О чёрном пламени

      — Я хочу, чтобы вы поехали с нами, Эмилий, — веско говорит Серапион Эрастович. Он из тех людей, что всё произносят веско и с достоинством. Олега от таких тошнит, но он сжимает зубы и терпит. Предоставляет Эмилию разобраться самому.       — Нет, — говорит Эмилий просто. Обычное «нет» — а потом Олегу кажется, что он отшатывается, но: Серапион Эрастович стоит, подняв руку, и лицо его полно гнева (конечно же, праведного), а Эмилий держится ладонью за щёку.       Олег поднимается со своего места и медленно отводит ладонь Эмилия в сторону. На щеке горит алый след, посреди — тонкая царапина от тяжёлого родового перстня, вспоровшего кожу росчерком.       Юлиана Елисеевна поднимается было из кресла, распахнув огромные, как у Эмилия, но тёмные глаза. Смотрит на Олега пронзительно и отступает, скрывается в полутени.       — Мне кажется, мы обсуждали это, но вы, видимо, не поняли, — почти нежно говорит Олег. — Мне плевать, честно говоря, как вы относитесь ко мне, чёрт с ним. Но я ведь говорил: если вы поднимете руку на своего сына, я…       Он не договаривает — бьёт. Не наотмашь, а сжатым кулаком в лицо. Серапион Эрастович вскрикивает и падает на пол, не удержав равновесия. Из разбитого носа струится кровь, Олег чувствует её, горячую, на коже. Пахнет железом. Воздух в комнате становится густым и тяжёлым.       Тонкая тень Юлианы Елисеевны птицей мелькает от угла до двери.       — Олег Родионович!.. — слабо выдыхает Эмилий.       — Как вы смеете… — сипит Серапион Эрастович, неловко пытаясь подняться. Он зажимает нос ладонью и гнусавит. Он похож на большого поблёскивающего жука, перевернувшегося на спину.       Олег не смотрит на него.       Эмилия трясёт, Олег уже видел такое. Его колотит от едва сдерживаемой внутри силы — той, что гораздо больше хрупкого тела. Олег уже видел, как это бывает — когда она вырывается наружу.       — Тихо, — ровным голосом говорит Олег. Он садится на корточки и крепко держит Эмилия за плечи. Мир сужается до игольного острия зрачков в светлых глазах Эмилия.— Успокойся. Я здесь. Слушай мой голос.       Он на ощупь находит собственное пальто, брошенное на кресло, и укутывает Эмилия им. Обнимает, прячет чужое лицо у себя на плече. Эмилий не сопротивляется, послушный, как кукла, но всё ещё трясётся. Олег гладит его по голове и перебирает между пальцами длинные чёрные пряди, натыкаясь на ту самую, серебристую.       — Мы уже это проходили, помнишь? — говорит он так мягко, как только умеет.       Где-то сзади белым шумом звучит голос Серапиона Эрастовича. Олег игнорирует его — остаётся только Эмилий.       — Олег Родионович, — шепчет Эмилий. — Отойдите, пожалуйста.       — Нет, — цокает языком Олег. — Ну уж нет. Сгорать, так вместе, ясно тебе?       У Эмилия нет сил сопротивляться, он всем существом борется с трепещущим под кожей пламенем — Олег видит, как темнеют и проступают под кожей вены.       Они сидят так невозможно долго. Голос сзади стихает: возвращается с ватой Юлиана Елисеевна, помогает мужу остановить кровь, но в основном просто щебечет, не давая ему говорить, и Олег ей за это благодарен. Он меняет позу, устраивая Эмилия у себя на коленях, укачивает его, как ребёнка.        — Хочешь, мы уйдём отсюда? — тихо спрашивает он. — Переночуем у Гавриила, м?       Эмилий слабо поднимает голову — кладёт ему на плечо.       — Отпустите меня, — просит он снова. — Ненадолго. Я смогу погасить, честное слово, но…       — Хорошо, — соглашается Олег. Опускает Эмилия на ковёр (по худому телу проходят судороги, но он держится). — Я буду рядом, помни об этом.       Он отходит. Серапион Эрастович будто хочет спросить, и выражение лица у него едкое, змеиное выражение, да только не успевает — Олег чувствует мстительное удовольствие от этого.       Эмилий вспыхивает, как свечка, низко опускает голову и обхватывает себя руками. Олег считает про себя, решив, что на сотом счёте он вмешается.       Эмилий погасает на восемьдесят седьмом и смотрит измученно. Олег подхватывает его до того, как он оседает на пол, поддерживает под руку и успокаивающе шепчет:       — Ну, вот, всё в порядке, все живы, ты молодец…       Он сдерживается и ничего не говорит Серапиону Эрастовичу, оставляя последнего самостоятельно переваривать случившееся. Может, позже он расскажет Юлиане Елисеевне, каких сил её сыну стоит сдерживать бушующий внутри него огонь.       А сейчас Олег просто поднимает Эмилия на руки и опускает на постель. Сам садится на пол, неудобно прислонившись к кровати спиной, откидывает голову назад и выдыхает.       — Я никуда не уйду отсюда, — медленно говорит он. — По крайней мере, пока Эмилий не придёт в себя. После этого, если он захочет — и только в этом случае, — я уйду.       Никто не возражает ему. Серапион Эрастович молча выходит из комнаты и скрывается на кухне. Юлиана Елисеевна подходит, чтобы наклониться и нежно поцеловать Эмилия в открытый лоб.       — Отдыхайте, дитя моё, — шепчет она. А потом тоже уходит.       Олег вытягивает ноги и закрывает глаза. Он делает то, чего никогда себе не позволял — закуривает в спальне. Рыжий огонёк сигареты поблёскивает в подступающей тени.