Золотой век

— Она посягает на на Ваш трон — на Вашу жизнь! Парламент устами своих ораторов требовал крови Марии Шотландской, требовал уничтожить «чудовищного дракона, вместилище всякого зла». Далее следовал длинный список бед: вмешательство иноземных дворов, стычки соперничающих вельмож, подстрекательства к мятежам, убийства, разрушения жилищ знати, разбой и грабежи в городах, удивительно, почему составители списка не упомянули еще и бури, ураганы, снег и прочие погодные явления.А Елизавета, хоть и долгие годы ненавидела соперницу, не могла стать ее палачом. Черт разберет этих женщин! Теперь, когда Стюарт нечем было защищаться, помимо лжи и угроз, слез и возмущения, Бесс отчаянно сражалась за ее спасение, как тигрица сражается за детеныша. Когда Федька вернулся с севера, гордый и предовольный собой, благоверная не подписала смертный приговор, стала угрюмой, крикливой, раздражительной и, металась, как флюгер, от злобы к тоске. — Если подданные начнут распоряжаться монаршими жизнями, кто знает, в какие пучины хаоса мы погрузимся? Представьте, что я ее казню, – что ж, пройдут годы, и на ее смерть сможет сослаться каждый, кто захочет казнить другого английского короля или даже, упаси Бог, объявит, что королей вовсе не нужно! Прочь, оставьте меня! Сейчас была скорее некрасива, унылая старая женщина на исходе четвертого десятка, чей первый цвет облетел, кожа поблекла от переживаний, пожелтела от ночных слез, отмечена роковыми черточками, горькими морщинами, но, несмотря на это, голос исполнен решимости, вновь восхитившей Басманова. Она была сильной, его несравненная государыня. Рядом с нею и ему приходилось становиться сильнее; приходилось изыскивать в себе такие запасы воли и твердости, о каких он и не подозревал. Да, это его тяготило, губило. Но непостижимым образом и возвышало. Такой было его некое подобие любви. Другой он не ведал, к другой просто не способен. Прижавшись щекой к ее щеке, горячей, как огонь, Федор переплел их пальцы и поцеловал ее в уголок рта. — Посмотри, посмотри на меня… Все будет так, как ты прикажешь, tsaritsa! — Повтори, повтори еще раз. Я правда не научилась понимать твой язык, но мне нравится… На секунду в глазах, обращенных на него, появилось очень странное выражение, отчего-то напомнившее ему мечтательный взгляд маленькой девочки. Но очень быстро оно сменилось мрачной подозрительностью, и русу тут же захотелось отвернуться. От дрожи, от усталости она едва стояла на ногах, тяжело опираясь руками о подоконник. Итак, оставалось убедить уходящую от ответа Бесс, петляющую точно заяц, в необходимости казнить родственницу, напугать, пробудив старый испанский страх, доказать, что теперь заговоры плодились быстрее мушек. С острым как нож умом, когда дело касается законов, хитросплетениях политики и военных стратегиях, совершенно точно понимал, что, когда через десять, пятнадцать лет — Боже, храни королеву! — встанет вопрос о наследии, поморщив нос будут говорить, что тонких жилах юного Эдуарда течет меньше доброй английской крови, чем у любого другого властителя, что в предках мальчика по мужской линии царственность и не ночевала, разве что, если быть совсем точной, лежала рядом. А по сему, дело выходило гораздо запутаннее и простым выкорчевыванием не обойтись. Нельзя выполоть крапиву и не обжечься при этом. Елизавета бледнела, худела, ее начали мучить головные боли, которые за последние недели значительно усилились — лучшего повода вытрясти все косточки из жида-лекаря, бывшего когда-то в Испании, представить себе трудно. Незадачливого врачевателя практически впихнули в комнатушку подземелья, когда же тот выпрямился, то буквально остолбенел.Первое, что он увидел, был висевший вниз головой нагой человек. Рядом в огромной печи пылал огонь, и его багровые блики скользили по разорванным сухожилиям и израненным мышцам несчастного, придавая ему жуткое сходство с разделанной на бойне тушей. В воздухе стоял тошнотворный запах крови и горелого мяса. Ему указали на тяжелый табурет вблизи огня. Сам же допрашивающий расположился в роскошном резном кресле, представляющим собой резкий контраст со всем остальным, что было в застенке, и, несмотря на роскошь одеяния, Федор как-то странно со своей ядовитой улыбкой и лениво приподнятой к подбородку кистью гармонировал с этими мрачными сводами, с грубой кладкой стен, с выступавшими, как призраки, из углов страшными приспособлениями. В теплые дни гуляла по обширным паркам, окружающим дворец. Вдоль широких дорожек красовались огороженные цветочные клумбы. — Отец очень любил это место… — сказала она московиту, опираясь на его руку, оглядываясь на внушительное здание из красного кирпича. — Он выкупил дворец у кардинала Уолси, намереваясь перестроить и подарить моей несчастной матери, но не успел… Улыбка не исчезла с лица Елизаветы, но застыла. «Радость и утешение?» – подумала она, В последнее время с этим было скудновато. — Поверить не могу, что Лопес признался, верно служил нашей семье столько лет. Конечно, мне действительно худо, но какая-то бессмыслица в том, что покушался на мое здоровье… Скажи мне, его пытали ? —Все это было произнесено с внешней невозмутимостью, хотя неровный стук сердца Елизаветы свидетельствовал об ином. — Да нет же, в твоем царствовании стараемся утвердить закон и порядок. — Как же тогда? — нервно передернулась. Долг утешить супругу боролись в нем с утомлением, досадой и подозрениями: не устраивала ли сейчас очередное шутовство все с той же целью – тянуть время? Честное слово, Елизавета умела свести с ума и разозлить, но превосходила всех известных ему женщин, даже тех, кому палец в рот не клади, в этот миг. Федька же совсем не собирался вести себя осмотрительнее. Если Бесс угодно продолжать свою игру, он станет победителем. — Совесть заела! — небрежно поклонился, но черные глаза его пылали. В действительности не соврал ничуть, только показал орудия. Человеку впечатлительному, мнительному, напуганному после этого палач в кожаном переднике уже не нужен. Нет крепости в народе латинском, от ветерка колышутся, ни широты, ни страсти, так чтобы сорвав с себя меха, пускаться в пляс с цыганами. Помнится, иной раз прикладывал раскаленное железо к телу пойманного смутьяна, и рука его не дрожала, когда он плоть разрезал ножом большим, что всякое время носил с собой, пил вино, осыпал плясунов золотом, хохотал, растрепанный, с красными устами, но все такой же бледный. Сейчас глядел на прошлое, и внутри его зародилось чувство, которое нельзя было описать словами: то была не жалость, не раскаяние, а нечто иное. Будучи одним из опричников из личной охраны Грозного Иоанна, научился не поддаваться порывам сердца, пресекал их на корню, ежели мог ощущать их. Дворец буквально гудел от сплетен. Приезжали все новые парламентарии. Из разных концов державы, однако все были нацелены на то же, что и сановитые вельможи. Облаченные в мантии с меховым подбоем, они готовились судить и рядить. Минувшая осень еще раз показала, что вопрос престолонаследия нужно решить раз и навсегда. Федька был полон радостных ожиданий. Непостижимым образом вся страна оказалась на его стороне: знать от того, что боялась за свои теплые местечки, посланцы городов от давней, непонятной чужаку неприязни к шотландцам. Не раз, посматривая на этот улей, он думал — что за государство такое бедовая, Англия эта, как такое возможно, чтобы холопья самодержцу указывали ? Презирая обычаи, вовремя спохватывался, они были ему нужны, после многочисленных словесных стычек и приступов королевской ярости, грозились составил закон, лишающий Марию всех притязаний на английский трон. С этого момента любое упоминание ее в качестве преемницы и любая попытка поддержать притязания считались преступлением. Басманов воротился еще довольно рано, роно на столько, чтобы заметить отсутствие одного из своих верных помощников. Катеринушке, одной из придворных матрон, вздумалось расширить его образование за пределы искусства владения оружием.Уроки сии оказались чрезвычайно приятными и весьма поучительными, да к тому же принесли блаженное освобождение от молодецких страданий. Самого молодого короля это ничуть не удручало — сам с пьяным весельем объезжал дальние деревеньки и, ссылаясь на Иоанново слово, его товарищи в полон брали самых красивых девиц. Еще до Варвары.... Теперь они охотились, гнали жеребцов в пыли, читали, сидя в библиотеке, играли в карты, проигрывая суммы денег, и постоянно говорили. — А ты что же, Джордж, еще не присмотрел себе зазнобу? А то выбирай, которая по душе придется! Пунцовея, точно роза, дурачок шарахнулся и чуть не опрокинул столик, бедняга двинулся дальше, но внутренне весь напрягся. Будь он собакой, шерсть у него на загривке встала бы дыбом. Многое испытавший и видевший, рус почувствовал волнение, исходившее от юного оруженосца. — Государь, мои честь и жизнь принадлежат только Вам! Федор скривился. Поднял бокал, внимательно рассмотрел осадок, потом встал, чтобы налить еще вина. Где-то он уже слышал нечто-то похожее, да только за клятвы подобные народ православный, потупясь, богохульником звал, сатаной кликал, а как слаб стал в спину плевал — какая тут может быть честь ? Что до жизни, порой казалось, что у него их девять, как у кошки. И тут вдруг раздался резкий стук стражника, после чего двойные двери распахнулись. Такой стук в дверь — словно назойливая муха — всегда настораживал. На пороге стоял гонец, сопровождаемый главным советником и Уильямом Сесилом, оставалось только гадать, как последний, старый сучок, вернулся в политику. Лица у гонца и его сопровождающих были весьма мрачные. — Не помню, чтобы ожидал вас, господа, но раз уж так получилось, я весь во внимании… — Федька поморщился, но тотчас обрел свою привычную насмешливость. Он был в одной рубашке, кудри — черный шелк по белому шелку — в беспорядке рассыпались по плечам. Тем временем все трое прошли на середину комнаты. Лица их не утратили прежней суровости. — Если у вас такие серьезные лица, вы явно принесли мне хорошие новости! — продолжил, пытаясь шутить. — Простите нас, Милорд, но служим прежде всего королевству… — сказал гонец с долей почтительности в голосе, — именем Ее Величества Вы арестованы. Прошу сдайте оружие и следуйте за нами. Басманов поднялся с кресла, повернулся к окну и уперся лбом в толстое стекло. Не то, чтобы предполагал подобное, но и безвинным агнцом себя не считал, по иронии все повторялось, какая-то часть беспокойной натуры делала его первым и самым лютом врагом монархов, от них он принимал величайшие почести, по их приказу и погибал. Мог бы, конечно, и за меч взяться напоследок, окропить одежу в крови тех, с кем вчера еще на пиру чашу подымал, защититься бы не успели — да к чему оно? Чтоб заломали да потащили, точно собаку бешеную? Нет уж. Одно осталось теперь – надменность да гордость спесивая. За окном все было окрашено в оттенки серого — привычные цвета на острове туманов. Серо-стальная Темза, коричневато-серая земля стылого сада, окружавшего дворец, и оловянное небо. В стекле отражалось только его чело с плотно сжатыми губами. Комментарии : 1) Права Марии Стюарт на корону Англии объясняются тем, что ее отец, шотландский король Яков V Стюарт, приходился племянником королю Генриху VIII («Синяя Борода», ужас всех невест, отец Елизаветы). В реальной истории Стюарты оказались ближе всех из родни после пресечения династии Тюдоров. В нашей ситуации внуком и племянником королей Тюдоров оказывается Эдуард, но достаточно половинки английской крови для занятия трона ? 2) Заговор, раскрытый английскими министрами, позволил начать процесс против Марии Стюарт. И хотя доказать юридическую вину Марии Стюарт было сложно, это не помешало судьям приговорить королеву к казни. Пожалуй, в истории суровый приговор для такого высокопоставленного лица был произнесён впервые, и, по-видимому, Мария не сразу поверила в возможность его осуществления, ведь она была кровной родственницей Елизаветы. Долгое время, более полугода, Елизавета не может ни на что решиться. По слухам, ждала, что Мария обратится к ней с просьбой о помиловании, надеялась на чудо — может быть, ненавистная сестра умрёт как-нибудь без её непосредственного участия.