Survive

Бросив одежду на берегу, я нетерпеливо вошла в воду. Было холодно, даже очень, но моё желание смыть с себя грязь, за последние несколько месяцев взявшуюся на коже отвратительной коркой, значительно пересиливало дрожь и стучащие зубы. Когда уровень воды дошёл мне до пояса, я обняла себя за плечи и, не оставляя времени на раздумья, резко нырнула. Казалось, в моё тело разом воткнули тысячи ледяных иголок, и меня буквально выбросило на поверхность — по воде пробежала лёгкая рябь. Солнце ещё не показывалось из-за кромки леса, но небо ощутимо посветлело на востоке, предвещая приближение утра. Дно озера было слегка илистым, но ровным и песчаным. Пальцами ног я зарылась в песок, запрокинув голову и глядя на затухающие огни звёзд. Где-то между деревьев перекрикивались дикие птицы, ветер слабо шелестел листвой, заливисто стрекотали лягушки. Прошла неделя с момента нашего побега из Анаполиса, а я всё никак не могла надышаться чистым лесным воздухом. Напряжение не покидало меня, хоть я и понимала, что причин для чрезмерного беспокойства нет. В лесу нам грозило куда меньше опасностей, чем в городе, который мы оставили позади. После стольких месяцев, в течение которых я ежедневно балансировала на грани жизни и смерти, было сложно отучить себя вздрагивать от каждого шороха, будь то тихая поступь животного или хруст ветки, треснувшей под подошвой у кого-то из нас. Я откинулась на спину, отрывая ступни от дна, и прикрыла глаза. У меня почти не получалось поспать прошлых две ночи, но винить себя в этом я не могла. Организм просто смертельно истощился, я физически и эмоционально перегорела. Всё было... Слишком. Напряжённо, неправильно, опасно. На фоне происходящего все былые проблемы человечества, вроде воен и мирового кризиса казались недостойными внимания пустяками. Не осталось ни богатства, ни бедности, ни власти, ни слабости — только безумие и неистовая, жгучая жажда жизни. Но что я могла изменить? Почувствовав, что достаточно отмокла и привыкла к температуре, я начала методично и очень тщательно оттирать каждый дюйм кожи. Тёрла огрубевшими пальцами, песком, сорванной на берегу жёсткой травой, обёрнутой вокруг ладони. Под обломанными ногтями прочно засела грязь и засохшая кровь, волосы спутались и свисали непонятными колтунами — у меня ушло не меньше получаса на то, чтобы привести их в порядок. Когда я закончила, оказалось, что вода вокруг меня стала на порядок более мутной. Неудивительно. Я отплыла в сторону, чтобы прополоскать волосы. Нырнула и сидела под водой до тех пор, пока перед глазами не начали плыть тёмные круги. — Извини, я не собирался подглядывать, — раздался знакомый голос, заставляя меня замереть на секунду. — Просто увидел, что тебя нет, и хотел убедиться, что всё в порядке. Усмехнувшись, я смахнула капли, бегущие по лицу. — Да смотри ради Бога, мне не жалко. Смотреть, конечно, было особо не на что: большую часть скрывала вода, да и я давно не могла похвастаться аппетитными округлостями, больше напоминая скелет, обтянутый кожей. Не сказать, что меня это беспокоило — вообще как-то не до этого было. Ещё в старших классах я поняла, что моё тело — всего лишь объект взаимовыгодного торга с противоположным полом, и не раз успешно пользовалась этим в своих целях. С Джоной всё было немного иначе. Он ничего не мог дать мне — если уж на то пошло, я и не просила — но почему-то было приятно думать, что я могла привлекать его как девушка даже теперь. Он буркнул что-то, чего я не смогла расслышать, поэтому обернулась. Парень стоял ко мне спиной в десятке футов от озера, ближе к лесной чаще, и шаркал ногой по земле. Отжав волосы, я медленно вылезла из воды, ощущая небольшой озноб, и накинула на голое тело большую футболку — самую чистую вещь из моей одежды. — Я оделась, можешь повернуться, — сообщила я, с невиданным интересом рассматривая бурые и коричневые пятна на своих потрёпанных джинсах. — Послушай... — Джона будто прикусил язык, неловко почёсывая затылок. — Ты классная и правда нравишься мне, но у меня есть девушка, Сирша. Я люблю её, поэтому... Я... В любой другой ситуации я бы, наверное, обиделась, почувствовав себя смущённой и отвергнутой. Раньше я не прощала, когда кто-то предпочитал мне другую. Воспоминания уже не вызывали ничего, кроме холодного безразличия — казались чем-то далеким и нереальным, произошедшим словно не со мной. К моему собственному удивлению, с губ слетел смешок. Парень непонимающе и настороженно нахмурился. — Не загоняйся, — я по-дружески похлопала его по плечу, продолжая улыбаться. — Я ни на что не претендую. — Я всё не так понял? — уточнил он с явным облегчением и тут же добавил: — Прости, мне не стоило делать поспешных выводов. Качая головой, я опустила взгляд на свои босые ноги. — Знаешь, на фоне всего, что творится в мире, этот разговор настолько... Нормальный, что ли. Ты ведь, по сути, отшил меня. Как в старые добрые времена. Он послал мне молчаливую улыбку, устраиваясь на берегу, и мы перекинулись ещё парой односложных фраз о погоде и планах на день, пока я пыталась выстирать свою одежду. Нам снова предстоял долгий путь, но я не могла упустить возможность хоть немного привести себя в порядок. На поляне, где мы разбили скромный лагерь, нас встретил недовольный и помятый Корбин. — Я думал, вас уже сожрали, — сонно щурясь, прошипел он. — Где вас черти носят? — Что, соскучился? — Джона взлохматил его волосы и игриво чмокнул в щёчку. — Наверняка и завтрак уже приготовил, да, ревнивая жёнушка? Шутки шутками, но парень на самом деле был хорош в исполнении хозяйственных обязанностей. Я часто думала, что в их отряде он, должно быть, был ответственным за продовольствие или что-то в этом роде. И завтрак действительно уже ждал нас. Мы продвигались на запад с неплохой скоростью, учитывая частые передышки, которые приходилось делать ради Корбина. Гипс мы сняли, и дело вроде бы шло на лад. По крайней мере, парень не умер от гангрены и почти не хромал, как в моих мрачных предсказаниях, только уставал чуть быстрее, чем мы с Джоной. — Ещё недели две, и мы догоним их, — Марэй свернул карту и спрятал её в свой рюкзак. — Их больше, чем нас, плюс, они должны были где-то достать еду, когда мы не вернулись. Мы догоним их. — Догоним, — мягко подтвердила я, считая нужным поддержать парней хотя бы так. — Мы смогли выбраться из города, мы до сих пор живы, все трое. Дело за малым. — Так, чего встали? Проходим, проходим, не создаём «пробку», — вмешался Корбин, громко хлопая в ладоши и натужно пыхтя. — Беременные улитки и те ползают быстрее, чем вы идёте. Я вскинула бровь, с трудом сдерживая улыбку. С этими ребятами пытаться выжить было почти что весело, и, пусть там что, я успела полюбить это чувство. Корбин деловито прошёл мимо нас, виляя пятой точкой, как олдскульная модель на показе Victoria's Secret, и, переглянувшись, мы с Джоной рассмеялись. — Ты бы неплохо смотрелся на подиуме, — поравнявшись с Бессоном, я шутливо толкнула его плечом, глядя вперёд с глуповатой, уверена, улыбкой. — Неплохо? — фыркнул он, встряхнувшись с оскорблённым видом. — Сомнительный комплимент. «Сногшибательно» — самое то.

***

Когда я была в пятом классе, родители впервые взяли нас с братом на Великие озёра. Я искренне считала, что эта поездка испортит все каникулы, ведь кто добровольно захочет три недели жить в палатках, отбиваясь от комариных полчищ, и спать в спальном мешке на сырой земле в сотне километров от цивилизации? Мне казалось, что никто в здравом уме не предпочтёт это роликам, круглосуточному супермаркету и дивану с мягкой обивкой. Но мама с папой были из тех людей, которые умели удивлять своими решениями — начиная от выбора туалетной бумаги и заканчивая списком гостей, приглашённых на семейный праздник — и в конечном итоге мы всё же поехали. И в тот год, в отличие от моих одноклассников, которые всё лето катались на роликах и, лёжа на диване, ели чипсы из ближайшего круглосуточного супермаркета, мне было что рассказать о том, как я провела каникулы. Папа тогда ещё сказал: «Мы слишком зависимы от удобств, которые предоставляет нам социум, и совершенно беспомощны, если у нас их забрать. Нужно уметь выживать в условиях, когда нет ничего, а то кто знает, как повернётся жизнь». Когда случилось... Случилось то, что случилось с нашим миром, я часто вспоминала эти слова и думала: мог ли папа предчувствовать, что приближается что-то ужасное, что-то, что поставит под угрозу наше существование, или просто хотел, чтобы мы были готовы ко всему? В любом случае, у меня уже не было возможности спросить его об этом. Но полученный от родителей опыт оказался бесценным, когда мир изменился до неузнаваемости. Я резко села, шумно и тяжело дыша. Отплёвываясь от попавших в рот волос, я пыталась выпутаться из спальника. Мне снова приснился кошмар, в котором моя семья и знакомые превращались в живых мертвецов и нападали на людей, вгрызаясь гнилыми зубами в плоть, разрывая когтями кожу и пожирая ещё живое, пульсирующее сердце. И что хуже всего — это всё могло быть правдой, просто я не видела этого собственными глазами. Страхи, осязаемые, как удавка из колючей проволоки, терзали и мучали меня практически каждую ночь. Что-то коснулось моего плеча, и, испугавшись, я ударила наотмашь, получив в ответ невнятный скулёж. — Совсем с ума сошла? — Корбин плюхнулся на спальник рядом со мной, потирая голень. Пришлось подвинуться, чтобы дать ему место. — Ты меня напугал, — тихо ответила я, опустив глаза. Он пожевал губу. — Всё в порядке? Я неуверенно пожала плечами: — Просто кошмар приснился. Такое бывает. — Что-то конкретное? Или кто-то? — с пониманием уточнил парень. Я смерила его робким взглядом, решая, стоит ли отвечать. Но, в конце концов, мне нечего было терять, поэтому призналась: — Моя семья. Я не видела их с тех пор, как началось это безумие, и толком не знаю, что с ними, хотя догадаться несложно. Он вздохнул, взъерошив светлые волосы, которые приобрели пепельный оттенок. — Я видел, как эти твари разорвали на куски мою младшую сестру, но ничего не мог сделать, — я едва сумела расслышать его слова — таким тихим был его голос — и беспомощно раскрыла рот, не зная, что сказать. — Её крики будут преследовать меня до конца жизни. Я так привыкла к тому, что Корбин при любых обстоятельствах раздражающе оптимистичен, что даже не задумывалась, какая боль может скрываться за маской беззаботности. Если подумать, то я вообще почти ничего не знала о них с Джоной и о том, какой была их жизнь прежде. — Мне так жаль, Корбин, я не знала, — поджав губы, я нашарила его холодную ладонь и переплела наши пальцы в знак поддержки. — Да, мне тоже, — горько усмехнулся парень, хотя мне показалось, что у него на глазах выступили слёзы. — Я к тому, что ты можешь рассказать мне, если будет нужно. Я... Я пойму. Все мы кого-то потеряли, и эти чувства совершенно нормальные. Я медленно кивнула, соглашаясь. Мы все потеряли родных, друзей, любимых в войне, которую не могли предвидеть и в которой не знали, как обороняться. Потеряли свои жизни — не буквально, а то, что наполняло их смыслом. А теперь остались только инстинкты. Паническое, слепое желание выжить. — Спасибо. Мы больше не поднимали эту тему ни после того, как проснулся Джона, ни когда мы продолжили путь, но заботливый взгляд Корбина, преследовавший меня, как немое обещание поддержать, согревал моё сердце. Становилось холоднее — времена года, наверное, были одной из немногих вещей, которые остались на своих местах в этом чокнутом мире. Как насмешка, потому что люди не могли повлиять на них, как и на всё остальное.

***

Джона шёл первым. По морщинам, избороздившим его лоб, я поняла, что парень сегодня не расположен к общению, поэтому не стала лезть. Корбин единственный из нас троих сохранял призрачное подобие оптимизма и словно не обращал внимания на тяжёлую тишину, которую не решались нарушать своими криками даже лесные жители. Я понимала беспокойство парней — мы скитались по лесу уже четвёртую неделю, нам пришлось дважды делать вылазку в близлежащие города, чтобы пополнить запас провизии, а их друзей мы так и не нашли. Я бы ни за что не решилась высказать подобное вслух, но надежда на успешный исход таяла на глазах, как сизая дымка тумана жарким летним утром. Где-то глубоко внутри шевельнулась гадкая мысль: если не найдём их, то я смогу остаться с Корбином и Джоной, не придётся уходить и скитаться в одиночестве. Меня передёрнуло от омерзения к самой себе, и я опасливо скосила взгляд на парней, будто они могли заглянуть мне в голову и увидеть всю грязь, которая там кипела. Шаги Джоны резко стихли, и только сила привычки помогла мне сориентироваться и не врезаться в него, а вот идущий позади Корбин наступил мне на задник ботинка. Какое-то время я растерянно прислушивалась, пытаясь понять, что так насторожило Джону, пока наконец не услышала голоса. Их было минимум четыре — точно определить не получалось. Мужские и женские. Одни говорили на повышенных тонах, другие тише, но это, безусловно, были люди. Заражённые не разговаривают. — Эй! — громко крикнул Марэй, чтобы нас часом не приняли за мертвецов и не «угостили» свинцовыми пулями. Разговор оборвался. — Есть там кто? С минуту было так тихо, что собственное дыхание казалось мне шумом турбины энергокомбината. Кусты зашевелились — выглянувшее из них дуло ружья не стало такой уж неожиданностью, но я всё равно напряглась. Мало ли что на уме у этих людей. Незаметно попыталась выглянуть из-за плеча Джоны, но словила подзатыльник от Корбина. А потом ружьё упало на землю. — Это они! Они вернулись! Мимо меня промчался ураган, хлестнув по лицу длинными волосами, и, обернувшись, я увидела Корбина, который поймал девушку в свои объятия, отрывая от земли. С языка рвалось замечание, что ему не стоит поднимать тяжести, ведь нога ещё не совсем восстановилась, но я сдержала его, не желая портить момент искренней радости. Сбоку Джона более сдержанно, но не менее нежно обнимал невысокую шатенку. Это показалось мне чем-то слишком интимным, и я переключила внимание на других членов отряда. Кудрявый парень с тёмными глазами держал за руку совсем юную девушку, которая прижимала к груди свёрток с ребёнком. Ребёнок?! Я поперхнулась от удивления и быстро отвела взгляд, чтобы они не подумали, будто я пялюсь. Рядом, широко улыбаясь, переминался с ноги на ногу коренастый темноволосый юноша — тот самый, который наставил на нас ружьё, а другой стоял поодаль, оперевшись на дерево, и сверлил меня внимательным взглядом голубых глаз. От этого стало немного не по себе, но я лишь вызывающе вскинула брови. Не на ту напал, если думал, что меня так просто напугать. — Ребята! — Джона, тепло поприветствовав всех, приблизился ко мне и опустил руку на моё плечо. Я, как и все, уставилась на него с непониманием. — Это Сирша. Она теперь с нами.