Влюбить в себя дьявола за 168 часов

      На следующий день Люси ждал странный сюрприз: на выходе из лазарета её перехватили Громовержцы. Они стали так, чтобы она не смогла уйти никуда и сбежать. Даже Лаксус, который, в целом, не особо понимал, к чему собираются клонить его друзья (хотя было бы неплохо, если бы хоть кто-то из них сказал об этом ему), облокотился на несущую балку, к которой были приделаны перила лестницы. Спуститься, видимо, тоже не выйдет.       Бикслоу увидел недопонимание в глазах Хартфилии, потому что на его лице появилась привычная усмешка с высунутым языком. Вообще-то, Люси не особо вникала в то, как работает магия мужчины. В любом случае, он понимал куда больше, чем говорил. Он видел то, что не следовало бы — и заклинательница не удивилась бы, если бы многие ненавидели его и ему подобных за то, что они такие.       Волшебница только секунду думала об этом. Потом она внимательно посмотрела на мужчину, чьё лицо было закрыто забралом. Да, он прячет свои глаза, чтобы спокойно колдовать, чтобы другие не видели, как его глаза светятся зелёным в тот момент, когда он начинает видеть души. Нет, это было совсем не грустно: каждому в жизни достаётся только то, что ему по силам вынести. По крайней мере так раньше говорила ей гувернантка в поместье. Но Люси всё равно знала, что по ночам она тихонько плачет в своей комнате, пытаясь, как и другие, справиться со смертью госпожи. — Что случилось? — спросила Хартфилия, сделав шаг назад, к двери лазарета, чтобы можно было, в случае чего, аккуратно вдоль стены попробовать сбежать.       Она не боялась Громовержцев, но ей не нравилось, что они обступили её с такими выражениями на лицах, словно она сделала что-то нехорошее. Что же, возможно, всего блондинка не помнит. Но что-то ей подсказывало, что над их любимым Дреяром насилия она точно не совершала.       Громовержцы заимели не очень хорошую привычку: они постоянно начали переглядываться, скидывая груз ответственности за сказанное друг на друга. И почти всегда Эва и Бикслоу одновременно начинали смотреть именно на Фрида. В принципе, он с речью дружит больше всех, но и у него бывают неудачные дубли. Например, когда он нервничает, он начинает нести полную околесицу; а иногда, что смешит остальных, если его смутить, то он принимается вывалить весь свой багаж знаний по теме, которую они обсуждали.       Джастин с прищуром посмотрел на друзей и выдохнул. Он расслабился — и его напряжённые плечи опустились. Кажется, Хартфилия впервые видела мага письмён без его идеально ровной осанки. И это заставило её улыбнуться. Эвергрин и Лаксус обратили на это внимание: одна с восторгом, второй — с недоумением. На том и было решено, что зеленоволосый будет говорить.       Фрида это нисколько не удивило. Вообще-то он уже думал сменить род деятельности в этой команде и стать профессиональным дипломатом, но вряд ли его устроило бы стоять в стороне от сражений. Приходилось совмещать и делать при этом весьма недовольное лицо.       К слову, о разговорах. Эвергрин тоже была довольно языкастая: она могла болтать часами, без устали. Она была настолько разносторонне развитым человеком, что могла говорить и о шопинге, и о политике, и о ботанике… В общем, знала она много, но в основном поверхностно. Так вот, почему, когда доходило до подобного, она прятала свои прекрасные способности куда подальше?       Фрид этого не понимал, но и давить на девушку не собирался. Они так много пережили вместе, что ругать её из-за такой мелочи было необоснованно и глупо. — Вступай в нашу команду, — без объяснений и предисловий сказал Фрид.       Хартфилия выдохнула, попыталась вспомнить, как дышать и, в итоге, подавилась воздухом. Всё это время она, окружённая Громовержцами, чувствовала себя так, словно находилась на прицеле. И в итоге в неё выстрелили. Но пистолет оказался водный. И она просто была не готова к тому, что останется мокрой.       Стало немного не по себе. Три пары глаз смотрели на неё, пока она, глянув на них мельком, смотрела на Лаксуса. Он был не сильно удивлён. После всех их разговоров дома, когда они обсуждали случившееся, а ребята спрашивали, что происходило в том лесу, стоило ожидать, что они выкинут что-то подобное. Люси, по воле случая, оказалась рядом в тот момент, когда никого из них не было рядом, оказала первую помощь и тащила на себе эту огромную тушу. Она спасла мага молний, добровольно пошла в руки врага ради этого.       Всё это происходило из-за неё. Но это был не тот значимый факт, который хотелось бы освещать. Важнее было то, что она не сдалась и продолжала бороться за их жизни. Хартфилия продемонстрировала то, что раньше было скрыто от глаз Громовержцев из-за того, что эту свою сторону девушка вскрывала только в сложных ситуациях: стойкость и умение быстро думать в стрессовых ситуациях. Она не растерялась и не поддалась панике, хотя легко могла. — Чего? — растерянно спросила первое, что пришло в голову заклинательница, склонив голову набок. Кажется, это мир спятил после битвы с Тартаросом, раз ей постоянно приходится сталкиваться со странными вещами: слабость Дреяра, договор на душу, Альянс, E.N.D., а теперь ещё и Громовержцы рехнулись. — Это какой-то розыгрыш? Типа… С первым апреля? — Сейчас июль, — холодно проронил Фрид, которому все эти глупые игры не нравились. Как ей вообще могло прийти в голову, что они с ней в игры будут играть? Тем более, что с такими важными вещами, которые касались взаимоотношений.       Отношения для каждого из них были очень важны: все трое по разным причинам были сиротами. После смерти мамы, отец Бикслоу бросил его; родители Фрида считали его монстром; а Эвергрин была тем самым нежеланным ребёнком матери-проститутки, которая родила её в туалете борделя. Они встретились в одном приюте при церкви. Трое странных людей, которые пугали остальных своими особенностями. Эву очень часто скидывали в тёмный погреб, потому что надеялись, что однажды она там задохнётся и умрёт. Её пытались ослепить, хотели выколоть ей глаза… Что угодно, лишь бы она не могла видеть.       Они были изгоями. И подружились, потому что только держась вместе они могли выжить в тех адских условиях. А потом они встретили Лаксуса, который и вытащил их оттуда. Они очень долго не доверяли никому в гильдии, кроме самого Дреяра: каждый для них был врагом просто потому, что они сами были настроены на то, что они им не друзья. Мнение Громовержцев поменялось лишь после битвы «Феи против фей», когда каждый из них оказался повержен, они все увидели, как сильно держаться друг за друга маги. Кульминацией их раскаяния и принятия других была речь Хартфилии, которую она сказала для товарищей, пытаясь ободрить их. Никто из гвардии Дреяра не признается, но в тот момент у каждого из них проскользнула мысль, чтобы тоже пойти и ударить по сфере из храма молний.       И сейчас такое поведение блондинки сильно оскорбило их чувства. — Не шути так, — фыркнула Эвергрин, не скрывая своего недовольства. — Простите, — виновато опустила голову волшебница, потому что тоже осознала, что всё ещё мыслит старыми предрассудками и стереотипами насчёт Громовержцев.       Они не были жестокими и безжалостными. Они просто люди, которые сильно привязаны к Лаксусу. В этом нет ничего плохого, просто их преданность достаточно слепа, что в какой-то момент вышла из-под контроля. Но теперь этого больше нет, а старые мысли насчёт всего этого ещё витают в головах многих, заставляя, порой, здравый смысл немного отключаться. — Так что ты скажешь? — решил вернуть разговор в нужное русло Бикслоу. — Не думаю, что это решение правильное, — неуверенно сказала заклинательница, пожимая плечами. — В конце концов, у меня есть своя команда, которую я не могу оставить просто так.       Люси взяла себя правой рукой за плечо левой и слегка сжала. Конечно, её команда теперь существовала только на словах, и об этом знали все. Грей, после встречи с отцом, ушёл в родные края, чтобы предаться воспоминаниям и поставить мозги на место. Его не было уже несколько недель. Джувия, чувствуя свою вину за то, что повторно убила папу ледяного мага, пошла следом за возлюбленным, ступая по его следам, как жена декабриста. Она надеялась, что Фуллбастер сможет простить её за это. Эрза всё больше была в себе и своих отношения с Жераром, который то появлялся, то исчезал из её жизни. Маг перевооружения хотела какого-нибудь постоянства, поэтому ездила часто в города, где Фернандес со своими друзьями оседал ненадолго. В целом, поняв, что жизнь легко можно прервать по чьей-то глупой прихоти, Эрза стала бывать чаще с друзьями детства, которые были ей важны не меньше, чем «Хвост Феи». А Нацу… Про него и говорить нечего. Он встретил Игнила, как мечтал об этом много лет. Но эта встреча не принесла ему ничего хорошего: Хартфилия сама видела, как он рыдал, потеряв дракона вновь. И хотя Драгнил потом всегда делал вид, что всё хорошо, блондинка понимала, что ему нужна чья-то поддержка и помощь. Впрочем, утешение он нашёл в Лисанне Штраус, которая с милой улыбкой ходила с ним и с Хэппи на рыбалку; строила шалаши из веток на берегу, словно они вернулись в детство. Лисанна знала, как помочь Нацу. И он ушёл к ней.       Конечно, они с Драгнилом продолжали общаться. Он продолжал заходить к ней через открытое окно, а Люси ругалась только для приличия: если бы ей это действительно не нравилось, то она бы давно уже закрыла бы окно на щеколду. Они даже пару раз сходили на задания. Но это было уже не то, что прежде.       Хартфилия и сама очень часто хотела побыть наедине. Если убийца драконов предлагал ей пойти с ними на рыбалку, например, то она отказывалась. Стала раньше уходить из гильдии, запиралась дома. Или бежала очень-очень далеко в лес, громко кричала и плакала. Иногда собирала ягоды. Приносила с собой угощение для лесных жителей. Она делала всё, чтобы не думать о том, что ключ Водолея сломан. Эта мысль приносила много боли, словно внутри на сердце капало раскалённое железо, словно её с ног до головы постоянно обливали кипятком.       Один раз она даже поехала к своему поместью: оно стояло одинокое и заброшенное. Люси прикасалась к стенам, заходила во внутрь. Было пусто, темно, пыльно и грязно. Таким её дом не был никогда.       Возвращаясь в Магнолию, Хартфилия брала задание потяжелее. Ехала и выполняла его одна, потому что тащить с собой кого-нибудь ей не хотелось. И большую часть вырученных денег откладывала в копилку: она собирала деньги на покупку своего семейного поместья. Быть может, жить там она и не будет никогда (хотя, честно признаться, была у неё мысль купить этот дом и покинуть гильдию навсегда), но привести его в порядок стоило. Это были её драгоценные воспоминания: о маме, папе, Водолее и временах, когда все они были счастливы вместе. — Ваша команда… — неловко начала говорить Эвер, которая была достаточно деликатной, чтобы понять, как разговоры о финале могут ранить человека. А для них это и правда был конец, финиш. Корабль тонул, и они пытались спасти оттуда единственного человека, который ещё цеплялся за борт. — Понимаю, — закивала головой заклинательница, — ты хочешь сказать, что её больше нет. И я не могу это отрицать.       От неловкости их разговора Бикслоу несколько раз постучал пальцами по шлему. Да уж, не клеилось у них что-то. И почему все в последнее время такие сентиментальные? — И ты всё равно не хочешь к нам? — Эвергрин решила вести разговор сама, потому что шут и человек с непроницаемым лицом вряд ли смогут достучаться до сердца девушки. — Когда я только пришла в гильдию и узнала о вас, мне сказали, что вы личная гвардия Лаксуса. Сперва я не поверила, потом всё стало на свои места и оказалось правдой, — Люси неловко улыбнулась, — я просто хочу сказать, что вы очень привязаны к нему и хотите его защищать. Видимо, после истории с анимагами вы решили, что я тоже могу это сделать. Но я просто сделала то, что должна была. Любой другой человек на моём месте помог бы Лаксусу, если бы они попали в такую ситуацию. Так что не надо приписывать мне заслуг, которых у меня нет, — и после небольшой паузы она улыбнулась и добавила: — Извините.       Шёл четвёртый день из семи отведённых. Люси не была уверена в том, что у неё получится выполнить условия контракта, а потому всеми правдами и неправдами старалась отказаться от затеи, которая въелась в умы Громовержцев. В конце концов, если через несколько дней они с Дреяром умрут, то им же будет больней. Так пускай она будет просто одиноким волшебником, который умрёт как-нибудь тихо и незаметно.       Заклинательница направилась к лестнице, потому что теперь вряд ли бы кто-то из Громовержцев стал останавливать её. Кажется, она уже достаточно чётко выразила все свои чувства и мысли по отношению к этой идее, которая, если честно, нравилась девушке (быть одной очень утомительно, а тут рядом ещё и человек, в которого она влюблена), но она не могла об этом сказать.       Но она забыла о том, что около лестницы стоял сам Дреяр. Он усмехнулся, перехватил блондинку за руку, развернув её спиной к стене, а потом, подхватив её под внутренней частью плечевого сгиба, поднял вверх. Люси оказалась на высоте вытянутых рук блондина, прижатая к стене. И всё, что она могла сделать, — это брыкаться, но как будто магу молний было до это какое-либо дело.       Сложившаяся ситуация удивила всех Громовержцев, которые даже представить себе не могли, что Лаксус вмешается. В целом, они не рассказали ему про свою затею, так что думали, что он отреагирует примерно так же, как и Люси. То есть, будет не очень рад. — Отпусти меня, — начала бунтовать Люси, дёргая ногами, — пусти, немедленно. — Нет, — довольный своей находчивостью, с усмешкой на лице заговорил Дреяр, — ты же обещала меня защищать, разве нет? Так чего теперь отказываешься?       Эва, услышав это, хихикнула в кулачок, Фрид отвернулся, а Бикслоу свистнул. И от того, что он сказал это так громко, Хартфилия покраснела и пыталась скрыть лицо от взгляда убийцы драконов, который продолжал с усмешкой смотреть на блондинку. — Как много ты помнишь? — пробормотала волшебница, которая очень переживала о том, чтобы тот импульсивный поцелуй в щеку, который она оставила, был безвозвратно утерян из головы Дреяра. Но что-то ей подсказывало, что он всё прекрасно помнит. — Достаточно, чтобы продолжать смущать тебя ещё очень долго, — не стыдясь своих хитрых приёмов ни капельки, ответил ей Лаксус.       Люси зашипела и выдохнула. Ну вот, она не только физически в невыгодном положении, но и проходит через огромное психологическое давление со стороны внука мастера. Может, ей стоило закричать, чтобы хоть кто-нибудь обратил на всю эту ситуацию хоть какое-то внимание. Но у Лаксуса целых три защитника, так что вряд ли кто-то сможет её спасти из рук этого человека. — И что ты хочешь? — недовольна спросила заклинательница, которая понимала, что смирение и уступки — единственное, что может помочь ей добраться до дома и отдохнуть от всего безумия, которое окружило её. — Соглашайся, — кивнул головой он в сторону Громовержцев, которые покорно выполняли роль мебели, чтобы не мешать убийце драконов.       Люси удивилась: и зачем ему всё это нужно?       Но Дреяр не сказал бы правду в любом случае. После всех этих событий с Альянсом он понял, что девушку нельзя оставлять одну, иначе в ближайшее время её что-нибудь всё-таки приведёт к могиле. Пока он жив — а это ещё несколько дней — он бы мог за ней присматривать. Но что будет дальше? Пусть лучше Громовержцы позаботятся о ней, а она — о них. Так будет лучше всего.       Пусть Хартфилия думает о чём хочет и как угодно мотивирует его поведение. Лаксус просто хотел уладить все дела до того, как отправится в мир иной. Немного тревожно и больно, ведь Громовержцы будут безутешны очень долго, но маг молний уверен: они смогут пойти дальше.       Дреяр посмотрел на девушку. Она всё ещё недовольно скривилась и делала вид, что думает. Всё равно она должна была осознавать, что находится в ситуации, откуда сможет выбраться только с помощью своего согласия. — Ладно, — сдалась наконец-то волшебница, которой очень надоело висеть в таком положении. — Завтра в девять жди нас около своего дома, пойдём все вместе в гильдию, — Лаксус поставил волшебницу на ноги.       Она очень быстро закивала головой и поспешила скрыться из гильдии, чтобы на неё ещё какое-нибудь неожиданное предложение не свалилось с небес на землю. Её поспешность рассмешила и Дреяра, и Громовержцев. Но все они остались довольны и вернулись к своим привычным делам. Что-то из этого да получится.