Влюбить в себя дьявола за 168 часов

      Ближе к обеду Громовержцы и Лаксус отправились к Полюшке, зная, что туда же должен подойти и Макаров. В том письме, которое передала целительница, было что-то про то, что ей не нравится, как много волшебников за три дня попали к ней на лечение, получив одинаковые (более-менее похожие) ранения. Точнее, там было только про двоих, ведь ещё не были они уверены, что Хартфилию вообще удастся найти, но о несчастии с анимагами она тоже упомянула.       Убийца драконов сам потом рассказал деду о том, что блондинку нашли. И о всех совместных приключениях — попытках сбежать — с Люси против Альянса. И об их с друзьями опасениях — тоже. Тогда же Лаксус попросил мастера «Хвоста Феи» о том, чтобы Драгнила завтра чем-нибудь заняли: если заклинательница придёт в себя и будет в силах говорить, то порывистый и резкий волшебник будет вечно рваться кому-нибудь накостылять, а идти против Альянса наёмников — копать самим себе могилу. Во-первых, это попирает недавно принятый закон о мире, который светлые гильдии не в праве нарушить; во-вторых, Фиор попросту будет не готов к очередной войне, ведь во многих городах всё ещё идёт восстановление после битвы с демонами Зерефа; в-третьих, ещё никому не удавалось одолеть Альянс, потому что они подготовлены для ведения войны, умеют выживать и убивать. Идти против Альянса в одиночку — истинное самоубийство; собирать союзников — массовые самоубийства, ведь о точной численности и силе гильдий наёмников никто не знает.       Не раз выдвигались теории, что есть кто-то в Совете Волшебников, кто покрывает Альянс, но за неимением доказательств это предположение оставалось простым слухом, который быстро исчезал среди более важных и истинно доказанных вопросов.       В общем, Драгнила надо было убрать. Поэтому Макаров обратился к Эрзе: она надёжный человек, который, даже если Нацу всё и узнает, сможет его контролировать. Наверное, мечница — единственный человек, у которого это могло бы получиться.       Полюшка встретила их с недовольным лицом: шикнула, намекая, чтобы они вели себя потише. Измотанная и уставшая после множественного применения целительной магии в больших количествах, Венди спала. И по одному взгляду женщины стало ясно, что тот, кто нарушит этот сон, отправится в ближайший пруд кормить рыб.       Маги послушно сохраняли тишину, но это было не очень удобно. Они не могли спросить о состоянии Хартфилии. — Тогда забирайте свою волшебницу и отнесите её в лазарет гильдии, там говорите столько, сколько хотите, — фыркнула Полюшка, которая хотела поскорее выпроводить всех гостей, которых в последнее время было слишком много, из дома.       В принципе, это было разумно. Целительница нагрузила Фриду корзинку лекарств и инструкций по их применению, а Дреяру было поручено нести заклинательницу. Макаров отвернулся, чтобы внук не увидел, и улыбнулся, когда заметил, каким аккуратным и заботливым был маг молний. Но это было естественно: хоть все видимые повреждения были устранены магией Венди, надо было всё равно быть внимательным.       Оставлять здесь малышку Марвелл было тоже неправильно. А если стемнеет, когда она проснётся? Нельзя допустить, чтобы она шла одна по тёмному лесу. Это достаточно опасно. Эвергрин решила, что будет правильно отнести волшебницу домой — в женское общежитие, которое недавно заново отстроили. И раз уж самой ей было бы немного тяжело добираться туда с убийцей драконов на руках, Бикслоу стал обычной грубой мужской силой: поднял девочку на руки.       Когда все вышли, Полюшка наконец-то смогла выдохнуть с облегчением: одиночество, тишина, спокойствие.

***

      Люси проснулась только через несколько часов. Она едва могла открыть глаза из-за того, что было слишком ярко, и шептала что-то про то, чтобы выключили свет. К сожалению, погасить солнце было невозможно, поэтому пришлось на ходу изобретать защиту: Дреяр, как самый большой человек среди присутствующих, стал так, чтобы его фигура перекрывала свет, а на блондинку падала лишь тень. Это вызвало на её лице какую-никакую улыбку, после чего она всё-таки потихоньку открыла глаза.       Кажется, по её отсутствующему взгляду можно было сказать, что она ещё не особо понимала, что она не в руках врагов. Вообще-то, Люси вряд ли признается, но с тех самых пор, как она вышла из-под земли, убегая, чтобы отвести всё внимание анимагов на себя, она чувствовала такой дикий страх, что, казалось, её сердце попросту остановится от волнения. Вообще-то, в какой-то момент она даже думала, что это был бы лучший выход.       Она провела в плену несколько часов. Это был факт, неизвестный самой Хартфилии, для которой каждая секунда, пока ей не наносили урон, тянулась словно вечность. Она лежала и просто молилась, чтобы в какой-то момент смерть забрала её. Тогда она не могла думать даже про то, как будет это несправедливо по отношению ко всем, кто столько раз спасал её, заступался, помогал… Просто мучения не прекращались, только сыпались вопросы, а за ними — удары, разряды тока.       Заклинательница помнит, что недолго сопротивлялась Альянсу: кто-то ударил её по голове. И она просто потеряла сознание. А открыла глаза она уже в кромешной темноте. Нет, это не в помещении было темно, просто у неё на глазах была какая-то тёмная материя, которую никто и не пытался аккуратно завязать, а потому в узле были запутаны и её волосы. Люси ощущала, что это было больно, но потом поняла, что это — просто неприятно.       Сперва она лежала на полу. Она не знала, смотрит кто-то за ней или нет, но старалась не двигаться, не показывать, что она пришла в себя. В конце концов, это должно было продлить её жизнь хоть немного. Но из-за холода и сырости она съёжилась и закашляла.       После этого было постоянно только больно, больно, больно… Её руки сильно связали верёвкой и, видимо, с помощью какой-то палки или какого-то приспособления потянули за длинный конец вверх, чтобы девушка оказалась в сидячем положении.       Ноги затекли через несколько минут. Ей положили на них что-то тяжёлое. Впрочем, и без этого было бы непросто находиться в одном положении долго. — Спасибо, — наконец-то заговорила Хартфилия. Посмотрела в обе стороны: со стороны окна был Лаксус, с другой стороны — Фрид и мастер. — Я умерла что ли? — А так хотелось? — усмехнулся Дреяр, покачав головой. — Как видишь, ты жива и здорова, — а потом он посмотрел на перебинтованную левую ладонь, на остаточные мелкие синяки и добавил: — Почти здорова. — Ладно, — не спорила заклинательница. Хотя наличие в этой комнате некоторых личностей ставило под сомнение как минимум адекватность после произошедшего: с каких пор Джастин так мил, что решил заглянуть? Или всё из-за того, что в истории замешан Лаксус? Впрочем, голова плохо соображала. — Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался мастер.       Люси кивнула, демонстрируя, что уже было нормально. В целом, было обыкновенное недомогание: организм просил еды и воды, а ему не давали ни того, ни другого. Плюс оставалась какая-никакая боль, либо просто воспоминания о ней, которые создавали иллюзию неприятных ощущений.       Мужчины переглянулись между собой. Нужно было начать разговор, но было очень неудобно тревожить неприятные воспоминания. И нужно было выбрать того самого «плохого», который бы рискнул сделать это.       В общем, недолго думая, Джастин и Дреяр-младший скинули всё на Макарова. Ну, он же старше и явно деликатнее их обоих вместе взятых: убийца драконов просто не очень умеет быть вежливым, а Фрид — употребляет слишком правильные слова, даже если они звучат неприятно. — Расскажи нам, пожалуйста, что произошло с тобой после похищения, — попросил мастер, аккуратно взяв ладошку блондинки в свои руки, демонстрируя поддержку.       Этот жест — простой, какой-то словно отцовский — очень сильно тронул Люси, которая уже много лет не сталкивалась с заботой своего отца о ней. Вообще-то, вспоминать о нём сейчас было нелегко, ведь он был мёртв. Очень запоздало и болезненно заклинательница осознала, что была сиротой. И она легко сжала свои пальцы, будто хотела крепко ухватиться за руку Дреяра.       Каждый в этой комнате понял этот жест по-своему: наверное, ей было просто тяжело говорить о случившемся. Вероятно, это больно (как физически, так и морально). Лаксус не лишним подумал, что волшебницу могли изнасиловать, ведь даже не мог представить, что в головах у Альянса. И да, не стали бы они сейчас ворошить всё это, если бы не было в этом необходимости: на кону стоял мир в Фиоре, который вот-вот должен был пошатнуться из-за одной провокации.       К сожалению, правда стояла на ступеньку выше всего остального.       Люси какое-то время молчала. Она пыталась выбрать из всего потока сознания только то, что было необходимо рассказать. Говорить всё, что приходило в голову — плохая идея. Совершенно ни к чему было посторонним людям знать о том, что творится в её душе после всего пережитого.       Хартфилия закрыла глаза, чтобы сосредоточиться. Темнота возвращала её в то холодное и сырое помещение, где она слышала много голосов. И среди них она запомнила только два: безразличный голосочек, в котором проскочило удивление и злость лишь на секунду, какой-то девушки и равнодушный голос мужчины. Кажется, это он задавал ей вопросы. Старался быть вежливым, но от того, что он просто стоял и говорил, даже не трогая её, в венах стыла кровь. Поскольку Люси ничего не видела, то могла лишь представлять. Так вот, айсберги были теплее, чем всё существо этого человека. — Где E.N.D.? — зашевелила губами блондинка, вторя воспоминаниям. — Они всегда спрашивали про него.       Она всегда говорила правду: не знает. Но он не верил, повторял вопрос с нажимом, но, получая однотипный ответ, взрывался — и град ударов осыпал её тело. Несколько раз он хватал её лицо, сжимал его и буквально выплёвывал какой-то подобный вопрос. В какой-то момент Люси просто не сдержалась и расплакалась. Она кричала в ответ, что представления не имеет, что она не знакома с ним.       Мужчина говорил, что все её слова — ложь. Ударял по лицу, а потом за дело принимался кто-то другой. Вероятно, за насилие отвечал Альянс: они были грубы и совершенно не вкладывали никакой ярости в свои удары. Они били только потому, что у них есть приказ. Если бы это делал кто-то непосредственно заинтересованный в ответе, то удары обжигали бы не только кожу блондинки, но и душу того, кто бил.       А потом приходила девушка. Люси слышала, как она обходила её вокруг — стучали по полу каблучки, а её изучающий взгляд буквально впивался в тело заклинательницы. Она ядовито шептала фамилию волшебницы, цыкала и фыркала. Ноготком проводила линию по руке блондинки, поднимаясь к шее; несколькими пальцами касалась шеи Люси, которая к тому моменту покрывалась мурашками. Кажется, она получала дьявольское удовольствие от долгих прелюдий. Ей было всё равно на вопросы про E.N.D.’а, она просто мучила Хартфилию.       Сжимала шею, которая отчего-то в её руках казалась намного меньше. Обе волшебницы слышали, как хрустят шейные позвонки, как на тонкой, уменьшенной в размерах магией шеи едва держится голова. Одна из них получала от этого наслаждение, вторая — задыхалась и захлёбывалась собственной слюной, из-за чего приходилось долго-долго кашлять, пытаясь ещё и воздуха набрать, чтобы не умереть.       Впрочем, смерть не казалась таким уж и плохим вариантом. — Я хочу её убить, — говорила эта девушка, а от её прикосновений то боль увеличивалась, то вовсе пропадала, возвращаясь с какой-то удвоенной силой. И Люси только едва успевала облегчённо выдохнуть, как её снова заставляли испытывать ужасные чувства, как будто упало что-то тяжёлое. Казалось, что от прикосновений этой девушки все кости ломались, внутренности выворачивались наизнанку, ударяли по голове камнем, применяли пытки огнём. Хартфилия кричала, пытаясь вырвать руки из крепкого узла. Делала себе же только хуже.       А девушка напротив довольно усмехалась и, кажется, делала ещё больнее. Но ведь она даже не наносила ударов. — Ты же помнишь, какой был приказ Императора, — тут же усмирял её ледяной голос мужчины, — мы не можем её убить.       Тогда это не вселяло никакой надежды в блондинку. Да что им вообще от неё надо? Выдумали, конечно, спросить у неё про E.N.D.’а. Уже бы лучше Зерефа сразу похитили, раз обладают таким влиянием. Он точно бы сказал, где искать этого демона. — Да, мне ты точно можешь не напоминать, — кажется, она немного расстроилась. Всегда хотелось самостоятельно убить эту девчонку, а тут, получается, что даже собственную вендетту она осуществить не сможет: смерть Хартфилии станет огромным кровавым пятном на памяти Альянса гильдий наёмников, после чего всякое существование рода Люси — который всем своим холодным сердцем не любила девушка — прервётся навсегда.       Заклинательница закашляла, возвращаясь из своих мрачных воспоминаний обратно в тёплый и довольно уютный лазарет гильдии, где трое человек ждали от неё хоть чего-то. — Они говорили о каком-то плане, упоминали Императора, — обобщила всё, что вспомнила волшебница, — «мы не можем её убить», — процитировала мужчину Люси. — Так сказал один из них, но это были не те ребята, которые из Альянса. Но потом он приказал анимагам избавиться от меня. — Значит, им было всё равно на то, что ты скажешь, — усмехнулся Лаксус, доводя в своей голове вчерашнюю логическую цепочку. Альянс похитил волшебницу, притащил её в какое-то место, где держал в течении нескольких часов, но ответов на вопросы так никто и не получил. Значит, они были им и не нужны.       Заклинательница удивлённо посмотрела на мага молний. То, что он говорил, имело смысл. Особенно если учесть, что наёмники редко занимаются такой работой — им куда больше нравится просто убивать.       Хартфилия решила сесть, поэтому мужчины пришли ей на помощь: Фрид поправил подушки, а Лаксус, который до сих пор был простой ширмой, защищающей от солнечного света, придержал девушку за плечо. И эта забота, с которой она вдруг столкнулась, немного смутила заклинательницу. — Спасибо. — Была какая-то третья сторона, которая наняла Альянс в своих целях, — положив пальцы на подбородок, рассуждал Фрид. Он всегда выглядел довольно серьёзным, а в момент, когда напряжённо составлял кусочки пазла в своей голове, у мага сходились брови к переносице, чего обычно за ним не наблюдалось.       Потом Джастин вышел, возвращаясь буквально через пару минут с картой в руках. Приложив немного усилий, он сдвинул несколько тумбочек около кровати, где сидела Люси, и разложил бумагу. — Итак, вокруг Фиора есть несколько герцогств, ещё одно королевство и княжество. Ближайшая от нас империя… — Макаров взглядом изучил карту, пытаясь сориентироваться в пространстве. Но ничего не наблюдалось в пределах одного материка, и тогда он посмотрел через море — и в самом деле, на соседнем континенте расположилась Империя Арболес. — Вот она, — мастер ткнул пальцем в нужное место. — На самом деле Совет говорил, что есть одна агрессивная страна, которая уже пыталась нападать на соседей, но те заключили с ними какой-то договор. — Хотите сказать, что Империя пытается расширить свои владения? — руками опёрся на тумбочку Фрид, глядя на Макарова подняв голову. Потом он опустил взгляд и снова внимательно изучил карту. — Скорее всего, — неуверенно пожал плечами старичок, очень сильно сомневаясь в правильности этой мысли. — Это провокация, — через несколько секунд добавил мастер, серьёзно посмотрев на волшебников «Хвоста Феи». — Что вы имеете в виду? — испуганно спросила заклинательница. Не хотелось бы, чтобы у этих событий был конец печальней, чем есть уже сейчас.       Лаксус понял, что хотел сказать дедуля, а потому усмехнулся, положив ладонь на макушку Хартфилии, словно хотел её утешить так. Что же, можно сказать, что им повезло: благодаря тому, что анимаги понадеялись на счастливое стечение обстоятельств и не добили девушку сразу, например, не перегрызли ей горло, они могут избежать войны. — Да уж, повезло, что живая осталась, — озвучил свои мысли вслух мужчина.       Люси тут же залилась краской, но скорее от злости: то есть она прилагала максимум усилий для того, чтобы этот гад выжил, чувствовала себя виноватой и даже рискнула собственной жизнью, а он ни капельки не благодарен? Впрочем, стоило ожидать подобного от этого человека. И зачем только увязался за ней в лесу? — Ну спасибо, — фыркнула в ответ блондинка и помотала головой, чтобы избавиться от руки мага молний. Всё это рассмешило не только самого Дреяра, но и мастера с Фридом, которые лишь попытались скрыть свои улыбки: один опустил голову вниз, а другой — вдруг начал пристально изучать названия городов Фиора. — Глупая девчонка, — беззлобно сказал Лаксус, складывая руки на груди, — я о том, что раз ты выжила, то смогла рассказать нам это всё. Без этой информации мы бы думали, что виноваты только Альянс. Скорее всего, пришлось бы мстить.       От мысли о том, что Лаксус Дреяр говорил о том, что пошёл бы вместе со всеми мстить за её смерть, стало как-то неловко. Да, они, кажется, больше не враждуют. Уже давно не враждуют, а мирно уживаются в одной гильдии, считая своим святым долгом хоть редко, хоть пару раз в месяц, устроить словесную перепалку, которая бы закончилась ничем, потому что и началась бы они с ничего.       Сердечко Хартфилии быстро застучало. Пришлось постараться сделать расслабленное и равнодушное выражение лица, чтобы убийца драконов ненароком не подумал лишнего. Впрочем, было уже поздно реабилитироваться: Лаксус услышал её сердцебиение. И вежливости ради не подал виду, хотя и было интересно, что он такого сказал. — Даже учитывая всю мощь, идти одним против Альянса — смерти подобно, — продолжил за внука мастер, — нас бы быстро уничтожили. Мы нарушили бы и мирный договор, и втянули бы союзников в войну, которую бы с трудом выиграли. А уже потом в разорённый и беззащитный Фиор без сопротивления бы вошли войска Империи. И всему нашему королевству был бы конец.       Люси виновато опустила голову. Теперь всё стало очевидно и понятно. Волшебнице стало совестно, что она всё то время, что провела в плену, молила о смерти. Эгоистично и отвратительно… Вообще-то, блондинка часто сталкивалась с подобными вещами после потери Водолей. — Тогда… Почему я? Ведь любой член гильдии важен и достоин того, чтобы за него мстили в таких обстоятельствах, — Хартфилия действительно не понимала, но в своей голове строила неприятные теории.       Никто сразу не смог дать ответ. Ни у кого его попросту не было. И Люси опустила голову, демонстрируя степень своего огорчения. — Не бери в голову, — вмешался Фрид, скручивая обратно карту, чтобы занести её в библиотеку «Хвоста Феи». — Уверен, выбор был сделан совершенно случайно. Какие-то твои показатели тут не имеют значения.       Джастин ушёл первым. Следом, сказав пару хороших слов и пожеланий на прощание, вышел Макаров. И Люси с Лаксусом снова остались наедине. Слишком уж часто в последнее время.       Было тихо. Дреяр, конечно, мог тоже просто уйти, но было неудобно уходить и оставлять блондинку наедине со всеми этими мыслями, на которые они нечаянно сами её навели. Впрочем, пару лет назад, когда заклинательница только пришла в гильдию, он бы непременно сказал, что их противник просто целился в самую доступную точку. Сейчас он не мог так сказать, потому что это была бы грубая и очень некачественная ложь. А маг молний не любил такое. — Фрид прав, — наконец-то сказал убийца драконов, чувствуя, что пора бы уже как-то прощаться с волшебницей. Но для начала надо было её успокоить, а то дед и Громовержец оставили эту миссию на него, улизнув первыми. — Не надо забивать свою голову ерундой, прибереги её для полезных знаний.       Люси покачала головой: — Я и не думаю. Но спасибо за заботу. — Вот ещё, нашла заботу, — начал отнекиваться Дреяр, чем вызвал улыбку на лице волшебницы.       Лаксус улыбнулся тоже.       Они некоторое время смотрели друг на друга и улыбались, думая только о том, что скоро отведённые (а для кого-то просто последние) семь дней закончатся, и им придётся попрощаться с этой жизнью. Хартфилия не знала, как ей действовать. Как ни крути, а насильно мил не будешь, поэтому ей тяжело было вообще предпринимать что-то. Хотя спасти мужчину, конечно, хотелось.       Убийца драконов даже не знал, что кто-то пытается его спасти. Он просто думал о том, что заставит своих друзей очень сильно страдать. Опять. А ведь он только вчера выслушал от них лекцию на предмет того, что ему надо быть осторожнее. Да и эта девчонка — теперь она осталась одна, иначе как объяснить, что он каждый вечер слышал, как она рыдает у себя дома — погибнет в ближайший месяц, если никто за ней присматривать не будет.       И теперь, глядя в глаза друг друга, они смирились с собственной участью, но не с судьбой человека напротив.