света. Выглядел он действительно разбито и вовсе не хотел замечать стоящую за собой девушку. — Ты как? — едва слышно произнесла Рена, не решаясь подойти ближе. По непонятным причинам ее голос зазвучал для Леви совершенно по-новому. Всего два незначительных слова, а он понял, что она совсем растеряна, и, похоже, впервые не знает с чего начать, говоря с ним. — Я не хотела, чтобы все так вышло. Подняв глаза и обернувшись назад, Леви увидел как она нервно заламывала свои пальцы. Рена смотрела в его пустые глаза, и оттого становилось плохо на душе.