Влюбить в себя дьявола за 168 часов

— Я предлагаю тебе заключить со мной контракт, чтобы ты и твои друзья могли вернуться домой. Условия такие: влюби в себя одного человека за неделю или отдай свою душу мне, — включая экран, который показывал события в режиме реального времени, объяснял мужчина. — Его, — он указал ручкой на знакомого блондина. — Лаксуса?       А на картинке среди серого кирпича зданий Магнолии, на фоне отколовшегося уголка, который хозяин дома запретил менять после битвы (этот дом они строили вместе с умершей женой), чтобы навсегда был жив каждый кусочек его воспоминаний, шли двое: убийца драконов и Повелитель душ. Первый, казалось, мыслями был далеко от своего спутника, лишь изредка снисходительно кивал головой на его слова. Второй же без умолку болтал, горделиво высовывал длинный язык. Люси посмотрела на метку, потом сжала свою руку, будто боялась потерять её.       Она искоса поглядела на мужчину рядом с ней, чтобы убедиться, что он не шутит и действительно указывает ручкой на мага молний, но заметила, что он очень долго смотрит на Бикслоу. И это был не один из тех пустых взглядов, которые человек может кидать на кого-то, кто попадается под руку, когда хочется поглядеть в пустоту. Взгляд был осознанный. Более того, этим взглядом было всё сказано. В уголках его грустных глаз скопились слёзы.       Хартфилия почувствовала себя неуютно. Казалось, будто она здесь лишняя, как в те моменты, когда случайно замечаешь в парке пару целующихся или обнимающихся людей. Что-то настолько личное, интимное было в этом взгляде, в том, как старательно вглядывался в Бикслоу незнакомец. И девушке ничего не оставалось, кроме как стыдливо отвести взгляд, чтобы посмотреть на Дреяра.       И в этот момент он слегка улыбнулся — сердце волшебницы вдруг так неестественно забилось. Очень быстро в голову ей залетела мысль, что сейчас было бы хорошо оказаться в Магнолии, слушать, как Нацу препирается с другими людьми в гильдии, и пить свой любимый молочный коктейль под звуки поединка.       Теперь уже думать о Лаксусе не приходилось, хотя очень хотелось. Будь он на её месте, то наверняка бы не допустил того, чтобы попасть сюда. Или нашёл бы способ выбраться, защитить своих друзей. Он ведь сильный и умный, ему нипочём все проблемы. Здесь и сейчас его очень сильно не хватало. И Люси сменила своё удивление на прежнюю грусть. — Пару месяцев назад он очутился у меня, — наконец начал говорить работник Адской канцелярии, кивая головой на всё того же блондина. И это вызвало у Хартфилии дрожь пальцев. — Он умирал. В целом, объяснять это не надо, ведь всякий попадает сюда, чтобы получить второй шанс на жизнь. И тогда мы заключили с ним договор. Самонадеянный придурок, — фыркнул мужчина, стукнув ручкой по столу. Его распирало от злости. И это было заметно. — И теперь он умирает. — Он… Он не смог выполнить условия договора? — недоверчиво спросила Люси.       Дреяр был тем самым человеком, который с гордо поднятой головой переживал все свои потрясения и неудачи. Но, что более важно, всегда выходил победителем, даже если возникали временные трудности. Взять, к примеру, битву с Тартаросом. Он чуть было не погиб, вдохнув столько антиэфирных частиц. Но вернулся и помог всем. Он ведь непобедимый. — Да, его время кончается, и он никак не может этого сделать, хотя был убеждён, что я ещё пожалею, что так просто его отпускаю, — с сожалением ответил мужчина. Всё-таки он надеялся, что условия договора действительно были элементарными для мага. Его смерть — меньшее, чего хотелось ему.       Люси чуть было не заплакала, но смогла лишь подавиться нелепым истерическим смешком: — Я не верю в это… — она протёрла лицо руками, чтобы вытереть стекающие слёзы, которые, как казалось ей, текли. Но лицо было совершенно сухое. — Я не могу в это поверить… Лаксус, он ведь… — волшебница замолчала, судорожно выдыхая, — что за задание такое, что он не мог справиться? — Твой друг был чересчур высокомерен, полагая, что влюбиться можно по щелчку пальцев, — нерадостно продолжал говорить мужчина, упираясь взглядом в экран. Почему-то в этот момент Люси подумала, что ему даже жаль Дреяра. Но разве его работа не заключается в том, чтобы забирать чужие души? — Он так и не смог ни в кого влюбиться. И поэтому я хочу, чтобы ты принудила его полюбить тебя. — Вы смеётесь, верно? — недоверчиво и истерично начала волшебница, поднимая руки вверх, словно хотела начать активно жестикулировать, но лишь обессиленно опустила их обратно. Уже не хватало даже эмоций. — Сами ведь говорите, что любовь не появляется из ниоткуда. Так как я смогу заставить его полюбить меня? Это совершенно исключено, — вдруг резко заговорила Хартфилия, игнорируя все свои тайные желания и надежды. От того, что она что-то чувствует, не зависит, как к ней будут относиться другие. И потому было бы так опрометчиво согласиться, подписывая договор скорее о том, что ответственность за смерть Лаксуса она брала на себя. — Я отказываюсь! Я не хочу видеть, как из-за моей ошибки погибает человек…       И тогда немного грустный и озадаченный вид незнакомца сменился грубым оскалом. Наверное, что-то похожее она видела в последний раз во время битвы с Шакалом, когда тот, словно истинный дикий зверь, учуявший запах крови, заходился опьяняющей разум страстью к насилию. На его лице была отражена вся беспощадность и жестокость внешнего мира, с которой каждый встречается понемногу, постепенно. Люси словно окунули головой в тазик с ледяной водой.       Стало страшно, но ужаснее было думать о том, что в соседней комнате из-за неё страдал замечательный человек. Нацу и Хэппи, которые не догадывались о том, что сейчас их жизни зависят только от того, что выберет Люси, не заслуживали такого конца. И вообще, об их смерти думать никогда не приходилось, потому как из каждой передряги они выходили живые и довольно жизнерадостные; напоминали чем-то бессмертный дуэт.       Хартфилия попятилась назад, но сильная рука мужчины схватила её за плечо, решительно дёрнув в свою сторону. События развивались стремительно и односторонне, поскольку от таких резких действий у раненной волшебницы закружилась голова и она потеряла способность сопротивляться. Секретарь Адской канцелярии опрокинул её на стол, нависая сверху грозным силуэтом, который был сейчас опаснее тех падающих на землю теней драконьих тел, которые сражались в небе. Он преградил ей все пути к отступлению. Теперь она была в совершенно безвыходном положении. — Я с тобой тут в игрушки не играю, Барби, — его грубый тон откровенно что-то напоминал девушке, но она пока что не могла вспомнить, что именно. — И либо ты соглашаешься на такие условия, либо я сейчас же убью твоих друзей и тебя. Что скажешь на такое?       Повисло молчание. Люси отвернула голову, чтобы не видеть человека, который смог найти в себе столько наглости, чтобы ставить ей подобные условия. Это немыслимо! Казалось, что вся его прошлая доброта и грусть, с которой он следил за двумя мужчинами на экране, просто какой-то фарс, попытка выяснить её чувства по отношению к друзьям… И вся его доброта — способ больнее надавить на самое важное в её жизни.       У неё не было семьи, чтобы она могла в первую очередь заботиться о маме и папе. Но у неё есть гильдия, её близкие друзья, мастер Макаров и каждый, кто выбрал по жизни делить с ней плечом к плечу все тревоги и невзгоды, радость и моменты счастья.       Давить на эти ощущения — бесчувственно, бесчеловечно. — Подумай своей головой, если найдётся там что-нибудь, что поможет тебе, — тем временем продолжал её собеседник. Сбежать или вырваться у неё возможности не было, поэтому, проглотив все свои остатки гордости и самолюбия, пришлось покорно лежать, лишь изредка для приличия дёргая руками. — Если ты согласишься, то в крайнем случае погибнут двое. Но, если продолжишь сопротивляться, — четверо на этой неделе, и ещё очень много в ближайшем будущем.       Его вопрошающий взгляд пугал девушку до тех пор, пока она не решилась посмотреть в его глаза. За всей его показной гордостью и злостью, его обезумевшим желанием подчинить её своей воле скрывалось отчаяние человека, который хотел бы помочь, но никак не мог. В этот момент Люси поняла, что ответ знала уже давно. — Но мои друзья… Они точно будут живы, если я соглашусь? — робко пропищала волшебница.       Незнакомец улыбнулся. Он взял её за руку, тут же позволяя принять ей куда более удобное положение в комнате. Его перепады настроения немного пугали и напрягали, но, кажется, были ясны девушке. — Конечно, это договор между нами двумя, — он согласно кивнул головой и сел за стол.       Среди множества бумажек, которые лежали в каком-то понятном одному только мужчине беспорядке, он достал заготовку договора, после чего очень быстро, словно ему нужно было заполнить бумагу за сорок пять секунд, начал вписывать туда информацию. Его лицо было более уравновешенным и спокойным, чем в любой другой момент до этого.       Но Люси не хотелось наблюдать за ним. Вместо этого она глянула на экран: Лаксус и Бикслоу уже добрались до гильдии. Была ещё видна в кадре Эвергрин, стоящая к ним спиной. Девушка облокотилась на перила и, как могла только догадываться заклинательница, обмахивала себя веером. И хотя Фрида не было видно, блондинка думала, что он сидит где-то недалеко от них и читает какую-нибудь книгу. Для Дреяра и Громовержцев такое времяпровождение было сравнимо с идиллией.       Тем временем незнакомец покашлял, чтобы привлечь внимание девушки. Он повернул в её сторону лист и перо: — Ознакомься и распишись. — Ладно, — Люси неуверенно взяла листок со стола.       Читать долго не приходилось, условия и без того были прозрачными: влюби в себя Лаксуса или умри. Девушка притормозила на секунду, всё ещё слегка колеблясь между тем, что будет правильно (не лезть в личную жизнь Дреяра, хоть его и было по-дружески жаль) и необходимо (спасти своих лучших друзей и мага молний в том числе), но размышлять долго времени не было: пригвоздив рукой лист к столу, волшебница сразу же оставила там свою роспись.       Контракт был заключён. Наверное, в этот момент, как описывалось во всех книгах, бумага должна была начать пылать алым дьявольским пламенем, но этого не происходило. Люси следила за ним где-то полминуты, может больше (время так странно длиться, когда что-то вокруг в непривычном состоянии), но никаких намёков на изменения не было.       Тогда Хартфилия начала обращать больше внимания на собственные ощущения. Кроме усталости и поганого чувства безнадёжности не было никаких эмоций. И лишь как-то едва доходила мысль о том, что она заключила сделку с дьяволом.