Сталь золотая, сталь серебряная

— Неужели вы думали, что я стал бы Санивой, если бы сам не подчинялся всем временным законам и правилам? — мальчик легко трепал Конноске по лохматому загривку. — А вы молодцы, быстро сообразили, как сюда добраться. Я надеялся, что рано или поздно вы, из будущего, окажетесь здесь. И увидев меч Миказуки с двумя душами, понял, что вы близко. — Но вы же не тот Санива, который наш Санива? — спросил Муцуноками. Он, как и все, чувствовали себя неловко перед хозяином. Особенно, когда хозяин выглядел не старше Гокотая. — Конечно же, нет, — Санива смотрел, как Яманбагири нервно крутит в руках серебряные часы. Но время он ощущал лучше, чем любые часы вместе взятые. А потому продолжил: — Я Санива, каким был в самом начале. Я еще знаю не так много, как я в будущем. Но когда в этом времени стала появляться настоящая ретроградная армия, я понял, что со мной в будущем случилось что-то нехорошее, и печать ослабла. — Печать? — спросил Ямабуши. — Печать. Я сам же ее и поставил, чтобы оградить это время от любого проникновения. Ретроградная армия будет упорно пытаться менять историю, но если она изменит эту историю, то не будет ни вас, ни меня. Они начали красть мечи, чтобы я не смог больше призывать вас. — А души? — перебил Угуисумару. Он то и дело оглядывался по сторонам, рассматривая помещение. В витрине, помимо Миказуки, лежали Джузумару и Нагикицуне. Других мечей заметно не было. — Души — здесь, — улыбнулся Санива, жестом приглашая пройти вглубь лаборатории. — Я не думал, что кто-либо из вас увидит это. Будущий я, конечно же, огорчится. Но раз уж так получилось, то, что поделаешь. В дальнем углу помещения, за раздвижными перегородками, стоял просторный, но невысокий аквариум, с сотней тянущихся к нему разноцветных проводков. Остановка времени воздействовала даже на электричество, и огоньки на приборной панели застыли в одной комбинации. — Оканехира! — Кикко! Угуисумару и Моноеши по-детски наивно засунули руки в воду и ухватили мечи за рукояти. Санива рассмеялся, наблюдая, как меняются выражения их лиц. — Он теплый, и скользкий. И… Один меч с тяжелым плеском полетел назад в воду. Моноеши еще держал Кикко в руках, осторожно, трогая. — Он живой, — Санива повторно вытащил Оканехиру и показал всем присутствующим. Меч можно было сравнить со змеей или игрушечным резиновым оружием, которым любят махать клоуны на представлениях: мягкий, блестящий, но теплый. Воины-мечи ощущали, что в этом предмете есть душа Оканехиры. Им было сложно представить, как потом из чего-то подобного могли получиться они такие, какими были сейчас. На ум приходило только яйцо, из которого вылупляется птенец. Цурумару впоследствии, узнав обо всем, бывало, подшучивал, что уж он-то, журавль, точно вылупился. — Никогда брату об этом не расскажу, — сказал Угуисумару, осторожно проводя по мягкой кайме. Несильно ущипнул и ощутил под кончиками пальцев легкую пульсацию в ответ. — Вы и не должны были об этом знать, — улыбнулся Санива, бережно опуская Оканехиру назад в воду. — Впрочем, все дети рано или поздно узнают, откуда они появились. Это естественный процесс взросления. — Я прожил бы и дальше без этого знания, — буркнул Яманбагири. От увиденного его мутило. — И мы так просто согласились стать…такими? — Окурикару тоже слегка подташнивало. Все эти души, биологические тела и тому подобные вещи, были за пределами понимания простого боевого меча, кем они, в общем-то, и были. — Нет, конечно. Правительству захотелось обезопасить историю страны. Так был создан проект «Touken ranbu». Но мы всего лишь люди. И на каждое наше правильное действие возникала сотня неправильных. Прежде чем вы согласились сотрудничать с нами…. Санива сделал паузу, внимательно смотря на воинов-мечей, которые в будущем будут служить ему. Муцуноками мял в руках край куртки Яманбагири. — Прежде, чем вы согласились, — повторил Санива. — Мы создали кучу ретроградных воинов. Яманбагири перестал вертеть часы в руках. — Не смотрите на меня так. Мы сами же создали себе врагов и не уследили за ними. Точно так же, как вы из этой, — Санива указал на мечи в аквариуме, — формы, спустя некоторое время станете такими, какими вы есть, и я смогу вас призвать на службу в будущем. Так и ретроградные воины пройдут свой путь эволюции и будут путешествовать из будущего, откуда их направляют, сквозь время, стремясь изменить историю. Мы не создавали их специально, они всего лишь ваша калька, оболочка меча без настоящей души. Но они появились и этого не изменить. — Значит и у них есть свой Санива? — шепотом спросил Муцуноками. От волнения он распустил несколько швов на несчастной куртке капитана. — Ну, они же знают, в какие точки бить? — уклончиво ответил Санива. — Впрочем, у нас ограничено время. И нам нужна помощь друг друга. Я верну вас назад, в будущее. А вы вернете мне украденные мечи и запечатаете этот временной отрезок. — Мы? — недоверчиво спросил Яманбагири. — Вы. Я накладывал печать в будущем извне. Но я уже понимаю, насколько это ненадежно. Отрезок должен быть запечатан изнутри и не мной. Если со мной что-то случится, то проект опять будет под угрозой. Это должен сделать кто-то из вас. А теперь, пойдемте. Санива снял с подставки меч Миказуки и протянул Яманбагири. — Ты был первым, кого я призвал? Наверное, это должно было прозвучать, как одобрение или похвала, но Яманбагири почувствовал только ужасное смущение. И едва не начал оправдываться, что его, такой никчемный меч-копию призвали первым, ведь он был совершенно бесполезен. Муцуноками смешно зафырчал над ухом. Санива улыбнулся, как улыбался всегда: понимающе и мягко. И прищурил ясные глаза. — Верни ему его душу и оставь меч в Национальном музее. Свое задание Миказуки выполнил. Привел вас ко мне. Санива вложил меч Миказуки в раскрытую ладонь Яманбагири. — Не переживайте, никто вас ловить не станет. Ретроградная армия постоянно караулит меня возле университета и музеев. А сейчас вы еще сильнее разворошили их. Мечи у них, по счастью, вынести их в другое время они не могут, только сторожить здесь. Верните украденные мечи мне и возвращайтесь назад в Цитадель. Пожалуйста. Воины-мечи еще раз окинули взглядом помещение, где появились на свет. Знание было для них странным, смущающим, и даже неприятным. Но раз у них были органические тела, то получалось логичным, что кто-то их когда-то такими создал. — Почему ретроградную армию нельзя уничтожить сейчас, в этом времени? Пока они еще слабы и немногочисленны? — наконец, спросил Окурикара то, что вертелось у всех на языке уже некоторое время. — Потому что они уже существуют в этом мире. Они хотят изменить вашу историю, но без вас не будет и их, и наоборот. А я не хочу вас терять. И вы тоже не хотите терять… Санива пристально смотрел то на Яманбагири с Муцуноками, то на Угуисумару с Моноеши, которые постоянно оборачивались назад, туда, где располагался аквариум. Под этим взглядом даже Ямабуши начал краснеть. — Поэтому мы должны сохранить все, как есть, — Санива мягко улыбнулся. — Идите. Мы встретимся еще один раз. Лишь когда Яманбагири с остальными выбежали в коридор, где их ждали Хасебе с группой, они ощутили, как горят у всех лица. Из группы Хасебе даже никто не решился спросить что-либо, покорно следуя до самого выхода. Конноске, уткнувшись мордочкой в шевелюру Муцуноками, тоже молчал. Щелкнул завод временного компаса. Вокруг оживленно засуетились студенты, спешащие по своим делам. Помещения наполнились шумом, топотом ног и цоканьем каблуков. На улице было ясно, солнце и снег слепили глаза. Чуть вдалеке, под деревьями, сидел второй отряд и Ишикиримару. Немного помятые, но счастливые. Хорикава помахал всем маленьким танто, отбитым во время сражения. Это был Шинано Тоширо. — Я вам такое расскажу! — сказал Муцуноками, разводя руками. — Никогда не поверите. — Лучше не верьте, — Яманбагири пересчитал всех. — Возвращаемся, Миказуки у меня. Братья Тоширо радостно гладили меч Шинано. — Давайте быстрее его братику Ичиго покажем, — сказал Гокотай, бережно прижимая танто к себе. Так удачно отбитый у ретроградной армии меч Шинано Тоширо был единственным утешением Ичиго Хитофури в этот день. Вернувшись, воины-мечи застали злого, как собака, Хотарумару, ругающегося хозяина нечастной гостиницы, кричащего, что еще одной драки в своих стенах он не потерпит и выселит их всех немедленно. В комнате первого отряда — погром. На полу сидел Ичиго, утирая набегающие слезы дрожащей рукой. — Цурумару сошел с ума, — сказал он, растерянно глядя на всех присутствующих. И не смог продолжать дальше. — В общем-то, это было жутко, — сказал Хигекири, собирая с пола лоскутки изрезанного футона. — У него глаза стали красные, а сам он потемнел, словно уголь. Волосы черные, кожа пепельная. Ух, как это было. — Мы не смогли его остановить. Не убивать же его. А нас он не слышал и не понимал, — грустно добавил Тонбокири. — И в окно потом выпрыгнул, — закончил Урашима. — Со второго этажа? С его больной ногой? — охнул Яген. — Да у него силы было, не отмахнешься, — Хотарумару сердито ходил по комнате. — Это не наш Цурумару. Это какой-то плохой Цурумару. — Час от часу не легче, — обреченно вздохнул Хасебе. — А если Цурумару теперь этот, из ретроградной? Может в нем это, душа, того, — начал Муцуноками, но по взгляду Яманбагири понял, что зря сразу начал этот разговор. И спешно добавил: — Все, ушел договариваться с хозяином о нашем помиловании. Давай кредитку, капитан. Муцуноками шустро испарился в нужном направлении. Впрочем, историю о встрече с Санивой со всеми подробностями, рассказать, конечно же, пришлось. Но сначала они привели в порядок помещение и вернули Миказуки душу. Два меча теперь лежали рядом и ждали своего возвращения в музеи, а все расселись по комнате, и практически не перебивая рассказчиков, выслушали историю до конца. — Однако, — сказал Миказуки в конце рассказа, весьма точно описывая состояние остальных. После возвращения в человеческое тело он был немного сонным, и Угуисумару, заметно повеселевший после встречи с Оканехирой, отпаивал его чаем. — Меня сейчас стошнит, — заявил Киемицу, хватаясь за рукав Яматоноками. — Эх, жаль, меня там не было, — с досадой воскликнул Яген. — Ведь мы же увидели самих себя. Это жутко интересно. — Что жутко, так уж точно, — поежился Изуминоками. — Это все замечательно. Даже лучше, чем мы могли предполагать. Но про ретроградную армию…, — начал Касен. — Мне тоже не понравилось, — сказал Окурикара и оба понимающе переглянулись. — Вы считаете, что Цурумару стал одним из них? — тихо спросил Ичиго. И шепотом, одними губами добавил: — Я же только на минуту отпустил его руку. Но эти слова услышали все. Ичиго выглядел даже не расстроенным, скорее потерянным. Все время, пока длился рассказ о встрече с Санивой, он то и дело сжимал-разжимал ладонь, словно проверяя, что ее, действительно, никто больше не держит. Даже Гокотай не стал ничего говорить брату, просто лег рядом, поджав ноги, и молчал все время. — Мне противно думать, что те, с кем я сражаюсь — мои обезумевшие копии, — сказал Хигекири таким тоном, словно слизняка давил. — В воинах ретроградной армии, если верить Саниве, нет души, — голос у Ягена тоже был тихим, а сердце разрывалось, глядя на Ичиго. — Но в Цурумару же она есть. — Или была. Он разрушался из-за травмы, да и в нем самом было полно зла. Он несчастливый меч, — сказал Киемицу. — Да сколько ж можно! — взмолился Яматоноками, оттаскивая Касю в угол. Щека от удара Ичиго у того горела и опухала на глазах. Яген и Хонебами болтались на ногах старшего брата, удерживая его от дальнейших действий. Тут же вскочил Касен, за ним — Изуминоками. — А ну сидеть всем! — рявкнул Конноске. Воины-мечи, не ожидавшие такого от лиса-помощника, застыли на местах. Опустили руки и покорно сели на пол. — Вот так-то лучше, — откашлялся Конноске. — Цурумару все еще один из нас. Я слабо, но чувствую его присутствие. Даже если он примкнул к ретроградной армии — это только нам на руку. Мы быстрее найдем их, отобьем мечи и вернем Саниве. Вы понимаете? Нам надо только набраться сил, победить ретроградную армию, не допустив новых похищений, и все. Мы вернемся назад. — Если и в этот раз не получится, — вздохнул Нагасоне, но продолжать не стал. Все и так поняли смысл сказанного. Новость о Цурумару подействовала на них даже сильнее, чем встреча с Санивой. Знание о себе было как золотой шарик: красивое, яркое, но бесполезное, и что с ним следовало делать — никто не знал. Общение с хозяином снова разбудило в них надежды и чаянья, желание поскорее завершить это задание, вбежать во двор Цитадели, отчитаться перед Санивой, и вечером, заварив чай и взяв блюдечко с данго, рассказать о своих приключениях всем остальным. Но даже без одного из них, всем стало бы не так весело. Потеря Цурумару была тяжелой. Воины-мечи все-таки умели привязываться к другим, а некоторые — особенно сильно. У стальных сущностей была душа. Конноске тихо прокрадывался в комнаты, грустно волоча пушистый хвост, и некоторое время просто стоял, слушая приглушенные голоса. — Когда я их увижу, то тоже не буду отпускать, — шептал Моноеши, вспоминая, какой на ощупь был меч с душой старшего брата Кикко. — А у нас хоровод получится, — вторил Гокотай. Хонебами сердито заворчал, давая понять, что вопрос с братом Ичиго еще не решен. — Моего старшего я только за ногу смогу подержать, — вмешался Хотарумару. — Гм, — многозначительно сказал Тонбокири. Серебряные часы на цепочке тихонько тикали во всех комнатах. — Не переживайте, Кане-сан, я никогда не отпущу вашу руку. — Я знаю, Хорикава. Думаю, что Хиджиката был бы рад этому. Изуминоками еще не был готов признаться об этом вслух, но он был по-настоящему счастлив, что смог разглядеть истинные чувства за стеной собственной гордости и чувства долга, которую сам же и выстроил. А еще Изуминоками считал, что поцелует Хорикаву в первый раз в каком-нибудь очень красивом месте, с красивыми словами и чтобы вокруг все сверкало и искрилось. Хорикава потом взял с Яманбагири честное-пречестное слово, что никогда, до конца своего существования, тот не расскажет Муцуноками о том, что благородные мечи Хиджикаты Тошизо впервые целовались под одеялом под смущенное сопение Касена в углу. Сдержал ли тот обещание или Муцуноками просто решил не изводить идейного противника такими возвышенными вещами, никто и никогда не узнал. Тише всех было в третьем отряде. Хигекири поговорить о брате было не с кем, а Окурикара практично рассудил, что лучше отдохнуть, чем думать о всякой ерунде. — Я просто на минуту вышел, — снова и снова повторял Ичиго. — Всего лишь на минуту разжал руку. А если бы на его месте был кто-то из наших братьев? Он посмотрел на Ягена, сидевшего напротив. Из всего первого отряда спал только Миказуки, восстанавливая силы. — Мы вернем его, вот увидишь, — сказал Яманбагири. — Это же наш Цурумару. — Он еще тот проныра. И так просто не сдается, — поддержал Муцуноками. Ичиго кивал, но мысли его сейчас были далеко. Любовь к братьям и любовь к Цурумару — вещи, хоть и во многом схожие, но существенно отличающиеся в некоторых моментах. Ишикиримару был абсолютно прав, говоря про «обнять». Ичиго не хотел, чтобы все закончилось так ужасно. — Если отпустишь его руку, я тебе голову откручу, — беззлобно прошептал Ямабуши в самое ухо Муцуноками глубокой ночью, когда и первый отряд, наконец, улегся. Тот тихо фыркнул в ответ. Они поняли друг друга. Яген всю ночь сидел возле окна, положив голову на скрещенные руки, и смотрел, как тихо укрывает пушистый февральский снег никогда не спящий шумный Токио. Конноске дремал рядом, и ему снилась цветущая сакура в Цитадели.