Сталь золотая, сталь серебряная

— Нет, это надо было умудриться! Приехать в Токио к обеду и не попасть в музей, — всегда спокойный Угуисумару нервно ходил по комнате. — Откуда мы знали, что в одном — очередь, а в другом — нерабочий день? — добродушно спросил Тонбокири. — Мы опять не учли особенности этого времени. Раздолбаи, что уж там. — Хасебе на тебя нет, — Хотарумару любовно положил свое одачи, не обращая внимания на сердитого капитана. Три отряда прибыли в Токио в полдень, но ни в Токийский национальный музей, ни в музей императорских коллекций так и не попали, и при этом едва не потеряли друг друга, заблудившись в огромном городе. Хотя оба объекта находились практически рядом, в получасе езды или часе ходьбы по прямому маршруту. Капитаны сильно испугались, но стремясь не выдать испуг, выглядели теперь просто сердитыми. Воинам-мечам было несолидно чего-то бояться, но потеря друг друга сейчас пугала. — Вы цену за номер видели? — Касен бесцеремонно вломился в комнату четвертого отряда. Лиловая прядь торчала дыбом. — Видели, — ответил Хотарумару. — И нет на нас Хасебе. — Ваши варианты? — Не на улице же ночевать. К тому же мы находимся четко между двумя музеями, и это удобно, как сказал Конноске, — пожал плечами Моноеши. — Вот. А некоторые, почему-то считают, что можно ночевать на улице, — убитым голосом сказал Касен. И добавил: — Можно я у вас поживу? Угуисумару расхохотался. Дурное настроение стремительно улетучивалось. Внутри оставалось только тянущее чувство от нереализованного желания: Оканехира, пусть и в виде своей стальной сущности, был совсем рядом. Но по-прежнему далеко. — Что, не дают тебе твои покоя? — Не дают, — вздохнул Касен. — Сходи в первый отряд, — предложил Хотарумару. — Там тоже не очень шумно. — Я в магазин! — в дверном проеме появился Изуминоками. Прядь на длинной челке торчала вверх, как и у брата. — Зачем? — спросил Касен. — За чем угодно. И, возможно, останусь ночевать где-нибудь на лавочке. Это же невыносимо! За спиной Изуминоками скромно стоял Хорикава, вертя в руках кредитную карточку. Угуисумару почувствовал, что от смеха начинает икать. Насколько грозными могли быть мечи-Шинсенгуми, настолько они умудрялись вести себя по-детски глупо. — К вечернему собранию вернитесь, неугомонные! — крикнул из соседней комнаты Муцуноками. — Тебя забыл спросить, — огрызнулся Изуминоками. Но к ночи плохое настроение Касю Киемицу передалось всем. Изуминоками и Хорикава вернулись замерзшие и сердитые — над Токио бушевал циклон, принесший мокрый снег и ветер. И если Сайо, глядя на мрачную погоду, изо всех сил старался держать при себе свои же мрачные мысли, то Касю, без долгих раздумий, сказал то, до чего все, в общем-то, и без него додумались: — Безнадежная затея. Мы снова застряли в эпохе на неопределенный срок и только занимаемся ерундой, — просто сказал он и ушел в уголок красить ногти, не желая принимать участие в дальнейшем обсуждении. — Так предложи, хоть раз…, — начал Яматоноками, но Нагасоне дружелюбно похлопал того по ноге, качая головой. — Давайте просто сделаем то, что планировали, — сказал Конноске. — Я ведь знаю не больше вашего. Последние слова лис-помощник произнес почти извиняющимся тоном, словно сожалея, что больше ничем не может помочь. — Первый отряд идет к императорской коллекции, — Яманбагири чувствовал, что снова устал. Голос был бледный. В Нагое, когда отряды собрались вместе, у всех появился небывалый прилив сил. Им хотелось строить планы, куда-то двигаться, что-то делать. Они впервые за несколько месяцев безнадежного пребывания в Киото, словно увидели свет в конце туннеля. Оказавшись в гигантском Токио, суетливом, ярком, необъятном, запал у отрядов быстро сошел на «нет». Они, как никогда остро, почувствовали себя маленькими ненужными кусками стали, изломанными и сиротливо брошенными посреди огромного города. Без хозяина, без дорогих существ рядом, без понимания цели их нынешней жизни. — Четвертый отряд идет в национальный музей, — таким же бесцветным голосом сказал Угуисумару. — Если бы здесь был Окурикара, он бы сказал, куда пойдет второй отряд, — добавил Ямабуши. Несмотря на минорное настроение, большинство воинов-мечей улыбнулись. — Мы изучаем данные в Национальной парламентской библиотеке, — обреченно вздохнул Касен. — Наше счастье, что все три объекта находятся в районе Тиеда или немного дальше, — Конноске, махая лапой, попросил Угуисумару развернуть карту. Несколько часов отряды потратили на то, чтобы четко разобрать маршруты следования, места встречи и другие важные вещи. Веселее всех, опять было Муцуноками. Купленный еще в Нагое ноутбук был целиком и полностью отдан в его безраздельное пользование. Патологическую любовь Муцуноками Ешиюки ко всякого рода инновационным вещам задушить было невозможно. — А теперь так, и вот так, и щелк, — гордо сказал он, запуская видеосвязь. Угуисумару и Миказуки даже чашки с чаем отставили и придвинулись ближе к экрану. — Только не говорите, что вы тоже в храм не попали, — удивился Нагасоне, приветственно махая рукой брату Урашиме. — Как видишь, — развел тот руками и сказал громким шепотом, который все, включая третий отряд, стоявший вокруг него, услышал: — Капитан ушел в себя. Сказал, что таких бесполезных идиотов еще стоит поискать. — У него очередной приступ вселенской хандры, — рассмеялся Ичиго. Он хорошо знал, как ведет себя капитан третьего отряда. А еще Ичиго на удивление компактно вписал в семейную компанию больного Цурумару, и сейчас все коллективно угощались онигири. Цурумару, который был вежливым Цурумару, и немного грустным Цурумару, а еще искренне улыбающимся Цурумару, и не шутившим про Ягена Цурумару, нравился Ичиго намного больше. Он немного походил на ребенка, мудрого, но, тем не менее, ребенка. А уж с детьми Ичиго Хитофури ладить умел. — Мы заблудились, — просто сказал Никкари. — Это карма. — В голове у тебя карма, — Ишикиримару легко стукнул Никкари по затылку. — Мы вышли в Осаке, на станции, как и договаривались, — объяснил Мицутада. — Но вместо того, чтобы пересесть на линию метро Ханшин, мы поехали в противоположную сторону. — Это дурной знак, так начинать задание, — уведомил всех Никкари, за что снова получил от Ишикиримару. — На самом деле, капитан просто потерял карту, в ноутбуке сел заряд, а спросить у прохожих мы решились только тогда, когда едва не выехали за пределы Осаки. Закончил Хигекири и рассмеялся. Бедный Конноске опустил уши и готов был обхватить пушистую голову лапами, понимая, что он слишком хорошо думал о воинах-мечах. Они быстро соображали и могли прекрасно вести боевые действия, но то количество информации, которое их окружало в этой эпохе, было для них чересчур большим. — Сейчас-то вы где? — обреченно спросил Конноске. — В квартале от буддийского храма Хонко-джи. Мы быстро учимся, — ответил Урашима и слегка отодвинулся от экрана, показывая комнату, где они находились в данный момент. — Радует, что не мы одни такие дураки, — буркнул откуда-то сбоку Окурикара. — Медаль себе на шею за это повесь, — незамедлительно взвился Касен. — Идите вы уже все спать, — миролюбиво сказал Хотарумару, поднимаясь с места. Одеяло висело на нем, как мантия. — Нам завтра все-таки нужно сделать хоть что-то полезное. И помахал рукой Ишикиримару. Особыми друзьями они никогда не были, но как единственные одачи на все четыре отряда, испытывали взаимную симпатию, словно земляки, давно не видевшие друг друга. Спали отряды тревожно. Конноске, курсируя между номерами, то и дело видел, что, то один, то другой воин-меч лежит с открытыми глазами и рассматривает потолок. — Снова все чужое, — вздохнул Хорикава. Но сейчас он был по-своему, по-хорикавски, счастлив. Он даже знал, что скажи ему вдруг, что пути назад нет — он если и огорчится, то скорее из-за того, что огорчит Изуминоками. А еще из-за Яманбагири, потому что тот, как капитан первого отряда, был свято уверен, что его прямая обязанность — вернуть всех в Цитадель. Но эта эпоха Хорикаве нравилась. В ней было больше — он долго подбирал подходящее сравнение — свободы. Без лишних условностей прошлых эпох, без надуманной серьезности и напыщенности. Хорикава едва ли не впервые захотел согласиться с Муцуноками: мир, который так хотел построить Сакамото, в общем-то, был не так уж и плох. Он бы с радостью нашел себе здесь место вместе с Изуминоками, свободный от долга, обязанностей и постоянного болезненного возращения к прошлому. — Кане-сан, а если мы здесь останемся навсегда? — спросил Хорикава, поворачиваясь к напарнику. Тот лежал рядом и тоже смотрел в потолок. — Я бы все же хотел найти отсюда выход. Здесь есть на что посмотреть, но не более. — Нам надо защищать историю, верно? — Верно. Спи. Изуминоками проворно замотал Хорикаву в одеяло и легко прижал к себе, когда тот начал смешно фыркать в ответ. Хорикава Кунихиро был рад, что Кане-сан допускал саму возможность остаться в этой эпохе навсегда. За витиеватыми фразами гордого меча Хиджикаты Тошизо, он практически всегда видел настоящую правду. В конце концов, кто как не второй меч Хиджикаты знал, что под маской «демонического зам.командующего Шинсенгуми» всегда было что-то более человечное, чем могло казаться на первый взгляд. Вот только на следующий день всем отрядам неожиданно стало совсем не до личных переживаний. Хотя все, что происходило, касалось их напрямую. Они посетили музеи. Было в этом какое-то мистическое ощущение, сродни очень реалистичному сну или дневным грезам, которые нередко превращались в бредовые сновидения. Или даже словно встреча с собственным двойником, и от этого каждый волосок на теле становился дыбом. Воины-мечи стояли у застекленных стендов и боялись дышать. Словно существа из другого мира — хотя по-сути таковыми они и являлись — пришедшие посмотреть на свои прошлые перерождения. Вокруг неспешно проходили посетители; недалеко гид, с ярким флажком в руках, энергично рассказывал группе туристов историю экспоната. — Завтра поменяемся с четвертым отрядом музеями, — сказал Миказуки. — Я со вчерашнего дня чувствую что-то странное, но только теперь понял, что это. Хочу увидеть себя. — Это резонанс и синхронизация. И ответный отклик, — произнес Яманбагири. Ему об этом утром сказал Конноске. Лис решил отправиться со вторым отрядом в библиотеку, решив, что там он нужнее, да и пронести туда с собой «меховой воротник» было гораздо проще. — Вы как? — Ямабуши, как и весь остальной отряд, пристально смотрел на Цурумару и Ичиго. А те, в свою очередь, смотрели на свои стальные сущности и бледнели. В музее императорских коллекций проходила праздничная выставка, и холодное оружие было вынесено в отдельный уголок. Для Ичиго и Цурумару было не только странно видеть себя как будто со стороны, это было неприятно физически: словно тела подключили к постоянному ощутимому источнику тока, и дрожь, как электрический заряд, вызывала беспрерывное напряжение и покалывание. Другие члены отряда ощущали только сильную тревогу и необъяснимый словами ужас. Не боявшиеся самых страшных ретроградных воинов, они, тем не менее, знали, что есть что-то хуже, чем серьезная битва. — Они не исчезнут? — спросил Муцуноками, так и норовя потыкать пальцем в стекло. — Нет. На данный момент, как бы это странно ни звучало, они две разные физические формы. Это сложно понять, но Конноске сказал, что все в порядке. Мы же существуем во время сражений параллельно с прежними хозяевами и своими же прежними формами, — объяснил Яген. Он поддерживал Цурумару с одной стороны, Ичиго — с другой. Веселый и обаятельный Цурумару Кунинага выглядел сейчас, словно измученный жизнью старик. Он неотрывно смотрел, как переливается лезвие меча в лучах подсветки. — Когарасумару пуст, — сказал Цурумару, медленно поворачивая голову. По виску стекала тяжелая капля пота. Прекрасный старый меч Когарасумару, в лаковых золоченых ножнах, лежал в центре коллекции. Его можно было рассмотреть со всех сторон, и возле стенда постоянно толпились посетители. — Как пуст? — спросил Яманбагири, но он уже понял, что имел в виду Цурумару. Просто тот первым смог почувствовать, что же произошло. С момента входа на территорию экспозиции, весь отряд не был встрече с мечами: с некоторыми из них было неладно. Теперь, когда Цурумару произнес это вслух, всем стало яснее, что же их так напугало. — Хирано тоже пуст, — спокойно сказал Яген, и от его ледяного спокойствия стало совсем жутко. Маленькое танто Хирано Тоширо, не было столь примечательно, как другие мечи императорской коллекции, но лежало на видном месте. Обычное танто, в меру красивое, в меру простое. — Давайте выйдем и подышим воздухом, — предложил Муцуноками. И все согласились. Яманбагири, который шел последним, ощущал, как шевелятся волосы на затылке. По дороге в гостиницу он, словно бы случайно, дотронулся до каждого члена отряда, на самом деле проверяя, что их физические тела по-прежнему осязаемые. За попытку Муцуноками успокаивающе схватить его кончики пальцев, он одарил того хмурым взглядом. Но ладонь долго хранила это тепло: от глупого Муцуноками Ешиюки у капитана Яманбагири Кунихиро ледяные руки нагревались очень быстро. Моноеши Садамуне, светлый и добрый воин-меч, весь вечер безутешно рыдал. Смотреть на заплаканное несчастное лицо самого оптимистичного жителя Цитадели, было по-настоящему тяжело. — Не трогайте его, — угрюмо сказал Хотарумару и унес поднос с чаем для Моноеши. Первый и четвертый отряды, вернувшись почти одновременно, пили чай и приходили в себя. Гокотай тоже рыдал, прижимаясь то к Ичиго, то ко всем братьям по очереди. Угуисумару выглядел немногим лучше, и будь он человеком, можно было бы предположить, что он находился в затяжной депрессии. Капитан четвертого отряда не был очень юным, чтобы эмоционально реагировать на произошедшее, но поделать с собой пока ничего не мог. Некоторые вещи выбивали из состояния равновесия очень быстро и легко. — То есть, из всей коллекции Токийского музея, только я цел? — Миказуки пододвинул четвертую чашку с чаем поближе к Угуисумару. — Звучит ужасно, — сказал Яген. — Поверь, находиться там еще хуже, — мрачно поведал Хонебами. Он весь путь из музея держал Намазуо за руку. — Оканехира пуст. И Нагикицуне, и Ацуши, и Корю, и Шишио с Кикко, — голос у Тонбокири дрожал. Хотя, казалось, испугать его, большого и сильного, было сложно. В музеях лежали пустые оболочки стальных мечей. Даже окажись на их месте подделка или не будь меча совсем — реагировать на это было бы и то легче. Отсутствие меча — не более чем кража или потеря. Пустая сущность — мумия, тело без души, выставленное на всеобщее обозрение. Для обычных людей эта разница не видна совсем, сталь от наличия или отсутствия души внешне не изменится никогда. Но для воинов-мечей это было так же ощутимо, как для человека, который безошибочно может определить — жив другой человек или нет. — Я бы понял, если бы наше пребывание породило такой феномен, — задумчиво сказал Миказуки. Ему самому едва ли не впервые стало по-настоящему страшно. — Но мы же пока целы, — произнес Цурумару. — Вот это и не дает мне покоя. Это происходит не из-за пространственно-временных сдвигов. Миказуки отхлебнул чая и надолго задумался. Отряды снова оказались дезориентированы. Настроившись на то, что мечи похищают, они столкнулись с тем, что похищают не только куски стали, а и их души. — Завтра мы пойдем с вами, — сказал Касен, застав, по возвращении, первый и четвертый отряды в состоянии глубочайшей тоски. Он ожидал услышать все, что угодно, кроме неожиданной новости. И это, как и остальных, вывело второй отряд из состояния хрупкого душевного равновесия. — Я знал, я говорил, что ничем хорошим это не закончится, — фыркнул Касю, не желая даже принимать участие в дальнейшем обсуждении. — На! — вспылил Яматоноками и протянул напарнику меч. — Сделай, будь добр, себе харакири и не доставляй остальным проблем. Заколебал. — Вы просто слепые дураки, раз не видите, что нам нет дороги назад! Все, смиритесь. Мы выкинуты очередным идиотом-хозяином, которому нет до нас дела. — А ну замолчи! Звук звонкой пощечины заставил многих вздрогнуть от неожиданности. — Прекрати, оно того не стоит, — спешно закричал Изуминоками, хватая брата за руку. Яматоноками удерживал Касю от ответных действий в сторону Касена. — Включай связь, — сказал Яманбагири устало, заведомо предупредив попытку Муцуноками вмешаться в спор. Тот открыл рот, вздохнул и покорно включил прямую связь. Джузумару Тсунгецу спокойно находился в Амагасаки, в храме Хонко-джи. Пустой и красивый, отливая серебристо-лиловой сталью, как и всегда, притягивая к себе взгляды окружающих. Третий отряд даже не стал подшучивать над Никкари по поводу того, что его мрачные предсказания наконец-то начали сбываться. Конноске все это время грустно лежал в углу комнаты, положив мордочку на мягкие лапы. Он еще не знал, чем помочь всем. Воины-мечи, даже имея свободу воли и выбора, были и оставались существами, которым требовалась чья-то чуткая рука, направляющая их. Они могли выбирать тех, с кем хотели бы проводить больше своего личного времени, но все — в той или иной степени — нуждались в мудрых советах и поддержке. Сейчас поддержки не было. Зато события следовали одно за другим и вызывали массу неприятных и непонятных переживаний. Гокотай, устав плакать, заснул на руках у Намазуо. Отряды печально разошлись по комнатам, где каждый свернулся на свой лад. Говорить никому не хотелось. Конноске грустно бродил из комнаты в комнату, слушая тихое дыхание воинов-мечей. Украденный меч можно вернуть. А как вернуть душу мечу? — У тебя температура, — сказал Ичиго, приподнимаясь на локте и трогая лоб Цурумару. Тот лежал недалеко и жар, исходивший от него, ощущался даже на расстоянии. Проворно встал Яген и пошел за водой. Яманбагири тяжело заворочался — он тоже не спал. — У меня такое случалось уже. Это не смертельно, — засмеялся Цурумару. — Это от перенапряжения, — подтвердил Яген и протянул ему стакан с водой. — Не знаю почему, но он на все эти переживания реагирует очень своеобразно. Скорее всего, из-за травмы. В нем нарушена базовая целостность. А раны от ретроградной армии на нас не заживают так просто. — Звучит так себе. Но суть верна. Мне не больно, так что все в порядке. Цурумару снова рассмеялся, поблагодарил Ягена и лег. Ичиго тягостно вздохнул, но тоже улегся. — Врешь ты все, — сказал он, поворачиваясь лицом к Цурумару. Тот неопределенно фыркнул и промолчал. Цурумару Кунинага не любил доставлять другим проблемы и вынуждать заботиться о себе. Он был достаточно сильным мечом, чтобы отвечать за себя самому. Искреннее сочувствие и жалость его пугали. Но вместе с жаром снова пришли удушающие сны о подземном заточении, смешанные с другими обрывками из прошлого. Цурумару прожил достаточно долгую жизнь, чтобы успеть накопить массу неприятных событий. Воспоминания всю ночь словно текли сквозь него, вызывая лишь боль и лихорадку. На следующее утро Цурумару Кунинага встретил все понимающий взгляд Ичиго, и ему едва ли не впервые захотелось, чтобы хоть кто-то помог ему прогнать дурные сны.