Шорохи в доме

      Он лежал в постели непозволительно долго, прислушиваясь к шуму дождя. Сон уже давно покинул его, оставив в памяти клочки неясных образов, но Джун все еще не мог открыть глаза. Время утекало. Надо было вставать и начинать работать, но тепло одеяла упрямо не отпускало. Слишком уютно было в его плену. Ужасно хотелось есть, однако через пару минут после пробуждения писатель вспомнил, где находится, и тоскливо вздохнул, поняв, что любимый ресторанчик с быстрой доставкой остался слишком далеко.       «Теперь, Пак, тебе придется готовить самому. Вот же срань».       Поборов лень, Джунхи откинул одеяло и опустил ноги на холодный пол, силясь найти тапки наощупь. Эта задача оказалась непосильной. Открыв-таки глаза, Джун обулся и неторопливо подошел к окну.       Мокрая трава отливала изумрудной зеленью, резко контрастируя с белым крыльцом дома, будто кто-то специально ее раскрасил. Дождь понемногу стихал, и небо вдалеке заметно посветлело. Городок же, накрытый легкой дымкой, выглядел словно мираж.       Джун потянулся, отчего пижамная рубашка задралась, оголяя живот, и тут же поежился от холода. Отыскав среди чемоданов халат, писатель закутался в него и, все еще зевая, направился вниз.       Дом был странным, совершенно непохожим на все те, что ему приходилось видеть в Корее раньше. Будто кто-то нарочно перенес его из забытого уголка старой Америки. Массивная мебель из темного дерева, чудные ковры на полу, огромные окна, занавешенные тяжелыми портьерами. Здесь было сумрачно и тихо, будто в музее. На фото обстановка выглядела повеселее.       «Нельзя доверять риелторам, не-а».       За одной из дверей первого этажа нашлось нужное ему подсобное помещение. Внимательно рассмотрев все кнопки и вентили, Джунхи что-то повернул, затем нажал и замер в ожидании. Послышался щелчок, а потом — мерное негромкое гудение. Пак довольно улыбнулся. Теперь в доме должно было стать теплее.       На кухне дела обстояли не так радужно. Пришлось повозиться, прежде чем на столе оказалось то, что не стыдно было бы назвать завтраком: пара вареных яиц, тосты с сыром и ветчиной, легкий салат из томатов черри и зелени, несколько тонких кусочков филе форели, сок и ароматный чай. На посуде — такой же необычной, как и весь дом — еда выглядела по-ресторанному изысканно. Джун удовлетворенно оглядел результат своих трудов и сел за стол. Завтракать в одиночестве было непривычно. Обычно он ел с Хоном или в ресторанчике среди множества других людей, а до этого всегда с ней…       «Черт! Хватит, Пак, хватит!»       Дурацкие воспоминания вызвали злость и испортили аппетит. Джунхи упрямо принялся за еду, зная, что поесть в любом случае надо, но не ощущал вкуса, будто жевал вату, и оттого злился еще больше. Прошел уже месяц с тех драматических событий, которые освободили его, а он продолжал мысленно возвращаться во времена рабства и скучал по тем дням. Это было не просто глупо, это было чудовищным идиотизмом! И, наверное, Хон был прав, намекая, что обратиться к мозгоправу в такой ситуации — не такая уж плохая идея. Размышляя об этом, Джунхи покончил с завтраком и отправил тарелки в посудомоечную машину. Все, кроме одной. Руки как-то сами разжались. Собирая осколки, Джун пообещал себе, что последует совету друга, как только вернется в Сеул.       Он завтракал в то время, когда приличные люди уже полдничают. Это означало лишь одно: за работу нужно браться сию же секунду. Обойдя дом и обнаружив на втором этаже еще одну спальню и комнату с пустыми книжными стеллажами от пола до потолка, Джун все же обосновался в гостиной. Мягкий диван и невысокий резной столик, пожалуй, были не самым удобным рабочим местом, но лучшего уголка в доме не нашлось. К тому же близость камина, который было запрещено использовать, дарила некоторый уют. Джун был падок на камины и ничего не мог с этим поделать.       Ноутбук включился быстро, не дав возможности придумать отговорку и отложить дело на потом. На рабочем столе возникло бесчисленное количество папок. Джунхи застыл в нерешительности, затем открыл одну из них. Он не брался за роман уже несколько месяцев и теперь, бегая глазами по строчкам, не мог поверить, что это написано им, а не каким-то нерадивым студентом. Все было плохо. Все было криво, косо, глупо и бессмысленно. Писателя прошиб холодный пот. Он должен был дописать роман, а не написать его заново, и даже эта работа была ограничена невероятно коротким сроком. Теперь же он совсем растерялся. Все эти черновики уже давно были у редактора, и никаких нареканий от него не поступало. Неужели Мин счел этот бред достойным печати?       «Немыслимо».       Руки Джунхи предательски задрожали. Он с трудом подавил в себе желание позвонить Чонхо и выпросить у него яда. Тот бы достал, без сомнения.       «Спокойно, Пак. Все не так уж плохо. Ты просто немного не в себе. Прочти еще раз», — продолжал Джунхи диалог с самим собой.       Вот только лучше не становилось. Скорее, наоборот. Чем вдумчивее он читал, тем ужаснее ему казалось написанное. Он не мог позволить этому кошмару появиться на свет. И дописывать такое, естественно, не желал. Это было бы прыжком в болото, падением грязь, позором. Джуна охватила слабость. Ему нужен был воздух. И люди.       Природа, почувствовав, видимо, его отчаяние, сжалилась над несчастным: пока он торопливо собирался, дождь совсем прекратился, и впервые за пару недель выглянуло солнце. Спускаясь к подножию холма, Джунхи дышал глубоко, будто кислород, наполнив легкие, мог все как-то исправить. И, удивительно, — ему понемногу становилось лучше. Воздух был невероятно чист и свеж. Джун ощущал его влажную прохладу, пытаясь вспомнить, когда в последний раз чувствовал подобное. Постепенно тревога сменилась приятным трепетом. Чем дальше он отходил от дома, где осталась работа, тем больше ему хотелось улыбаться. Запахи, звуки — все было близким и объемным. Они окружали и, казалось, проникали в каждую клетку. Пахло осенью. Не той, к которой он привык в Сеуле или где-то на курортах. Нет, как-то иначе. Чудесно.       Преодолев заросли винограда, Джун оказался у дороги и тут столкнулся с проблемой: расстояние до города казалось нешуточным, а поблизости и даже на горизонте, где дорога терялась за очередным холмом, не было видно ни одного автомобиля. Выбора не оставалось: пришлось идти пешком. Сначала это виделось нелепой авантюрой, но оказалось, что удаленность городка — лишь иллюзия. Подмечая особенности окружающего пейзажа Джун и не заметил, как очутился на одной из его улочек. С каждым шагом писатель поражался тому, что видел, все больше. Он будто попал в Штаты. Большие двухэтажные дома с просторными террасами и зеленые лужайки постепенно сменились хитросплетением дорог и длинными зданиями с большими витринами. Всюду пестрели яркие вывески и незатейливая уличная реклама.       Видавший виды автомобиль с громким тарахтением отъехал от местной почты, заставив Джуна дернуться от неожиданности. Из открывшейся на мгновение двери парикмахерской послышалась музыка. Откуда-то приятно потянуло ароматом свежей выпечки. Вскоре впереди показался небольшой сквер с удобными скамьями и памятной доской на круглой площадке. Судя по всему, это место было центром города.       Джунхи остановился, оглянулся вокруг и незаметно ущипнул себя за руку, как делал это в детстве, чтобы убедиться в реальности происходящего. Когда он подписывал договор, то и представить не мог, что найдет такое необыкновенное место. Что-то внутри него всколыхнулось: чувство, будто он бывал здесь однажды или видел эти улицы во сне. Видимо, он не зря сюда приехал. Его, определенно, ждало что-то хорошее.       Эта мысль свежим ветерком разогнала хмурые тучи в его душе.       — Черри, стой! Неугомонное создание! — послышался рядом женский голос.       А в следующий момент маленькая собачонка, визгливо лая, кинулась в сторону писателя. Джун удивленно наблюдал за ее молниеносным перемещением и даже попытался увернуться, но животное все же наскочило на него, радостно виляя хвостом и пачкая лапами джинсы.       — Черри! — молодая женщина поспешила схватить собаку на руки. — Как тебе не стыдно! Сначала испортил клумбу господина Чона, а теперь…. Ох, простите! — воскликнула она, заметив грязь на одежде Джунхи. — Мне так жаль! Эта собака совершенно меня не слушается!       — Ничего страшного, — Джун натянул на лицо учтивую улыбку.       — Вот, — все еще удерживая вертящееся животное одной рукой, женщина потянулась другой к висящей на плече сумочке, — возьмите. Может, получится оттереть, — она протянула Джуну упаковку влажных салфеток.       — Да не стоит… — начал, было, писатель, но на лице женщины читалось такое искреннее сожаление, что он не смог не воспользоваться ее помощью. Он вытянул пару салфеток и уверенно кивнул. — Думаю, это поможет. Не переживайте, — Джун старался говорить как можно убедительней и добродушней.       — Еще раз извините, — женщина откланялась и засеменила прочь, на ходу отчитывая скулящую собаку.       — Да уж, «определенно хорошее», — пробормотал Джун.       Стереть грязь полностью не получилось. Кроме того, помимо нее, на брючине теперь красовалось большое мокрое пятно. Джунхи сокрушенно вздохнул и уселся на одну из скамей, надеясь, что солнце поможет ткани немного просохнуть.       К небольшой кофейне, полускрытой от него деревьями, подошли двое в полицейской форме: невысокая девушка и широкоплечий подтянутый мужчина. Они обменялись парой фраз, и мужчина зашел внутрь, а девушка принялась кому-то звонить. Джун не слышал, о чем она говорила, да и лица ее отсюда не мог толком разглядеть, но что-то в ней заставило его сердце на секунду замереть. Будто бы это она вдруг появилась перед ним. Такого же роста, такая же щупленькая, с такой же копной темных волос, собранных в хвост. Однако стоило девушке сделать несколько шагов, как видение развеялось. У Минджи была другая походка. Легкая и грациозная, будто она не шла, а плыла по воздуху.       «Ну и образность, господин Пак! Если ты с такими метафорами собрался писать роман, лучше сразу копай себе могилу».       Напарник полицейской вышел с двумя стаканчиками кофе в руках, и вместе служители порядка направились куда-то вверх по улице, скрываясь из поля зрения Джунхи. Из кофейни донесся потрясающий аромат. Джун смело мог назвать себя наркоманом, когда дело касалось кофейных запахов. Он бы мог отличить кофе один от другого с завязанными глазами, но — вот беда….       — Здравствуйте, — молодой белокурый бариста поднял на него взгляд и на секунду замер. Джун заметил, как расширились его зрачки. — Д-добро пож-жаловать, — еле выдавил парень. Его уши заметно порозовели.       — Здравствуйте, — писатель глянул на бейдж, — Кан Ёсан. Уверен, помимо прекрасного кофе у вас найдется и чудесный чай. Имбирно-цитрусовый, к примеру. Я ведь не ошибаюсь?       — Нет, да, то есть…. Чай, конечно, — пролепетал бариста. — Могу я предложить вам наш фирменный десерт?       — Нет, благодарю, только чай, — Джун оглядел крохотное помещение и направился к столику у окна, чувствуя на себе взгляд.       «Ты во мне дыру прожжешь», — проворчал он мысленно.       Джун был единственным посетителем, и это немного смущало. Было бы здорово спрятаться от любопытства Ёсана за чьей-нибудь спиной. Вот он — минус маленьких уединенных городов: новички всегда привлекают к себе внимание.       Не успел Пак усесться, как красивая чашка, наполненная благоухающим напитком, оказалась перед ним. Джун поблагодарил все того же Кана, который, видимо, работал в зале один, и отвернулся к окну. Парень не отходил. Джун начал вскипать.       «Какого черта тебе от меня надо?!»       Он повернулся к Ёсану, намереваясь озвучить свой вопрос, но парень его опередил:       — Простите, с моей стороны это крайне неучтиво. И я пойму, если вы оставите плохой отзыв о моей работе, но… мне никак не удается побороть свое любопытство. Скажите, это же вы? Вы — Пак Джунхи? — голос его дрогнул.       Джун даже растерялся. Он, конечно, не был лишен некоторой известности в читательских кругах, и, в общем-то, его книги уже три года становились бестселлерами, но в столице вот так просто к нему никто никогда не подходил. То ли это считалось моветоном, то ли встреча со знаменитостью уже никого не удивляла. Потому теперь, вместо того, чтобы попросить оставить свою персону в покое, Пак неожиданно для себя произнес:       — Да, это я.       — О, Боже! — выдохнул Кан, прикрыв лицо ладонью. — Поверить не могу! Я ваш поклонник! То есть… я люблю ваши книги, — он снова покраснел.       — Приятно слышать, — и вновь Джунхи пришлось улыбнуться, хотя в этот раз все же чуть более искренно.       — Как вы оказались в нашей глуши? Ой, — осекся Ёсан, — я лезу не в свое дело.       — Ну, если честно, — заговорщицки прошептал писатель, отчего Кану пришлось наклониться к нему, — я работаю над книгой. И конкретно сейчас, в эту самую минуту, мне нужно обдумать серьезный сюжетный поворот.       — О, понимаю, понимаю, — закивал бариста и с чрезвычайно счастливым видом ретировался.       «Дурдом какой-то», — усмехнулся Джун и отхлебнул чай.       Покой царил недолго. Через пару минут двери кофейни распахнулись, и в помещение ураганом ворвалась низкорослая девушка с огненно-рыжими волосами.       — Он еще не заходил? — кинулась она к Ёсану, заламывая руки. — Скажи, что я не опоздала!       — Прости, Юбин, — Кан сочувственно поджал губы.       — Ну, вот! — захныкала девушка. — Он опять с ней сегодня, да? — она явно хотела услышать «нет».       — Да, — все тем же тоном ответил бариста.       — Вот за что, Ёсан? Какое зло я сделала вселенной? Может, я в прошлой жизни нагрешила?       — Кто знает…       — Почему единственный мужчина всей моей жизни не обращает на меня внимания?       — Ну, не всей жизни, а двух лет, — тихонько поправил Кан.       — Я что, некрасивая? — будто не слыша его, продолжала всхлипывать Юбин.       — Ты очаровательная.       — Очаровательная — это не то же самое, что красивая, — насупилась девушка.       — У всех разные взгляды на красоту, — философски заметил Ёсан.       — Он стал таким неуловимым. Дома почти не появляется. Мои последние записки так и лежат в ящике нетронутые, представляешь? Над чем таким он работает сейчас? М? Ёсан, ты ведь знаешь все и про всех. Скажи мне, умоляю!       — Не знаю, Юбин, честно, — ответил парень, пожимая плечами. — Тебе ведь известно, он не особо разговорчивый. Слышал только, что его интересовало какое-то старое дело.       — Он не успокоится, пока не раскроет все преступления в этом городе, — улыбнулась девушка и мечтательно вздохнула. — Ах, Юни…. Вот как его не любить?       Она продолжала что-то тараторить, но Джунхи уже не слушал. За несколько минут она так утомила его, будто жужжала над ухом пару часов кряду.       Расплатившись, писатель отправился в ресторанчик, о котором не преминул узнать у «всезнающего» бариста, прикупил пару блюд на вынос и направился домой, поглядывая на сгущающиеся тучи. Он был почти у самого порога, когда полил дождь. Припоминая лексикон, свойственный сердитому Чонхо, Джун прямо в коридоре скинул мокрую одежду и поспешил в ванную, где, как следует, прогрелся под струями горячей воды.       Купленная еда успела немного остыть, но это не помешало с удовольствием умять ее, не оставив ни крошки. Теперь пустые упаковки были сдвинуты в сторону, торшер на тонкой ножке рассеивал мягкий теплый свет, а пальцы Джуна буквально горели. Все вышло само собой: набравшись новых впечатлений и сытно поев, он задумался о своих персонажах и осознал, что они совершенно пусты и безлики. Никакие сюжетные перипетии не могли бы этого компенсировать. Поняв это, он смог ухватиться за что-то невесомое, но именно это «что-то» помогло сформироваться ясному и четкому образу, который теперь ожил на страницах будущего романа. Джун начал все заново. Да, это было чертовски рискованно, но риск был оправдан. Джунхи верил в это.       Стрелки часов подползали к одиннадцати вечера, когда он, наконец, отодвинул ноутбук и потянутся, разминая затекшую спину. Затем, спохватившись, он снова подтянул к себе компьютер и сохранил файл в облако. Потерять данные из-за технической ошибки или чего-то в этом духе — было одним из самых больших его страхов. Система сообщила об успешном сохранении, и Джун, облегченно выдохнув, взял телефон, чтобы отписаться Чонхо.       В коридоре что-то скрипнуло.       В груди больно кольнуло.       Джунхи нервно оглянулся, не понимая, чего, собственно, испугался. Очевидно, что в старом доме подобные звуки — нормальное явление. Но, вероятно, какая-то часть души, зацепившись за страхи детства, заставляла реагировать скорее, чем в дело вступало рациональное мышление.       Скрип раздался снова: отчетливее и ближе. Джунхи уже готов был обругать себя за вспотевшие ладони, как вдруг услышал то, что заставило его похолодеть. Шаги. Это совершенно точно были шаги! Пак крепче сжал мобильник и схватил первую попавшуюся под руку статуэтку. Почти не дыша и как можно осторожнее, он направился к выходу из гостиной. К лицу прилила кровь. Джун выглянул в коридор, но ничего не разглядел в темноте. Постояв так с минуту, он попятился к входной двери, чтобы включить свет. Статуэтку он держал наготове и без раздумий оглушил любого, посмевшего на него напасть.       «Наверно…»       Он плелся к выключателю целую вечность, вглядываясь во тьму коридора, уходящего за лестницу к подсобке. Воображение рисовало ему маньяка с окровавленным топором, потом чудовище — продукт неудачного генетического эксперимента, затем — что-то среднее, омерзительное и ужасающее. Наконец, он уперся спиной в стену и повернулся, чтобы нащупать заветный выключатель.       — Вы кто такой?!       Джун закричал, но из горла вырвалось лишь беспомощное сипение.       В нескольких метрах от него, в позе не менее напряженной, чем его собственная, стоял юноша. Свет из гостиной позволял разглядеть его нахмуренное лицо.       — Вы кто такой?! — повторил парень.       — Т-то же могу спросить у тебя! — Джун постарался придать голосу уверенности. Получилось не слишком убедительно.       — Если вы решили нас ограбить, то выбрали не лучший день, — отчеканил неизвестный. — Отец сегодня зол, так что не станет с вами церемониться. Уходите по-хорошему.       «Что? Он тут еще и не один? Твою мать, как они сюда забрались? Через окно? Почему я ничего не слышал?» — пронеслось в голове писателя.       — Послушай, парень, ты что-то путаешь, — наконец, произнес Джунхи, немного осмелев. — Это я даю тебе… вам, сколько бы вас тут ни было, шанс убраться, пока не приехала полиция. Я не последний человек в стране, так что если не хотите сесть лет так на двадцать, исчезните.       — Что за бред?! — воскликнул юноша, отступая на шаг. Свет торшера больше не падал на него, и контуры его фигуры стали казаться размытыми. — Вломились в чужой дом, еще и угрожаете?       — Вломился? Я отвалил за него кругленькую сумму! — возмутился Джун.       — Вы не в себе. Я вызову полицию. Не смейте двигаться, или…       — Или что? — Джун выпрямился. Он и сам удивился, откуда в нем взялось столько смелости.       Парень сделал шаг назад, и вдруг, сорвавшись с места, побежал к лестнице.       — Папа! Папа! — закричал он так истошно, что Джунхи тряхнуло.       Страх вернулся. Крик парня был каким-то странным, будто доносящимся из колодца. Но самым жутким было то, как резко он оборвался. Тишина рухнула на Джуна многотонным камнем.       «Что за чертовщина?»       Не дав себе опомниться, Джун выскочил на улицу как был — в халате и тапках — и тут же промок до нитки. Не замечая этого из-за бушующего в крови адреналина, он отбежал на несколько метров от дома и только тогда взглянул на белую громаду. В окнах было темно, лишь в гостиной виднелся тусклый свет.       «Что если их не двое, а больше? Вдруг их сообщники поджидают снаружи?»       Дрожа от ужаса и холода, Джунхи огляделся по сторонам. В какой-то момент ему показалось, что слева он видит фигуру, но то был лишь старый уличный флюгер. И тут Джун вспомнил, что в руке у него телефон. Отбросив статуэтку, он с трудом разблокировал мобильник и набрал спасительный номер.       — Алло? Алло, полиция? — кричал он в трубку, едва слыша собеседника. — Незаконное проникновение со взломом. И… мне угрожали расправой. Пожалуйста, помогите!