Сезон охоты-2: Парад тёмных

      Он лежал ничком, прислушиваясь к тишине. Совершенно один. Никто не наблюдал за ним. Здесь никого не было. Он был не вполне уверен, что он сам здесь есть.       Прошло довольно много времени – а может быть, никакого времени не проходило, - и Гарри пришло в голову, что он существует, что он не просто бестелесная мысль, потому что он лежит, определённо лежит на чём-то. Следовательно, у него есть чувство осязания, и к тому же существует поверхность, на которой он может лежать.       Придя к этому выводу, Гарри спросил себя, не сохранилось ли у него и зрение, раз есть осязание. Открывая глаза, он понял, что они по-прежнему при нём.       Он лежал в высокой траве – она щекотала ему бока даже сквозь одежду и настойчиво лезла в лицо, наполняя лёгкие пряным сладковатым запахом цветов. Герберы, догадался он, садясь и оглядываясь. Он хорошо знал это место, но никак не мог подумать, что вновь сможет оказаться здесь. Неподалёку слышался плеск, и он пошёл на звук, смутно припоминая, что задний двор спускался к реке. Странным образом до сих пор он не вспоминал об этом факте, но теперь это казалось очевидным.       Река, огибавшая посёлок, возле дома была совсем мелкая, взрослому по колено, так что вброд можно было дойти до другого берега. Дойдя до символического заборчика, Гарри остановился, щурясь против солнца.       Он стоял у самой границы сада, оглядывая раскинувшееся вниз по пригорку разнотравье и маячившую вдалеке крохотную пристань. Всё было вроде бы точно так же, как и тогда, когда он был дома в прошлый раз - кажется, это было на Пасху, он не был точно уверен, - и всё же Гарри не мог отделаться от неясного ощущения, будто что-то не так. Подняв собственную руку и вытянув её вперёд, он убедился, что пальцы выглядят как обычно, что их ровно пять, и ногти на месте, но странность заключалась, наверное, не в нём самом, а в месте, куда он попал. Но это же был дом. Разве нет?       Подняв голову, он снова вгляделся в спокойную гладь реки, мягко поблёскивавшей в свете солнца, и хотел уже открыть калитку, как вдруг у него за спиной мягко прозвучало:       - Тебе туда ещё рано, Гарри.       Обернувшись на голос, который слышал только во снах, он тихо охнул и тут же бросился вперёд, не сомневаясь и не боясь.       - Мама… Мама!       Сдавив её руками, он почти сразу же уверился в том, что спит, но всё же она была на ощупь плотной и тёплой, а медно-рыжие волосы, в которые он зарылся лицом, чуть приметно пахли дождём и шоколадом.       - Я умер, да?       Странным образом, мысль об этом его не пугала, но вызывала некоторое недоумение.       Крепко поцеловав его в висок, Лили слегка отстранилась и улыбнулась.       - Нет, - шепнула она, ласкающей ладонью пригладив ему волосы. – Конечно, нет. Ты будешь жить долго-долго, солнышко моё… Я тебе обещаю.       - Но где мы? – Он слегка отстранился, пытаясь оглядеться. – Что это за место?       - А как ты считаешь?       Гарри смерил её взглядом и задумался. Во всей этой ситуации, определённо, был какой-то подвох, но он никак не мог разгадать, на чём же его пытаются обвести вокруг пальца.       - Это ведь не может быть Годрикова Лощина, верно? – предположил он, потому что такой вариант был слишком очевидным.       Лили в ответ тихо рассмеялась.       - А почему бы ей не быть? – возразила она и, протянув руку, пригласила: - Пойдём со мной. Погуляем вместе.       Держась за руки, они неспеша пошли среди кустов лавровишни, цеплявшихся за его брюки и подол её бледно-голубого платья в мелкий цветочек.       - Как ты там, малыш? - спросила Лили, за руку подводя Гарри в хлипкой деревянной скамейке и садясь рядом.       Он хотел уже привычно откликнуться, заявив, что всё хорошо, но внезапно понял, что не может выдавить из пересохшего горла ни слова. По щекам побежали слёзы - он просто не смог их сдержать, да и что толку? Ведь по её лицу было кристально ясно, что она и так понимает, что с ним происходит. Всегда понимала лучше него самого.       - Тш-ш-ш... - мягко укорила она, проведя чуточку шершавой ладонью по его щеке, и Гарри всей кожей почувствовал у неё на кончиках пальцев чуть приметные шрамики - такие бывают от ожогов, когда ненароком схватишься за слишком горячий котёл или только что потушенную спиртовку. У Корнелии были такие же.       - Не плачь, - повторила она. - С тобой всё будет хорошо, и с папой тоже.       Неимоверным усилием подавив горестный всхлип, Гарри наконец сумел отдышаться и окликнул:       - Скажи честно – ты простила его?       Лили грустно улыбнулась в ответ.       - Да, - откликнулась она после некоторой заминки. – Разумеется, я не хотела, чтобы всё вышло так. Я планировала прожить долгую счастливую жизнь с моим мужем и детьми… Увидеть, как ты растёшь – твой первый полёт на настоящей метле, письмо из Хогвартса… Хотела потанцевать на твоей свадьбе, - прибавила она и улыбнулась, когда Гарри покраснел. – Покачать на руках внуков – а может, и правнуков, кто знает? Но, ты знаешь, - поделилась она совсем тихо, - я рада, что всё получилось так. Если мне нужно было умереть для того, чтобы ты выжил и был счастлив, я готова сделать это ещё раз. Ты поймёшь, солнышко. Когда у тебя появятся собственные дети, ты всё поймёшь.       И тут Гарри понял, что его смущало с тех самых пор, как открыл глаза. Он отчётливо помнил, как Регулус Блэк поднял палочку, помнил зелёную вспышку, но с каждой минутой, проведённой здесь, воспоминания будто блёкли, понемногу стираясь из его памяти.       - Откуда же взяться детям, если я здесь? – догадался он, и Лили улыбнулась.       - Думаю, пока мы здесь, ты всё ещё можешь сделать выбор, - подсказала она. – Из сада ведь всегда было два хода – к реке и в дом.       Гарри молчал, задумчиво перебирая её пальцы, неожиданно мягкие и тёплые.       - Там Корни, - прошептал он, не поднимая головы, и Лили вновь ласково погладила его по щеке, не в силах отвести глаз.       - Значит, выбор будет очень простым, - шепнула она, и Гарри впервые за долгое время взглянул ей в глаза, поражаясь тому, насколько они похожи.       - А как же ты, мама? Что теперь будет с тобой?       Притянув его голову так, что они соприкоснулись лбами, она спокойно произнесла:       - Не думай о мёртвых, Гарри. Они уже не чувствуют боли, их нечего жалеть. Жалей живых, и в особенности тех, кто живёт без любви.       Гарри с коротким вздохом кивнул. Если бы мог, он, наверное, остался бы здесь, где тепло, светло и уютно, ведь впереди его ожидало ещё много боли и потерь – он знал это почти наверняка. Но там остались ещё и те, кто его любит и, как он надеялся, ждёт его возвращения, а потому стоило поторопиться.       - Мам… - окликнул он, поражаясь тому, как просто звучит слово, которое он не произносил уже так много лет. – Скажи, это мне снится? Или ты правда вернулась сюда?       На несколько долгих мгновений прижавшись губами к его лбу, Лили шепнула:       - Я и не уходила. Я всегда буду с тобой, солнышко…       Он снова лежал пластом, спиной упираясь во что-то мягкое, что мгновение спустя оказалось кроватным матрасом, довольно комковатым. Жизнь, вырвавшаяся из него почти мгновенно – словно кто-то махом выбил некрепкое днище у бочонка – возвращалась медленно, осторожно трогая всё кругом слабыми, неуклюжими, пугливыми лапками и чуть чего опасливо втягивая их назад. Сначала белое и неясное перед глазами сфокусировалось в скверно побеленный потолок, потом жжение в сгибе правого локтя оказалось совершенно магловской иглой, больно ужалившей вену, а гудение вокруг никак не объяснилось, но исходило явно от раскинувшегося над койкой защитного купола, основание которого тянулось из торчащей в ногах золочёной рогатины. И когда Гарри с тихим удовольствием обнаружил собственные ноги, смирно лежащие под тонким тёмно-синим одеялом, потолок над его головой вдруг затмила уродливая голова с перевёрнутыми, снизу вверх мигающими глазами и зияющим посреди лба влажно шевелящимся ртом.       Он даже вскрикнуть не успел, парализованный инфернальным ужасом, как голова перевернулась, оказавшись сухопарой медсестрой, которая, убедившись, что пациент пришёл, наконец, в себя, прытко и торжественно упорхнула куда-то за пределы видимого мира, громогласно призывая на осмотр какую-то Дженни, которая не верила и говорила, что помрёт.       Топот и крики медсестры ещё не стихли за дверью, а Гарри, наконец, понял, что действительно жив, и что, пока он был мёртвым, в мире произошло что-то странное, сделавшее этот самый мир непонятным и даже немного неприятным на вид. Он сам ещё не до конца разобрался, в чём эта неприятность заключается, а потому покорно дал примчавшейся Дженни - она оказалась ещё одной медсестрой, только помоложе и потолще, - себя ощупать и осмотреть, стоически и молча вытерпел унизительный осмотр ещё трех мужчин в блёкло-жёлтых халатах, из которых один был его лечащим врачом, а два других – из отделения отравлений и гинекологии – пришли просто от скуки и любопытства.       Дверь в палату внезапно распахнулась, потеснив толпившихся у порога целителей, и Гарри услышал - предельно чётко, что казалось практически невозможным, учитывая, что всё вокруг него гудело как потревоженный муравейник, - как в коридоре кто-то кричит, громко, почти панически. Ему потребовалось меньше секунды, чтобы узнать голос отца.       - Нет! Пустите! Это мой сын!       С трудом вырвавшись из рук державших его санитаров, Джеймс, и сам в больничной пижаме, с забинтованным левым плечом, вбежал в палату и вдруг замер, не сводя глаз с Гарри, который пытался подняться, игнорируя предупреждающий клёкот персонала.       - Пап… Пап, я маму видел!.. - тихо воскликнул он, и Джеймс, опустившись перед койкой на колени, уткнулся лицом сыну в бок и с облегчением разрыдался.

***

      - Люциуса убили сразу. Грэйволф сказал, им нужно было тело, чтобы подтвердить теорию.       Постучав сигаретой о край пепельницы, Сириус всё же не сдержался и, не смущаясь присутствием дамы, закурил. Собственно, не будь в его домашнем кабинете этой дамы, он бы к сигаретам даже не притронулся.       Двойная доза Сыворотки правды не дала никаких результатов, и женщина перед ним по-прежнему продолжала твердить, что она Нарцисса Малфой, в девичестве Блэк, мать Драко, жена Люциуса, дочь Сигнуса и Друэллы - и так со всеми необходимыми остановками во всех сорока коленах благороднейшего семейства. Что ж, бабуля Ирма хорошо учила собственных внуков, заставляя до кровавой пелены перед глазами зазубривать имена и даты с гобелена, но это, конечно же, ничего не доказывало.       Для него так и осталось загадкой, как племяннику удалось выбраться из охваченного огнём поместья, но то, что он теперь не отходил от этой женщины не на шаг, говорило в пользу правдивости её слов. Проверив Драко на наличие Империуса, Сириус вынужден был с негодованием признать - чист как стекло. Так откуда же эта непоколебимая уверенность? Впрочем, теперь, стоя за плечом... матери, пусть так...       Сириус поморщился, но вынужден был признать, что Драко держится чуть отстранённо, будто до сих пор не мог поверить в столь чудовищную метаморфозу. Нет, она была по-прежнему весьма мила, но всё же, если слова Мораг о том, что она видела, правдивы... Что ж, если до сих пор Сириус отказывался признавать тот факт, что у них всех на горизонте маячат крупные проблемы, то сейчас было самое время.       - Так в каком году не стало тётушки Лу? - спросил он, резко обрывая рассказ, и Нарцисса сверкнула глазами, но всё же ответила:       - В феврале девяносто первого. Нужно было раньше отправить эту беспардонную старуху кататься на лыжах - тогда и избавились бы от предательницы раньше.       Сириус задумчиво постучал пальцами по подбородку, не сводя с неё испытующего взгляда. Обстоятельства смерти Лукреции Пруэтт были известны не самому широкому кругу лиц, но и тайной не были, а потому для проверки такой вопрос вряд ли годился. Но дело было не в чётко поставленных сведениях, а в том, как она говорила. Интонации, выражения, даже то, как шевелились непривычно полные губы, брезгливо кривясь на гласных, - это точно была Нарцисса, и Сириус не понимал, как это возможно.       Взмахнув ресницами и так и не сумев подавить выступившую на щеках краску, она тихо признала:       - Это действительно я, Сириус. Они просто... Я не знаю, как сказать... Поменяли нас телами...       Испустив прерывистый вздох, она наконец униженно закрыла лицо платком. От внимания Сириуса не укрылось, как Драко дёрнул рукой, будто хотел прикоснуться, хоть как-то успокоить её, но в конце концов опустил ладонь и не двинулся с места.       Взгляд старшего Блэка, блуждая, пробежался по кабинету и наконец остановился на Джеймсе, который, чуть приметно кивнув в такт каким-то своим мыслям, окликнул:       - С Люциусом проделали то же?       - Нет. - Она утёрла глаза и, отдышавшись, заговорила вновь. - Я не знаю, что именно, но... Они убили его, а несколько дней спустя он вновь оказался в доме. Я сначала решила, что это кто-то под Оборотным зельем... Но он вёл себя точно как Люциус, - прошептала она, подняв на Сириуса непривычно беспомощный взгляд. - Я не знаю, как объяснить, но это был он, только... живой и...       - И - что? - быстро спросил он, пытаясь ухватить любую зацепку, хоть что-то, что поможет разобраться в этом кошмаре и хоть на шаг приблизиться к тайне того, что произошло с Регулусом.       Искоса оглянувшись на напряжённо замершего Драко, Нарцисса очень тихо, едва слышно призналась:       - Он набросился на меня. Это было в тот день, когда у него брали интервью для "Пророка"... Нас отвели на ужин, и он просто...       Она не смогла больше говорить, да это было и не так важно. Что бы она ни сказала, ей придётся повторить это ещё не один раз, тут уж Сириус был уверен.       - Нужно рассказать профессору, - озвучил он самый очевидный вариант развития событий, который на данный момент казался если не выходом, то хотя бы адекватным, и Нарцисса, не понимая, что происходит, переспросила:       - Ты что, всерьёз думаешь, что школьный учитель способен разобраться со всем этим?       Впрочем, едва она договорила, на её лице отразилось горькое понимание того, что есть всего один профессор, к которому Сириус мог пойти с такой бедой.       - Нет, - отрезала она, холодея, и впилась пальцами в кресельные подлокотники. - Только не Грэйволф.       - Выбора у нас нет, - поддержал друга Джеймс, который давно уже отчаялся отыскать зерно здравого смысла в рассказе Нарциссы и просто слушал, будто ему читали вслух скверно написанную пьесу.       - Его отродье убил моего мужа, - отчеканила она с такой гордостью и болью, что в этот самый момент Сириус понял - это и есть его кузина. Как бы она ни выглядела, это точно была она.       Но отступать было нельзя, так что он продолжал уговаривать:       - И именно поэтому только профессор сможет разобраться в том, что в ходе экспериментов наворотил Аласер.       Но Нарцисса в ответ лишь замотала головой, упираясь из последних сил.       - Нет... Мы уедем, - заявила она. - Куда угодно, подальше отсюда... Розье осели во Франции, они...       - Послушай, твой сын болен, - произнёс Сириус, оставив всякие сантименты. - На то, чтобы обеспечить его всем необходимым, нужны силы, деньги и связи, ты не можешь этого не понимать. Но ведь ты не в состоянии получить доступ к семейному сейфу, находясь в таком виде. Я мог бы помочь.       - Разумеется, - горько откликнулась Нарцисса, прикусив нижнюю губу. - У Блэков всё схвачено.       - Вспомни, что когда-то ты тоже была из Блэков, - посоветовал Сириус, едва сдерживая яд в собственном голосе. - Словом, если тебе понадобится хоть какая-то помощь…       - Хватит разыгрывать дешёвое меценатство, Сириус! - воскликнула она, попыталась подняться, но внезапно Драко, который до сих пор ни жив, ни мёртв, вцепился одеревеневшими ладонями ей в плечи, удерживая на месте.       - Мама! – одёрнул он. – Хватит. Не позорь себя.       Она послушно затихла, огорошенная внезапностью требования, и Джеймс, сделав пару шагов в сторону, тихонько вышел за дверь. Дальше начиналась территория, где властвовали Блэки, и он просто не имел права вмешиваться. Не в этот раз.       Сейчас ему нужно было в больницу, сменить Марлин. Пока что к Гарри из соображений безопасности не допускали посетителей кроме них двоих, да Джеймс бы и сам справился, но ему, к сожалению, ещё нужно было есть и хоть немного спать. Невольно ему на ум приходила мысль о том, что теперь всё как тогда, пятнадцать лет назад, но он останавливал самого себя на полуслове, беззвучно повторяя - всё не так. Теперь он сможет и защитит сына во что бы то ни стало, даже если ради этого нужно будет навечно занять его место на больничной койке.       Он спустился уже почти до самого низа лестницы, как вдруг в невидимом отсюда холле ему послышался шорох. Остановившись, Джеймс прислушался, поневоле напрягшись. Это вполне мог быть кто-то из домашних, да хоть домовые эльфы, но ужасы прошедшей недели не могли пройти бесследно, и он, потянув из-за ремня палочку, перегнулся через перила, вглядываясь в полумрак.       Это оказалась Мораг. Одетая в уличную одежду, она ковырялась с верхним замком, одним из пяти, стуча палочкой и изредка чертыхаясь сквозь зубы, не зная, что дом на площади Гриммо фактически находится на осадном положении и отпереть дверь могут только те, кому лично разрешил Сириус, - в том числе и изнутри. У неё в руках Джеймс не увидел ни рюкзака, ни даже дамской сумочки, и мигом понял, в чём дело - уходя и не прощаясь, она не взяла из дома ничего, чем бы её могли попрекнуть. Ни вещей, ни денег, ни даже еды - лишь медальон Слизерина тускло поблёскивал в распахнутом вороте рубашки.       - И куда ты собралась? - спросил он, сходя по ступеням и останавливаясь на расстоянии, которая девочка могла бы посчитать безопасным.       Вскинувшись, она несколько мгновений смотрела на Джеймса горящими глазами, а после с достоинством откликнулась:       - Туда, где моя глупость никому не навредит.       Покачав головой, он пришёл к неутешительному выводу, что задавать дальнейшие вопросы бесполезно. Конечно, она во всём винила себя, и от этого Джеймсу становилось по-настоящему горько - потому что он до сих пор, почти двадцать лет спустя, помнил, как Бродяга только что в ногах у него не валялся, моля о прощении, и как его мать, всегда бывшая мудрой женщиной, коротко бросила: "Не ты его искусал".       Прокрутив все эти воспоминания в голове за считанные секунды, он тихо вздохнул:       - Блэки от своих не сбегают, - и Мораг тут же ощетинилась морским ежом:       - Откуда Вам знать? Вы ведь не Блэк.       - Наполовину, - откликнулся Джеймс, пожав плечами. – Хотя твой дядя говорит, что в этом деле полумер не бывает. Если уж тебя угораздило связаться с Блэками, назад пути нет.       Он говорил так устало и спокойно, что Мораг, которая все эти дни была как взведённая пружина, почувствовала, как что-то у неё внутри ломается, хотя до сих пор она думала, что после пожара не осталось уже ничего.       - Простите меня... - прошептала она, едва способная говорить связно. - Это я во всём виновата...       Она попыталась отвернуться, закрыть горько искривившееся лицо руками, но Джеймс не позволил ей этого сделать, за руку притянув её к себе и крепко обняв.       - Тш-ш-ш... Не плачь, - попросил он, ласково гладя её по волосам. Он не знал, что ещё сказать, но вид искреннего раскаяния этой бедной девочки разрывал ему сердце. - Не ты взмахнула палочкой, так что не бери на себя слишком много, милая. В мире есть преступления страшнее твоего.       Она кивнула, борясь с натужной икотой, и уткнулась лицом Джеймсу в плечо, точно туда, где пламенела под рубашкой рана от заклятия. Она чувствовала, что он искренне её не винит, но раз за разом вспоминала, как Гарри осел на пол, по-прежнему с удивлённо распахнутыми глазами, и не знала, что должно было случиться, чтобы этот кошмар наконец закончился.       Счастье моё...       Она вздрогнула и поспешно отстранилась, глядя на Джеймса широко распахнутыми глазами, но тут за её спиной один за другим застрекотали отпирающиеся замки.       Первым в прихожую шагнул Антарес и, заботливо придерживая дверь, пропустил внутрь Корнелию - без кровинки в лице, но зато с золотым кубком в руках. Разумеется, подумала Мораг с запоздалой горькой иронией. Ей ведь нет равных, могло ли быть иначе.       Окинув тревожным взглядом Джеймса, она наконец перевела глаза на сестру и тихо выдохнула:       - О, Мораг...       Несколько секунд они стояли напротив, чем-то напоминая фотографический негатив друг друга, но в конце концов Корнелия передала кубок стоявшему у неё за плечом Антаресу, а после приблизилась к Мораг и крепко обняла, сдавив шею неожиданно сильными руками.       - Милая, мне так жаль, - прошептала она и тут же почувствовала, как сестра обхватила её руками в ответ. - Какое счастье, что ты цела.       Это было всё, что она могла сказать ей - ни слова упрёка, ни грубого намёка на безрассудство, ни обвинений в том, что из-за неё пострадали и погибли люди. И от этой ничем не прикрытой жалости Мораг захотелось взвыть, так что она лишь тихо застонала сквозь закушенные губы и сильнее вжалась мокрым лицом Корнелии в плечо.

***

      По инерции прикрывая живот ладонью, Аврора вновь заглянула в спальню сквозь приоткрытую дверь и обеспокоенно прошептала:       - Он уже два дня ничего не ел.       - Дай ему время прийти в себя, - укорил Римус и легко поцеловал жену в висок. - Всё образуется.       Рассеянно кивнув, она бросила очередной взгляд через порог и коротко огорчённо вздохнула.       Они прибыли из Ямы ближайшим порталом, как только пришла весточка от Марлин. Едва удостоверившись, что с Джеймсом и Гарри всё хорошо и что Джаред не был замешан в случившемся пожаре и не пострадал, Аврора тут же обратила всё внимание на крестника - одного из двух. Нет, Эйдан не бился в истерике, не причитал и не заламывал рук, но именно то, насколько тихим и отстранённым он был теперь, ясно говорило о том, что мальчику плохо. Быть может, хуже них всех, вместе взятых. Она так и не поняла, что случилось с Нормой, но отчего-то ей казалось, что за нарочито сухим "сгорела" - такой формулировкой ограничился профессор - скрывается смысл куда более зловещий.       Поведя глазами в отчаянной попытке отвлечься хоть на что-то, Аврора наконец зацепилась взглядом за висевшую на стене, прямо на лестничной клетке, фотографию - на ней покойная Норма полулежала в шезлонге, облачённая в ярко-оранжевое платье, просто чудовищно сочетавшееся с её рыжими волосами и делавшее её похожей на худосочный апельсин. Покосившись на дверь спальни, Аврора спешно отогнала от себя нелестные мысли. К любовнице Эдварда она относилась в целом неплохо, разве что считала её довольно несуразной и начисто лишённой гордости. Конечно, иначе не стала бы столько лет терпеть такое отношение...       Римус провёл ладонью по её щеке, отвлекая от разрывавших голову мыслей, и тихо окликнул:       - Точно не хочешь вернуться со мной сегодня?       - Не переживай, - отмахнулась она, хотя у самой поджилки тряслись при мысли, что придётся отпустить его хоть на день. - Работа не ждёт, а я приеду завтра вечером, вместе с профессором. Не беспокойся, милый. Мы с Септимой давно не виделись, так что будет, о чём посплетничать вечером. Это только на один день, - повторила она, убеждая и его, и себя.       Единственным желанием, которое успел выразить Эйдан, прежде чем удалиться ото всех и вся, было назавтра вернуться в Хогвартс. Возразить ему никто не посмел - если не знали наверняка, то чувствовали, что ничем хорошим это не закончится. И уж конечно Аврора не могла винить мальчика за то, что он спешит вырваться из дома, где всё напоминает о матери. Но до тех пор с ним должен был остаться кто-то, кому он хотя бы номинально доверяет, и теперь это бремя ложилось на плечи крёстной матери.       Клюнув мужа в щёку, она ласковым жестом отпустила его и после короткого колебания вошла в спальню, неплотно прикрыв за собой дверь.       Эйдан лежал спиной к дверям, поджав одну ногу и обхватив рёбра руками. В точно такой же вывороченной позе он засыпал с самого детства, и, не успела Аврора подумать об этом, он заворочался, разбуженный её внутренним голосом.       - Привет, Эв, - окликнул он, слабо усмехнувшись, и перевернулся на спину, сонно моргая.       Ласково улыбнувшись хотя бы такому простому отклику, Аврора спросила:       - Хочешь чего-нибудь?       Эйдан в ответ покачал головой и столь же тихо попросил:       - Посиди со мной немного, ладно? Если ты не слишком устала.       - Ну что ты, - укорила она, плавно усаживаясь на край кровати. - Конечно, я побуду с тобой.       Благодарно кивнув, Эйдан закрыл глаза, продолжая вглядываться в красочную круговерть её лёгких мыслей, которая всегда нежно убаюкивала его, и это было неизменно, сколько бы лет ему ни было и что бы ни творилось снаружи. Аврора наверняка чувствовала, как он осторожно ворошит её память, но не предпринимала даже намёка на попытку закрыться. Наверное, за всю жизнь она одна, кроме матери, не боялась его - просто потому, что ей нечего было скрывать, ведь все её постыдные тайны были преданы огласке задолго до его рождения. Её совесть перед самой собой ныне была кристально чиста. Что-то похожее было и с Корнелией, но она сейчас была смертельно занята - на другом конце страны волновалась за Гарри, и её нельзя было в этом упрекнуть.       Большинство мыслей Авроры по вполне понятным причинам крутилось вокруг будущего ребёнка, и Эйдан, открыв глаза, смерил её взглядом из-под ресниц и тихо подытожил:       - Мальчишка.       - Ты точно уверен? - окликнула она, понимая, что крестник скорее всего прав. Он вообще редко ошибался.       Тем не менее теперь он лишь пожал плечами, не решившись настаивать чересчур рьяно, поскольку поток мыслей плавал, двоясь и сливаясь с тем, что принадлежал Авроре.       Нежно пригладив ему волосы, она вспомнила:       - Когда ты был маленьким, ты тоже хотел братика - помнишь?       Чуть слышно вздохнув, он приподнялся на локтях и с сожалением покачал головой.       - Я передумал, - сообщил он и объяснил так тихо, будто обращался к самому себе: - Такие, как я, больше не должны рождаться.       Она могла бы ничего не говорить - укор слишком ярко отразился на её лице, полыхнув ментальным костром, так что Эйдан лишь поморщился от ударившей в лицо волны, но почти тут же прислушался и обернулся, глядя на дверь с плохо сдерживаемой злобой.       Для него так и осталось загадкой, для чего бабка приехала теперь, когда её совершенно никто не ждёт, ведь списать всё на особенности консервативного воспитания не получалось никакими силами. Положа руку на сердце, Эйдан бы и сам прекрасно справился, но против присутствия Люпинов, включая и добряка Римуса, он не имел ничего. Они просто ему не мешали - даже Джаред, в голове у которого была такая мешанина из эмоций, идей и недоработанных формул, что и заглядывать страшно. Но с профессором Вектор дела обстояли совершенно иначе - её воспоминания душили Эйдана, он изнемогал под их грузом и тщетно брыкался, пытаясь освободиться, но образы прошлого крепко сковывали его по рукам и ногам, не давая пошевелиться.       Обернувшись на звук шагов, Аврора смерила нерешительно переминавшуюся на пороге профессора обеспокоенным взглядом, но раньше, чем она успела хотя бы поздороваться, Эйдан сбросил её ласкающую руку с собственного колена и сполз на край кровати, пытаясь хоть как-то отгородиться, закрыться от настырно лезущих в голову образов.       - Уходи, - отрывисто бросил он. - В этом доме тебе не рады, так что пошла прочь.       Он говорил, не повышая голоса, даже не глядя в её сторону, но всё же профессор Вектор почла за лучшее повиноваться.       Понимая, что не может винить его в таком состоянии, Аврора быстро поднялась и вслед за крёстной вышла на лестничную клетку, тут же прощебетав:       - Не принимай близко к сердцу. Он просто подавлен.       Рассеянно кивнув, Септима помолчала, машинально приглаживая пальцами гладко убранные волосы, но в конце концов покачала головой и тихо откликнулась:       - Не дай тебе Мерлин узнать, как это - когда собственные дети тебя ненавидят...       - Не драматизируй, - мягко оборвала Аврора. - Не все ведь дети.       Она ненадолго замолчала, поглаживая живот, а затем тихо окликнула:       - Скажи, он знал? Перед тем, как умереть - он знал, что я его?       Она подняла голову, смерив профессора Вектор спокойным взглядом, и та, содрогаясь всем сердцем, уточнила:       - Давно ты знаешь?       - Да. Эйдан рассказал, - озвучила она очевидное, качнув головой в сторону закрытой двери. - Ему тогда было лет шесть или около того. Нельзя сказать, чтобы это знание как-то помогло мне, но кое-что стало гораздо понятнее. А я всё голову ломала, в кого Джаред такой светленький... Аврора Лазар... - задумчиво повторила она, шевеля мягкими губами, и наконец тихо хмыкнула: - Как хорошо, что я теперь Люпин, да? Мороки меньше.       - Это никогда не было для меня морокой, Эви.       Одна эта простая фраза взбодрила Аврору, будто тряхнув за локоть и тем самым приводя в чувство. Она и сама не ожидала, что станет обсуждать всё это в чужом доме, в полумраке лестничной площадки, но с другой стороны и обсуждать она не собиралась ровным счётом ничего. Быть может, вскройся правда лет на десять раньше, она билась бы в корчах, заламывая руки и стеная, что родная мать отказалась от неё, расписавшись в собственном бессилии... Быть может. Но теперь она с хладнокровностью взрослой женщины и матери обозревала простые факты, раскинувшиеся перед ней как карта звёздного неба. На момент её рождения муж Септимы уже погиб, а принести в незамужнем подоле для женщины её воспитания и нравов было хуже смерти. Такая простая арифметика... Кто же знал, что вместо скупых чисел на кону окажется жизнь маленькой девочки.       Вздохнув, Аврора оборвала поток собственных мыслей, опасаясь сильнее раздразнить и расстроить Эйдана. Какая разница, почему её отдали Синистра? Ведь они искренне заботились о ней и даже на свой лад любили, а это было, в конечном счёте главное.       Она бы много чего могла сказать Септиме о том, что не жалеет о прожитой жизни и лелеет надежду о том, что жизнь её и её семьи в дальнейшем будет не хуже, но в этот самый момент дверь распахнулась настолько внезапно, что едва не ударила профессора по локтю.       На секунду Эйдан замер на пороге - мертвенно-бледный, волосы взъерошены, тонкий свитер перекосился так, что стало видно вспоровший левую ключицу зарубцевавшийся шрам, - а после ловко протиснулся между испуганно замершими женщинами и опрометью бросился вниз по лестнице.       - Эйдан, куда ты? Что происходит?       Отмахнувшись от звенящего беспокойством голоса Авроры, он ворвался в гостиную и с порога рыкнул:       - Я велел тебе носа сюда не совать!       Поднявшись из кресла, в котором до этого сидел, Эдвард вышел на середину гостиной и с лёгким кивком откликнулся:       - Здравствуй, Эйдан.       - В задницу себе засунь своё приветствие, - откликнулся он, яростно сверкая глазами и не обращая внимания на то, как возмущённо встрепенулись бывшие тут же Джаред и Римус. Разумеется, ведь для них подобное общение было дикостью. Они-то были отцом и сыном по-настоящему. - Я сейчас не в том настроении, чтобы шаркать ножкой на потеху публике. Чего ты хочешь от меня?       - Ничего, - скупо бросил Эдвард, подходя ближе. - Я лишь хочу предложить помощь.       С искривлённых губ Эйдана сорвался бухикающий, какой-то истерический смешок.       - Помощь? – хрипло каркнул он. – От тебя? Не смеши, Эдвард! С каких пор ты стал примерным семьянином?       Опасаясь, что дело закончится дракой или чем похуже, Римус попытался воззвать к разуму, но, не успел он рта раскрыть, как Эйдан приказал, взмахнув рукой:       - Назад! - и Люпин замер на месте, не смея ступить и шагу вперёд. - Я считаю до трёх, Эдвард. На счёт "три" ты или убираешься, откуда пришёл, или пеняй на себя.       - Эйдан! - в испуге окликнула спустившаяся вниз Аврора, но он, обернувшись лишь на мгновение, с нажимом попросил:       - Эви, уйди...       Не сводя с него глаз и отчаянно пытаясь вычленить из бушующего потока хоть толику понимания и готовности слушать, Эдвард признал:       - Я не хотел, чтобы Норма умирала, - и Эйдан презрительно сощурился:       - Она и не умерла. Её тело ещё живо. Правда, теперь его вместо платья носит Нарцисса Малфой. И если ты хотел не этого, то мне интересно, чего же ты хотел. Чего?! – рявкнул он, и Эдвард, почувствовав удар в левый висок, отшатнулся, но Эйдан оказался проворнее и, схватив его за узел галстука, заставил не отворачиваться.       - О-о-о... - протянул он с мстительным удовольствием, ввинчиваясь всё глубже. - Надо же, как интересно... А Грэйволф в курсе, что у него появился соперник?       - Прекрати, - отрезал Эдвард и попытался отстраниться, но Эйдан не отставал, впиваясь пальцами и разумом так, что не вырваться.       - Она была твоей женой, - выпалил он, едва справляясь с дыханием. - Не перед Богом, так хоть перед людьми... Ты же обязан был любить её. Ты меня должен был любить!       Но Эдвард лишь продолжал смотреть на него, не отводя бесстрастных глаз и не думая ни о чём. Пробираясь всё глубже, до самого дна, он не видел в душе отца ничего - ни толики сожалений, ни метаний в попытках загладить вину. Пустота.       - Ты мне омерзителен, - прохрипел он, сжимая кулак так, что ткань трещала. - Даже ненависти моей ты недостоин... Жалкий, ничтожный червяк…       Отшатнувшись и утерев сочащиеся влагой глаза, Эйдан пинком распахнул входную дверь и указал на порог дрожащим напряжённым пальцем.       - Убирайся прочь! - приказал он, взмахнув руками. - В моей жизни было уже достаточно бед по твоей вине. Не будет тебе прощения, ни за что и никогда!       Медленно кивнув, Эдвард напоследок оглянулся на замершую посреди лестницы мать, а после, уже не оборачиваясь, стремительно вышел из дома.       - Эдвард! - сквозь слёзы крикнула Аврора. - Эдди, стой!       Она сделала шаг вперёд, будто готова была броситься за ним, но Римус успел раньше и, трепетно обхватив её за плечи, поспешно увёл на кухню, на ходу шепча ничего не значащие слова утешения. Профессор Вектор ушла следом, оставив мальчиков наедине.       Некоторое время Эйдан продолжал стоять, уронив руки и сотрясаясь в спазмах крупной дрожи, а после не глядя прошёл через холл, захлопнул ахнувшую от отчаяния дверь и, внезапно развернувшись, обоими кулаками ударил в висевшее возле входа прямоугольное зеркало, так что радужные осколки дождём посыпались на пол.       - Нет, Эйдан!       Ринувшись к другу, Джаред схватил его в охапку и втащил в гостиную, пока ему, чего доброго, не пришло в голову вены перерезать зеркальным осколком. Ведь пытался же, столько раз пытался...       - Пусти! - рявкнул он и вдруг, замерев на секунду, оглянулся на него и беспомощно прошептал: - Я её совсем не слышу… Почему я её не слышу, Рэдди?..       Он не называл его так, наверное, с тех самых пор, как они были детьми, и сейчас Джаред на одно-единственное мгновение, не дольше секунды, будто вновь увидел перед собой круглоглазого мальчишку в небесно-голубой кепке, который, палкой сбивая седые головки с одуванчиков, вдруг поднял голову и будто бы между прочим обронил:       - А ты знаешь, что ты мой братик?       Дёрнувшись прочь из хватки, Эйдан, который без сомнений видел всё, о чём он думал, отшатнулся и замер с несгибаемо ровной спиной, неимоверным усилием попирая ступнями половые доски и будто бы пытаясь хотя бы так удержаться на ногах.       - Нет! - воскликнул он и предупреждающе вскинул ладонь, стоило Джареду протянуть напрасную обеспокоенную руку. - Это всё чушь. Люди приходят и уходят, так всегда было и будет!       На это ему ответить было нечего, так что Джаред лишь кивнул, не сводя с него глаз. Несколько секунд Эйдан ещё продолжал стоять напротив, отчаянно вглядываясь в поток его мыслей, а после с тихим стоном закусил губы и бросился вверх по лестнице.

***

      Солнце миновало зенит только пару часов назад, осветив лужайку перед домом, гравийную дорожку к невысокому крыльцу и довольно-таки отвратные жёлтые ирисы на клумбе. Окно спальни выходило именно на эту клумбу, на которой по Божьей прихоти не зацветало и вообще не росло ничего, кроме этих тревожных цветов, а потому профессор МакГонагалл всегда с особой тщательностью выбирала ночные занавески.       Оттолкнувшись от прохладного голого пола, она присела на подоконник, прислонившись спиной к раме из гладкого дерева.       - Ты уверен, что это так необходимо? – спросила она, стараясь придать собственному лицу максимально безучастное выражение.       Профессор Грэйволф не ответил, а лишь недовольно поднял брови – рот его был полон гвоздей, которые он, взобравшись на табурет, один за другим осторожно вбивал в верхнюю оконную притолоку.       - У тебя не дом, а проходной двор, - оценил он, выплюнув в ладонь последний гвоздь. – А так я буду более или менее спокоен. Хотя бы огневицы снова не заведутся.       - Не о чем беспокоиться. – Она пожала плечами и немного сонно улыбнулась, потому что от восстанавливающих зелий без конца тянуло прилечь и вздремнуть. – Ну сам посуди, Гарри, кому я могу понадобиться?       На это он не ответил, рукавом вытирая пот со лба, и наконец спустился на пол.       - Я это не для тебя делаю, а для себя, - наконец объявил он и пожал плечами: - Мне так спокойнее.       Не отважившись спорить и прекрасно понимая, с чего он с ней так возится, Минерва украдкой вздохнула и будто бы между прочим заметила:       - Я думаю продать дом.       - Зачем это?       - Тебе ведь никогда он не нравился, - напомнила она, и Грэйволф коротко кивнул:       - Допустим. Хотя мне больше всего было не по душе, что твой муженёк в своё время не удосужился приобрести жильё поприличнее.       Чуть приметно нахмурившись, она привычно оборвала:       - Не говори о нём так. Сам ведь знаешь, о покойниках либо хорошо...       - Либо ничего, кроме правды, - пропел он, но развивать тему не стал.       Минерва в ответ лишь покачала головой с чуть приметным укором. Их с Элфом брак, хоть и недолгий, всегда был для Гарри сродни личному оскорблению. И хотя он утверждал, что морщится лишь от того, что она могла найти себе кого-то получше, чем лысеющий правоохранитель, правдивый ответ был буквально написан у него на лбу, так что даже произносить эту самую правду вслух было глупо.       И всё же теперь, когда большая часть жизни была уже за плечами и терять оказалось нечего, она смерила Гарри взглядом и со смешком окликнула:       - Звучит так, будто ты ревнуешь.       Он в ответ состроил такое лицо, что она не могла не улыбнуться. Запах тёплой кожи, одеколона и чего-то сладкого приятно кружил голову, мешая сосредоточиться, но вот лицо Гарри было предельно собранным, а голубые глаза и вовсе превратились в два лезвия.       - Почему мы не поженились? - спросил он, недоумённо хмурясь. - Тогда, до... всего.       Она в ответ задумчиво пожала плечами.       - Не знаю. Вряд ли твой отец одобрил бы брак с небогатой полукровкой из шотландской провинции. Да и мои родители не обрадовались бы такому зятю, - признала она, и он возмущённо протянул:       - Эй... Это какому же "такому"?       Минерва в ответ лишь покачала головой. Она помолчала, глядя на мреющий вдалеке силуэт школы, где столько всего приключилось с ними обоими, и вдруг невпопад спросила:       - Ему сейчас было бы тридцать восемь – ты знаешь?       - Тридцать девять, - поправил он и признался: - Я тоже часто об этом думаю. Ты ведь не жалеешь?       - Нет. – Она запросто качнула головой, не распознав опаски в его голосе или же не придав ей значения. – Иначе было нельзя. Какие из нас были бы родители? Тогда всё случилось правильно, Гарри. Я не виню тебя.       - В этом-то вся беда, Минерва, - вздохнул он, глядя вперёд и отчего-то вверх. – Меня никто никогда не винит.       Смерив его взглядом и спокойно усмехнувшись каким-то своим, невыразимым мыслям, она протянула руки и обняла его, по неискоренимой привычке ведя счёт ударам сердца. Три, четыре... сейчас оборвётся... нет, пять... Прижавшись впалой щекой к её доверчивой макушке, профессор лишь тихо хмыкнул, с лёгким удивлением думая о том, что с годами кое-что всё же остаётся неизменным, а именно - то чувство, когда он обнимал её. Ведь только сдави руками - и тут же поймёшь, что своё, чтобы ни приключилось.       Стук в дверь раздался настолько внезапно, что оба подскочили, и Грэйволф потянул из-за пазухи палочку.       - Ждёшь кого-то? - напряжённо спросил он, и Минерва закатила глаза:       - Долорес Амбридж с мракоборцами! - Шлёпнув его по руке, она встала и отряхнула невидимую пыль с подола домашнего клетчатого платья. - Не будь смешным, Гарри. Это, наверное, Вэррон.       Это и в самом деле оказалась она, да не одна, а в сопровождении Джеймса, который, окинув комнату проницательным взглядом поверх очков, заинтересованно уставился на Грэйволфа.       - Сотри-ка эту ухмылочку, Поттер, - посоветовал профессор, величественно раскланявшись с Вэррон и первым выходя на лестницу. - Идём лучше, поможешь на заднем дворе, а то там чары совершенно расстроились. Пусть женщины секретничают.       Махнув жениху рукой, Вэррон обернулась к профессору МакГонагалл и с улыбкой сообщила:       - Представляешь, владелец ресторана был так мил, что вернул залог и согласился придержать для нас местечко в середине июля. Наверное, слухи о том, что произошло с Гарри, уже и до Косого переулка добрались, - прибавила она, задумчиво покусывая губы, и Минерва вздохнула:       - Не жалеешь, что свадьбу пришлось перенести?       - Что ты, нет! По правде говоря, это была моя идея, но Джеймс не против. Без Гарри праздник будет уже не тот. Он ведь шафер, ты же знаешь...       Она не успела прибавить ни слова, потому что внизу что-то громко бабахнуло и повалил густой дым, столб которого доходил даже до второго этажа вместе с ветвистой многоголосой бранью. Испуганно ахнув, профессор высунулась в окно по пояс и окликнула:       - Гарри! Мерлина ради, что у вас там?       - Не мешай, Мин! - раздалось из самой гущи дыма. - Это мужское дело. Завари лучше кофе!       - Ба... - окликнула Вэррон с самой хулиганской улыбкой. - Скажи, а у тебя с профессором что-то было, да?       - Что? - возмутилась профессор МакГонагалл, оборачиваясь к внучке, и сдвинула брови так, что они слились в сплошную укоризненную линию. - Я?.. С этим напыщенным старым ослом?! Ни за что и никогда в здравом уме и трезвой памяти!       - А в нетрезвой? - быстро спросила Вэррон и рассмеялась, когда бабка с громким раздражённым стоном закатила глаза.       - Иногда ты полнейшее отражение своего отца, - оценила она и поспешно вышла из спальни, чтобы внучка не видела выступившего у неё на щеках румянца. Как студентка-первокурсница, ей-Богу...       Домой они вернулись только под вечер, уже в сумерках. Стоило отпереть дверь, в глубине дома раздался дробный топоток, и Полина, стрелой вылетев в прихожую, без сомнений бросилась к стоявшему ближе Джеймсу.       - Вы вернулись!       - Привет, кукла, - улыбнулся он, без сомнений подхватывая девочку на руки. И ничего, что уже взрослая - всё равно для своих лет она практически ничего не весила, так что ловко ввинченное Сириусом в их обиход прозвище идеально накладывалось на нежные черты и обманчиво легкомысленные голубые глаза. - Ну что, какие проблемы у нас сегодня?       - Никаких! Я себя хорошо вела, - похвасталась Полина и, порывисто чмокнув его в щёку, спрыгнула на пол и бросилась обнимать Вэррон.       Вышедшая следом за девочкой из кухни миссис МакГонагалл, на ходу вытирая руки о передник, устало подтвердила:       - И вправду хорошо. Как съездили, Джеймс?       Он в ответ благодарно кивнул. После случившегося их с будущей тёщей отношения не то чтобы наладились, но по крайней мере перешли в стадию невольного сотрудничества, а это само по себе было уже неплохо. Разумеется, до истинного примирения им было ещё далеко, и Джеймс по-прежнему не мог смотреть на мать Вэррон без горькой иронии, но то, что она на свой лад заботилась о дочери, настраивало на заведомо дружелюбный лад.       - Спасибо, что посидели с Полиной, миссис МакГонагалл, - поблагодарил он, и она закатила глаза:       - Должен же хоть кто-то с девочкой заниматься! Вы в курсе, что она в девять лет тарелку за собой помыть не умеет?       - Я уже умею! - возразила Полина, прижавшись к спасительному боку Джеймса. - Вы ведь сами меня сегодня учили, миссис МакГонагалл.       На это Ровенне ответить было нечего, и Вэррон, тронув ласковой ладонью макушку Полины, тихо с улыбкой поблагодарила:       - Спасибо, мам. Бабушка передавала тебе привет, - сообщила она, чмокнув мать в щёку. - Просила заглянуть на неделе.       - Загляну, - кивнула она с безрадостным вздохом. - Представляю, во что превратился её коттедж, пока она отлёживалась в больнице. Пылищи, поди...       Джеймс за её спиной сделал страшные глаза, и Полина, не сдержавшись, хихикнула в подставленную ладошку.       Остаток вечера прошёл очень тихо, почти сонно. Уложив Полину, которая, набегавшись за день, уснула без сказки и без задних ног, Вэррон отправила ещё утром написанное письмо Артуру и вернулась в спальню. Сквозь открытую дверь ей было хорошо видно, как Джеймс стоит у зеркала в примыкавшей ванной - пробегая пальцами по коже, он неспешно обрабатывал рану на плече. Целители уверяли, что шрама от заклятия не останется, но тут определённо было над чем поработать, потому что даже теперь след казался воспалённым, будто Джеймса ранили только вчера.       Закрыв тюбик, он отложил мазь на бортик раковины и, уперевшись обеими ладонями в покатые борта, пристально всмотрелся в собственное отражение. Зная наперёд, что его беспокоит, Вэррон лишь тихо вздохнула. После случившегося с Гарри у её любимого заметно прибавилось седых волос, да и могло ли быть иначе. На её вкус благородная седина на висках ему даже шла, придавая солидности и какой-то чисто мужской элегантности, но акцентировать на этом внимание и ранить Джеймса больнее она не собиралась. Впрочем, он сам относился к переменам в собственной внешности с юмором и, мельком взглянув на Вэррон сквозь отражение, обронил:       - А к бумажной свадьбе у меня ещё и морщины появятся, так что беги, пока не поздно!       - Не дождёшься, - откликнулась она со звонким смешком и, переступив порог ванной, со спины крепко обняла его, сомкнув ладони на стальном прессе. - За тобой ещё первый танец и брачная клятва.       - Такое это дело, - кивнул он, понемногу приходя в себя. - Раз женился - всю жизнь должен.       Ущипнув его за бок, Вэррон в долгу не осталась и хихикнула:       - Выходит, Тонкс была права, и я всё же выхожу замуж за богатого старика, - и Джеймс ответил ей вымученной усмешкой:       - Горько состариться, когда тебе нет ещё и сорока. Как подумаю, что Гарри через год можно жениться - голова кругом идёт...       Ничего на это не ответив, Вэррон приникла грудью к его спине, обнимая так крепко, как только умела, и прижалась губами к его плечу, лукаво глядя на Джеймса сквозь отражение. Не в силах нащупать причину её веселья и смутно предчувствуя подвох, он осторожно сжал её ломкие запястья в пальцах, удерживая на месте и искренне надеясь, что не случилось непоправимого.       - Я беременна.       Не видя, как шевелятся её губы, он решил сперва, что ослышался, но тихое признание прозвучало настолько естественно, что никаких сомнений быть не могло – он услышал верно. Дёрнувшись и тем самым освобождаясь из хватки, он порывисто обернулся и, крепко взяв Вэррон за плечи и глядя ей в лицо, эхом переспросил:       - Что?..       - У нас будет ребёнок, - повторила она, закусывая губы после каждого слова, лишь бы не расхохотаться и не разбудить Полину. - Я хотела сказать сразу после свадьбы, но теперь...       - Когда? - продолжал допытываться Джеймс, не в силах выдавить из враз пересохшего горла ни одной связной фразы. - В смысле – как?..       Она в ответ лишь тихо рассмеялась.       - Честное слово, такие вопросы обсуждаются на уроках полового воспитания в младших классах, - откликнулась она и, жалобно приподняв брови, окликнула: - Джимми, ну что ты… Почему ты плачешь?       Сдавив переносицу пальцами, он тщетно пытался взять себя в руки, но ничего не получалось, и в ответ он лишь неловко пробормотал:       - Я… Просто… Иди сюда, - поманил он и прижал Вэррон к груди, чувствуя, как её горячее дыхание и смех обжигает кожу на левом плече. - О Мерлин... Когда?..       - В конце января, - ответила она на незаданный вопрос, и Джеймс кивнул – говорить помешал перекрывший горло липкий ком.       Подняв голову, Вэррон окинула его пристальным взглядом и тихо, настороженно окликнула:       - Ты рад?       - Я... Я люблю тебя, ботаник, - выдохнул он, прижавшись губами к её лбу и думая о том, что если сердце у него и остановится, то на этот раз от безудержного счастья.

***

      Сириус привёз Мораг в школу в среду вечером. От официального окончания года их отделял только два последних экзамена ЖАБА у семикурсников - по продвинутым заклинаниям и зельеварению - да торжественный банкет по случаю окончания учебного года с традиционным оглашением результатов межфакультетского соревнования. Школа продолжала жить своими горестями и радостями, и никто, кроме самых близких, не знал, из-за чего Гарри попал в больницу и куда пропали Джаред, Драко и Эйдан. Впрочем, их компания всегда была слегка над школьными правилами, так что такое положение вещей мало кого удивило.       Появившись в Большом зале во время ужина, на всём протяжении трапезы и после Мораг старалась держаться ближе к Гермионе, которая без умолку что-то яростно выговаривала подруге. Уилл понятия не имел, о чём вела речь Грэйнджер, но, поднявшись в башню Гриффиндора, Мораг не спешила укрыться за стенами спальни, а обосновалась в гостиной, будто дожидаясь, пока он первым подойдёт к ней. Однако действовать на виду у всего факультета Уилл не желал, поскольку ясно понимал, что им с Мораг после случившегося предстоит долгий тяжёлый разговор. Он не хотел ранить её ещё сильнее, но она должна была понять - хотя бы попытаться.       Постепенно гостиная пустела; последними удалились близнецы Уизли, которые выглядели особенно несчастными накануне экзамена, и наконец внизу остались только они с Мораг да Ауда, который на протяжении всего вечера крутился у её ног, явно соскучившись по играм.       - О чём эта книга?       Подняв голову, Уилл встретился с Мораг глазами и, отложив томик на подлокотник, сцепил пальцы перед собой и равнодушно пожал плечами:       - Овидий.       - "Метаморфозы"? - догадалась она, но больше не проронила ни слова.       Поднявшись из кресла у камина, где сидел до этого, он пересёк гостиную и осторожно, боясь спугнуть, присел перед диваном на корточки, снизу вверх заглядывая ей в глаза.       - Из-за чего ты плачешь? - спросил он, изо всех сил стараясь не выглядеть жестоким.       Утерев щёки основанием ладони, Мораг тихо всхлипнула и ответила:       - Потому что мне очень больно. Уилл, я... Я пойму, если после всего ты не захочешь больше быть со мной, - признала она, но выглядела при этом настолько несчастной, будто, пойди он на поводу у собственной гордыни, она не смогла бы выжить в одиночку. Если он отвернётся сейчас - наступит конец всему.       Поднявшись, он протянул ей руки и, заставив встать с ним рядом, бережно взял лицо Мораг в свои ладони.       - Почти год назад я уже говорил тебе всё это, но, видимо, придётся повторить ещё, - произнёс он и с придыханием пообещал: - Я ни за что не стану стыдиться тебя, не обвиню и не предам. Я люблю тебя сильнее, чем вчера, но слабее, чем смогу полюбить завтра. И никогда и ни за что я не оставлю тебя. Даже если мне придётся быть за тысячи, за миллионы миль, я всё равно изо всех сил буду бежать домой. К тебе.       Слушая всё это с замирающим сердцем, она, кажется, даже дышать перестала, и Уилл почувствовал, как прямо сейчас, в этот самый миг расстановка сил в их паре раз и навсегда сменилась, повернувшись единым витком на сто восемьдесят градусов. Отныне он был сильным за двоих, но это его уже не пугало.       - Расскажи, как мы будем с тобою жить, - попросил он, скользя пальцами по её щеке, и она коротко усмехнулась сквозь слёзы.       - Хорошо будем жить, - пообещала она, поднимая руку и переплетая их пальцы. – Лучше многих. Гарри поправится, и мы все вместе поедем смотреть на драконов. И у нас всё будет хорошо…       Она закусила губы и попыталась отвернуться, но он не позволил ей этого сделать, ласково заставляя смотреть прямо в глаза.       - Уилл, прости меня… - прошептала она, даже не пытаясь бороться со слезами. – Пожалуйста… Я всё, что хочешь, сделаю, только прости…       Прижав её к груди, нежно вдавливая в самое сердце, он долго не мог ответить, думая о том, что, если бы она погибла тогда, в ту злополучную ночь, если бы Вектор спиной не закрыл её от Пожирателей... Он сам, наверное, умер бы. И теперь, пусть страдающая, раненная и несчастная, но она была жива и прямо здесь, рядом с ним.       До сих пор Уилл очень абстрактно представлял себе, что такое счастье. Теперь он знал ответ наверняка.       - Знаешь, если бы не это всё, я бы так и не понял, как сильно ты мне нужна, - прошептал он и прижался ко лбу Мораг, губами найдя нервно колотящуюся жилку.       Она успокоилась далеко не сразу, но в конце концов затихла в его руках, сжавшись в комок на мягком сидении дивана. Они не говорили, оставив все слова на потом, и Уилл, глядя в далёкое каминное пламя, думал о том, что он наверняка сможет убедить Гарри простить Мораг, да и других уговорит или заставит не обвинять её хотя бы в лицо. Но как сделать так, чтобы она сняла с себя груз ответственности и вины, он не понимал, и от этого сердце в груди колотилось как-то урывками, будто через силу.       Ауда мягким клубком свернулся у самого живота Мораг, согревая пушистой шёрсткой, и Уилл, почесав питомца между ушами, тихо окликнул:       - Ну что, негодник, выбрал себе хозяйку?       Кот в ответ басовито мурлыкнул, и Уилл поспешил приложить палец свободной руки к губам, не в силах сдержать спокойной улыбки.       Подняв глаза на громкий шорох, он первым делом увидел стоявшего у изнанки портрета Джареда. За ним по пятам следовал Эйдан, и впервые в жизни Уиллу не хотелось отвернуться.       - Привет, - кивнул он и покосился на сонно заворочавшуюся Мораг, осторожно поправив её голову на собственном плече.       Окинув общую умиротворённую обстановку, Джаред довольно хмыкнул.       - Помирились? - шёпотом окликнул он, и Уилл, закусив губы, кивнул. - Ну слава Мерлину...       Они старались говорить как можно тише, но Мораг всё равно дёрнулась сквозь сон и, открыв глаза, сонно заморгала.       - Джаред... - выдохнула она, с трудом сфокусировав зрение и, поднявшись, поспешила обнять друга.       - Привет, напарница, - хмыкнул он, осторожно похлопав её по плечу, и Мораг, отпустив его на расстояние вытянутой руки, обернулась к Эйдану, который всё это время продолжал стоять в стороне, будто не решаясь участвовать в общем разговоре.       - Мне жаль, что так получилось с твоей матерью, - произнесла она, впервые за долгое время без страха глядя ему в глаза. - Уверена, она была замечательной женщиной.       Он не ответил, но что-то в лице Вектора подсказало Мораг, что её соболезнования он принял. Даже после того, как он едва не умер у неё на руках, она не ожидала, что они станут лучшими друзьями, но и такое потепление было громадным шагом вперёд в их куда как непростых взаимоотношениях.       Внезапно Уилл зашипел сквозь стиснутые зубы, будто ему было очень больно, и схватился за правое предплечье, на глазах наливающее синевой.       - Уилл!       Подскочив к парню, Мораг сдвинула вверх подкатанный рукав его рубашки и увидела, как секунда за секундой на бледной коже проступает глубокий порез, понемногу разверзающийся в кровоточащую рану.       - Вулнера санентур! - приказала она, выхватив палочку, и кровь остановилась, но следы от неё никуда не делись.       - Какого… - пробормотал Уилл, уставившись на собственное взрезанное предплечье.       - Мерлинова борода, где ты мог так пораниться? – прошептала Мораг.       - Не знаю… Только что ничего не было, - откликнулся он, и тогда Джаред внезапно громко чертыхнулся.       - Быть того не может! – воскликнул он, опрометью бросившись вверх по лестнице.       Лишь мельком переглянувшись, ребята бросились за ним.       Влетев в спальню стрелой, Джаред рывком вытянул из-под кровати собственный чемодан и с таким грохотом вывернул всё его содержимое на пол, что до этого мирно спящий Симус с коротким вскриком проснулся.       - Чего вы... Джаред, ты что? - окликнул он, с трудом протирая глаза, но Синистра не ответил, продолжая яростно копаться в ворохе собственных вещей.       - Где же… Мать твою волшебницу, только не это!..       - Джаред, что? - настойчиво окликнула Мораг, и он, распрямившись, обвёл друзей беспомощным взглядом и выпалил:       - Маховик времени! Он исчез!       - Ты что, идиот, - отчеканил Эйдан, не веря своим ушам, - хранил маховик в чемодане?       Зыркнув на него глазами, Джаред всё же огрызнулся:       - Не знаешь, как французы говорят? Хочешь спрятать - положи на видное место!       - И что ещё ты на видное место положил? - уточнил Симус, с насупленными бровями обозревая учинённый другом кавардак.       Обернувшись к нему, Джаред побледнел настолько сильно, что кожа начала отливать нездоровой зеленью.       - Омут... - простонал он, и Уилл удивлённо каркнул:       - Омут памяти? Ты не отдал его отцу?..       - Ещё чего, - отозвался он и первым направился к лестнице, ведущей вниз. - Уж тебе-то прекрасно известно, как власть его развращает, поэтому без крайней необходимости я профессору, прости уж, такой козырь не отдам.       Будь ситуация менее напряжённой, Уилл мог бы по достоинству оценить такой ход, оказавшийся куда как здравым, но теперь они со всех ног неслись прочь из гостиной по коридорам, не заботясь об уровне поднятого шума и не боясь попасться Филчу или дежурным дружинникам. Лишь когда они свернули в восточный коридор на пятом этаже, Уилл понял, что они торопятся на Астрономическую башню.       Дверь в жилые комнаты казалась закрытой, но Джаред дёрнул ручку - и она распахнулась настежь. Вскинув палочку, он первым прошёл по извилистому коридору, не ошибаясь и не путаясь, и толкнул последнюю дверь слева, тут же приказав:       - Гоменум ревелио!       Заклинание не откликнулось, и они без страха вошли внутрь.       Оглядевшись, Уилл понял, что когда-то эта комната была детской, и сразу же догадался, кто был маленьким обитателем башни.       В углу, покрытая пыльным балдахином, стояла крохотная кровать, явно рассчитанная на ребёнка лет пяти, и Джаред широким шагом направился прямо к ней. Опустившись на колени, он заглянул под кровать, для верности запустив туда же руку, но ладонь нащупала лишь комья пыли и пустоту.       - Омута нет.       Мораг испустила прерывистый стон, но Эйдан внезапно протянул руку и зажал ей рот ладонью, призывая хранить тишину.       - Тихо, - шикнул он. - Я что-то слышу.       - Ты чего вообще... - начал было Уилл, возмущённый подобной наглостью, но он вновь огрызнулся:       - Заткнись, Грэйволф, и не смей думать!       Морщась как от боли, он наконец отпустил Мораг и, пройдя комнату насквозь, открыл сквозную дверь, ведущую в другую спальню, просторнее и обставленную более роскошно. Но и здесь Эйдан не остановился и, миновав короткий коридорчик, вытащил палочку и заклинанием отпер последнюю дверь.       - Так, а теперь давай без глупостей, - предупредил он, обращаясь к кому-то вне поля зрения.       Потеснив застывшего в дверях Симуса, Уилл наконец выбрался на открытую площадку, продуваемую всеми ветрами, и застыл как вкопанный.       Над выходом на площадку горел один-единственный фонарь, и в его холодном свете было хорошо видно, как Невилл стоит, перекинув одну ногу через невысокое заграждение. В поднятой руке он удерживал волшебную палочку, направленную на друзей, а свободной левой прижимал к животу Омут памяти, и блики мечущихся внутри воспоминаний мягко ложились на его осунувшееся лицо.       - Невилл... - тихо окликнул Джаред, плавно поднимая руки. - Не надо...       - Не подходите ко мне! - крикнул он, и кончик его палочки метнулся от Джареда к Эйдану и обратно. - Не смейте приближаться!       Прижав ладони к отчаянно колотящемуся сердцу, Мораг едва успела перехватить взметнувшуюся руку Уилла и тихо предупредила:       - Нельзя! Оглушишь его - он упадёт. Мы не успеем подхватить.       Она была права, но что ещё делать, Уилл не представлял, а делать что-то нужно было срочно - Невилл опасно покачивался на высоте больше сотни футов и мог сверзиться вниз в любую минуту.       Внезапно боковым зрением он увидел, как стоявший слева Симус сделал скользящий шаг вперёд, и тут же над их головами мелькнула красная вспышка заклятия.       - Не подходите! - повторил Невилл. - Шаг назад, Вектор! Ты достаточно копался у меня в мозгах, но теперь хватит!       - Псих больной... - прошипел Симус, потирая ушибленное при падении колено, но Уилл пихнул его в бок и вышел в первый ряд, потеснив Джареда.       - Невилл, давай поговорим, - предложил он, поднимая безоружные руки на уровень сердца. - Иди сюда, мы всё обсудим.       - Нечего обсуждать! - крикнул он, не двинувшись с места. - Ты не знаешь того, что знаю я!       - Верно, - покладисто согласился Уилл. - Я не знаю. А ты мне расскажи. И мы с ребятами послушаем... Это, наверное, очень важно?       Что-то дрогнуло в его лице, и Невилл, обхватив Омут как любимую игрушку, признался:       - Когда погиб Гарри, я попытался… Я знал, что Джаред прячет маховик, Дамблдор давно мне рассказал... Но у меня ничего не вышло, понимаете? Раз за разом он умирал!       - Но Гарри жив, - вкрадчивым тоном напомнила Мораг. - Он сейчас в больнице, но он жив, Невилл.       - Это не Гарри, - выпалил он, быстро качая головой. - Нет... Уже не он. С ним будет то же, что и со мной, да... Так всегда бывает, когда он кого-то убивает... Они появляются... Эти видения...       - Видения появляются не от того, что Волдеморт убивает, Невилл, - произнёс Уилл, говоря быстрее обычного, боясь, что он просто не успеет выпалить всю правду. - Это из-за крестражей. Ты видишь то, что видит Тёмный Лорд, из-за крестражей. Один из них у тебя, другой у меня.       Он прижал ладонь к сердцу, и глаза Невилла истерически закатились, а в следующую секунду он завопил:       - Дамблдор предупреждал, что ты скажешь так! Что твой папаша запудрил тебе мозги, и мне пытался да не вышло! Теперь всё пропало, понимаешь?.. Дамблдора нет, кто теперь защитит нас?!       - Да мы, - настоял Уилл, - мы сами себя защитим! Ну же, Невилл, не глупи...       - Нет... - пробормотал он, качая головой как помешанный. - Ты не видел... Ты не представляешь, сколько их!       Понимая, что он имеет в виду крестражи, Уилл сделал осторожный шаг вперёд и, протянув руку, попросил:       - Да, я не знаю. Покажи мне. Невилл, покажи мне остальные крестражи и мы вместе придумаем, что делать.       Сморгнув, он наконец опустил палочку; но не успел Уилл облегчённо вздохнуть, как Невилл посмотрел на него остекленевшими глазами и чуть приметно покачал головой.       - Уже ничего нельзя исправить, Уилл, - пробормотал он. - Он нас всех убьёт… Всех.       - Нет, Невилл, нет! – вскрикнул Эйдан, но тут тело Невилла как-то обмякло, и он, качнувшись назад, спиной вперёд перевалился через заграждение.       Мораг оглушительно завизжала сквозь прижатые к губам ладони, а Уилл, ринувшись вперёд, сумел лишь увидеть, как в воздух взметнулась молочная буря, мягкими завихрениями опутавшая тело Невилла, пока оно неслось к земле будто в замедленной съёмке. Воспоминания, догадался он.       Голову вдруг повело от ужаса и высоты, Уилл качнулся на месте и тут же ощутил, как Джаред вцепился ему в плечи, удерживая от падения.       - Идём, - хрипло выдохнул он, утягивая его назад. - Уилл, идём же!       Но он не смог сдвинуться с места, напряжённо вглядываясь в темноту, разрываемую светом редких окон в замке и даже с такого расстояния чутьём определяя место, куда упал Невилл.       Он лежал в нелепой, вывороченной позе, а вокруг него, утекая по воздуху в разные стороны, в беспорядке клубились облака памяти, которую теперь было не дано прочесть уже никому.