***
Все уроки были отменены, оставшиеся экзамены отложены. В следующие дни в Хогвартс прибывало бесчисленное количество людей, желающих проститься. Некоторых из студентов - особенно это касалось младших курсов - родители забрали домой, запретив присутствовать на похоронах, и это бесконечное мельтешение туда-сюда в конце концов настолько опротивело Амбридж, вынужденной в качестве директрисы каждый раз лично отпирать ворота для визитёров, что в конце концов она махнула рукой на безопасность и сузила защитный купол до границ замка, оставив без магического щита большую часть территории. Тем временем в самом замке разместилась делегация чиновников во главе с самим министром магии. Джаред старательно уклонялся от встречи с любым из них, не сомневаясь, что рано или поздно их с ребятами потащат на допрос касательно гибели Невилла, но этого почему-то так и не случилось. Впрочем то, насколько демонстративно Эйдан расшаркался со встретившимся ему в холле Скримджером, не преминув завести беседу о погоде, говорило о том, что расследование вряд ли затронет непосредственных свидетелей трагедии. Об этом уже позаботились. Утром накануне похорон в Хогвартс в сопровождении старших прибыли Гарри и Корнелия. Хоть Поттер и выглядел нездоровым, но, как только увидел несущегося к нему со всех ног Артура, улыбнулся так, будто события последних дней оказались просто дурным сном. - Привет, дружище! - усмехнулся он, потрепав мальчика по волосам, но вниманием брата уже безраздельно завладела Полина, и он с негромким воплем "По!" бросился её обнимать, а Гарри повернулся к приблизившимся к нему друзьям. Обежав глазами их дружную толпу и остановившись на Мораг, он протянул руки ладонями вверх, и она, с видимым трудом оторвавшись от груди Уилла, подошла и крепко обняла его, ткнувшись виновато склонённой головой Гарри в плечо. Видеть её такой растерянной и беспомощной было в новинку, и, подняв глаза на отца, Гарри с усмешкой пожал плечами, а Джеймс столь красноречиво кивнул, что и говорить ничего не потребовалось. - Ты меня теперь из команды выгонишь? - спросил Гарри, и Мораг, слабо усмехнувшись, отстранилась и вытерла отчаянно мокрые глаза. - Только если целители запретят тебе играть, - откликнулась она, плечом прижавшись к подошедшему Сириусу. - Где я ещё найду такого ловца? В Большом зале, когда они вошли, яблоку было негде упасть и царила величественная, почти противоестественная тишина. Все надели парадные мантии как на торжественный приём, но есть никто не хотел, и тарелки нетронутыми кругляшами белели на столах. Похожее на трон кресло, что стояло в середине преподавательского стола, осталось незанятым - Амбридж расположилась по правую руку, рядом с профессором Нотт. Пустовали и кресла Грэйволфа и МакГонагалл - Уилл сказал, они придут позже, к самому погребению. Тут и там среди учеников мелькали лица незнакомых взрослых, так что Адаре, воспользовавшись всеобщей сутолокой, села за стол Гриффиндора рядом с Джаредом. Изредка она бросала на него обеспокоенные взгляды, будто боялась, что он разрыдается или забьётся в припадке, но вместо этого Джаред чувствовал лишь странную отрешённость. Он опасался, что ночами ему будет сниться падающее тело Невилла, но ничего такого не было - по ночам он спокойно спал, прижимая Адаре к груди и не мучаясь кошмарами, а в течение дня если его и посещали грустные мысли, то были совсем туманными, едва ли затрагивающими область сознательного. Задавшись вопросом о причинах такой непривычной несобранности, Джаред поднял глаза и пристально взглянул на сидевшего напротив Эйдана, но тот лишь равнодушно приподнял брови и ничего не сказал. Легонько погладив его по шраму на тыльной стороне ладони, Адаре кивком указала на поднявшегося на ноги Снейпа и шепнула: - Пора идти. Нестройное скорбное перешёптывание, наполнявшее зал, мгновенно стихло. - Пожалуйста, выходите из замка следом за своими деканами, - объявил Снейп. - Слизерин, прошу за мной. Он первым во главе факультета прошествовал к дверям Большого зала, выводя студентов на улицу, а к замешкавшимся гриффиндорцам уже спешила профессор Нотт. Все покинули свои скамьи почти в полном молчании. Выйдя из парадных дверей на каменное крыльцо и протянув матери руку, Джаред понял, что все направляются к озеру, где были рядами расставлены сотни стульев. Посередине ряды разделял проход, а перед самым первым возвышался мраморный стол. Половину стульев уже заняли люди самые необычайные - старые и молодые, кто в сильно поношенном, а кто в щегольском платье. Большинства из них Джаред не знал, но были и те, кто не раз встречался ему на вечерах Клуба, а то и вовсе в далёком детстве, когда дед ещё был при должности. Присутствовали и замковые привидения, едва различимые в ярком солнечном свете - увидеть их можно было, лишь когда они шевелились, эфемерно мерцая в воздухе. Мародёры и их потомки сели в конце одного из рядов, ближе к озеру - все, за исключением Авроры, которая прошествовала к середине стульчатых колонн и заняла место в кругу коллег. Люди перешептывались, отчего казалось, будто лёгкий ветерок ворошит траву, однако громче всего звучало пение птиц. Толпа продолжала разрастаться; направляясь к передним рядам, мимо прошёл Корнелиус Фадж - лицо жалкое, в руках его обычный зелёный котелок. Как же, подумал Джаред без должного прискорбия, проворонил народного героя. Теперь можно было не сомневаться, что Фаджу недолго осталось быть министром, и Джаред отчего-то очень отчётливо вспомнил тот день, когда в Стоунбридж проводили обыск, и он, тогда ещё маленький напуганный мальчишка, стремясь сохранить хоть что-то, ухватить крохотной рукой хоть какое-то воспоминание о дедушке Денеторе, ворвался в кабинет раньше представителей Отдела магического правопорядка и схватил первое, что попалось в незапертом ящике стола - палочку и странную штуковину, приятно округлую, мягко ложащуюся в ладонь. Теперь маховика не было - разбился при падении. А он так и не успел разобрать его и понять, как же он работает... Внезапно заиграла музыка - странная, неземная, и Джаред, забыв о неприязни к Фаджу, огляделся по сторонам, пытаясь понять, откуда она доносится. Не только он - многие беспокойно вертели головами, отыскивая источник музыки. - Вон там, - шепнула ему на ухо сидевшая рядом Адаре. И тогда он увидел их: в нескольких дюймах под поверхностью чистой, зеленоватой, просвеченной солнцем воды хор водяного народа, жутко похожего на инферналов, пел на странном, неведомом ему языке. Мертвенно-бледные лица певцов были подернуты рябью, вокруг плавали лиловые волосы. От музыки у Джареда волосы встали дыбом, однако неприятной она не была - музыка ясно говорила об утрате и горе. И, глядя в нездешние лица певцов, он понимал, что уж они-то, по крайней мере, о гибели Невилла горюют, хоть в озере в прошлом году был и не он, а Барти Крауч. Тут Адаре тихонько сжала его пальцы, и Джаред обернулся, глядя на оставшийся позади замок. По проходу между стульями медленно шествовал Хагрид. Лицо его блестело от слёз, он безмолвно плакал, неся в руках, как сразу было понятно, тело Невилла, завёрнутое в чёрный бархат. От этого зрелища горло Джареда сдавила острая боль, но Эйдан впился ему пальцами в предплечье свободной левой руки, и всколыхнувшаяся было волна тут же утихла. Что происходит впереди, он ясно не видел. Вроде бы Хагрид осторожно опустил тело на стол. Потом отступил в проход и вновь прошёл мимо, возвращаясь назад, но глаза лесничего опухли настолько, что оставалось лишь удивляться, как он вообще что-нибудь видит перед собой. - Зачем его хоронят здесь? - чуть слышно выпалил Симус, яростно мигая покрасневшими глазами. - Для чего эта показуха? - Такова традиция, - объяснил Джаред и со вздохом принялся рассказывать: - Так бывает, если ученик погиб на территории школы и никто из родных не пожелал забрать его тело домой. Он остаётся вечным назиданием тем, кто будет учиться после него. - А его дядя? - не унимался Финниган. - У него же был дядя, нет? Почему он не... - Симус, тише, - попросила Адаре, потому что на них уже начали с укоризной оборачиваться, но он в ответ лишь замотал головой и порывисто поднялся на ноги. - Это всё просто показуха! - громко повторил он и, переступая через ноги, выбрался в проход между рядами и быстро зашагал в сторону замка. - Симус! - прошипел Джаред, озабоченно хмурясь. - Симус, вернись немедленно! Но он даже не оглянулся, будто пытался сбежать от этой музыки, от общего траура и бездействия. Ноги сами несли его обратно в гриффиндорскую башню, подальше от этих лицемеров и лгунов, но и сам Симус, отбивая каблуками дробь по коридорным плитам, вынужден был признать, что он ничем не лучше - как и все его друзья. Дело было в том, что Невилл умер не тогда, когда упал с башни - все эти годы он медленно умирал у них на глазах, и никто из них пальцем не пошевелил, чтобы хоть как-то ему помочь. Достаточно было ведь просто быть рядом, просто поговорить - Симус был уверен, что это могло исправить всё. Хоть что-то... Перешагивая через две ступеньки, он поднялся в спальню, почти разгромленную в пылу сборов, и остановился, оглядывая опустевшие кровати, на каждой из которых, кроме одной, лежали наполовину собранные чемоданы. И тогда он услышал раскатистое кваканье. Отдаваясь многократным эхом, звук шёл из ванной, и Симус, толкнув дверь ладонью, увидел на полу под раковиной пучеглазую жабу. - Тревор!.. Он поспешно опустился на колени и едва успел перехватить земноводное, прежде чем Тревор шмыгнул в дыру в кафеле. И в этот самый момент, когда он стоял на коленях посреди ванной комнаты, обеими ладонями осторожно сжимая жабу, на него без предупреждения навалилась страшная правда, полная и неоспоримая: Невилл мёртв. Его больше нет. Симус с такой силой стиснул кулаки, что Тревор протестующе квакнул, но и это не остановило горячих слёз, которые брызнули из глаз. Ощутив прикосновение к плечу, он вздрогнул, протестующе вскидываясь, и Сьюзен, опускаясь на колени рядом, тихо укорила: - Тише... Не надо... Им больно, когда живые плачут. Ничего не ответив, Симус некоторое время всматривался в её грустное лицо, будто впервые увидел, а после, не зная, как объяснить происходящее с ним безумие, неловко пробормотал: - Кто теперь будет кормить Тревора?.. Слёзы снова подкатили, ударив изнутри, так что он согнулся пополам и прижался к Сьюзен, позволяя гладить себя по голове и тихо шептать слова утешения, которые уже не имели никакого смысла. Белый дым по-прежнему поднимался от гробницы, теперь надёжно скрывшей тело Невилла Лонгботтома, а присутствовавшие на похоронах люди уже снялись с мест, поднимаясь, разминая затёкшие спины и вполголоса переговариваясь о самом разном, от результатов экзаменов до цен на вороньи перья. Оглядывая бушующее перед ним людское море, Уилл с горечью вздохнул. Жизнь шла своим чередом, мир не споткнулся в своём безостановочном кружении, и это было, наверное, правильно, хоть и казалось несправедливым. - Ты в порядке? Обернувшись поверх плеча, он смерил отца взглядом и кивнул, хотя и чувствовал, что глубоко внутри он уже никогда не будет в порядке. За спиной профессора Мораг о чём-то тихо переговаривалась с Марлин; стоя между Антаресом и Сириусом, она забралась дяде под руку, и Уилл не стал подходить ближе. У них будет ещё уйма времени, чтобы остаться вдвоём и просто помолчать, а пока что самым честным и правильным было дать ей время побыть с родными. Поискав глазами, он неожиданно запнулся, увидев Островскую, которая стояла на берегу озера, и попросил: - Я отойду ненадолго, ладно? Увидимся вечером. Кивнув, профессор на мгновение сжал его плечо, впиваясь пальцами, и пообещал: - Мы отправимся домой на закате. Вещи собрал? - Да. Я пойду. Не прибавив больше ни слова, он направился к преподавательнице прорицаний и уже не видел, как отец тихо усмехнулся. Спроси его кто, он и сам бы не мог сказать, о чём думал в этот момент, но мысли эти были очень спокойные, ненамного отличавшиеся от поблёскивающей озёрной воды. - Добрый день, мистер Грэйволф, - окликнула Кира, обернувшись на звук его шагов по прибрежному песку. - Не имела удовольствия поприветствовать Вас перед церемонией. - Добрый день, профессор, - кивнул он с максимальным респектом и остановился, не зная, как облечь терзавшие его подозрения в словесную форму, но Островская заговорила первой, задумчиво складывая кораблик из пергаментного листа, который держала в руках, - судя по всему, это было письмо. - Есть такой феномен, мистер Грэйволф, как самоисполняющееся пророчество, - рассказывала она, наклоняясь, чтобы отпустить кораблик на воду. – Это такое предсказание, влияющее на реальность неким образом. - Каким? – не понял Уилл. - Таким, что пророчество неизбежно исполняется. Зачастую это даже не предсказание, а… Провокация? – наконец предположила она, не в силах определиться с терминологией. – Да, наверное. - Почему Вы не уверены? - Потому что любому пророчеству можно противиться, - откликнулась Островская со спокойной полуулыбкой, наблюдая за тем, как кораблик борется с невысокими озёрными волнами. – Оглашённая истина – не панацея, да и истиной является лишь наполовину, а то и того меньше. И, скажи я Мораг, что её отец жив... - Она бы нашла способ его отыскать, - закончил за неё Уилл, медленно кивая в такт собственным словам. Он выглядел сейчас таким несчастным и растерянным, что Кира в ответ лишь мягко улыбнулась и неожиданно протянула ему ладонь, тихо попросив: - Дай мне руку, мальчик. Действуя в каком-то помрачении, Уилл послушно подал ей руку, и она, сжав его пальцы, принялась всматриваться в стальную бездну глаз, будто пытаясь высмотреть что-то в самой глубине, больше походившей на зеркальное полотно. - Рубин, - вдруг улыбнулась она. - Просто и красиво. - О чём Вы? - переспросил Уилл, но она лишь покачала головой, будто пытаясь без слов сказать - всему своё время. - Истина ещё откроется Вам, мистер Грэйволф, - присовокупила она, возвращаясь к прежнему полуофициальному тону. - Она как целебное зелье - ей можно отравиться, если выпить слишком много. Верно, мисс Грэйволф? Обернувшись и подставив щёку под нежный сестринский поцелуй, Уилл внезапно поделился: - Я хочу сходить к маме. Пойдёшь со мной? - Иди, малыш, - улыбнулась Адаре, пригладив ему волосы. - Я приду попозже. Всё хорошо? Бросив осторожный взгляд на Островскую, которая наконец отпустила его ладонь, Уилл решительно кивнул: - Да. Всё отлично. Он ушёл, больше не оглядываясь, а Адаре обернулась к Островской, с удивлением отмечая, что больше не боится её, не испытывает даже толики унизительной дрожи, которая раньше пронизывала её от макушки до пяток, стоило мистресс оказаться где-то поблизости. - Хочешь, и у тебя посмотрю? - предложила она, без осуждения осматривая вьющиеся по плечам волосы Адаре. - Я своё будущее знаю, - откликнулась она и кивнула на ступени замка, куда только что вышел Джаред. - Вон оно идёт. Улыбнувшись, она лишь теперь заметила, что даже издалека её любимый кажется взволнованным - уж слишком пружинистым был его шаг, слишком угловатыми движения рук, в одной из которых был зажат пергамент. По привычке отвесив бывшей деканессе книксен, Адаре жестом извинилась и поспешила навстречу Джареду, который, не дойдя до неё пары шагов, жарко выдохнул: - Смотри! Мерлинова борода, ты только посмотри!.. На вытянутой руке он протягивал ей пергамент, при ближайшем рассмотрении оказавшийся длинным письмом. - Только что пришла срочная сова из Министерства, - продолжал рассказывать он, с трудом составляя связные фразы. - Это просто... - Погоди, у тебя руки дрожат! - засмеялась Адаре и наконец взяла пергамент у него из пальцев. - Я ни слова разобрать не могу. Встряхнув письмо и разгладив ласковыми пальцами, она нахмурилась, вчитываясь в официальный шрифт, и, дойдя до середины, тихо ахнула: - Практика?.. - Не просто практика, - исправил Джаред и выглядел при этом как объевшийся сливками кот. - Они берут меня, не дожидаясь результатов СОВ. Я буду стажироваться в Отделе тайн! Тихо пискнув, Адаре повисла у него на шее и впилась в губы коротким страстным поцелуем, а после радостно выдохнула: - Это же замечательно! - Не то слово, - согласился Джаред, не в силах оторвать взгляда от её сияющего лица. - Я ведь обещал тебе, детёныш, что у нас всё будет хорошо. Она с готовностью закивала, потому что всегда верила его словам - но и подумать не могла, что всё будет складываться настолько удачно. И хотя её волосы всё ещё украшала траурная повязка, она верила, что отныне всё будет хорошо, и для этого ей не нужна была помощь ни Островской, ни любой другой провидицы. Подняв глаза, она покраснела и поспешила отступить, пропуская вниз по ступеням низкорослого мужчину в кромешно-чёрной траурной мантии. В руках у него была картонная коробка - должно быть, решил забрать оставшиеся от племянника вещи. - Мистер Лонгботтом, - кивнула она, посторонившись. До сих пор они встречались всего один раз - когда дядя забирал Невилла из больницы, - но всё же фамильное сходство и грустно поникшая гвоздика в нагрудной петлице явно указывали на родство с Мальчиком, Который Выжил. Посторонившись вместе с возлюбленной, Джаред учтиво кивнул: - Мои соболезнования, сэр, - и порывисто оглянулся на Адаре, которая замерла в его руках как вкопанная, и шепнул: - Ты что? Она качнула головой, не зная, как объяснить смутное предчувствие самой себе. Но что-то было в Элджи Лонгботтоме, в самом его округлом силуэте, в повороте головы, что заставляло жуткий, первобытный страх снова поднимать в её груди змеиную голову. Раньше, чем успела сообразить, что делает, она ринулась прочь из рук Джареда и крикнула: - Стой! Он обернулся и некоторое время смотрел на Адаре, не произнося ни слова, а после медленно поднял руку и приложил один кургузый палец к губам, призывая хранить молчание. Адаре похолодела, потому что тут же узнала этот жест, но не успела и шагу ступить, как он шагнул за границу защитного купола и трансгрессировал. Постояв на могиле матери и опустив на землю большой букет снежно-белых маргариток, Уилл спустился по кладбищенскому пригорку и медленно зашагал в направлении Хогсмида. Большинство обитателей деревни сейчас были в Хогвартсе или только возвращались по домам, так что на улицах было непривычно тихо для летнего вечера. Пройдя почти половину пути, Уилл, до этого погружённый в свои мысли, внезапно остановился, будто кто-то позвал его, и, вскинув голову, посмотрел влево - туда, где остался его дом. Изначальный дом. Отперев входную дверь заклинанием, он вошёл в темноватый просторный холл, подивившись отсутствию хотя бы элементарных защитных чар. Впрочем, если в прошлом году здесь всё снизу доверху обшаривали мракоборцы, стоило ли удивляться. Дверь в подвал по-прежнему была приоткрыта, но туда он не пошёл, медленно взойдя по лестнице на второй этаж и открыв дверь в комнату, которую столько раз видел во снах, но ни разу наяву. Запятнанный кровью ковёр давно убрали, но на половицах до сих пор белел след от щёлочи, которой пытались вычистить доски. Всё внутри, от крохотного трюмо до детской кроватки в глубине комнаты, было покрыто тончайшим флёром пыли и воспоминаний, и Уилл вдруг живо представил, как мама ходила по этой комнате, укачивая его на ночь. Дом там, где бьётся сердце, и сейчас, проводя рукой по гладкой притолоке, он ощущал, как его плотным коконом окутывает странное спокойствие. Он не чувствовал, что когда-то здесь обитало зло. Теперь это было лишь то место, где он родился, где мать качала его на руках и нежно напевала колыбельную. - Если надумаешь продать этот дом, то лучше поспешить. Недвижимость в Хогсмиде сейчас сильно падает в цене. Узнав голос, Уилл даже не обернулся, и Эйдан подошёл, остановившись рядом с ним у мутноватого после сезона дождей окна. - Как ты меня нашёл? - Ты слишком громко думаешь, - откликнулся он, но продолжать разговор не стал, и тогда Уилл тихо произнёс: - Спасибо тебе. За Мораг, - прибавил он в ответ на полный непонимания взгляд Эйдана, и тот брюзгливо откликнулся: - Не вздумай говорить, что ты у меня в долгу. Это так банально. Он помолчал, приглядываясь к плавно ворочающимся мыслям Уилла, и кивнул: - Вина выжившего. Это магловский термин, из области психологии. Во время войн или глобальных катастроф те, кто выжили, всегда чувствуют некое подобие вины перед теми, кого уже нет. Хотя виновны они лишь в том, что избежали смерти. - А если я не уверен, что избежал? – откликнулся Уилл, становясь с ним лицом к лицу. Эйдан в ответ лишь пожал плечами, явно в очередной раз позабыв, что не все его знакомые наделены даром легилименции, и Уилл подумал, что когда-нибудь вполне сможет переносить его присутствие без дрожи. Разумеется, легче было бы вновь закрыться и оттолкнуть от себя всех и вся, сославшись на пережитую трагедию, но прятаться он больше не хотел, пусть продолжать жить как ни в чём не бывало будет и тяжело. Трина всегда говорила, что ломать – не строить… - Кто она? - спросил Эйдан, уцепившись за яркое воспоминание, и Уилл с усмешкой откликнулся: - Мой друг. Они снова помолчали, но в нынешних обстоятельствах говорить что-то вслух было и не обязательно. - Собственный дом – это круто, - одобрил Эйдан, рассеянно кивая в такт мыслям Уилла. – У тебя есть знакомый архитектор? Так я и думал… Мой второй отчим сейчас живёт в Бристоле. Он не слишком талантлив, но аккуратен и исполнителен. Могу вас познакомить, если хочешь. - Хочу, - откликнулся Уилл, не сводя глаз со стелющегося по траве солнечного света. – Я теперь столько всего хочу, Эйдан, что ты даже не можешь себе представить. У него в голове пока что не было чёткого плана, но кое-что Уилл уже сейчас понимал предельно ясно - свою жизнь он будет отныне выстраивать так, чтобы никому не было больно. И за это он готов был дорого заплатить.***
К завтраку миссис Аллен спустилась сильно не в духе. Это почувствовали все - и мистер Аллен, приспустивший обычную утреннюю газету и теперь исподволь наблюдавший за женой, и приехавший погостить Барри, который, хоть и понимал, что раздражение матери направлено не на него, всё же на всякий случай съёжился так, как только позволяли его габариты чемпиона университета по академической гребле. Сидевшая по левую руку от брата Трина это ухищрение заметила, но сделала вид, что целиком и полностью поглощена стоявшими перед ней яйцами всмятку. Обстановка накалялась тем сильнее, чем дольше тянулось молчание, и мистер Аллен, стремясь хоть немного смягчить вчерашний конфликт, указал на газетную статью, занимавшую передовицу воскресного выпуска. - Сегодня же всемирный день поцелуя! - спохватился он. - Почему бы нам не... - Прекрати, Трент, - одёрнула миссис Аллен и метнула на дочь осторожный взгляд, на что Трина лишь откинулась на спинку стула и посоветовала: - Не стоит вести себя так, будто у меня рак. Так что там про поцелуи, пап? - поинтересовалась она, переведя взгляд на отца. - Раз уж мне теперь некого целовать, я бы с радостью послушала, как это бывает у нормальных людей. - Триши, детка... - укоризненно протянула миссис Аллен и попыталась накрыть руку дочери своей, но Трина отшатнулась, убирая обе ладони под стол. - Что, мам? Давай, говори. Это ведь ты любишь порассуждать о том, какая я ненормальная, раз не сумела удержать такого парня, как Стивен! Окончание фразы она протянула, явно передразнивая мать, и миссис Аллен поджала губы, но вслух только сказала: - Я лишь обратила внимание на то, что ты могла бы быть и посговорчивее. Всё-таки у тебя довольно сильный характер, а это не всем может прийтись по вкусу. Поэтому Стивен... - Ты что, будешь защищать его? Серьёзно, мам? Отбросив покрывавшую колени салфетку, Трина воззрилась на мать с возмущением, которого не могли скрыть даже круги под заплаканными глазами. Она и без того считала себя никчёмной, никому не нужной - ненормальной! - а теперь мать, выгораживая говнюка Стива, фактически подтверждала это, делая виновной в их болезненном разрыве её, Тринити Аллен. - Боже, это уже просто за гранью добра и зла, - пробормотала она, потеснив брата и выбираясь из-за стола, на что миссис Аллен виновато возразила: - Милая, но я же просто сопоставляю факты... - Давай! - поощрила Трина, обернувшись столь порывисто, что белокурая коса взметнулась в воздухе лезвием, и оскалила зубы. - Расскажи ещё раз о том, какая твоя дочь неудачница! У неё в горле что-то клокотнуло, и Трина, не прибавив ни слова, гордо прошествовала к лестнице. Минутой позже наверху хлопнула дверь. Сложив газету вдоль, мистер Аллен смерил супругу сочувственным взглядом и грустно подытожил: - Нужно было сегодня разрешить ей позавтракать в комнате. - Это не решит проблему, Трент! - ощетинилась миссис Аллен, но неимоверным усилием всё же взяла себя в руки и, примирительно вскинув ладони, посоветовала: - Давайте просто дадим ей время прийти в себя, а потом выберемся куда-нибудь поужинать. Может, в "Крастонс"? У них сегодня рыбный день, а Триши любит рыбу... Ох, да кого там нелёгкая принесла! - воскликнула она, прерывая собственный вдохновенный монолог и вскидывая голову на раздавшийся стук в дверь. Отбросив салфетку и воинственно дёрнув поясок домашнего платья, миссис Аллен поспешила открыть и с недоумением воззрилась на стоявшего на крыльце молодого человека. Он производил довольно приятное впечатление - высокий, дорого и со вкусом одетый, на запястье поблёскивает ремешок стильных часов, а в руках букет крупных красных роз. Но все эти мелочи миссис Аллен подмечала лишь машинально, самым краешком сознания, потому что теперь всё её внимание поглощали глаза гостя – неестественно яркие, прожигающие своей бескомпромиссной голубизной насквозь. - Добрый день, - поприветствовал он, слегка склонив голову и растянув пухлые губы в самой дружелюбной улыбке. – Могу я увидеть Трину?