***
Идея о возрождении Инспекционной дружины неожиданно нашла самый живой отклик на ближайшем собрании старост, так что теперь оставалось лишь заручиться согласием Амбридж и надеть нарукавные повязки. - Если будет создаваться такая дружина, я вступлю, - поделилась Лаванда, растянувшись на кровати и рассеянно листая справочник волшебных растений и грибов. - Рон повёл себя очень некрасиво. Лично мне бы не хотелось, чтобы он что-то такое проделал со мной, так что неплохо было бы себя защитить хотя бы так. - Но ты не давала ему повода, - справедливости ради заметила Гермиона, но вынуждена была согласиться: - Идея отличная. Если только слизеринцы не будут злоупотреблять полномочиями. - Драко обещал за этим проследить, - вмешалась Корнелия, причёсываясь перед зеркалом. - Думаю, ему можно верить. Мораг, ты ведь согласна? Введя соседок по спальне в курс того, о чём говорили на собрании старост, Мораг больше не проронила ни слова; усевшись прямо на пол, она теперь старательно царапала коротким ножом с прямым лезвием изножье собственной кровати, изредка сверяясь с листом пергамента, испещрённым рунными цепочками. - Может быть, - пропыхтела она, орудуя клинком, - но реальность такова, что лучше меня обо мне никто не позаботится. Поэтому сейчас не отвлекай меня, пожалуйста. - Что это? - поинтересовалась Гермиона, наклоняясь и приглядываясь к получившемуся мудрёному узору. Проведя последнюю чёрточку, Мораг утёрла пот со лба и с широкой улыбкой похвасталась: - Профессор составил для меня рунную цепочку. Сейчас нанесу такую же на прикроватную тумбу - и пусть тогда этот мерзкий воришка поостережётся! О том, какой именно из учителей так расстарался ради любимицы, можно было уже не уточнять; вместо этого Корнелия, повернувшись на стуле и опустив подбородок на высокую спинку, уточнила: - Думаешь, такая мера сработает? - Лучше бы ей сработать, - откликнулась Мораг, оборачиваясь к кузине. - Потому что иначе, если у меня пропадёт хоть что-нибудь и я найду виновного... Обернувшись к закрытой двери и как следует размахнувшись, она метнула нож прямо и вверх; просвистев по воздуху, тонкое лезвие с чуть слышным хрустом вошло в пористое дерево точно в центре крайней левой доски. Покосившись на поверженную древесину, Лаванда мимоходом подумала, что вовремя отказалась от всяческих притязаний на Уилла - собственное здоровье дороже; вслух же осторожно заметила: - А я смотрю, Грэйволфы прочно взяли тебя под крылышко... Не ожидала от тебя такой прозорливости, если честно, - похвалила она, и Мораг непонимающе нахмурилась: - Ты о чём? Лаванда в ответ одёрнула отороченную кружевом пижамную маечку и коротко вздохнула. - Ну понятно же, - принялась объяснять она. - Перефразируя классиков, путь к сердцу Уилла лежит через профессора. Грэйволф тебе симпатизирует, это очень заметно. Так что сработано блестяще. Подняв голову и переглянувшись с Гермионой, которая выглядела не менее обалдевшей, Мораг вновь обернулась к Лаванде и, призвав на помощь всё имеющееся спокойствие и здравомыслие, уточнила: - По-твоему, не понравься я профессору, Уилл бы бросил меня? - Да он же за ней бегал с тех пор, как поступил в Хогвартс, - справедливости ради напомнила Корнелия в отчаянной попытке защитить сестру. - Они бы и раньше начали встречаться, если бы Мораг так жестоко его не динамила. Возмущённо фыркнув, Мораг поднялась с пола и, отряхнув колени, довольно жёстко напутствовала: - Вот бы хоть раз обойтись без твоего взвешенного мнения! Прикусив губы, Корнелия не ответила. Она много бы чего могла сказать о том, кем Мораг была в самом начале своей школьной карьеры и кому она обязана тем, что имеет, но промолчала - впереди грозным призраком маячило совместное Рождество на площади Гриммо, так что не стоило усугублять и без того затянувшийся дольше всех мыслимых пределов конфликт. Между тем Лаванда, не обращая внимания на повисшее между сёстрами гробовое молчание, продолжала рассуждать вслух: - Любовь - это, конечно, прекрасно, но никакой любви не хватит, если придётся жить в одном доме со свекровью, которая тебя ненавидит. Как моей мамочке, - с прискорбием вздохнула она. - Бабушка до сих пор ищет папе новую жену. - А он что? - с опаской уточнила Гермиона. - А он маму любит. Правда, они иногда из-за этого всего так жутко ругаются... Она вновь вздохнула и не стала продолжать, оставив окончание фразы висеть в воздухе. Переглянувшись поочерёдно с обеими подругами, Гермиона достала из прикроватной тумбы лист пергамента и оповестила: - Пойду напишу письмо Марлин. Ну так, на всякий случай... Девочки после такого умозаключения так и покатились со смеху, а Корнелия, хоть и смеялась вместе со всеми, не чувствовала ни капли веселья. Забираясь под одеяло и гася собственный ночник, она думала о том, что сказала Лаванда, но совершенно в ином ключе. Сказанное Браун казалось правильным, но что-то не сходилось, не клеилось с реальностью - ведь Джеймс, её дорогой крёстный, так любит её... Почему же Гарри - больше нет? В том, что он разлюбил её, Корнелия теперь уверилась почти наверняка. За прошедшие недели он не предпринял ни единой попытки помириться и будто нарочно избегал её общества, лишая её тем самым малейшей возможности объясниться. Идти на таран она уже не могла - не хватало сил. Тем сильнее была её злость на Гарри, чем лучше становились её отношения с тем же Джаредом; хоть и не высказал слова прощения, Синистра поддержал её именно тогда, когда она больше всего в этом нуждалась, и теперь Корнелия подспудно ощущала стыд за все те ужасные слова, которые она ему наговорила в пылу ссоры. Даже Снейп сменил гнев на милость, хоть она и продолжала ошибаться - справедливости ради, не так фатально, как с Веритасерумом. В конце концов, зелье всегда можно было сварить заново, а испорченные ингредиенты - купить, и профессор был достаточно мудрым, чтобы это понять. В отличие от Гарри, напомнила она себе и стиснула зубы, до боли сжав подушку в подрагивающих пальцах. Неужели у них не получится остаться хотя бы друзьями? Даже несмотря на то, что их связывало? Неужели он сможет просто так перечеркнуть долгие годы, которые они провели бок о бок, из-за того, что она однажды оступилась? Ведь даже Эйдан, совершенно чужой человек, отнёсся к ней с куда большим сочувствием и пониманием. Выхода из сложившейся ситуации она не видела, но и привычно отмахнуться от терзавших её мыслей не могла. Несмотря на разрывавшую её злость - на его тупоголовость, упёртость и нежелание заткнуться хоть на мгновение и послушать, - она продолжала любить Гарри, хоть и не была уверена, что это именно любовь. Та самая, о которой пишут в книгах. В мире, где любое чувство или эмоцию можно имитировать при помощи правильно подобранного зелья или заклинания, легко попрощаться с иллюзиями о большой и светлой любви. Должно быть, именно потому, что она засыпала с тяжёлой головой и сердцем, ей и приснился весьма необычный сон. В этом сне она оказалась в парижском Лувре, перед Иоанном Крестителем да Винчи. В отличие от разрекламированной вдоль и поперёк Джоконды эта небольшая картина всегда привлекала её внимание - даже когда она увидела её впервые, пятилетней малышкой, в свой первый визит в знаменитый музей. Востроносый и кудрявый Креститель всегда казался ей пугающим до дрожи, но каким-то... гипнотическим, что ли. Вот и теперь, стоя перед полотном, она не могла оторвать взгляда от мрачных красок и даже не шелохнулась, спиной ощутив прикосновение тела. - Красиво, правда? - улыбнулась она, и Эйдан, теснее притянув её к себе и опустив подбородок ей на плечо, с коротким смешком оценил: - Если тебе так хочется. И всё-таки самый изысканный экспонат этой выставки сейчас у меня в руках. Будто опомнившись, Корнелия попыталась отстраниться, но сладить с ним даже во сне было не так просто; тогда она просто развернулась в кольце его рук и напомнила: - Ты ведь понимаешь, что не всё так просто? - Что уж проще, если тебя ко мне тянет? - откликнулся он, не сводя с неё глаз - почти таких же, как у Иоанна, насмешливых, полубезумных, но только неестественно светлых. Он наклонился так низко, что, казалось, их губы вот-вот сольются в поцелуе... но в самый последний момент она отвернулась. - Ты права, - выдохнул Эйдан, и его горячее дыхание опалило ей левую щёку. - Ещё не время. Вздрогнув, Корнелия открыла глаза. Некоторое время она тупо таращилась на складки кроватного полога, не вполне понимая, что её разбудило, но в конце концов припомнила все подробности сна и со стоном закрыла лицо руками. Впору было варить зелье для сна без снов, потому что безумств ей хватало и наяву - не хватало ещё бредить о мальчишках. Самым отвратительным в сложившейся ситуации было то, что во сне она вовсе не чувствовала отвращения или неловкости. Может, потому, что ясно понимала - это лишь сон. Но, может... Её внимание привлёк негромкий шорох где-то у порога спальни. Перебравшись на край кровати, Корнелия отодвинула правую половину полога и осмотрелась. Было совсем темно, если не считать бьющего в окна звёздного света, часы над дверью в ванную показывали половину третьего ночи, и всё было как всегда - если не считать открытой двери на лестницу. Двери, которую - она точно помнила - Гермиона на ночь запирала.***
Поскольку Долорес Амбридж на своём посту первого заместителя умудрилась пересидеть пятерых Министров магии, трудно было упрекнуть её в тупоголовости. А потому, отчаявшись добиться от профессора Грэйволфа хотя бы иллюзии повиновения и так и не попав к нему на урок для инспекции, она ненадолго попритихла, а после с небывалым энтузиазмом взялась за прочих коллег, не соответствующих, по её мнению, современным стандартам британского магического образования. Следующим, как и следовало ожидать, под удар попал профессор Катберт Биннс. В отличие от остальных кандидатов "на вылет", профессор носил собственное звание с полным правом и даже имел соответствующий документ, дающий ему право преподавать в магических учебных заведениях. Он кропотливо проверял домашние задания студентов, вовремя осуществлял контроль знаний и ни на шаг не отступал от плана занятий, утверждённого Министерством. Вся беда была в том, что профессор Биннс расстался с жизнью в далёком теперь семьдесят пятом году. Ближайший педсовет окончился грандиознейшим скандалом, какого стены Хогвартса не видели со времён директорства самодура Декстера Фортескью: Дамблдор, как и ожидалось, грудью встал на защиту собственного коллеги, в то время как подавляющее большинство преподавателей - что было весьма неожиданно - поддержали Амбридж. Причём на этот раз в стороне не остались даже профессоры Вектор и МакГонагалл, которые высказались решительно за поиск нового преподавателя истории магии. Более радикально настроенные Аврора и профессор Грэйволф подняли было вопрос об упокоении дорогого полупрозрачного коллеги, но тут сам Биннс взвыл так, что у всех присутствующих возникло острое желание покинуть преподавательскую. Вой стоял такой, что нет ничего удивительного, что о происшествии на педсовете в самом скором времени знали все студенты. Поэтому профессор Грэйволф даже не удивился, когда в дверь его кабинета тихонько поскреблись и в приоткрывшуюся дверь заглянул Уилл. - Можно к тебе? - уточнил он, лукаво улыбаясь, и профессор кивнул, не поднимая головы от пергамента; на нём уже выросло послание, которого хватило бы на целый эпистолярный роман. - Кому письмо? - полюбопытствовал он, небрежно бросив портфель на диван и с размаху плюхнувшись в кресло для посетителей по другую сторону стола. - Старому другу. - Дописав предложение до точки, профессор скатал пергамент и запечатал восковой печатью. - Как успехи? - Схлопотал дополнительное задание от МакГонагалл, - повинился Уилл с неловкой усмешкой и почесал бровь. - Я много пропустил вначале, так что мне никак не даются чары исчезновения. А как твои успехи? - уточнил он после короткого молчания. - В каком смысле? - Что там с моими письмами? Ты так и не узнал, кто это был? - Узнал, - запросто ответил профессор, но если он таким образом надеялся усыпить бдительность Уилла, то горько просчитался. - И что тебя смутило в полученных результатах? Окинув сына проницательным взглядом, он откинулся назад в кресле и принялся объяснять, постукивая кончиками пальцев по собственному локтю: - По всем документам и официальным сводкам твоим отцом был и остаётся Аласер Атрей Грэйволф... А он на данный момент в международном розыске - сам понимаешь, к каким последствиям для тебя это может привести. И госпожа генеральный инспектор не придумала ничего остроумнее, как установить слежку за самым уязвимым членом нашего достопочтенного семейства, чтобы хотя бы таким способом поймать и обезвредить преступника. Уилл, который хоть и догадывался о причастности к этому делу Амбридж, украдкой закусил губы, лишь бы не показать, насколько сильно слова профессора ранили его. Он понимал, что каждое сказанное слово верно, но всё же отказывался признавать себя уязвимым. Ведь теперь, когда за ним оказалась самая настоящая семья - к тому же семья не последняя в волшебном мире, наделённая если не властью, то всяко влиянием, - он чувствовал себя как никогда защищённым. В безопасности. И его больше не могли испугать ни кошмары, ни куда как реальные угрозы извне. Потому что ему наконец было на кого опереться и не чувствовать себя при этом должным. Разумеется, не последнюю роль в его уверенности играло и то, кто возглавлял эту самую семью. Он ведь не соврал Мораг, ни единым словом... Это казалось невозможным, но за смехотворно короткий период времени он действительно привык считать профессора Грэйволфа отцом - и он так гордился этим простым фактом, что нельзя описать никакими словами. Иной раз ему хотелось прямо во время завтрака встать посреди Большого зала и завопить: "Вот! Это - мой отец! Смотрите все и сдохните от зависти!" Но позволить себе такой роскоши он, конечно же, не мог. Из всех друзей правду пока знала только Мораг и, возможно, Джаред - ведь не мог он сам быть единственным, кто свёл все имеющиеся факты воедино, а уж у Синистры соображалка всегда работала отменно. Конечно, он был сверх всякой меры благодарен своим приёмным родителям за то, что они не оставили его там же, где и нашли, и понимал, что память о них и стыд за собственную жестокость будут преследовать его до конца жизни. Но, сбежав из дома в клубах дыма и гари, он даже в самых радужных мечтах не мог представить, что его настоящий отец может быть... таким. И теперь переполнявшее его восхищение затмевало все прочие чувства. Неизвестно, какая гамма эмоций отразилась на его лице, но профессор внезапно коротко устало вздохнул. Обойдя стол, он остановился рядом с Уиллом и опустил руку ему на плечо, слегка сжав. - Одно твоё слово - и я признаю тебя официально, - заверил он, но Уилл покачал головой, взглянув на него снизу вверх, с самого дна своей невысказанной боли: - Не надо. Ни к чему лишний раз фраппировать широкую общественность, - пояснил он с болезненной усмешкой, а после абсолютно серьёзно прибавил: - Я и без того знаю, чей я сын. Судя по выражению лица, профессор вполне удовольствовался таким ответом; протянув руку, он нарочито небрежно смахнул волосы у Уилла со лба, а после самым будничным тоном уточнил: - Как думаешь, стоит показать мадемуазель Амбридж, насколько сильно мы недовольны вторжением в нашу приватность? Глухо фыркнув, Уилл кивнул и с надеждой спросил: - У тебя что же, и план есть? - Обижаешь, - откликнулся он, возвращаясь к столу и заклинанием отпирая самый верхний ящик. - Амбридж здесь настолько откровенно скучает, что у меня просто руки чешутся её чем-то занять. Вот, подумываю о возобновлении работы Дуэльного клуба. Думаю, это её взбодрит, да и студентам будет весьма полезно. По достоинству оценив шутку, Уилл хмыкнул и вальяжно откинулся в кресле. - Она этого не перенесёт, - признал он ради пущей справедливости. - Если уж она пыталась запретить нам колдовать даже на занятиях по защите, то уж внеклассную активность такого рода она вряд ли потерпит. Но профессор на все его заверения лишь отмахнулся, что-то разыскивая под ворохом бумаг: - Это тебя заботить не должно. Я и сам в состоянии справиться, а ты наслаждайся шоу... Не думал ещё над подарком Мораг? Вопрос мог показаться внезапным, но всё же Уилл не удивился; до двойного праздника в семье Блэков оставалось две недели, и если с презентом Антаресу на девятнадцатилетие он вполне определился, то вот над тем, что подарить любимой, ломал голову уже не первый день. Тут требовалось что-то особенное, исключительное - вроде того, что он запланировал на День влюблённых. Но тот подарок пока ещё на стадии изготовления, и ускорить этот процесс не представляется возможным, а потому ситуация казалась практически безвыходной. Без лишних слов поняв его метания, профессор нашёл наконец то, что искал, и выложил на стол бархатистый даже на вид продолговатый чёрный пенал. Жестом спросив разрешения, Уилл взял футляр в руку и обнаружил внутри изящные часы-браслет. - Нравится? - спросил профессор, и он с готовностью кивнул. - Этот браслет мне достался ещё в войну за… особые услуги. Я планировал применить его иначе… В общем, тебе он теперь нужнее. Он приглашающе простёр руку, и Уилл осторожно снял браслет с подушки. Золото было удивительно бледным, почти белым, а чёрные камешки – такой старинной и чистой воды, каких больше не осталось в земных недрах, отчего окружавшие их мелкие бриллианты ещё ярче горели в свете факелов. Украшение явно было очень старым, если не сказать старинным, но бег филигранных стрелок ни на секунду не замедлился. - Что это за камень? - Гематит, - откликнулся профессор и закурил. – Кажется, Скорпионам он подходит больше всего. Прикинув, за какие заслуги могло достаться отцу украшение, и не найдя единственного логичного ответа, Уилл решительно вернул браслет на прежнее место и отодвинул пенал в центр стола. - Прости, я не могу. - Он покачал головой. - Это слишком дорогой подарок. - Не дури, Уильям. Он называл его полным именем только в моменты крайнего негодования, а потому Уилл внутренне сжался, но и не думал отступать. - Это ведь её браслет, - догадался он. - Ты хотел его для мамы, да? - Да мало ли, что я хотел. Глупо и нерационально беречь драгоценности для той, от которой не осталось даже костей. У нас в семье принято дарить матери особые подарки на первый день рождения ребёнка, но она… Он замолчал, и Уилл мигом догадался, в чём дело – до его первого дня рождения мама попросту не дожила. Момент был куда как неловкий, и теперь он разрывался между врождённым чувством такта и жизненной необходимостью узнать хоть что-то о ней, любую мелочь, хоть что-нибудь, что могло бы создать кратковременную иллюзию того, что его мать всё ещё здесь, где-то рядом... Но он не мог выдавить из пересохшего горла ни слова, потому что умел расставлять приоритеты. Мама была мертва, и этого уже не поправишь. Его отец был жив - и это решало всё. Он просто не хотел своими расспросами причинить ему ещё больше боли. Между тем профессор, взяв себя в руки, продолжил так, будто и не прерывался, чтобы отдышаться: - А Мораг он будет впору и точно под цвет глаз. Так что бери, не обижай меня отказом. Проведя пальцем по холодным граням камней, Уилл тихо улыбнулся, представив реакцию Мораг на подарок, и с максимальной осторожностью убрал браслет обратно в пенал и в портфель. А профессор вдруг со спазмом внутренней дрожи вспомнил раннюю весну сорок пятого года и колышущийся свет ночника, мягко ложившийся на потолок, крахмальное постельное бельё и лилейно-белое от отхлынувшей крови девичье лицо. - Возьми, Гарри… Возьми и подари той, кого полюбишь больше жизни. Пусть она родит тебе сына, а ты подари ей этот браслет… Ох, Ви, пропадай твоя душа... Не ты ли прокляла меня тогда за то, что заставил тебя жить, когда ты того не хотела?.. - Спасибо, - поблагодарил Уилл, вырывая его из пучины безрадостных воспоминаний далёкой юности. - Думаю, Мораг он понравится. - Девочки любят красивые побрякушки, - хмыкнул профессор, затушив сигарету о бортик пепельницы, и неожиданно серьёзно напутствовал: - Ты береги её, сын. Она слабее, чем кажется... Не повторяй моих ошибок. Протянув обе руки через стол, Уилл крепко сжал его свободную ладонь, снизу вверх обеспокоенно пытаясь заглянуть отцу в лицо, и, жалобно приподняв густые брови, пообещал: - С нами всё будет в порядке. Со мной, и с Мораг тоже... Скажи честно, она тебе нравится? Сухо хмыкнув, профессор что-то прикинул в уме и откликнулся: - Если уж тебя угораздило связаться с девчонкой Блэков, то могло быть гораздо хуже. - То есть, в случае чего ты её кандидатуру одобряешь? - уточнил Уилл и рассмеялся, когда отец весьма красноречиво закатил глаза. Он довольно усмехнулся, а Уилл вдруг подумал, что, какой бы прелестницей ни была Анна, он знал наверняка, кто будет у профессора любимой невесткой.***
Как и следовало ожидать, реакция Амбридж на инициативу о возобновлении работы Дуэльного клуба была вполне однозначной. Когда три дня спустя друзья вернулись в башню после обеда, сразу заметили столпотворение возле доски объявлений. К доске был пришпилен большой лист пергамента, закрывавший собой все остальные - списки предлагаемых подержанных книг по заклинаниям, регулярные напоминания Аргуса Филча о правилах школы, расписание тренировок по квиддичу, предложения об обмене карточками от шоколадных лягушек, последние объявления о контрольных, даты вылазок в Хогсмид и объявления о потерянных и найденных вещах. Новое было напечатано жирным чёрным шрифтом, внизу красовалась официального вида печать и подпись с завитушками.ПРИКАЗ ГЕНЕРАЛЬНОГО ИНСПЕКТОРА ХОГВАРТСА
Все ученические организации, общества, команды, кружки и клубы настоящим упраздняются. Организацией, обществом, командой, кружком и клубом считается регулярно собирающаяся группа из трёх и более учеников. За разрешением на реорганизацию обращаться к генеральному инспектору (профессору Амбридж). Никакие организации, общества, команды, кружки и клубы учеников не могут существовать без ведома и санкции генерального инспектора. Всякий ученик, уличённый в принадлежности к организации, обществу, команде, кружку или клубу, не санкционированным генеральным инспектором, будет исключён. Основанием, настоящего приказа является Декрет об образовании №24.Подписано: Долорес Джейн Амбридж,
генеральный инспектор.
Гарри и Уилл прочли объявление, стоя позади кучки озадаченных второкурсников. - Значит, закроют клуб «Плюй-камни»? - спросил один другого. - Думаю, с вашими плюй-камешками обойдется, - мрачно заметила подошедшая сзади Мораг, отчего второкурсник вздрогнул и устремился прочь. - А нам, похоже, не так повезёт. - Накрылся Дуэльный клуб, - вздохнул Симус. - А я так и не размазал по стенке Смита! - Мне бы твои проблемы, - огрызнулась Мораг и нетерпеливо объяснила в ответ на одинаково недоумённые взгляды парней. - Там ведь написано - "команды"! К квиддичу это тоже относится. - Она не посмеет, - медленно покачал головой Гарри, но ему возразил подошедший Дин: - Уже посмела. Когтевранцев вот завернули - мол, их вратарь нахватал отработок у Снейпа и Амбридж. Прикинув, что в подобной ситуации предпочёл бы двойное наказание у Снейпа, Гарри нахмурился и вновь повернулся к Мораг. - И что теперь делать? - уточнил он, за руку здороваясь с подошедшим к товарищам по команде Кормаком. У Мораг ответа не было, но неожиданно в разговор вновь вмешался Джаред. - Я сегодня после завтрака разговаривал с Драко, - сообщил он, отчего-то хмурясь. - Он сказал, Амбридж дала добро на воскрешение Инспекционной дружины и даже посулила самым активным кое-какие привилегии. - Ну слава Мерлину, - выдохнул Гарри с немалым облегчением. - У кого можно записаться, Рэд, ты не знаешь? Смерив его насмешливым взглядом МакЛагген уточнил: - С каких это пор ты пытаешься выслужиться перед преподавателями, Поттер? - Привилегии! - повторил Гарри и легонько толкнул Кормака основанием ладони в лоб. - Соображать надо. Запишемся в дружину - глядишь, и не придётся Амбридж в ноги кидаться, чтобы выбить разрешение на реорганизацию команды. - Точно, - кивнула Мораг, глядя на него со странной смесью удивления и восторга. - Гарри, какой ты всё-таки молодец! Тщеславно хмыкнув, он ничего не ответил, зато голос вновь подал Кормак. - А я как-то сомневаюсь, чтобы старания Гарри увенчались успехом... - начал было он. - Значит, мы запишемся всей командой! - рявкнула Мораг так, что МакЛагген неловко икнул. - Если надо - умолять Амбридж будем, но расформировать сборную Гриффиндора я ей не позволю! Успокаивающе похлопав её по плечу, Гарри мимоходом подумал о том, что лучшего капитана им было не найти. Приобняв Мораг за талию и успокаивающим жестом пригладив ей волосы, Уилл посулил: - Всё будет в порядке, вот увидишь. Если нужно будет, запишемся в дружину. Знать бы ещё, чем именно предстоит заниматься... - Сейчас и посмотрим, - предложил Джаред и объяснил в ответ на заинтересованный взгляд Гарри: - Сегодня уже назначили дежурных из числа слизеринцев - так, пробный шар. Один из постов должен быть в холле. Следующим уроком у гриффиндорцев была травология, так что не нужно было даже искать повод. чтобы поглазеть на слизеринскую инициативу в действии. К слову сказать, Джаред не соврал ни единым словом - слева от громадных входных дверей стоял длинный узкий стол, за которым в данный момент маялся бездельем Гойл. Перед ним на столешнице лежал раскрытый гроссбух в коричневой кожаной обложке - как нетрудно было догадаться, журнал регистрации посетителей. Таковых, впрочем, в переполненном холле не наблюдалось, а потому незадачливый дежурный откровенно тосковал, при помощи палочки гоняя по столу одинокого паука. - Если ради квиддича нужно вот так посидеть денёк, то я не против, - хихикнул Гарри и обернулся к Симусу, надеясь получить поддержку. Может, Финниган и хотел ответить, но не успел, потому что в этот самый момент сквозь распахнутые двойные двери в холл, стуча каблучками, вошла невысокая молодая женщина. Если уж ворота пропустили её, можно было предположить, что о встрече с кем-то из школы она условилась заранее, и всё же создавалось впечатление, будто в Хогвартс она попала совершенно случайно - настолько её короткий бежевый плащ не вязался с раскинувшейся снаружи хмарью поздней осени. За собой незнакомка без усилий катила довольно громоздкий чёрный чемодан - не сундук, а именно чемодан, что придавало её и без того диковинному виду совершенно магловское послевкусие. Впрочем, принять её за неволшебницу было невозможно; достав из-за пазухи палочку, она двумя взмахами убрала с плеч и груди пятна от дождевых капель, после чего пристроила чемодан у ближайших рыцарских доспехов и бодро процокала к столу. - Вы дежурный? - осведомилась она, снимая солнцезащитные очки модной в этом сезоне формы "кошачий глаз". - Отлично. Мне нужно поговорить с профессором Дамблдором или с кем-то из руководства. Инспектор Амбридж ведь на месте? Бедняга Гойл, не ожидавший такого напора в первый же день дежурства, не произнёс ни слова, а только стоял с приоткрытым ртом и таращился на неё. Стянув с головы солнечно-жёлтый сатиновый платок и открыв восхищённому взору столь же светлые и гладкие волосы, посетительница окинула пренебрежительным взглядом застывшего как изваяние Гойла и недовольно поджала губы. Она обернулась к столпившимся в холле студентам с явным намерением найти кого-то более сговорчивого, но тут взгляд её светлых, будто бы осязаемо острых глаз остановился на ведущей в холл лестнице, и девушка широко улыбнулась. - Гарри! - воскликнула она и, сбросив собственную крохотную сумочку из крокодиловой кожи на руки Гойлу, бросилась к спустившемуся по ступеням профессору Грэйволфу. - Привет, Ви, - с искренней радостью поприветствовал он, в то время как блондинка, на мгновение стиснув профессора в объятиях, отстранилась на расстояние вытянутой руки и пристально его оглядела. - Вот он, сокровище моё... Мерлинова борода, седой! - умилилась она, нежно взъерошив волосы у него на висках. - Зато ты не меняешься, - парировал профессор, и она шутливо наморщила нос: - Какая бестактность с твоей стороны! К слову сказать, я ожидала куда более сердечного приёма, - объявила она. - Погода отвратительная - ну да Мерлин с ней, с погодой! Где моя красная ковровая дорожка и ледяное шампанское? - Здесь тебе не старый Голливуд, - с кривой усмешкой откликнулся Грэйволф и обернулся к оторопело моргавшей Амбридж, которая, закончив обедать, только что вышла из Большого зала. - Думаю, дамы, вам следует познакомиться. Немного удивлённо приподняв брови, блондинка окинула взглядом генерального инспектора, задержавшись на пушистой кофточке цвета фуксии, и догадалась: - Вы, должно быть, инспектор Амбридж? Вайолет Нотт, - представилась она, протягивая руку в самом дружеском жесте. - Корнелиус Вам, должно быть, писал обо мне. Притихшие у подножия лестницы гриффиндорцы заинтересованно переглянулись. Такая фамильярность в отношении министра могла свидетельствовать только об одном - им нашли нового преподавателя истории магии, причём назначили его именно "сверху", что вряд ли могло прийтись по вкусу Дамблдору. Передав Амбридж толстую папку с рекомендательным письмами и прочими необходимыми документами, мисс Нотт вновь обернулась к Грэйволфу и ослепительно улыбнулась. - Мерлин, как же здорово тебя видеть, Гарри... Который тут твой? - осведомилась она, скользнув взглядом по возбуждённо горящим лицам студентов, и тут же вскинула тонкую ладонь, предотвращая возможный ответ. - Постой, сама угадаю... Да, вижу. Теперь вижу... Иди-ка сюда, малыш. Глядя точно на Уилла, она с хулиганской улыбкой поманила пальцем, и он, переглянувшись с профессором и дождавшись одобрительного кивка, поспешил приблизиться. - Уильям, если не ошибаюсь? - уточнила она, протягивая руку в самом дружеском жесте, и профессор с довольной ухмылкой объявил: - Знакомься, Уилл. Профессор Вайолет Нотт, мой старинный друг. Теперь-то стало понятно, какому другу было адресовано то самое письмо, так что Уилл, отвечая на рукопожатие, не мог сдержать усмешки, рассеянно размышляя о том, есть ли хоть что-то, что у его отца не схвачено. Обернувшись столь порывисто, что волосы взметнулись над плечами золотой волной, профессор Нотт в шутку задиристо уточнила: - Мне показалось, или ты только что приравнял меня к ожившему антиквариату? - на что профессор с лёгким поклоном откликнулся: - Хорошую шутку не грех и повторить. У Уилла голова шла кругом. В профессоре Нотт ему почудилось что-то... неправильное, почти нечеловеческое, сродни тому гипнотическому влиянию, какое оказывали на человека вейлы. А между тем в ней не было ни малейшего намёка на высокомерные повадки этих мифических полуженщин-полуптиц, поскольку держалась она на удивление просто и дружелюбно, кажется, искренне радуясь тому, что наконец оказалась в Хогвартсе. - Не терпится переговорить с директором, - поделилась она, на мгновение сжав ладони профессора Грэйволфа. - Он, должно быть, сильно изменился... В прошлый раз мы встречались сразу после окончания войны. Метнув обескураженный взгляд на отца, Уилл не успел даже сформулировать возникший в голове вопрос, как вдруг Амбридж, которая всё это время продолжала скрупулёзно изучать документы, неловко то ли икнула, то ли квакнула. - Год рождения... - начала она с расширившимися то ли от ужаса глазами, но Вайолет довольно бесцеремонно её оборвала - впрочем, улыбка её губ так и не покинула: - Тихо-тихо-тихо, дорогуша... Зачем так грубо, я ведь Вам ничего не сделала. Однако госпожа генеральный инспектор просьбу проигнорировала, потрясая папкой в воздухе так, словно это было боевое знамя. - Это ведь фальсификация! - провозгласила она, но профессор Нотт, продолжая улыбаться, заметила: - Вы такая милая... Я почту это за комплимент. Но, увы и ах, я могу поручиться за каждую цифру. В моей биографии всё написано верно, можете не сомневаться. Да уж, стоило доставить её в Хогвартс лишь затем, чтобы посмотреть на растерянную Амбридж. Смерив придирчивым взглядом министерскую посланницу, которая выглядела теперь едва ли не хуже, чем после памятной конфронтации со старшим Грэйволфом, Уилл чуть слышно хмыкнул; понятно теперь, на какой ноте спелись его отец и эта симпатичная профессорша. Очевидно, оба они с почти физически ощутимым удовольствием легко доводили людей до белого каления одним своим видом - умение, которому, пожалуй, стоило обучиться, чтобы обезопасить себя в будущем. Между тем Амбридж, с ног до головы оглядев кандидатку на вакантную должность, нелепо шлёпнула губами и наконец пролепетала: - Но этого быть не может!.. - Очень даже может быть, - безмятежно возразила Вайолет, хлопая ресницами. - Корнелиус не сказал Вам? Я ведь вампир, мисс Амбридж. Она вновь улыбнулась, и теперь Уилл заметил то, на что раньше не обращал внимания, а именно - чуть заострённые клыки, сверкающие ослепительно-белым меж рубиновых губ профессора Нотт.