***
Той ночью гриффиндорская гостиная больше напоминала потревоженный пчелиный улей. И хотя большинству студентов пришлось довольствоваться лишь слухами и собственными домыслами, все понимали, что у Грэйволфов дома случилось что-то слишком страшное, а потому все перешёптывания по углам рано или поздно - в зависимости от фантазии сплетников - сводились к одному и тому же безнадёжно безответному вопросу. Как это вообще возможно?.. Мораг лишь тихо вздохнула. Всё это время она лежала на диване, опустив голову сестре на колени, и молча смотрела в огонь. После полуночи в гостиной осталась лишь их банда, а потому можно было наконец перестать корчить из себя всесильную старосту и хоть немного собраться с мыслями. Невольно она то и дело задавалась вопросом о том, не лучше ли было хотя бы на этот раз отправиться вместе с Уиллом или чуть позже - с Авророй и Джаредом, но в конце концов уверилась в том, что так будет правильнее. Быть может, Финеас Найджелус был прав, и она, слабая испуганная девочка, просто не могла ничем помочь. Так что оставалось только ждать, когда Уилл вернётся в Хогвартс и гадать, вернётся ли он один или с отцом, и какие вести принесут Грэйволфы на этот раз. - Я отправила патронус папе, - поделилась Корнелия, заботливо гладя Мораг по волосам и пальцами осторожно распутывая пряди. - Он сказал, профессор просил не приезжать раньше похорон... Как думаете, они справятся? - Там же Римус, - напомнил Гарри. - И Аврора. Они точно помогут, если вдруг... Что "если вдруг", он и сам не знал, а потому лишь махнул рукой и вновь склонился над сочинением Артура по истории магии, в котором речь шла о великаньем погроме в Серн-Эббас. - Через какую букву пишется "великан"? - спросил он, поднимая голову, и сидевший тут же мальчик стыдливо побагровел. - Через "в", - буркнул он и шмыгнул носом. Смерив взглядом его свекольно-красное лицо, Мораг впервые за весь день слабо улыбнулась. Каких бы дров ни наломал Гарри в прошлом, о собственном новоиспечённом брате он заботился со всей ответственностью, так что подчас создавалось впечатление, будто это он сам, а не Джеймс усыновил Артура. Конечно, их общение было скорее дружеским, лишённым отцовско-сыновних чувств, и всё же маленький Айпель смотрел на старшего товарища с максимальным уважением, жадно ловя каждое слово, и Гарри неизменно отвечал мальчику взаимностью - потому что невозможно было обмануть такое бесхитростное доверие. Подняв голову на шорох, она медленно села и спустила ноги на пол. - Киса-киса... - подманила она, и Ауда послушно вспрыгнул ей на колени, когтями впиваясь в джинсы. - Поспишь сегодня у меня, ладно, малыш? Кот басовито мурлыкнул и послушно свернулся калачиком у неё на коленях, намереваясь вздремнуть прямо сейчас. Запустив пальцы в шелковистую шёрстку, Мораг осторожно погладила его, с удивлением ощущая, как беспокойство понемногу ослабевает. Нет, она по-прежнему волновалась за Уилла, за Адаре, да и за самого профессора тоже, но теперь эти чувства испытывала не она сама, а будто кто-то посторонний, так что взглянуть трезво на ситуацию уже не составляло труда. Смерив взглядом блаженно дремлющего Ауду, Артур подпёр подбородок кулаком и тихо окликнул: - Гарри, а как думаешь - Джеймс разрешит завести кота? Полина была бы рада. - Пока не исправишь оценки по истории магии - вряд ли, - честно откликнулся Гарри, протягивая мальчику свиток с исправлениями. - Садись переписывать. Он подвинулся влево вместе со стулом, сдвинул на край груду учебников, освобождая место, и тут услышал, как Полная дама повернулась на петлях. Неизвестно, что или кого ожидал увидеть Невилл, войдя в Общую гостиную, но присутствие друзей его явно озадачило; замерев на полушаге, он всё же опустил занесённую ногу и, плотнее запахнув мантию будто от сквозняка, нерешительно окликнул: - Привет... А вы почему здесь? Такое положение вещей было, в общем-то, не в новинку - они ведь часто сидели в любимом уголке все вместе, делая уроки или просто обмениваясь новостями... Да даже молча, сказала себе Мораг и плотнее прижала завозившегося кота к животу, будто это могло помочь хоть как-то защититься от лижущего колени колющего холода. Просто Невилл не знал об этом. Мерлинова борода, он ведь ничего не знал о том, что с ними происходит, вместе или по отдельности. Очевидно, подобные мысли терзали не только её; так и не дождавшись объяснений от друзей, Корнелия тихо объявила: - Невестка Уилла мертва. Они с профессором Грэйволфом сейчас в поместье, это в Германии... Она неловко замолчала, не зная, что ещё сказать. До сих пор Невилл не проявлял совершенно никакого интереса к делам их компании, да и теперь задал вопрос, кажется, лишь затем, чтобы сгладить неловкость, вызванную собственным внезапным появлением в гостиной. - Прискорбно, - выдохнул он наконец и внезапно криво усмехнулся: - Ну что ж, хоть немного передохнём от выпадов профессора. - Что ты сказал? Поднявшись на ноги и сунув протестующе мяукнувшего Ауду в руки Корнелии, Мораг выступила вперёд и раздельно повторила: - Что ты только что сказал, Невилл? Она прекрасно расслышала и в первый раз, но всё же решила любезно предоставить Невиллу возможность исправиться, хоть как-то скорректировать собственные слова, скрывавшие куда как отвратительное дно; и каково же было её удивление, когда он не только не извинился, но и прибавил с очередной усмешкой, за которую его хотелось ударить: - Похоже, ваш обожаемый профессор до того заигрался в Бога, что позабыл о том, что на свете есть волшебники и посильнее. Да и поумнее, что уж там. - Не смей, - предупредила Мораг, яростно сверкнув глазами и нетерпеливо отмахнулась от протянувшего руку Гарри, который тоже подошёл и остановился с ней плечом к плечу. - Как ты можешь говорить так... Анна мертва, у неё осталась новорождённая дочка - можешь ты это понять? Чёрт тебя дери, Невилл, ты же сам сирота... - Мораг, не нужно, - окликнул Гарри, уже предчувствуя витающую в воздухе ссору, грозившую перерасти в грандиозный скандал, но Невилл нарочито спокойно откликнулся: - О, я прекрасно понимаю. А ты? Ты что, кого-то теряла? Мораг дёрнула головой, будто Лонгботтом ударил её по лицу. В её глазах было столько искреннего непонимания, что у Гарри сжалось сердце, а Невилл между тем, будто не замечая реакции ребят, которые теперь дружно притихли, продолжил раньше, чем Мораг опомнилась и сумела напомнить о трагедии в собственной семье: - Занимательный факт из биографии Мальчика, Который Выжил - можешь записать, вдруг пригодится на уроках защиты у твоего обожаемого профессора Грэйволфа... Во "Взлёте и падении Тёмных искусств" сказано, что Фрэнк и Алиса Лонгботтом трагически погибли в ночь первого падения Волдеморта. Ещё бы, ведь героические жертвы нужны для полноты картины, верно? Иначе что же это за война, если невинные не гибнут... Вот только есть одно "но", которое сильно роднит их с Регулусом Блэком, видишь ли. Они тоже были живы... почти, - прибавил он, выплюнув последнее слово Мораг в лицо. - А после взрыва в больнице их не стало. Правда, об этом я узнал уже намного позже, от твоего дорогого папаши... Слушая околесицу, которую он нёс, со строго наморщенным лбом, Мораг отчаянно пыталась выхватить из сумбурного потока хоть слово правды, но, стоило прозвучать последней фразе, как всю решимость разобраться из неё вышибло единым духом, не оставив ничего, кроме недоумения и глухой ярости. - Что ты городишь? - прошептала она, не сводя с Невилла испуганно распахнутых глаз. - Мой отец мёртв. - Это ты так думаешь, - огрызнулся он. - В тот раз, когда мы встречались, он был вполне жив, здоров и даже весел. - Послушай, Невилл... - начал было Гарри, которого эта шизофреничная ситуация неимоверно бесила, но ещё раньше Мораг вскинулась и отчеканила: - Ты чёртов псих, понял? Я ожидала подобных выпадов от моральных уродов вроде Уизли, но ты, Невилл... Или ты согласен тупо повторять всякую околесицу за этими писаками из "Пророка"?.. Может, недаром заклинание угодило тебе именно в голову? - Мораг! - испуганно воскликнула Гермиона, но она уже не могла остановиться, слово за словом проговаривая всё то, что копилось в ней с самого начала года: - Ты стоишь здесь с таким видом, будто тебе одному ведомо какое-то сокровенное знание, а на самом деле ты понятия не имеешь, что творится вокруг. Что, Дамблдор не ввёл тебя в курс дела заблаговременно? Или он сам ни черта не знает и не понимает? Так вот прежде, чем поливать грязью профессора или мою семью, вспомни на минутку, что твой блаженный директор и пальцем не пошевелил, чтобы хоть как-то помочь нам. Ни Марлин, ни Терри, ни моему отцу. И я не виню его - своя рубашка ближе к телу, конечно же. Но странно слышать рассуждения об общем благе, любви и семье от того, у кого этой самой семьи и в помине нет - ты так не думаешь? Или тебе настолько тщательно промыли мозг, что думать ты уже не способен, а, Невилл?.. А знаешь, всё сходится. У фанатиков нередки галлюцинации. Тут не то что покойники привидятся - с ангелами говорить начнёшь. Тебе как, шестикрылые ещё не являлись? - Мораг, хватит! - воскликнула Корнелия, поднимаясь на ноги и явно опасаясь, как бы сестра не бросилась на Лонгботтома с кулаками, но Гарри так и не отошёл от неё ни на шаг, крепко держа за плечи, готовый в случае чего предотвратить драку, кажущуюся неминуемой. Сам Невилл, стоит отметить, попыток защититься не предпринимал и слушал всё то, что выговаривала ему Мораг, со снисходительной ухмылкой. - Скоро план директора воплотится в жизнь, - откликнулся он. - И тогда ты горько пожалеешь о собственных словах, Мораг. Вот только поздно будет посыпать голову пеплом - стыда не оберёшься за собственное неверие... - Не тебе меня стыдить, психопат несчастный! - рявкнула она и ринулась вперёд, но в результате едва не повисла на сильной руке Гарри, которой тот преградил ей дорогу. - Тихо... - протянул он. - Всё хорошо... Он просто не в себе... - Пусти, Поттер! - рыкнула она сквозь стиснутые зубы, но он лишь категорично покачал головой: - Ни черта подобного. Никуда я тебя не пущу, пока ты не очнёшься и не поймёшь, что он просто бредит. Ну же, Мораг, приходи в себя. Она медленно выдохнула и не ответила. Пронзавшая всё её тело ненависть никуда не делась, и она по-прежнему смотрела удаляющемуся Невиллу в спину с непередаваемой никакими словами яростью, но Гарри в конечном итоге был прав. Вряд ли можно верить словам помешанного. - Ещё один такой выпад - и я на него Драко в полнолуние натравлю, - пообещала Корнелия, гневно сверкнув глазами, и Симус поднялся на ноги. - Пойду в спальню, - объявил он и, почесав в затылке, расплывчато прибавил: - Мало ли... Не встретив сопротивления, он удалился вслед за Невиллом, но Мораг этого даже не заметила, медленно качая головой и на пределе слышимого повторяя: - Этого не может быть... Это же точно был кто-то под Оборотным... - Мораг, от мёртвых нельзя брать частицы, - возразила Корнелия, изо всех сил стараясь говорить мягко. - Зелье не сработает. - Да, но он же... Мораг замерла, не зная, как донести до друзей в сущности простую мысль о том, что её отец не мёртв до конца, и наконец неловко выдохнула: - Но тело ведь живо. Дементоры сожрали не всё. Я не... Не понимаю, как иначе такое возможно. - Мы тоже не понимаем, - заверил Гарри, по-прежнему удерживая её, хоть она и не предпринимала попыток броситься за Невиллом вдогонку и выпытать подробности. - Но ты ведь не думаешь, что Регулус может быть жив? Она молчала, отчаянно копаясь в себе, а после медленно подняла голову и посмотрела на Гарри с таким отчаянием, что он передёрнулся и тихо окликнул: - Мораг?.. - Нет... нет-нет... Нет! - воскликнула она, яростно всплеснув руками, вырываясь из хватки, и каким-то беспомощным тоном прибавила: - Я иду спать. Доброй ночи, ребята... Качая головой, она подхватила с пола беспокойно крутившегося под ногами Ауду и направилась к лестнице, и Гермиона, коротко вздохнув, переглянулась с Корнелией и отправилась следом. Покачав головой, Гарри подошёл к столу и устало опустился в кресло, в котором сидел до этого. Отчаявшись понять, что такое имел в виду Невилл и что вообще творится вокруг Регулуса и его исчезновения, он решил заняться тем, что получалось у него лучше всего - понаблюдать со стороны, а до тех пор занять чем-нибудь руки, чтобы меньше хотелось придушить неожиданно высокомерного Лонгботтома. Пожалуй, единственное, о чём он искренне жалел, - так это о том, что Артур стал свидетелем этой безобразной сцены и теперь будет мучиться кошмарами сверх тех, что случались до этого. Только видений об оживших мертвецах ему теперь не хватало. Смерив мальчика взглядом, он молча размышлял, стоит ли как-то отвлечь его, но тут сам Артур вновь отложил перо и тихо окликнул: - Гарри, а кто такие дементоры? Не сказать, чтобы Гарри сильно удивился вопросу, но всё же отметил, что из всей прозвучавшей информации пытливый детский ум выхватил именно это. - Это такие волшебные твари, - откликнулся он, давя в себе воспоминания двухгодичной давности. - Они охраняют Азкабан. Про Азкабан Артур, конечно же, слышал - результаты массового побега были у всех и каждого на устах, - а потому ожидаемо нахмурился и задал новый вопрос: - А на что они похожи? Задумавшись, Гарри бросил взгляд на сидевшую на диване Корнелию, которая, казалось, тоже с интересом слушала объяснения, и наконец нашёлся с определением: - Они как чёрные мантии, парящие в воздухе. Дементоры слепые и ориентируются благодаря эмоциям людей вокруг. Видишь ли, они питаются радостью, поэтому находиться с ними рядом не слишком-то приятно - в голову сразу лезут самые страшные твои воспоминания. Артур, который слушал объяснения с наморщенным от напряжения лбом, строго кивнул и немного погодя осторожно задал очередной вопрос: - А ты когда-нибудь видел настоящего дементора? - Да. - Гарри нехотя кивнул. - Было пару раз. - И ты тоже видел что-то страшное? - Не то чтобы... - начал было Гарри, но поднял голову, вновь натолкнулся на взгляд Корнелии и понял, что не сможет соврать - тем более, что уж она-то знала всю самую горькую правду о нём. - Я слышал, как умирает моя мама. Такие это твари... Всегда найдут, чем тебя напугать. - Как боггарт? Несмотря на всю прискорбность ситуации, Корнелия тихо фыркнула в подставленную ладошку, да и сам Гарри не смог сдержать усмешки - такое сравнение ему до сих пор в голову не приходило. - Да. Как боггарт, - грустно хмыкнул он и, не сдержавшись, ласковой рассеянной рукой взъерошил Артуру волосы. Он был такой трогательный и настоящий, но в то же время полный неуклюжего ещё благородства, что невозможно было не ответить на его доверчивую молочную улыбку. - Ну, беги в спальню, а то что-то ты засиделся. Доброй ночи. - И тебе, - откликнулся Артур, ловко спрыгивая на пол и прижимая драгоценное сочинение к груди. - До завтра, Корни! - Доброй ночи, Артур, - улыбнулась она, глазами проследив перемещение мальчика до самого верха лестницы в спальни, а Гарри, глядя в ту же сторону, внезапно поделился: - МакГонагалл выбила ему разрешение на посещение Хогсмида - в моём обществе, конечно. Только так они смогут видеться с Полиной в течение семестра. Это только на этот год, экстренная мера, но идея классная. - Деканесса у нас что надо, - подтвердила Корнелия. - Я смотрю, ты вполне освоился в статусе старшего брата. - Да, - кивнул он, соглашаясь. - Я к нему... привязался, что ли. Да и к Полине, если честно. Она хорошая и не заслужила всего того, что с ней произошло. Никто из них не заслужил. Прикусив губы, Корнелия ненадолго замолчала, но всё же окликнула: - А как Джеймс? Теперь, когда Беллатриса на свободе... - Знаешь, к Краучу, Руквуду и Розье у нас претензий не меньше, - оборвал Гарри, не давая тираде взять разгон. - Не знаю... Вряд ли они вернутся в наш дом, чтобы закончить начатое, но если только... Она побледнела настолько стремительно, что Гарри мигом прикусил язык и, судорожно пытаясь сменить тему, напрямик спросил: - Ты правду сказала об Оборотном зелье? Взмахнув ресницами, она кивнула: - Да. Это есть в любом толковом справочнике. Хотя ты и сам теперь много знаешь о зельях, верно? Гарри молчал, не смея даже поднять голову и взглянуть на неё, но вот Корнелия от излишней скромности никогда не страдала, а потому окликнула: - Сколько ты заплатил Уизли за зелье? - Пятнадцать галлеонов, - признался он, проклиная собственное бессилие, и она горько покачала головой: - Дорого. Я бы сварила тебе бесплатно, если бы ты попросил. Он вскинулся, пламенея щеками, но это не было издёвкой - Корнелия смотрела на него честно и очень грустно, так что Гарри в конце концов поперхнулся криком, застрявшим в горле. Она могла бы ударить его, объявить виноватым во всех смертных грехах - пусть, он бы всё стерпел. Лишь бы она не смотрела так. - Гарри, приворотное зелье, даже самое хорошее, действовало бы максимум сутки, - произнесла она, не сводя воспалённых глаз с собственных голых коленей. - Что ты был намерен делать потом? - Я не знаю... Она подняла голову и поняла, что он и вправду не знал. Очевидно, всё это было не чётко выверенным планом, разработанным с холодной головой и сердцем, а порывом, неловкой попыткой напоследок урвать своё - хотя это, конечно же, его не оправдывало. - Я и не думала, что мы с тобой настолько похожи... Знаешь, в чём единственная разница между нами? - окликнула она, решив не жалеть уже никого - ни его, ни себя. - В том, что я, давая зелье Невиллу, точно знала, что он не пострадает. Он не потерял бы слишком много крови до того, как ему помогут. Ты же действовал вслепую... Я знаю, - выдохнула она, когда Гарри встрепенулся, готовый возразить, - знаю, что ты не хотел причинить мне боль. Но твоя ошибка могла всем нам дорого стоить, и дело здесь не только в угрозе здоровью. Ты же мог опозорить меня, Гарри. На глазах у всех... Разве я заслужила такого? Не в силах выносить переливы её спокойного усталого голоса, он подошёл и опустился на колени перед диваном, так что теперь между их лицами осталось лишь несколько спасительных дюймов. Она не предприняла ни единой попытки отстраниться, позволила взять себя за руки, но вместе с тем Гарри чувствовал, как внутри у неё всё леденеет и натужно стонет от холода. Больше она ему не верила. - Я знаю, что во всём виновен я один, - возразил он, до боли сжимая ей пальцы. - Я не ценил тебя так, как ты этого заслуживаешь. Мерлин, ты же такая... Как можно было не бояться тебя потерять? Прости за то, что привык к тебе. Я забыл, какое это счастье, что ты когда-то выбрала меня... Прости меня. Корни, я не хотел… Пожалуйста, помоги мне всё исправить… Он не смог больше говорить и уткнулся лицом ей в колени, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. Тихо вздохнув, она наклонилась и нежно поцеловала его в склонённую макушку. - Так не может продолжаться, Гарри, - прошептала она. – У нас с Эйданом всё кончено, я уже не смогу быть с ним после всего, что узнала, но и к тебе я вернуться не могу… Потому что дело не в нём и не в тебе. Я устала, понимаешь? Устала быть чьей-то дочерью, сестрой или девушкой. Я просто хочу быть собой. Он смотрел на неё снизу вверх широко распахнутыми глазами, так что она почти сразу догадалась - он не понимает. И всё же было в его взгляде что-то такое, отчего сердце Корнелии сжалось в болезненном спазме - быть может, не понимание, но сама готовность понять. Я принимаю тебя такой, какая ты есть. Я буду любить тебя, несмотря ни на что. Нежно скользнув губами по его пылающему виску, она мягко освободила руки из хватки и прибавила, не глядя ему в глаза: - Быть может, я всё же смогу жить без тебя. Кто знает?.. Я ведь никогда этого не делала. Но нужно хотя бы попробовать. Мне это нужно, слышишь? Медленно кивнув, будто не до конца понимал, о чём она говорит, Гарри осторожно взял её лицо за подбородок и приподнял, чтобы хотя бы так иметь возможность посмотреть ей в глаза. Казалось, целую вечность он всматривался в дрожащую солёную глубину, пока наконец не высмотрел что-то такое, что убедило его: всё происходящее - реальность, а вовсе не страшный сон. - Хорошо, - выдохнул он наконец и, поднявшись, протянул ей руку, на которую она поспешила опереться, и, сжав его ладонь, тихо поблагодарила: - Спасибо тебе. Доброй ночи. - Доброй ночи... - откликнулся он, проглотив рвущееся с губ "люблю тебя", ставшее привычным приложением к пожеланию сладких снов. Неужели в этом и было всё дело? В простой привычке. - Корни! Она обернулась, почти испуганная, но не его криком, а тем, что, стоит ему прикоснуться к ней ещё хоть раз с той нежностью, какая теперь сквозила в каждом движении - и она просто не сможет уйти, оборвав все те ниточки, что связывали их долгие годы. Она и сейчас ощущала болезненное натяжение от горла к горлу, будто кто-то невидимый накинул им обоим на шею петлю, которая продолжала удерживать их вместе даже тогда, когда оба этого не хотели. Подойдя к ней вплотную и притянув её голову так, что они соприкоснулись лбами, он тихо вдохнул исходивший от её волос запах, тёплый и немного сливочный на вкус, и попросил: - Ты только, пожалуйста, береги себя... Если с тобой что-то случится, я умру. И раньше, чем Корнелия успела ответить, он развернулся на каблуках и взбежал вверх по лестнице.***
Его волнами захлёстывала ярость. Сидя в кресле с высокой спинкой, больше напоминавшем трон, Уилл не сводил пронизывающего взгляда с фигуры, раболепно согнувшейся у самых его ног. Мужчина, куда крупнее и выше него самого, явственно дрожал, что было заметно даже в скудном свете каминного пламени и развешенных по стенам канделябров, но всё же даже покорность слуги не могла унять бушевавшую в нём злобу и гнев. - Я не велел убивать девчонку Бэрков, - напомнил Уилл, постукивая холёными пальцами по подлокотнику кресла. - Ты не справился с заданием, Руквуд, и теперь у меня возник резонный вопрос о том, не стоило ли оставить тебя в Азкабане... - Нет, господин, - задыхаясь, пролепетал Руквуд. - Эксперимент вышел из-под контроля, мы... - Круцио. Но приказ отдал не он; вскинув глаза, Уилл вперился взглядом в вошедшего в комнату мужчину и приказал, легко перекрывая истошные вопли барахтавшегося на полу Руквуда: - Довольно, Аласер. - Немного пыток для прочистки создания никогда не повредит, мой лорд, - откликнулся Грэйволф, убирая палочку в правый рукав и подходя ближе, чтобы поприветствовать хозяина церемонным кивком. - Должно быть, мой коллега забылся и решил обременить Вас тонкостями, которые никому не интересны - тем более Вам, милорд. Ответ показался ему приемлемым - во всяком случае, более приемлемым, чем нелепое бормотание Руквуда о собственной непричастности к провалу, - но всё же Уилл не мог оставить непослушание безнаказанным и напомнил: - В случившемся ты виноват не меньше, мой друг. Ведь именно ты был главным в этом... эксперименте, - прибавил он и зло усмехнулся. К его удивлению, Аласер плавно качнул головой: - Несомненно, мой лорд. Но всё же в каждой по-настоящему творческой работе присутствует доля неучтённых факторов. Никто не мог предугадать, что он пойдёт за ней. - И что же теперь? - спросил он, откидываясь на спинку кресла и наблюдая за собственным визави с нескрываемым интересом. - Тебе жаль твоего сына? Лицо Аласера, хоть и оставалось в тени, выглядело совершенно бесстрастным, когда он негромко откликнулся: - Мне жаль моих трудов, которые оказались бездарно растраченными. Что до моего сына... - с издёвкой протянул он и холодно хмыкнул. - Вашими стараниями у меня довольно материала для исследований, мой лорд, за что я бесконечно благодарен. Уилл в ответ лишь тихо рассмеялся, немало позабавленный таким точным ответом, в который раз поражаясь тому, как в этом мальчишке сплетаются безумство и гениальность. Вот уж воистину, каков сын, таков и отец... Он вскинул голову на раздавшийся детский плач, но почти тут же распахнул глаза и потерянно уставился на склонившуюся над ним Адаре. - Просыпайся, - ласково окликнула она, пройдясь холодными пальцами по его виску. - Ты проспал весь день... Профессор хочет поговорить. - О чём? - уточнил он, с трудом садясь и протирая глаза основанием ладони. Прикинув про себя, Адаре наконец коротко вздохнула и мягко настояла: - Это важно. Поднимайся и идём. Кое-как умывшись при помощи подоспевшей Беаты, Уилл вслед за сестрой спустился на первый этаж и повернул в левое крыло дома, где до этого ни разу не был. Он и раньше видел дверь в конце коридора, за которой часто скрывался отец, но в то же время понимал, что ему самому туда дорога заказана, и не особо рвался узнать, что же скрывается в подвале поместья. Похоже, теперь выбора у него не осталось. Должно быть, лаборатория занимала весь цоколь или большую его часть, но первым делом они оказались в кабинете, обставленном с уже привычным размахом и роскошью, хоть и без особых излишеств. Беглым взглядом окинув висевшие на стенах гравюры, почти неразборчивые в тускловатом жёлтом свете, Уилл перевёл взгляд на профессора, сидевшего за столом и дописывавшего длинное послание на листе пергамента. Подняв глаза на вошедших, он скатал послание в тугой рулон и убрал в верхний ящик стола, после чего жестом указал на стоявшие по другую сторону два кресла для посетителей. Уилл протянул руку, помогая Адаре устроиться, и так и не смог выпустить её ладонь, потому что чувствовал, как сестру колотит дрожь. Она что-то знала, что-то, чем она не могла поделиться, не имея права на разглашение, и от этого ему самому становилось очень сильно не по себе. Будто там, за дверью справа от него, притаилось ещё что-то более ужасное, чем ожившие мертвецы и сорвавшиеся с узды келпи. Бросив взгляд на их сцепленные руки, профессор Грэйволф признал: - Вы имеете полное право меня ненавидеть за то, что случилось. Вы оба. Но нам нужно как-то жить дальше, а я не хочу получить удар в спину. - Погано же ты меня знаешь, отец, если решился сказать такое мне в лицо, - ощетинился Уилл, но Адаре свободной ладонью тронула его предплечье и заверила: - Он обращается не к тебе. При этом лицо её было настолько бесстрастным, что Уилл мгновенно вскипел и, повернувшись к отцу, отчеканил: - Вот так ты решил всё обставить, да? Отыскать скрытую угрозу там, где её нет? Браво, мистер Грэйволф... Браво, чёрт тебя дери! - Уилл, хватит, - одёрнула Адаре, стиснув ему запястье, но он вырвался и яростно воскликнул, вскакивая на ноги: - Пока Адаре оберегала то немногое, что ещё осталось от твоего дома, ты играл в творца, перекраивая школьную рутину себе в угоду! И что она получила вместо вечной благодарности за то, что спасла Деворе жизнь?! - Я не просила почестей, - напомнила Адаре, схватив его за плечи и заставляя опуститься обратно в кресло. - Я поступала так не для кого-то, а потому, что любила Генри и Анну. И их ребёнка я теперь люблю не меньше. Должен же в этом доме хоть кто-то кого-то любить. Перехватив взгляд профессора, она осторожно пожала плечами и горько подытожила: - Я хотела бы заслужить твоё доверие, но все мы знаем, чья я дочь. Этого уже не отменишь и не исправишь, так что... Скажи только - это действительно был Генри? Отцу удалось?.. - Да. Прикрыв глаза, будто у неё в одночасье дико разболелась голова, она отвернулась от Уилла, но он всё равно увидел блеснувшие на щеках слёзы и крепко обхватил Адаре за плечи, пытаясь хотя бы так успокоить, хоть и не понимая, что произошло. - Я до последнего не хотела верить... - прошептала она, качая головой. - То есть, я видела его, но... Я надеялась, что это всего-навсего инфернал. - Сейчас не время лить слёзы, - напомнил профессор, но Уилл вскинулся и яростно выплюнул: - Даже на войне есть время оплакивать погибших, так что не тебе указывать Адаре, когда и как ей скорбеть! - Не смей разговаривать со мной в подобном тоне. - А то что? - издевательски хмыкнул Уилл в ответ, и профессор впервые за всё время дрогнул, проваливаясь в воспоминания, которые до сих пор считал безвозвратно утерянными. Ты сейчас же пойдёшь к Арвин и будешь на коленях молить о прощении. И лучше бы ей искренне простить тебя, потому что иначе я убью тебя. Собственное шипение яростным вихрем ударило изнутри, и он вгляделся в искажённое гневом лицо Уилла, понимая, что не допустит повторения случившейся трагедии. Никогда. Только не с ним. - Быть может, ты всё же сподобишься выслушать меня? - предложил он, неимоверным усилием смиряя бешеный ток крови. - Тебя определённо заинтересует то, что я хочу рассказать. Переглянувшись с Адаре и дождавшись её робкого кивка, Уилл всё же разрешил: - Говори. И не пренебрегай подробностями. По достоинству оценив требование, профессор пригладил волосы и, откинувшись на спинку кресла, после недолгого молчания заговорил: - Когда я сказал тебе, что учился вместе с Томом Реддлом, я осветил не все тонкости наших отношений. Разумеется, мы никогда не были друзьями, но я бы вполне назвал нас... единомышленниками? Да, наверное, это правильно. Мы оба были не по годам умны и, что греха таить, талантливы, а уж когда открылась правда о том, что у нас общий предок... Словом, вещей, роднивших нас, оказалось слишком много, чтобы просто отмахнуться, тем более что сфера наших академических устремлений оказалась одной для двоих. - Что это была за сфера? - не замедлил спросить Уилл, хоть и чувствовал, что ответ ему прекрасно известен. - Бессмертие, конечно. Утерев щёки и проведя сырыми ладонями по складкам на юбке, Адаре коротко вздохнула, выравнивая дыхание, и всё же осмелилась вмешаться в стройный рассказ деда: - Проблема одна, но подходы ваши оказались принципиально разными, верно? Разве Реддл мог додуматься до такого... - До чего - такого? Профессор вопрос проигнорировал, не сводя взгляда с Адаре, осознавая, что уж она-то его прекрасно понимает. - Том в своих изысканиях был самоучкой, поэтому пошёл по пути наименьшего сопротивления и выбрал грубую силу. Крестражи, - объяснил он специально для Уилла. - Это такой предмет, в который помещается часть души. Варварский ритуал, но действенный до определённых пределов. В моём же распоряжении была вся семейная библиотека с несколькими весьма интересными трактатами в её составе, плюс неоценимая помощь моих друзей из табора. Недоверчиво нахмурившись, Уилл смерил его взглядом и уточнил: - Хочешь сказать, тебе удалось? Получилось сделать кого-то бессмертным? - Ты же видел Габи. Ответ профессора прозвучал совсем просто, без тени вполне уместного бахвальства, и именно этот незатейливый факт лучше других подсказал Уиллу - он не лжёт. Но как могло получиться так, что его отцу, который, каким бы исключительным ни был, всё же оставался смертным человеком из плоти и крови, удалось нарушить естественный порядок вещей и обратить необратимое? Отвести костлявую руку смерти и поднять человека из могилы, не превратив его при этом в монструозную марионетку. - Ты хочешь сказать, что теперь он... Аласер сделал то же самое? - переспросил Уилл. - Он в самом деле оживил Генри? - До определённых пределов, - подтвердил профессор. - Если только я правильно понял то, что видел в воспоминаниях Адаре, Аласеру наконец удалось собрать два элемента схемы из трёх и при помощи небольшой импровизации ненадолго связать их. Тело, разум и душа, - подсказал он, когда Уилл нахмурился. - Анна знала, как оживить тело. Генри знал, как сохранить разум... Но только Адаре может собрать всё воедино и вернуть человека из мёртвых таким, каким он был. Не полуразложившимся трупом, не призраком, не беспамятным овощем - точно таким же, как за минуты до смерти. Искоса взглянув на сестру, Уилл коротко мотнул головой, отказываясь верить в то, что в её нежных бледных руках оказалась сила настолько страшная, а после вновь повернулся к отцу и заметил: - Я, конечно, помню твой призыв не хранить все яйца в одной корзине, но это уже перебор... То есть, Бэрк, когда переворошил спальню Анны, пытался вызнать про формулу? - Он приходил не за этим. Подняв голову, Уилл несколько секунд напряжённо размышлял о том, не стоит ли задать очередной вопрос о том, куда делся Джонатан после того, как его спасли от наказания Адаре, но взглянул отцу в лицо и понял, что совершенно не хочет знать ничего об этом. - Допустим, - кивнул он наконец. - А что с этими... крестражами, да? Резко выдохнув, профессор поднялся на ноги и первым подошёл к двери справа, до сих пор притягивавшей взгляд Уилла как букет ядовитых цветов. - Идём, - поманил он. - Вам лучше взглянуть самим. После этих слов Уилл слишком уж красноречиво покосился на Адаре, так что она, как бы расстроена ни была, тихо фыркнула: - Фрэнки, не заставляй меня говорить о том, что я выиграла Турнир Трёх Волшебников... Ой, уже сказала, - прибавила она и вскинула палочку, заранее готовая к отпору. За дверью, как Уилл и предполагал ранее, оказался целый лабиринт дверей и переходов, в котором немудрено было заблудиться, если только ты сам не вырыл эту кротовую нору. Судя по всему, так оно и было, потому что профессор, не ошибаясь и не путаясь, прошёл две комнаты насквозь и наконец остановился перед очередной дверью, на вид не отличимой от соседних. Внутри, когда они вошли, царил приятный для глаз полумрак. В этой комнате, в отличие от предыдущих, было практически пусто, если не считать круглого стола в самом центре и парившей над ним сияющей сферы, внутри которой будто клубился чёрный дым. - Что это? - Это ты мне расскажи, - кивнул профессор, наблюдая за ним с небольшого расстояния. С опаской приблизившись, Уилл всмотрелся в наиболее густое скопление черноты, силясь понять, чему стал свидетелем. Некоторое время ничего не происходило, но потом он услышал... или даже почувствовал - тот же голос, который в кошмарах вырывался у него изо рта, сейчас нашёптывал, настойчиво врываясь в сознание. Но он ведь точно не спал... - Как, Мерлин раздери... - прошептал он, и профессор догадался: - Ты слышишь его? - Да, - медленно кивнул он. - Но едва-едва, не так, как во сне. - Немудрено, - подтвердил он. - Оставшись без оболочки, крестраж слабеет, поэтому и связь с другими уже не так крепка, как прежде. Адаре, которая всё это время изучала сферу широко распахнутыми испуганными глазами, чуть слышно прошептала: - Как он попал к тебе?.. - но Уилл опередил отца, вскинув ладонь. - Медальон Регулуса, - догадался он и, ткнув пальцем в сферу, уточнил: - Это чуть не утопило Антареса? - Да. Крестражи имеют отвратительное свойство защищаться, так что всё могло быть гораздо хуже, - признал профессор и вновь отвернулся к медленно кружившему внутри обломку. - Блэку здорово повезло, что он остался жив, да и Мораг тоже. Проноси она эту дрянь на себе чуть дольше... Продолжать ему не потребовалось, потому что уже сейчас Уилл чувствовал, как в нём волнами поднимается унизительная дрожь. Он сам не понимал, почему так огорошен внезапно открывшимся ему знанием - ведь он давно уже догадывался о том, что с ним случилось в Тайной комнате... Но строить теории и знать - это совершенно разные вещи. Обозначенный единым чётким понятием, его недуг будто прогрессировал, и теперь эта зараза медленно пожирала его изнутри, понемногу завладевая разумом... Наклонившись так, что субстанция оказалась точно на уровне его глаз, Уилл сощурился и прошептал: - Вкусно тебе, тварь? Адаре между тем, как выяснилось, интересовало другое. - То есть, внутри Невилла Лонгботтома находится точно такой же осколок, как и этот? - спросила она. - Как ты и говорил... И тот, что внутри Уилла? - Более или менее, - откликнулся профессор с непривычной заминкой. - Я всё же склонен считать, что в случае Невилла мы имеем дело с кое-чем более серьёзным. Всё-таки осколок, каким бы он ни был, засел в нём почти пятнадцать лет назад и всё это время рос вместе с мальчиком. - Рос и развивался, ты хочешь сказать? - догадалась Адаре, и он наконец кивнул. Всё это время Уилл молчал, пытаясь понять, что чувствует по этому поводу. Первым же его порывом было броситься отцу в ноги и молить избавить его от поселившейся внутри заразы, но он уже знал, что это невозможно. Так сказала мама, а уж она бы никогда не стала врать ему, пусть даже её правда причиняла невыносимую боль. До сих пор он слабо понимал, что видел тогда, в белом дворце, но теперь всё наконец встало на свои места. Мамочка, милая, если бы ты знала, как мне страшно... - Я пока не знаю, как извлечь его, не навредив тебе, - признался профессор, и Уилл даже затылком почувствовал его горящий взгляд. - Но я не перестану пытаться. Нервно, как-то дёргано кивнув в знак благодарности, он всё же нашёл в себе силы взглянуть отцу в лицо и запоздало уточнил: - Кто ещё знает? - Сириус. Может, Дамблдор, но об этом мне доподлинно неизвестно. - Не говори пока Мораг, - попросил он, бездумным жестом отводя волосы со лба. - Она и так напугана до чёртиков слухами об отце, а я... Не хочу пугать её ещё больше. Он не проронил ни слова больше, даже когда они вновь поднялись на первый этаж, так что Адаре всю дорогу не сводила с брата глаз, но так и не дождалась ни слёз, ни криков. Что ни говори, а он вырос сильным. Гораздо сильнее, чем она сама. Потому и открывшуюся правду о том, чего ему стоил поход в Тайную комнату, он принял так, как и полагается принимать удары судьбы настоящему мужчине - тихо и спокойно, с горько закушенными губами. Пока что она не знала, чем его утешить, но могущественное время грозило всё расставить по своим местам, рано или поздно. Когда она поднялась на второй этаж, Иоанна уже закончила кормить Девору и теперь укладывала девочку спать. Жестом отослав кормилицу прочь, Адаре села на табурет у самого бортика колыбели и, опустив подбородок на тёплое гладкое дерево, присмотрелась к безмятежному личику племянницы. Краснота и деформации, обычные для новорождённых, уже сгладились, так что теперь было хорошо видно, что малышка уродилась крошечной копией отца - от едва пробивавшегося на макушке хохолка тёмных волос до искристых глаз, голубых и круглых, сейчас плотно закрытых в сытой дремоте. И это было, наверное, правильно. Такой она её и запомнила. Попав дёрнувшейся ручкой в коварную петлю одеяла, Деви тихонько захныкала, и Адаре привычно зашипела: - Тш-ш-ш... Тише, родная. Спи, моя маленькая... La-le-lu... La-le-lu... Nur der Mann im Mond schaut zu, - напевала она, тихонько качая колыбель, - wenn die kleinen Babys schlafen, d'rum schlaf' auch du... Эй, - окликнула она, когда дверь скрипнула и Джаред вошёл в детскую. - Как ты? - Всё хорошо, - успокоил он, останавливаясь позади и опуская ладони ей на плечи. - Почему ты здесь? - Я нарочно отпустила Иоанну. Просто захотелось побыть с Деви. Убедившись, что желание её искреннее, Джаред тихо хмыкнул, наслаждаясь тем умиротворением, которое опутывало его тем сильнее, чем дольше он находился здесь, рядом с детской кроваткой. Разумеется, он не грезил об отцовстве сию же минуту, да и в целом к детям относился хоть и с симпатией, но настороженно, но мысль о том, что через несколько лет Адаре будет точно так же лелеять и баюкать своего собственного ребёнка - их ребёнка, - грела Джареду душу. Может, потому, что теперь у них появилась надежда на будущее, которое грозило стать не просто совместным, но ещё и таким, которое принято называть безоблачным... Или потому, что лишь теперь Адаре казалась по-настоящему счастливой. Не казалась, исправил он сам себя и, наклонившись, поцеловал её в макушку, крепко обняв. Даже теперь, хотя они не произнесли ни слова, он чувствовал, что она действительно счастлива - жар её любви острее тока тёк сквозь его ладони, заполняя всё тело и перехлёстывая через край. - Кто это будет? - шёпотом окликнул он, понимая, что она имеет полное право не отвечать. - Кого ты видела в зеркале? Покраснев, она всё же улыбнулась и оглянулась поверх плеча, смерив его взглядом одновременно радостным и растерянным. - Я уже почти жалею, что проболталась тебе, - поделилась она, и Джаред недоумённо приподнял бровь: - Кому ещё ты собиралась рассказать? Брось, не смущайся. Я не настаиваю, но... Мне просто любопытно. Это было понятно, но всё же Адаре медлила, вертя в пальцах золочёную погремушку в виде волчьей головы, будто своим признанием она могла нарушить естественный ход событий и повернуть всё так, что не будет уже ничего из того, что она видела в гладком стекле. - Мальчик и девочка, - призналась она, удушливо багровея, и Джаред спокойно улыбнулся в ответ: - Идеально... Смерив его осторожным взглядом поверх плеча, Адаре тихо хмыкнула, внимательно наблюдая за его реакцией, так что он расценил её приподнятое настроение как поощрение к действию и задал очередной вопрос: - Ты и имена слышала? - Ни слова больше тебе не скажу, - откликнулась Адаре, и он удовлетворённо кивнул: - Значит, тебе всё известно. - Джаред! - со смехом выдохнула она и замахнулась на него узкой ладонью. - Прекрати немедленно! Подняв на ноги, он обнял её. Не обнял даже – обхватил, рывком прижал к себе, так что ломкая погремушка выскользнула из пальцев и глухо стукнула об пол. Было душно, нестерпимо, до дрожи – и только Адаре была прохладная, даже на вид, как дремлющее в кувшине молоко, в прохладном платье, и гладкие перламутровые пуговички на её спине тоже были прохладные и обнажённые, как позвонки. Нежно улыбнувшись, она пригладила ему волосы и нараспев прошептала: - Джаред… Джаред… А почему тебя так назвали? Задумавшись на мгновение, он пожал плечами: - Не знаю даже. Вроде бы, мама выбрала. Оба они не знали да и не могли знать, что к выбору имени для первого ребёнка четы Люпинов приложил руку не кто-нибудь, а сам профессор Грэйволф. Тогда, помня довольно путанные и пугающие объяснения старого профессора защиты, которые на поверку оказались ещё страшнее пророчеств Трелони, Аврора – совсем молоденькая, но на невообразимых восьмимесячных сносях – обмирала, цепенела от ужаса при единой мысли о том, что с её драгоценным малышом может хоть что-то случиться. Поэтому, выбирая имя для ребёнка, она в первую очередь рассматривала те, которые пророчили бы носителю долгую жизнь. Сириус, бывший в курсе проблемы, посоветовал назвать маленького Люпина Мафусаилом – в честь количества шампанского, выпитого в день его предполагаемого зачатия (1), за что и получил от Римуса настоятельную рекомендацию умолкнуть и не совать длинного носа не в свои дела. Каково же было удивление обоих мужчин, когда Аврора и в самом деле засела за Библию, просматривая истёртые страницы в поисках подходящих вариантов для мальчика - к тому времени в том, что у них с Римусом будет сын, уверились уже абсолютно все. Но Джеймс в ответ на жалобы друга лишь пожал плечами: - Беременные… - а самому Римусу не оставалось ничего, кроме как помочь жене в поисках. Конечно, с Мафусаилом Блэк погорячился, но сам принцип понравился Авроре сверх всяких ожиданий. Она с завидным упорством штудировала Святое Писание, то ли молясь, то ли заговаривая, пока наконец не нашла тот единственный вариант, который и был возможен – Иаред, старший сын Малелеила, отец Еноха, проживший на этой грешной земле почти тысячу лет. Джаред. Вглядевшись в его лицо, Адаре на мгновение прикусила губы и почти боязливо, шёпотом уточнила: - Тебя это не пугает? - Разве это должно меня пугать? - эхом откликнулся он. - Они ведь родятся не прямо сейчас и не завтра. Наоборот – я даже рад, что посреди всего этого безумия в моей жизни остаётся хоть какая-то определённость. - Её иногда бывает слишком много. Определённости, - прибавила она, когда он недоумённо нахмурился. – Я всегда старалась от этого сбежать. - До сих пор у тебя получалось, - заметил он, не сдержав горькой усмешки, и она нежно прижалась к нему в поисках защиты и хотя бы иллюзии прощения. - Прости меня… - Мне не за что тебя прощать, - оборвал он. - Но я прошу, Адаре, я умоляю тебя - не пытайся спасти мне жизнь, убивая меня разлукой. Я этого просто не заслужил. Отстранившись ровно настолько, чтобы видеть его лицо, она осторожно провела ласкающими пальцами по невесомой тени у него под глазом, переходящей в шрам, по осязаемо острой линии подбородка и наконец прижалась к губам Джареда, едва в силах унять ток бурлящей как кипяток крови. И этот мир ещё не видел более красноречивого признания в любви, потому что теперь Джаред был точно уверен, что, даже если звёзды дождём осыплются с неба, одна вещь останется в его жизни неизменной - та любовь и нежность, то упоение и страсть, которые разрывали ему сердце каждый раз, когда Адаре оказывалась поблизости. - Нас теперь никто не разлучит, - пообещал он, прижав её к груди и коротко поцеловав в пылающий висок. – В этом я тебе торжественно клянусь, детёныш.