Survive

Я познакомилась с Джоной примерно семь месяцев назад, когда они с Корбином вытащили меня из передряги на руинах города, некогда носившего название Анаполис. На тот момент прошёл почти год с момента появления неизвестной инфекции, которая в итоге превратила шестьдесят процентов населения Земли в бесчувственных кровожадных тварей. Первое время власти как-то пытались держать ситуацию под контролем с помощью учёных и силовиков, но вирус начал мутировать, и, в конце концов, заражённые вырвались на волю. Помню, как по телевизору крутили рекламные ролики в духе: «Сохраняйте спокойствие, лучшие умы планеты работают над решением этой проблемы», как всем поголовно делали «прививки», которые должны были защитить нас от заражения. Когда инфицированные вырвались из научных лабораторий вблизи Анаполиса, оставив от сотрудников лишь обглоданные кости, я лежала в центральной городской больнице с подозрением на аппендицит. События разворачивались так стремительно, что невозможно было вовремя сориентироваться и понять, как следует действовать. В сеть просочилась информация о том, что заражённые — на самом деле не люди, а живые мертвецы. Зомби. Кто-то посмеялся над нелепостью подобных утверждений, а кто-то всерьёз испугался и начал покидать город, увозя родных на запад, где пока ещё было спокойно. Первая волна застала нас врасплох в ночь с девятого на десятое апреля. Я запомнила всё настолько чётко, что, вспоминая, сама ужасаюсь этому. По телевизору шёл «В джазе только девушки», любимый фильм моей мамы; Робби, моя соседка по палате, ругалась по телефону со своим парнем, который ей вроде как изменил; пожилая медсестра — миссис Салливан — опаздывала с ужином на семь минут. Внезапно фильм прервали из-за экстренного сообщения, и я невольно напряглась, прибавляя звук, вслушиваясь в каждое слово. — Смертельный вирус... Заражённые несут угрозу... Не выходить на улицу без крайней необходимости... Не поднимать панику... Власти предпринимают меры... — испуганно вешала девушка-диктор — её выдавало неестественно бледное лицо и дрожащие руки, в которых она сжимала планшет. Внутри шевельнулось нехорошее предчувствие. Следующие несколько месяцев я запомнила отрывками. Кажется, мой мозг предусмотрительно «подчищал» самые шокирующие и кровавые воспоминания, чтобы уберечь мою психику. Знаю только, что вой полицейских сирен, стрельба, крики людей и пятна крови на асфальте стали обычным явлением. Все мы словно попали в один из тех фильмов ужасов, которые раньше смотрели, остроумно комментируя абсурдные действия героев. Только теперь всё стало явью. Мне пришлось сбежать из больницы через окно, когда заражённые добрались туда. В ушах стояли душераздирающие крики медперсонала, пациентов, соседки по палате Робби, но я, как заведённая, раз за разом повторяла себе: «Мне жаль, я ничем не могу помочь». Сейчас я считаю это слабостью и вряд ли когда-нибудь смогу простить себе тот поступок, но тогда трусость спасла мне жизнь. Я смогла добраться домой только через четыре дня, прячась в самых заброшенных подвалах и мусорных баках, содрогаясь от каждого шороха. В нашей квартире с распахнутой настежь дверью всё было перевёрнуто верх дном, но ни родителей, ни Оливера я там не нашла, поэтому надолго не задержалась. Когда заражённые утолили свой первоначальный голод, тактика их поведения изменилась. Они всё ещё нападали на людей, но чаще всего не наносили особых повреждений, кроме укусов и царапин, от которых пострадавшие сами начинали постепенно превращаться в мертвецов. Я скиталась по городу в поисках своих родных, старательно избегая встреч с мертвецами и вообще с кем бы то ни было. Некоторые люди словно озверели и ненасытно грабили закрытые магазины, жгли дома и били стёкла, несли хаос и разрушения, получая от этого животное удовольствие. Я и сейчас склоняюсь к мысли, что происходящее вокруг вызвало у них помешательство. Либо просто освободило их внутренних демонов. По городу прокатилась волна чудовищных пожаров, апогеем которых стал взрыв на тепловой электростанции, расположенной на южной окраине. Анаполис погрузился во тьму и густой смог. Другие выжившие стали собираться в группы и с боем или подпольно бежать из кишащего заражёнными города. Со всех уголков страны, а потом и мира долетали неутешительные известия о прогрессирующем вирусе. В то время я со всем справлялась в одиночку, не решаясь примкнуть к какой-нибудь группе выживших. Оглядываясь назад, я понимаю, что попросту боялась привязаться к кому-то, а потом потерять. Но один день всё изменил.

***

Потеряв надежду отыскать свою семью, я начала готовиться к тому, чтобы покинуть Анаполис навсегда. Несколько недель ушло на то, чтобы запастись провизией на едва задетых пожарами складах. Однако мало кому приходило в голову поживиться там, в отличие от тех же супермаркетов. Не то чтобы у меня были причины огорчаться этому факту. А ещё нужно было навестить оружейную лавку и подыскать патроны для Глока. Отец всегда повторял, что нельзя колебаться, если используешь оружие для защиты, и хотя меня нельзя было назвать отменным стрелком, я не собиралась пренебрегать его наставлениями. Забросив в рюкзак несколько магазинов с более-менее подходящими патронами, я поднялась с корточек, сминая рассыпанные по полу осколки витрины подошвой грубых ботинков. Время близилось к вечеру, а значит, мне предстояло провести целую ночь в страхе и неведении, с единственной теплящейся в душе надеждой: дожить до утра. Решив воспользоваться чёрным ходом, я на цыпочках прокралась через небольшой склад к металлической двери, ведущей на улицу. Это был неприметный переулок, и в нос сразу ударил запах старого мусора, газа и разлагающихся трупов. Я прижалась спиной к стене, пытаясь не смотреть под ноги, чтобы сохранить скудный завтрак в желудке. Где-то со стороны улицы послышался утробный рёв, и мне пришлось резко сесть, прячась за ржавым мусорным баком. Под ногами хлюпала какая-то маслянистая жижа. Превозмогая отвращение, я потянулась за пистолетом, который всегда держала под рукой, молясь о том, чтобы не пришлось наделать шуму, и выглянула из своего укрытия. Неожиданно со стороны склада послышалась возня и крики. Я не успела даже подумать о том, что мне делать — дверь в метре от меня распахнулась с ужасным грохотом, ударясь о стену и откалывая кусочки трухлого кирпича. Первым выскочил блондин, громко ругаясь и слегка хромая, следом за ним — второй, темноволосый парень, отстреливающийся от погони. Трое заражённых упали у самого порога. Брезгливо пнув их носком ботинка, юноша отвернулся, натыкаясь взглядом на растерянную и испуганную меня. Секунда — и в дюйме от моего уха просвистела пуля, с глухим шлепком попадая в нечто позади меня. Для меня не в новинку был звук грузно осевшего тела, узнать его не составило труда. Дрожа от страха, я опасливо обернулась. Дыра от пули зияла ровно посреди лба мертвеца, его гнилые кривые зубы обнажились в хищном оскале. Шатен сплюнул на землю, вытирая губы рукавом и прожигая меня пристальным взглядом. Впрочем, он только что спас мне жизнь, так что имел полное право. — Порядок? — коротко поинтересовался он у блондина, который сосредоточенно ощупывал свою лодыжку. — Просто вывих, — отмахнулся тот и, игнорируя друга, недовольно цокнувшего языком, обратился ко мне: — Ты как? Цела? Я отрывисто кивнула, опуская взгляд на пальцы, до побеления сжимавшие Глок. А ведь я даже с предохранителя его не сняла. Что было бы, если бы эти парни не появились вовремя? От мысли об этом меня бросило в холодный пот. И, наверное, это было заметно, ведь взгляд шатена смягчился, и он осторожно встряхнул меня за плечо, привлекая к себе и неловко похлопывая по спине. Вряд ли у него был большой опыт по части предотвращения нервных срывов и истерик — об этом свидетельствовала некая скованность движений. Но юноша внушал доверие на уровне инстинктов, а я привыкла доверять своей интуиции. — Всё хорошо, ты в порядке, — спокойно и уверенно произнёс он. Прошло так много времени с тех пор, как я в последний раз чувствовала человеческое тепло, что поначалу действия парня заставили меня растеряться. Они оба — он и его белобрысый друг — были людьми. Настоящими, живыми людьми. Этот юноша, так осторожно обнимавший меня, был испачканным, плохо пахнущим, уставшим и, очевидно, исхудавшим, но человеком. Первым человеком, который прикоснулся ко мне за последние месяцы моего вынужденного, сводящего с ума одиночества. Совершенно неуместное — принимая во внимание обстоятельства — облегчение накрыло меня с головой, и я сама пропустила момент, когда по моим щекам заструились слёзы. Звук осторожных шагов коснулся моего слуха, и я оказалась зажата в тисках объятий с двух сторон. Всхлипнув чуть громче, чем до этого, я глубоко вдохнула, устроив подбородок на плече шатена и часто моргая. — Полегчало? — беззлобно усмехнулся голос за моей спиной. Я бы умерла на месте от стыда за эту минутку слабости, если бы не была так изнеможена и напугана. — Да, — ответила я тихо, всё ещё шмыгая носом. — Спасибо. — Вот и отлично, — оптимистично отозвался блондин, чуть отстраняясь. Похоже, он всё-таки был не совсем честен, говоря о своём состоянии, ведь всячески избегал переносить вес на повреждённую ногу, с трудом балансируя на второй. — Меня Корбин зовут, а это Джона. А ты кто? — Сирша, — шагнув назад, я подняла воротник армейской куртки, некогда принадлежавшей брату, чувствуя пронизывающий внутренности холод. И этот холод не имел ничего общего с температурой воздуха. А ведь секунду назад я была почти готова забыть о том, где нахожусь и что должна делать. Кажется, Джона хотел спросить что-то, но Корбин его перебил: — Ты местная? Я утвердительно кивнула. — Да, я родилась и выросла в Анаполисе. Обернувшись к другу, который снова принял хмурый вид, парень победно вскинул брови: — Видишь? Я нашёл человека, который может нам помочь. — Я? Чем я могу помочь вам? Джона вымученно вздохнул. — Мы собираем провиант для нашей группы, которая ждет нас в лесу в нескольких милях от города, — неохотно начал объяснять он. — Но город огромен, кишит заражёнными, и могут уйти месяцы на то, чтобы найти нужные нам вещи и еду. Мы лишь чудом наткнулись на этот магазин оружия, — парень качнул подбородком, указывая на железную дверь за нашими спинами. — Вряд ли нам повезёт так ещё раз. Что ж... Весьма разумно с их стороны искать проводника, который хорошо знает город, но... Я закусила губу, разрываясь между желанием помочь им и таким образом отплатить за спасение моей жизни и желанием поскорее воплотить свой план бегства из Анаполиса. — Простите, ребят, я планировала покинуть город на рассвете, — призналась я, виновато отводя глаза в сторону. — Но я могу рассказать, как найти то, что вам нужно. — Или можешь помочь нам и уйти с нами, — Корбин смотрел на меня умоляюще. Джона, казалось, был совершенно не заинтересован итогом нашего разговора, но я вдруг с удивлением поняла, что он просто не хотел давить на меня или принуждать к чему-то, манипулируя чувством долга. Это открытие почти вызвало у меня улыбку. — Вместе у нас больше шансов. Последняя фраза мигом вернула меня в суровую реальность. Всё это время я была сама по себе, и то, что я до сих пор была жива и не превратилась в чудовище — было настоящим чудом. Но как долго я смогла бы продержаться за пределами города, где каждый шаг — как прыжок с обрыва, прямиком в неизвестность? Может, в этом предложении было больше смысла, чем я думала? — Ладно, — в конце концов нервно выдохнула я. Не успели парни высказать свою радость по этому поводу, как я более уверенно продолжила: — Нужно убираться отсюда, пока стервятники не слетелись на падаль. Скорее всего, Джона и Корбин не привыкли, чтобы ими командовала какая-то мелюзга с размазанными по лицу соплями. Раз именно они отправились на поиски провизии, значит, безусловно были одними из самых сильных и ловких в отряде. Один из них, возможно, даже возглавлял его, но они всё равно безропотно подчинились мне, не предъявляя никаких претензий. Раньше такого я могла ожидать лишь от Олли, этакая «поблажка» младшей сестре. Жаль, что тогда я этого не ценила, а сейчас думать об этом было поздно и больно. — Моё убежище не очень далеко отсюда, — встряхнув головой, чтобы прогнать мысли о брате, я с сочувствием взглянула на Корбина. — Ему понадобится помощь. — Я в порядке, — уж слишком очевидно солгал он и тут же чуть не упал, попытавшись ступить на раненую ногу. Хорошо, что Джона вовремя подхватил его, иначе дополнительных травм было бы не избежать. — Не обязательно быть врачом, чтобы определить у тебя перелом, — я подобрала брошенный у мусорного бака рюкзак и, отряхнув его от грязи, приблизилась к парням. — Обопрись на нас с Джоной, и будем медленно продвигаться. Только чтобы ни звука. Худая, но крепкая рука обхватила мои плечи, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы устоять на ногах. Разумнее всего в этой ситуации было пустить в Корбина пулю, ведь что сейчас, что в ближайшем будущем его травма ставила под угрозу жизни окружающих его людей. Но я никогда не могла похвастаться склонностью к прагматизму, да и мне бы духу не хватило так поступить. Разве что в порыве всепоглощающего отчаяния. Поэтому, стиснув зубы, я обхватила талию парня одной рукой, а второй — рукоятку пистолета, теперь уже предусмотрительно снятого с предохранителя. Улицы словно вымерли. И это пугало даже сильнее, чем если бы повсюду сновали мертвецы. Похоже, Джона разделял моё беспокойство: его лицо сильно помрачнело, на виске проступила пульсирующая от напряжения венка. — Далеко ещё? — бросил он во время одной из коротких передышек, ежесекундно осматриваясь по сторонам. — Два квартала, — пропыхтела я, помогая Корбину присесть на полуразрушенный выступ бетонной стены. — Думаю, они могли уйти в другую часть города, если... — Нашли чем поживиться. Вернее, кем, — закончил за меня парень, поглядывая на тяжело дышащего друга. От тона, которым это было сказано, по спине побежали мурашки. — Противно это говорить, но нам это на руку. — И всё равно из-за меня мы все в безнадёжном дерьме, — подал голос Корбин. Его лодыжка сильно опухла и наверняка адски болела. Я наклонилась, стягивая шнуровку на его ботинке в попытке хоть как-то зафиксировать перелом, чтобы кость не болталась и не вредила тканям ещё больше. — Не говори ерунды, — Джона наградил его строгим взглядом, — мы со всем разберёмся. Чтобы преодолеть расстояние, длиной в два квартала, потребовалось почти сорок минут, хотя обычно мне хватало десяти. Я видела, как Корбину становится хуже. С каждым шагом он всё больше опирался на нас с Джоной и наверняка ненавидел себя за свою беспомощность. Я бы на его месте чувствовала себя именно так. Пот градом струился по его лицу, светлые волосы давно взмокли и потемнели, прилипая ко лбу. Даже рубашка, которую я сжимала в кулаке, стала неприятно влажной. Заражённые по-прежнему не показывались на глаза, и — пусть это могло выглядеть крайне бесчеловечно — я молилась о том, чтобы наша догадка относительно их отсутствия оказалась верной. Даже если это означало чью-то долгую и мучительную смерть. Выживание в условиях глобальной катастрофы учит мыслить иначе, учит искать пользы для себя и только для себя. Только так можно сохранить свою жизнь. Видимо, я всё же не до конца усвоила этот урок, ведь в противном случае уже была бы на полпути к тому, чтобы покинуть город. Уверена, ни Джона, ни Корбин не заслужили того, чтобы погибнуть здесь, заботясь о благополучии тех, кто им дорог. Но разве я заслужила ту же участь за то, что пыталась им помочь? Чувство безысходности заскребло по сердцу ржавыми когтями. К моему огромному облегчению, замок был на месте, а значит, никто не ворвался в моё тайное убежище, пока меня не было. После того, как я потеряла дом и семью, оказавшись в эпицентре разворачивающегося кошмара, этот подвал стал чем-то вроде тихой гавани в период осенних штормов. И самым большим страхом после смерти и перспективы заражения для меня стала возможность крушения хрупкой иллюзии безопасности, которую я сама внушила себе и невольно связала с этим местом. Просто потому, что так было легче. — Здесь ступеньки, — извиняющимся тоном произнесла я, после того, как мы оказались по другую сторону двери, на крохотной площадке перед ветхой бетонной лестницей. Вряд ли Корбин в таком состоянии смог бы преодолеть даже одну ступеньку, не говоря уже о восьми. Ко всему прочему, у него, кажется, начинался жар. Мысленно сосчитав до трёх и сделав глубокий вдох, я обратилась к Джоне: — Позаботься о засовах на двери, а я поищу что-нибудь, что может нам сгодиться. Совместными усилиями мы осторожно посадили Корбина на верхнюю ступеньку, и он моментально прислонился лбом к сырой стене, украшенной пятнами разноцветного грибка. Его блаженный вздох окрасил тревожную тишину оттенками страданий, а я, не теряя времени, бросилась вниз. Старый отрез брезента, о который я в спешке запнулась, показался мне подходящим. — Иди первым, — переместив Корбина на брезент, мы с Джоной взялись спустить его вниз. — Только медленно. Парень кивнул, подхватив свой край, и я последовала его примеру, призывая на помощь все свои силы. Если уроню, Корбин разобьёт голову, и тогда сломанная нога станет наименьшей из наших проблем. Всего восемь ступенек, и об этом можно забыть. За всё время, что я провела тут одна, мне пришлось перетаскать в своё убежище немало вещей, и некоторые однозначно были тяжеловаты для меня. Но именно сейчас создавалось впечатление, что меня попросили сдвинуть с места гору, хотя, объективно, Корбин был довольно-таки худым, да и нести вдвоём явно легче, чем одному. Я списала это на непростой путь, который пришлось проделать, и попыталась сосредоточиться на цели. В любом случае, Корбин был в куда худшем положении, чем моя ноющая спина, — нелицеприятная, но всё же правда. Я так спешила, что совершенно не подумала о том, куда положить парня, который едва балансировал на грани сознания. На глаза попался скатанный валиком тонкий матрас. Развернув его точным пинком, я кивнула Джоне, и мы осторожно опустили нашу ношу. — Ему можно помочь? — он отошёл назад и неслышно опустился на колени — рядом, но всё же сохраняя дистанцию — пока я оценивала масштабы трагедии, понемногу стягивая ботинок с его друга. Его голос прозвучал надломлено, как шорох веток в старом заброшенном саду. Я могла сказать правду, но это сломало бы его окончательно. Поэтому просто велела: — Дай ему воды. Корбин находился в полусознательном состоянии, но пил охотно, даже жадно. И подавился, закашлявшись, когда я ощупала его ногу. — Что там? — встревожено спросил Джона в ответ на моё чертыханье. Маска благоразумного спокойствия, за которой он прятался с момента нашего знакомства, стремительно трещала по швам. — Смещение, — мрачно сообщила я, почёсывая щёку. — И, к сожалению, рентгеновским зрением я не обладаю. Запустив пятерню в грязные волосы, непослушно падавшие на лоб, парень в отчаянии воскликнул: — Неужели совсем ничего нельзя сделать?! — но я быстро закрыла ему рот рукой. Не хватало ещё, чтобы нас здесь нашли мародёры. — Я могу попробовать поставить на место, но, во-первых, это будет чертовски больно, а, во-вторых, кость может срастись неправильно, и он останется хромым. Навсегда. Если вообще выживет. Я видела, как на его уставшем лице отразились мучительные сомнения. Бороться за жизнь друга или облегчить его бремя? Наверное, если бы у меня были друзья, со мной непременно случилось бы что-то подобное. Хоть чем-то хорош путь одиночки. — Сделай, что можешь, — в конце концов обессиленно выдохнул Джона. — Пожалуйста. Проще сказать, чем сделать. Я отыскала в запыленной аптечке какой-то анальгетик и новый шприц. На укол Корбин почти никак не отреагировал, лишь слабо дёрнулся, и, прикоснувшись к его лбу, я с тревогой отметила, что жар усилился. — Подержи его голову. И рот прикрой, на всякий случай, — попросила я Джону, и он незамедлительно откликнулся, бережно переложив голову друга на свои колени. Убедившись, что всё нормально настолько, насколько это возможно, я шёпотом взмолилась: — Господи, помоги нам... Крик вырвался раньше, чем Корбин распахнул глаза, полные дикой агонии. Ладонь Джоны немного приглушила его, но всё равно вышло достаточно громко. Обезболивающее либо оказалось слишком слабым, либо и вовсе просроченным. Гипса у меня, конечно же, не было, поэтому оставалось единственное, что позволяли обстоятельства — наложить шину. Мотать приходилось туго, чтобы повязка возымела хоть какой-то эффект, но Корбин, очевидно, полностью вымотавшись, лишь слабо стонал от боли, не открывая глаз. — Ему нужны болеутоляющие, антибиотики и жаропонижающее, — закончив с перевязкой, я подняла на Джону обречённый взгляд. Глаза болели и чесались, словно в них насыпали песка, и больше всего на свете мне хотелось хоть на пару часов забыться чутким сном, но это не представлялось возможным. — Я видел аптеку, когда мы шли сюда, — парень рассеянно скользил взглядом по подвалу, избегая смотреть на своего друга. — Я мог бы... — Все аптеки в радиусе десяти кварталов давно разрушены и разграблены. В них нет того, что нам нужно, — уверенно заявила я и с тяжёлым вздохом добавила: — Придётся нам с тобой устроить вылазку в соседний район города. И без хорошего плана не обойтись.