Survive

— Всё нормально? Подпрыгиваю на месте от неожиданности, крепче сжимая в руке отцовский Глок. — Ты идиот? — возмущённо шепчу я, обернувшись и несильно шлёпнув парня по голени. — Я чуть не приложила тебя, — демонстративно размахиваю оружием, но Корбин лишь беспечно усмехается. — Мертвецы не подкрадываются и не прячутся. Что ж... В этом он прав, стоит признать. Прошло так много времени с тех пор, как наш мир изменился непоправимо, а я почему-то всё ещё пытаюсь считать дни — наверное, чтобы окончательно не сойти с ума. И думаю о том, скольких можно было бы спасти, если бы власти не скрывали от нас правду. Их молчание разрушило абсолютно всё. Поднимаюсь с колен, отряхивая штаны камуфляжного окраса — скорее по привычке, чем из необходимости. Даже если бы я была перемазана дерьмом с ног до головы, при нынешнем положении вещей на это никто не обратил бы внимания. Парень стоит в нескольких шагах от меня, вальяжно прислонившись к дереву. Молодая листва верхушек тревожно шепчется над нашими головами, и я шумно вздыхаю, поправляя цепочку с двумя армейскими жетонами на шее. Неосознанно провожу пальцами по затёртой гравировке. Номер и инициалы, выбитые на металле — последняя память про полковника воздушных войск Джеймса Ханта и его сына Оливера. Моего отца и брата. От мамы и вовсе ничего не осталось. С губ слетает неслышный вздох. — Где все? — спрашиваю, оглядываясь по сторонам. Пока мёртвые копошатся в разрушенных городах, я чувствую себя в относительной безопасности здесь, в лесу. Впрочем, наша жизнь безопасна ровно настолько, насколько и танцы в обнимку с работающей бензопилой. Бессон даёт мне руку, помогая перелезть через поваленное недавним ураганом дерево. — Пошли вперёд, проверить, всё ли чисто, — отзывается он, а я отстранённо киваю. Предосторожность лишней не бывает. Плетусь вслед за парнем, а в памяти раз за разом воскресают воспоминания из беззаботного детства, когда родители водили нас с братом в пешие походы по природным достопримечательностям штата. Я не видела свою семью с тех пор, как началось это безумие, но, вероятнее всего, они либо мертвы, либо стали исчадьями разверзнувшегося на земле ада, живыми мертвецами, не знающими страха и сомнений, а руководимыми лишь голодом. Жаждой насытиться человеческой плотью. Это может звучать бесчувственно, но лучше пусть они будут мёртвыми, чем чудовищами. За очередной полосой деревьев показывается крохотная поляна, на которой расположился наш небольшой отряд. Габби качает крошку Лаванду, мягко похлопывая её по спинке, а Джек с лёгкой улыбкой следит за ними с другого конца поляны, опираясь на автомат. К Бессону сразу подбегает Крис, начиная шептать ему на ухо, и я бреду дальше, оставляя парочку наедине. Тейт с отсутствующим выражением лица точит лезвие ножа, сидя на трухлом пне посреди поляны, Зак копается в рюкзаках с провизией. Значит, Дэниел и Джона отправились на разведку. Недолго думая, направляюсь к Габс, которая ходит туда-сюда, убаюкивая дочь, и присаживаюсь прямо на траву. Когда я примкнула к их отряду, Лав было всего несколько недель, и, да простит меня Бог, я не верила, что она выживет. Слишком много ужасного видели мои глаза, чтобы вдруг стать оптимисткой. Но прошло полгода, и я прикипела к девочке так сильно, как никогда не думала, что смогу. С точки зрения стратегии, она делает нас слабыми и уязвимыми, но, на самом деле, она же является причиной, по которой мы готовы бороться до самого конца. — Подержать? — произношу одними губами, чтобы не потревожить мирное сопение, когда замечаю, что у девушки затекли руки. Она благодарно кивает, бережно передавая мне Лаванду, и, убедившись, что всё в порядке, отходит к Эйвери. Пытаюсь отвлечься от невесёлых мыслей, наблюдая, как малышка очаровательно морщит носик во сне. На старой военной базе, куда мы направляемся, она наконец будет в безопасности. Все мы будем в безопасности. Со стороны чащи слышится треск веток и тяжёлые шаги, и все разом замирают, болезненно напрягаясь. Я инстинктивно прижимаю Лав к груди, а второй рукой нащупываю Глок в кобуре на поясе. Если это мертвецы, то я первая должна буду бежать отсюда, спасая девочку, пока остальные отвлекут их — таковы наши правила. И я буквально ощущаю бурлящую в ногах энергию, готовая сорваться с места в любую секунду. Однако, к всеобщему облегчению, из-за деревьев появляются Джона и Дэниел. Шикаю на Херрона, который, не сдерживаясь в выражениях, громко объявляет, что они напугали его до усрачки. Ещё ребёнка разбудит. — Выдвигаемся, — Марэй окидывает всех уставшим взглядом, оставляя короткий поцелуй на лбу своей девушки. Он старше всего на пару лет, но бремя ответственности за всех нас прибавляет ему возраста. Да и что там говорить, я сама уже давно не удивляюсь, находя у себя седые волосы. Габби сажает спящую Лаванду в серый слинг, найденный Корбином в одном из заброшенных домов, которые попадались нам по пути. Никто из нас не говорит об этом вслух, но каждый понимает, что семье, которой принадлежала эта вещь, и их ребёнку, вероятно, не повезло. Как и тысячам, чья история оборвалась с началом новой эры. Эры живых мертвецов. Набрасываю на плечо лямку коричневого рюкзака с медикаментами и несколькими бутылками бензина и оглядываюсь, чтобы убедиться, что мы ничего не оставили. — Идём же, — Сиви слегка подталкивает меня в спину, и я болезненно кривлю губы, потому что ссадина между лопаток с вылазки на прошлой неделе даёт о себе знать. Мразь была чертовски близко, но кто-то из наших прикончил её метким выстрелом, и на меня просто обрушился ближайший стеллаж. Можно сказать, что я счастливица — если бы мертвец оставил на мне хоть царапину, единственным выходом было бы пустить пулю себе в лоб. Мы идём цепочкой друг за другом, и все — за Джоной. Эйвери и Бессон идут по обе стороны от Габс, а мы с Дэниелом замыкаем шествие, сторожко осматриваясь по сторонам. Кажется, сама природа чувствует наш страх — нигде не слышно ни щебетания птиц, ни осторожной поступи животных. Лишь слабый шёпот ветра, хруст веток под грубой подошвой ботинков и наши тихие разговоры. До базы остаётся чуть меньше тринадцати миль, и, несмотря на духоту и усталость, мы упрямо продвигаемся вперёд, надеясь добраться к месту назначения до наступления темноты. Никогда в жизни, даже в детстве, я не боялась темноты. Не так, как сейчас. Но когда самые страшные кошмары оживают, разве есть смысл стыдиться своего страха перед ними? Три часа спустя, когда мои ноги гудят и отчаянно требуют привала, идущие впереди резко останавливаются, и я, не успев сориентироваться, налетаю на Джека, бормоча проклятья. Шёпот, напоминающий гул разворошенного осиного гнезда, не сулит ничего хорошего, и это угнетающе действует на мои порядком потрёпанные нервы. Марэй разворачивает нас, заставляя идти обходным путём. Суетливые движения его трясущихся, как у старика, рук не на шутку пугают меня. Пропускаю вперёд Габби с малышкой и Джеком, девочек и Зака, и краем глаза замечаю то, что так сильно испугало Джону. Разорванный в клочья и уже гниющий труп оленя, облепленный отвратительными зелёными мухами. Разорванный явно не руками человека. Рваные края глубоких царапин, сочащихся зеленовато-белым гноем, вызывают у меня приступ тошноты, и я спешу отвернуться и догнать остальных. Потому что теперь, когда они рядом, может произойти всё, что угодно...