Влюбить в себя дьявола за 168 часов

      Последний день должен был стать тяжёлым в моральном плане. Но утром с кухни пахло оладушками, которые готовила Эвергрин, а в гостиной Фрид читал свежую газету. Не хватало только Бикслоу, но и тот должен был приехать сегодня ночью. Утро в доме Громовержцев начиналось как обычно, из-за чего маг молний почти забыл, что после полуночи он станет мертвецом.       Лаксус сперва привёл себя в порядок, а потом начал разбирать корреспонденцию, которая валялась на столике в гостиной. Нельзя было сказать, что их дом на окраине пользуется большой популярностью, да и письма им никто не рвётся писать. Было письмо из Харгеона, где они не так давно выполняли задание. Наверное, они забыли что-то в городе или заказчик был излишне благодарным по отношению к магам, которые просто выполняли свою работу. Ещё было несколько рекламных листовок, в которых их приглашали на открытие нового книжного магазина. — Думаю, что я мог бы сходить туда с Люси, — обратив внимание на листовку в руках Дреяра, заговорил Фрид, чем вызвал удивление у мага молний. А с каких пор они были так близки, что вместе ходили на всякие мероприятия? — Она единственная из всех вас, кто интересуется книгами и литературой, — пояснил зеленоволосый, чтобы избежать недопониманий между ними. В конце концов, для Джастина было очевидным, что их вспыльчивый друг имеет какие-то особенные чувства к блондинке. Во-первых, он не слепой; во-вторых, Лаксус пьяным умолял о чём-то Люси (все ведь знают, что у трезвого в уме, то у пьяного на языке); в-третьих, Громовержцы обнаружили вчера немного потерянного и смущённого убийцу драконов держащимся за щеку. — Иди, иди, — поспешно закивал Дреяр, словно желал показаться безразличным к оправданиям Фрида, но как раз таким поведением лишь подтвердил теорию мага письмён. — Я что, запрещаю вам? — А разве мог бы? — усмехнулся Фрид, утыкаясь обратно в газету, чтобы не видеть, как распаливается потихоньку его друг. Впрочем, уж лучше он был бы таким, чем вечно пьяным и в воду опущенным.       Лаксус ещё раз глянул на листовку, в этот раз обращая внимание на дату проведения мероприятия. Это было через три дня. И Лаксус горько усмехнулся, понимая, что новый книжный осматривать Джастину придётся идти одному, если ему вообще будет какое-либо дело до этого магазина. Но вслух он ничего не сказал; зато сильно расстроился, вспоминая их вчерашний разговор, поэтому злостно кинул бумажку на стол, резко поднимаясь с дивана, чтобы пойти на кухню.       Фрид не имел представления о том, что происходит в голове у мага молний, а потому воспринял его раздражение по-своему. Впрочем, не стоило забывать, что личная жизнь Лаксуса (равно как и других людей) неприкосновенна, поэтому Джастин вмешиваться в неё не собирался. И надеялся, что и Эвергрин будет столь же деликатна, чтобы не делать этого. Ну или ему придётся насильно её удерживать.       После завтрака Фрид быстро собрался и ушёл в гильдию. Он сказал, что у него были какие-то очень важные дела в библиотеке, поэтому, если он понадобиться, то его можно будет найти там. Лаксус даже не успел и вякнуть о том, что хотел бы провести этот день всем вместе. Хотя, вероятнее всего, Громовержцы бы и не отложили бы свои дела. «Завтра вернётся Бикслоу, — сказали бы они, — завтра и проведём весь день вместе».       Проблема была только в том, что у Лаксуса и Люси не было никакого «завтра». Сегодня или никогда. Но объяснить это всё волшебникам было невозможно. Они взорвались бы, как он сам пару дней назад на Хартфилию. И ни он, ни она не смогли бы винить своих друзей в том, что они просто не хотят терять близких       Дреяр остался на кухне вместе с Эвергрин, которая хотела приготовить на вечер каких-нибудь угощений для Бикслоу. Его возвращение всегда так воодушевляло и радовало девушку, что она начинала готовиться к нему заранее: знала, что Повелитель душ плохо ест и спит в эти дни, вот и чрезмерно опекала его. И хотя Бикс в такие дни всегда отмахивался от волшебницы, словно она пытается его убить, он всегда был ей благодарен, а засыпал в первую ночь после возвращения только в её объятиях.       Убийца драконов хотел предложить подруге свою помощь, но так уж вышло, что был лишь только обузой для Эвергрин, которая уверенно чувствовала себя на кухне. Вообще-то, у них в компании все умели готовить, но только отдельно друг от друга. Поэтому Фея вежливо попросила Дреяра уйти с её глаз, пока она не начала применять физическое насилие. Наверное, всё-таки ужин для Бикслоу был слишком важным событием для Эвы, чтобы она позволяла кому-либо помогать.       Лаксус прихватил с собой некоторые вещи и вышел из дома, чтобы не мешать и не нервировать Эвергрин. Дреяр медленно шёл в сторону гильдии и думал о том, как ему поступить. Вчерашние слова Люси крепко-накрепко засели в голове мага молний; он думал о ней ежесекундно, постоянно. «Ты мне нравишься», — из раза в раз прокучивал в своей голове мужчина, словно пробовал на вкус эту мысль. Неожиданно, но приятно, как вечеринка-сюрприз на день рождения.       У мага не возникало сомнений по поводу искренности слов девушки, которая, оставив поцелуй на его щеке, поспешно убежала. Смущение, стеснение, взволнованность — все эти эмоции ощущались, когда блондинка вчера объяснялась с ним. Но одного этого разве достаточно, чтобы он бросил в последний вечер друзей и пошёл к розовому дереву? Возможно, лучший вариант — ничего не делать. Просто сидеть дома и смиренно ждать своего времени.       Дреяр ещё немного думал об искренности Люси, но не мог даже представить, чтобы ответить на неё взаимностью. Возможно, если бы она сказала раньше об этом, то он постепенно смог бы проникнуться к ней какими-нибудь чувствами. Но Лаксус сам понимал, что раньше не был тем человеком, которому легко было признаться в каких-либо чувствах, кроме ненависти и презрения (и заклинательница делала это охотно, используя каждую полученную возможность); раньше, возможно, он бы высмеял её чувства и велел убираться с глаз долой. Сейчас же всё совсем поменялось — и он сам смягчился.       Раньше Люси была просто раздражительной пустышкой, один взгляд на которую выводил Дреяра из равновесия. Он смотрел на неё и не понимал, почему все вокруг её так любят и опекают. Сам он видел в ней только красивую оболочку, за которой нет ровно ничего, кроме самолюбия и эгоцентризма. Маг молний подтверждал для себя эту теорию высокородным происхождением волшебницы, а потому всегда видел проявления эгоизма во всяком её действии.       Когда-то он видел в Хартфилии только избалованную богачку, которая сбежала из дома, чтобы привлечь внимание общественности. Поэтому блондин и не вступился за неё и гильдию во время битвы с «Фантом Лордом». Он полагал, что, получив достаточную дозу внимания, она с тем выражением лица, которое прячет ликование за раздражением и злостью, вернётся к себе домой, а вскоре весь Фиор услышит про очередной династический брак, который положит начало строительству очередной торговой империи.       Под такие мысли Лаксус дошёл в гильдию, спускаясь сразу же в библиотеку, чтобы поговорить и провести время с Фридом, но и там его ждала засада: маг письмён был не один, а с той самой девчонкой, которая уже некоторое время занимала совершенно все его мысли. Она сидела на полу, оперевшись спиной на стеллаж, читая какую-то очень толстую книгу, а Джастин рыскал что-то на самом верху. — Вот ещё одна, Люси, — спустился по лестнице зеленоволосый, опуская рядом с блондинкой на пол ещё одну книгу по теме, о которой она спрашивала. — Нашла то, что искала? — Да, — немного неуверенно ответила Хартфилия, продолжая бегло изучать содержимое при помощи очков скорочтения. — Кажется да. Спасибо за помощь, Фрид, — Люси отложила книгу в сторону и подняла глаза на волшебника, улыбаясь ему.       Дреяр немного опешил, удивляясь, когда они успели так сблизиться. Он не знал, что эти двое очень часто пересекались в библиотеке раньше. Сперва они молча сидели и занимались каждый своим делом, но со временем они начали общаться и помогать друг другу. Нельзя сказать, чтобы они стали друзьями, но их определённо объединили общие интересы.       Казалось, что один только Лаксус всё это время не был близок с блондинкой, ведь даже Громовержцы находили с ней общий язык так быстро, что было очевидно: они уже давно общаются. Ну да, его несколько месяцев не было в «Хвосте Феи»…       Дреяр ещё некоторое время тихо постоял и понаблюдал за магами. Да, раньше он думал, что Люси — пустышка. Он даже полагал, что разрушить её жизнь — хорошее развлечение, ведь она ему ничем не смогла бы отплатить. Но потом была его попытка переворота в гильдии, и, когда все уже были готовы сдаться, заклинательница сказала слова, которые воодушевили всех, даже заставили его личную гвардию — Громовержцев — думать, что она права. Лаксус понял, что всё это время внутри Хартфилии было кое-что очень важное и ценное: открытая душа и горячее, полное доброты и заботы, сердце. Но в тот момент он был слишком зол на неё, чтобы восхищаться неожиданным преобразованием.       А дальше было тяжелое изгнание, которое для блондина началось с праздника урожая в Магнолии. И последнее, что он там увидел, была широкая и искренняя улыбка Люси. Иногда, когда было совсем тяжело вдали от всех, кого он так любил, Лаксус вспоминал её. Но это было очень редко.       Убийца драконов смотрел сейчас на блондинку и не мог поверить, что действительно считал её простой избалованной принцессой. Она с таким рвением боролась за людей, которые её окружали, переживала падения и потери. И даже сейчас, лишившись Водолея, которая была ей очень близка, она улыбалась и жила дальше. Но Лаксус помнил, как она рыдала навзрыд одна в своей квартире. Да, он должен был тогда утешить её.       Дреяр ушёл из библиотеки так же тихо, как и зашёл. Но всё ещё даже не думал о том, что ему могла понравиться Люси. Просто он поменял о ней своё мнение, это ничего не меняет. Разве что он принял решение относительно вчера.

***

      Тропинку в парке освещало несколько фонарей, которые стояли друг от друга на одинаковом расстоянии, и жёлтый полумесяц. Это освещение прогоняло темноту, хотя парковые аллеи, протоптанные жителями Магнолии, ничем не освещались и просто растворялись вдалеке, превращаясь в сплошной мрак. Вдалеке деревья стояли чёрными тенями. Они все казались такими одинаковыми, что мужчина наверняка бы не сумел разглядеть в самом конце парка розовое дерева, если бы не ленточки, которые были привязаны к ветвям.       Розовое дерево отнюдь не розового цвета. Оно было названо так жителями города по цвету атласных лент, которые привязывали к его ветвям возлюбленные. Розовое дерево — символ вечной, бессмертной любви. Кроме розовых лент на дереве были белые. Их привязывают туда те люди, которые потеряли свою вторую половинку и теперь до конца жизни безутешны.       Как символично, что Люси выбрала именно это место, чтобы покончить со всем. Дреяр всегда высмеивал влюблённых, которые считали, что какая-то привязанная ленточка сможет навсегда связать их судьбы вместе, но если бы это было реальностью, то он и сам бы сейчас с удовольствием закрепил на дереве. Он был готов на всё, что смогло бы спасти заклинательницу от смерти и Громовержцев от длительной грусти, отчаяния.       Дреяр приблизился к дереву и увидел там блондинку, которая лежала на земле, а рядом с ней что-то валялось. Она была такой спокойной и умиротворённой, что невозможно было узнать, беспокоится ли она вообще из-за того, что скоро умрёт. Убийца драконов мог лишь догадываться о том, что происходит в её душе. В такие моменты он значительно завидовал Бикслоу, которому для этого надо было приложить немного усилий. — Ты пришёл, — воодушевлённо заговорила с ним Хартфилия, когда услышала рядом с собой шаги. Она приподнялась, опираясь на вытянутую руку, и улыбнулась.       У Лаксуса сердце дрогнуло, пропуская удар. Но он списал это на безграничное чувство вины, которое пожирало его изнутри, как черви — яблоки. Она ведь не заслуживает такого финала. — Да, — согласился маг, — но только потому, что не хотел, чтобы ты умирала грустной и с чувством вины, — поспешно начал оправдываться мужчина.       Люси рассмеялась и закивала головой, принимая всё, что наврал ей тут Лаксус. — Кажется, ты рановато пришёл, — удивилась волшебница. Она вообще не ожидала, что он придёт, а тут ещё и на полчаса раньше, чем планировалось. — Я хотел задать тебе вопрос, — честно признался убийца драконов.       Хартфилия похлопала по траве, призывая мага сесть недалеко, а потом размяла шею, которая немного затекла от того, что ей приходилось смотреть снизу вверх на высокого блондина. Лаксус послушно присел в паре метров от девушки.       Мужчина ещё некоторое время тихо сидел, смотрел на траву и думал, как бы сформулировать свой вопрос, чтобы он не казался Люси лишь праздным любопытством. Сейчас он планировал беспощадно влезть в её личную жизнь. Выглядит почти как месть, но это было совсем не она. Просто Лаксус решил, что раз уж им предстоит умереть, то он хотел бы узнать одну вещь. — Почему ты так много плакала в одиночестве? — решил выразить свою мысль так Дреяр, внимательно посмотрев на собеседницу.       Люси подавилась воздухом от такого вопроса. От мага молний она не ожидала подобного интереса, который граничил с заботой и беспокойством. Особенно после того, как сильно он ранил её чувства отказом. — Ты ведь и так знаешь, — подняла глаза на мужчину Люси. И по его взгляду было видно, что он знает. — Знаешь, что Водолей пожертвовала собой, чтобы спасти меня и всех нас, чтобы я могла вызвать Владыку звёздных духов. Но Водолей для меня очень дорога, — Хартфилии стоило больших усилий не плакать сейчас. Она всё ещё была этим подавлена; долго ещё будет принимать это. — Я не хочу обесценить переживания других ребят, ведь каждый через многое прошёл, но потеря Водолея стала для меня ужасающим событием. После того, как умерла мама, папа перестал меня замечать, — Люси помнит свою жгучую детскую обиду. Она думала, что не нужна ему, но даже не догадывалась, что сама причиняла вдовцу очень много боли своей схожестью с умершей любимой женой. — И у меня была только Водолей. Она была мне мамой, сестрой, другом, наставником… Она была всем, что у меня было. Поэтому я пыталась хоть как-то пережить её смерть.       Лаксус сочувствовал блондинке. Если бы он знал, как сильно её ранит эта история, то никогда бы не начал задавать таких вопросов. Впрочем, узнав это, он перестал сожалеть о том, что ни разу не попытался её утешить: лучше Хартфилии всё равно не стало бы от чужой жалости, а вмешательство, возможно, вывело бы её из того хрупкого состояния равновесия.       Но Дреяр чувствовал себя неловко рядом с волшебницей, которую сам довёл до этого сейчас, а потому он решил перевести тему: — Что это у тебя там? — кивнув в сторону чего-то похожего на бутылку, спросил Лаксус. — Я сказала Полюшке, что меня мучают кошмары, и она дала мне снотворное, — заклинательница виновато опустила взгляд. Даже умереть нормально и достойно она не могла. Страх клокотал в её груди, из-за чего хотелось разлететься на кусочки. Терпеть это чувство — невыносимо, а умирать — ещё хуже. — Я не хочу ничего чувствовать, когда буду умирать. Лучше спать в этот момент.       Лаксус был поражён невероятной откровенности блондинки, которая, очевидно, решила, что скрывать что-либо уже поздно и бессмысленно. А ещё он находил её чересчур хрупкой, почти хрустальной. Похожее чувство возникало у убийцы драконов, когда они убегали в лесу от анимагов, но это было совершенно по-другому. Теперь он думал об этом и чувствовал нежность. Непривычное ощущение для новоиспечённого мастера гильдии. Маг подавил в себе желание сказать эту пустое «ясно». И без того очевидно, что он понимал желание Люси не чувствовать, как смерть накроет её. — Лаксус, скажи, а умирать — это больно? — вдруг с каким-то ужасом в голове спросила у него заклинательница, очевидно намекая на тот инцидент возле ресторана «8 остров» во время битвы с Тартаросом.       Дреяр хотел соврать, чтобы хоть как-то утешить волшебницу. Но он посмотрел на неё, полную надежды услышать честный ответ — и мужчина не смог даже придумать правдоподобную отговорку. В конце концов, Хартфилия была так откровенна несколько последних дней. Пожалуй, она заслуживала правды. — Да, — признался блондин. И по его невидящим глазам, которые смотрели в одну точку, стало понятно: Лаксус был не тут, не под розовым деревом на волосок от смерти; он был в Магнолии у ресторана и боролся Темпестером вместе с Громовержцами. — Забудь, у тебя не будет даже времени подумать о своей прошедшей жизни. Ты будешь пытаться хватать воздух, но лёгкие первыми начинают сжиматься. Поганое чувство: кислород выходит весь и сразу, в один выдох, словно его насильно оттуда выдавливают. Хочется сглотнуть слюну рефлекторно, но получается закашляться, выходит кровь… А потом мозг потихоньку отключается, потому что ему не хватает кислорода.       Лаксус говорил обо всём, что помнил сам. Ему в тот момент казалось, что его лёгкие просто сгорят изнутри; но он продолжал вдыхать, пока воздух не очистился от антиэфирных частиц. Становилось плохо, кружилась голова, лёгкие жгло. Дреяр просто рассказал о своих ощущениях и увидел в глазах собеседницы застывший ужас. Кажется, он знатно напугал девушку. — Мне жаль, что тебе пришлось через это пройти, — Люси придвинулась ближе к блондину и положила свою ладошку поверх его. Конечно, он просто хотел спасти в тот момент своих друзей и даже не думал о последствиях, о том, что будет настолько больно. Он просто действовал. — Но я действительно горжусь тем, как ты вырос с того момента, как мы впервые увиделись. Ты стал мужчиной, повзрослел, пока был в изгнании, хотя был эгоцентричным напуганным мальчишкой. — Ничего подобного, — фыркнул Лаксус, который сперва подумал, что его просто будут хвалить. Но Хартфилия в итоге больше унизила его, чем поддержала. И что не так с этой девчонкой? — Я всегда был лучшим и сильнейшим, — вздёрнув вверх нос, как бы показывая своё превосходство, с возмущением попытался оправдаться мужчина. — Ну вот опять, — цыкнула заклинательница и хлопнула его по ладошке, которую до этого сжимала. — Не пытайся отрицать. Я понимаю тебя лучше других, — мягко продолжила Люси, а потом зевнула под вопросительный взгляд Дреяра, который не понял, с чего это она так решила. Девушка заметила, а поэтому принялась объяснять: — Когда я только увидела впервые тебя, я подумала: «Что за хам? Откуда он вообще вылез с таким самомнением?». Я ничего не знала о тебе и твоём прошлом. Я считала, что ты так ведёшь себя лишь по собственной прихоти, но потом я узнала, что в детстве ты пережил смерть матери и помешательство отца, ты остался с дедушкой, который был не только для тебя, но и для других детей в гильдии. Я же говорила вчера, что много думала о тебе.       Маг молний не знал, как прокомментировать то, что Хартфилия оказалась очень проницательной и понимающей. Наверное, она читала какие-то книги по психологии, чтобы лучше разбираться в людях. Но он не мог отрицать, что и сам до недавнего времени не догадывался, что его прежняя жестокость — результат незрелости и детской травмы. Ведь он всегда считал себя достаточно взрослым и самостоятельным мужчиной, но был лишь застрявшим в детской обиде подростком в теле двадцатилетнего мужчины, который не находил другого способа взаимодействия, кроме как запугивать людей.       Его напряжение показало заклинательнице, что он по крайней мере задумался над её словами. Возможно, он давно знал это или хотя бы догадывался; Лаксус в глубине души догадывался, что девушка права. Волшебница понимала это по его глазам. Вероятно, она была действительно тем самым человеком, который понимал его лучше всего. Отсюда пошла её слепая и тихая любовь, которая теплилась в сердце блондинки. — Вот поэтому я и поняла, что мы с тобой очень похожи, хотя сперва отрицала так долго, как могла, — неловко улыбнулась блондинка, для которой эта мысль была очень сокровенной. Она берегла её куда сильнее, чем чувства к Лаксусу; эта мысль и была первоисточником любви и понимания к убийце драконов. — Мы даже начали с тобой пусть в одинаковых условиях, если можно так сказать: мы потеряли маму, лишись в каком-то смысле отца и остались с кем-то близким, но это не родитель. Твоя детская травма породила в тебе тягу к жестокости; ты захотел силы, чтобы доказать отцу, что он совершил ошибку, бросив тебя. А я просто стала самовлюблённой девочкой, которая жаждала быть красивой и заметной, чтобы привлекать внимание каждого. В какой-то степени мы просто очень хотели привлечь к себе внимание определённого человека, но ему было всё равно на нас. Потом мы шли каждый своими дорогами, но многие наши поступки мотивировались одними и тему же желаниями: помочь друзьям.       Блондинка отпустила руку Лаксуса, после чего отползла немного подальше, выпила ещё немного травяного отвара, который ей дала Полюшка. Люси легла на траву на бок, немного поёрзав, чтобы найти удобное положение. Дреяр всё это время просто наблюдал за волшебницей; он думал, что она в чём-то права. Но, возможно, он просто не хотел признавать, что он был так похож с девчонкой, которую так долго недолюбливал и до последнего продолжал поддразнивать. — Но как бы мы не шли с тобой, мы пришли к одному финалу, по одной и той же причине, — закончила Хартфилия. — Может, это судьба?       Заклинательница прикрыла глаза, потому что постепенно её начало тянуть в сон. Она надеялась, что Дреяр хоть что-нибудь ответит, но он молчал, словно был виновен в чём-то и не хотел сознаваться.       А маг молний скинул с плеч шубу и накрыл ей Люси, потому что ночью было намного прохладнее, чем днём. Возможно, она не понадобиться ей через какое-то время, но пусть хотя бы сейчас чувствует себя комфортно. Эта неожиданная забота заставила Хартфилию открыть глаза — она увидела, как Дреяр лёг напротив неё и вытянул одну руку в её сторону, похлопывая по предплечью. — Положи голову сюда, удобнее будет, — предложил ей убийца драконов, и продолжал хлопать, словно не замечал, что его действия несколько смущали блондинку. Впрочем, он мастерски умел смущать и соблазнять девушек. Почему он должен переживать об этом?       Хартфилия не сразу решилась сделать то, что предлагал мужчина. Но рассудив, она решила: другого такого шанса точно не будет. Поэтому она немного пододвинулась ближе и легла на предплечье мага молний. Он усмехнулся, словно рыбка клюнула на наживку, но ничего не сказал. А блондинка протянула руку вперёд и положила её тыльной стороной ладони на траву, будто предлагала Лаксусу взяться за неё. И он сделал это, вынуждая заклинательницу улыбаться от счастья.       Наверное, лучшего положения, чтобы умереть рядом с любимым человеком, найти было невозможно. — Можно последний вопрос? — переходя на шёпот, спросила Люси. — Да, — сразу же согласился маг молний. По тону и закрытым глазам девушки он понимал, что она скоро уже уснёт. И ему, наверное, стоило бы, но вопрос времени, как быстро подействуют травки целительницы на него. Да и разрывать это удобное для них обоих положение ради того, чтобы попить, он не хотел. — Тот человек в Адской канцелярии — отец Бикслоу? — Хартфилия думала об этом всю неделю. Она поняла всё ещё в стенах канцелярии, когда он таким печальным взглядом смотрел на Повелителя душ через экран, а сегодня она наконец-то добралась до библиотеки, где прочитала несколько книг по истории возникновения волшебства.       Она узнала, что первый Повелитель душ был обычным шарлатаном, который убеждал случайных прохожих в том, что может предсказать их судьбу. Люди, разумеется, покупались на его образ и частичное попадание из-за невероятной проницательности, несли этому человеку огромные деньги… Пока он не обманул тёмного колдуна, предсказав, что его возлюбленная бросит его ради другого мужчины, с которым враждовал тот маг. И колдун так обозлился на шарлатана, что наложил на него проклятие. Вскоре шарлатан начал видеть души людей — и это так сильно напугало его, что он, не выдержав давления в городе, оставил жену и полугодовалого ребёнка и сбежал доживать свою жизнь отшельником.       Так и началась история Повелителей душ, сила которого передавалась по линии того шарлатана. Потом их, конечно, стало намного больше, но вскоре людей с этой силой начали забирать демоны, чтобы они побольше людей отправляли в Ад. Вот так появилась Адская канцелярия и обязательная работа там. — Да, — согласился Лаксус, которому было незачем это скрывать. Скорее всего Хартфилия уже знала ответ, но спросила, чтобы быть уверенной в своей правоте.       Он спас в какой-то степени в день битвы против Тартароса Дреяра, дал ему второй шанс, потому что не хотел заставлять своего сына страдать. А потом, когда понял, что сам убийца драконов не справится, заманил в Адскую канцелярию Люси. Вот такая нехитрая вышла цепочка, мотивом для которой было желание родителя не допустить душевных терзаний сына. — Тогда хорошо, — улыбнулась Хартфилия, после чего замолчала.       Через несколько минут она уже тихонько сопела, лёжа на руке у Лаксуса. А сам маг молний смотрел на неё и не мог поверить, что эта девушка так просто согласилась принять смерть за двух мужчин, которых едва ли знала, которые в прошлом пытались убить её и не помогли в один из самых нужных моментов. Какая же она всё-таки простодушная, добрая… Не удивительно, что она заканчивает свою жизнь вот так: умирая за людей, которые причинили ей много боли.       Мысли об этом заставили его страдать — и маг молний закрыл глаза, стараясь спастись от этого кошмара хотя бы во сне.