Словно мост через реку брошусь Я к твоим ногам. Словно мост через реку...
Глядя на это импровизированное выступление, улыбался и вконец вымотанный Джаред, и даже Малфой уже не казался таким угрюмым. Позволив музыке стихнуть под пальцами, Морган вскочил на ноги и театрально раскланялся, чем вызвал приступ хохота среди зрителей, но заслуженные аплодисменты мальчик всё же получил. Подойдя к Антаресу, который вновь принялся что-то наигрывать, Гермиона со спины обняла его и напомнила: - А говорил, что не сможешь петь... - Нужно учиться жить в предоставленных условиях, - откликнулся он и, повернув голову, быстро поцеловал её. - Иногда мне кажется, что поистине слизеринское приспособленчество бывает не таким уж неуместным. И потом - прежде чем уходить со сцены, нужно подготовить себе достойную смену. - Думаю, тебе до заслуженного отдыха ещё далеко. Ты каждый раз говоришь, что больше не можешь,Терри, а потом почему-то вновь можешь, - заметила подошедшая Корнелия, занимая место Моргана, который теперь забрался матери под крылышко. - Ну, теперь берегитесь, работают профессионалы. На том берегу, где трава высока... - ...где солнце глядится в Лох-Ломонд, - подхватил Гарри, подходя ближе и локтем опираясь на крышку фортепиано, заставив Мораг вскинуть брови. - Не удивляйся, - шепнул ей Джаред, заметивший её недоумение. - У них это обычное дело. Рассеянно кивнув, она невольно задумалась над тем, сколько ещё семейных традиций ей придётся освоить. И тогда, в залитой мягким жёлтым светом гостиной, Мораг вдруг почувствовала, как её окутывает тепло. Может, это и была вера в лучшее, которой им всем так не хватало в последние дни. Беспокойство за Уилла никуда не делось, но ведь она сама говорила ему об этом - придёт осень, за ней зима, а там всё плохое забудется как страшный сон. Но лишь теперь она сама поверила в то, что так и будет.***
По установленной с незапамятных времён традиции тело Генри было выставлено в малом зале для прощания, чтобы на третий день быть захороненным в семейном склепе. Этот, в отличие от своего двойника, оставшегося в лесах Балканского полуострова, был полупустым, так что Уилл против воли время от времени задумывался о том, скольким Грэйволфам нужно будет проститься с жизнью, чтобы заполнить его целиком. Мысль вызывала в нём дрожь омерзения, но избавиться от неё он не мог. Просто потому, что от других мыслей становилось лишь больнее. Ему показалось, что он только на мгновение прикрыл глаза, а его уже тихонько трясла за плечо Аврора. - Просыпайся, малыш, - шепнула она, взмахом палочки зажигая ночник. - Ты проспал весь день. Если сейчас не поднимешься, потом голова будет болеть. Уилл, который и без того чувствовал себя так, будто попал под самосвал, с трудом сел и привалился спиной к высокой кроватной спинке. - Уже ночь? - догадался он, мельком взглянув на тёмное окно. Присев на край кровати, Аврора пригладила выбившиеся волосы и кивнула: - Да, первый час. Вот и лето закончилось... Римус просил передать, что вернётся сегодня после торжественного ужина, - спохватилась она. - Нужно хотя бы отметиться в Дурмстранге и передать письма с объяснениями директору Кара. Рассеянно вслушиваясь в ласковое журчание её голоса, Уилл вдруг подумал о том, какой усталой она выглядит, и невольно испытал что-то, очень похожее на угрызения совести. - Мне жаль, - шепнул он, не совладав с голосом. - Я не хотел портить вам с Римусом праздник. Лицо Авроры после этих слов удивлённо вытянулось, так что теперь она выглядела почти оскорблённой. - Ну что ты... Уилл, посмотри на меня. Наше счастье от нас не сбежит, - заверила она, осторожно накрыв его ладонь своей. - Если уж я столько лет ждала, прежде чем с полным правом назвать себя миссис Люпин, то ещё пара дней ожидания меня не сломает. - Это правда, - кивнул Уилл с кривой усмешкой. - Ты сильная. Не то что я... - Глупости, - возразила Аврора в свойственной ей категоричной манере. - Вовсе я не сильная. Существует целое множество вещей, которых я боюсь. Наверное, потеря близких - на первом месте, - прибавила она, нежной рукой пригладив ему волосы, и Уилл спросил: - У тебя когда-нибудь были братья или сёстры? - Нет. - Она с усмешкой покачала головой. - Я - единственное избалованное дитя своих родителей. Удивительно, как они вообще решились завести хотя бы одного ребёнка. Насколько я поняла, они не слишком-то любили друг друга. Уважали - безусловно... Но не любили. - Ты поэтому так сильно любишь Римуса? Тихо хмыкнув в ответ на такой точный вопрос, Аврора после недолгого молчания кивнула: - Может быть. Кто знает, почему кто-то любит, а кто-то нет? Хотя в одном ты прав - я всегда хотела себе дружную любящую семью с кучей ребятишек. Жаль, получилось не очень. - Может, ещё получится? - предположил Уилл, и Аврора тихо рассмеялась: - Фантазёр... Ну, давай, поднимайся. Противиться её ласковому напору было невозможно, а потому Уилл встал и вслед за проскользнувшей в спальню Эммой поплёлся умываться. Когда он спустился в малый зал, Адаре, бледная как полотно, сидела у изножья гроба и гладила безучастную руку Габриэллы, устроившейся рядом. Вскинув голову на звук шагов, она слепыми глазами пробежалась по комнате, но тут, наконец, заметила Уилла и выдохнула. - Отдохни, Габи, - попросил он, понимая, что теперь им с Адаре лучше остаться без посторонних. - Мы побудем здесь. Поднявшись на ноги, экономка слегка поклонилась и глухим голосом откликнулась: - Как прикажете, мастер. Сев на освободившийся стул, Уилл вдохнул и едва подавил желание закашляться. Тяжёлый запах – он подумал было, что тот самый, но нет – кишащие опарышем кошки на пустыре воняли сладковатым, как прокисший черничный джем, а здесь было просто трудно дышать, потому что к сердцу аромата примешивались жёсткие нотки смертного страха. Отец - тот, бывший, кого он привык звать отцом, - как-то сказал, что единственное, к чему невозможно привыкнуть в работе констебля – это трупный запах, хотя Уилл ещё в одиннадцать лет понял, что единственное, к чему невозможно привыкнуть никогда – это сама жизнь. Он думал о том, как это странно, что человек осознаёт собственную смертность и вполне смиряется с ней, принимая неизбежность конца - но уход близких неизменно ввергает любого в пучину паники, от которой нет спасения. Единственный выход - ждать, когда могучее время унесёт боль и надеяться, что тебя самого не смоет той же волной. Ещё он думал о том, что не отказался бы от присутствия друзей, поскольку по собственному опыту знал, что переносить боль утраты в толпе легче, чем оставшись с горем один на один. Он не был уверен, есть ли такой опыт у Адаре - ведь на момент похорон матери она была совсем малышкой, - а потому, тихо откашлявшись, заметил: - Аврора сказала, Римус вернётся к похоронам. И я подумал... Может, всё-таки не стоило прогонять Джареда? - предположил он, заранее зная, что вопрос останется без ответа. Он был прав - Адаре промолчала, но не потому, что не знала, что сказать, а потому, что была согласна с каждым его словом. Разумеется, она горько жалела о собственной вспышке ярости, но исправить уже ничего было нельзя. Теперь она как никогда ясно понимала, что Джаред, возможно, её уже не простит - она была слишком груба, слишком жестока в собственных словах и жестах, слишком поглощена собственным горем, чтобы думать ещё о ком-то. А между тем она вовсе не чувствовала печали - лишь странную растерянность, будто почву вдруг выбили из-под ног. То и дело хотелось кликнуть прислугу и уточнить, вернётся ли к обеду хозяин Генри, но это было лишним - он уже здесь, непривычно тихий и спокойный, по самый подбородок укрытый чёрным бархатным покровом, чтобы не было видно свёрнутой шеи. Поднявшись на ноги, она подошла к гробу и остановилась, всматриваясь к неподвижное лицо Генри. Его уже успели причесать и даже запудрили лицо, которое чуть приметно оплыло, заострившись вверх, будто тянулась к расписному потолку рвущаяся прочь душа. - Я хочу побыть одна, Фрэнк, - попросила она, не поднимая головы. - Адаре... - Оставь меня с моим братом! - выкрикнула она и замерла, вцепившись побелевшими пальцами в края гроба. Немного погодя хлопнула входная дверь. Несколько бесконечно долгих мгновений Адаре стояла в звенящей тишине, которую внезапно разорвали отрывистые хлопки. Ей потребовалось совсем немного времени, чтобы понять, что это аплодисменты. - Браво-браво... - произнёс он, медленно выступая из того угла, куда не дотягивался свет канделябров. - Завравшимся юнцам полезно указывать на их место. Его лицо было скрыто белой костяной маской, но Адаре тотчас же узнала голос и в ужасе отшатнулась. - Я буду кричать, - предупредила она, выхватывая палочку, но пришелец спокойно покачал головой. - Это не в твоих интересах, доченька. Взмахнув собственным оружием, которое до этого смотрело Адаре в горло, Аласер заставил маску исчезнуть, а после, продолжая плавное движение палочки, коротко приказал: - Экспеллиармус! Мелькнула красная вспышка, и палочка Адаре выпорхнула у неё из пальцев. Пытаясь ухватить последнюю надежду на спасение, она дёрнулась вперёд, но Аласер погрозил ей пальцем: - А-а-а... Не нужно. Страшно же тебе жить в этом доме, если приходится всюду носить с собой палочку. - Ты убил Генри... - прошептала Адаре, едва справляясь с дыханием. - Убил собственного сына... Будто только что вспомнил об истинной цели своего визита, он опустил, наконец, палочку и вышел на середину комнаты, оказавшись таким образом в пяти футах от Адаре. Находясь в каком-то помрачении, она приблизилась и замерла по другую сторону от гроба. Подняв руку, Аласер осторожно провёл пальцами по щеке сына. - Ещё один Грэйволф – какая ужасная растрата, - нараспев прошептал он. – Малыш Генри поперхнулся собственной гордыней… Знаешь, милая, а я ведь всегда думал, что уж кто, но он добьётся настоящего величия. Как горько сознавать, что я ошибся... - "Ошибся"? - каркнула Адаре, всем телом подавшись вперёд. - Генри добился бы всего, что тебе желанно, если бы только ты сподобился оставить его в живых! - Ты уверена? - Аласер надменно приподнял тёмные брови. - Постыдись, Адаре... Что может наследник Слизеринов, который не говорит со змеями? Она дёрнула головой так, будто отец ударил её по лицу. - В этом всё дело, да? - догадалась она. - В том, что Генри не унаследовал твой дар?.. А если бы я не умела говорить на парселтанге? - с нажимом переспросила она и, пересилив всколыхнувшуюся в ней волну ненависти, схватила его за запястье. - Ты и меня бы убил? Тихо хмыкнув, он кончиками пальцев провёл по её щеке - совсем так, как только что проделал это с Генри, - и Адаре передёрнулась, потому что его кожа была на ощупь холодной, восковой и будто бы совсем неживой. - Разве я не учил тебя тому, что история не ведает сослагательного наклонения? - напомнил он, сверкнув глазами. - Понимаю, мы не виделись долгое время, но ты вряд ли могла забыть мои уроки. Брезгливо поведя подбородком, Адаре отстранилась и заверила: - О, я помню каждый из них. И потому я не удивлена, что ты сам свернул Генри шею, не доверив это своему хозяину. Ведь тебе это не впервой... Она лишь сдавленно охнула, когда стальные пальцы впились ей в подбородок, заставляя смотреть прямо в глаза. - У волков нет хозяев, - прохрипел Аласер, всё сильнее сдавливая хрупкие кости. - И Генри был виновен лишь в том, что подверг опасности жизнь не только свою, но и твою, моя милая, и даже того ублюдка, которого ты зовёшь братом. - При чём тут Фрэнк? - быстро спросила она. - Мерлина ради, он ведь ещё дитя... - О, он далеко не дитя. Не удивлюсь, если ему уже известны все по-настоящему важные семейные секреты. Одной этой короткой фразы хватило, чтобы у Адаре подкосились колени, так что она едва сумела устоять на ногах. - Он ничего не знает... - прошептала она. - Я клянусь тебе, он... Но Аласер заставил её замолчать, прижав палец к губам. - Мне не нужны пустые клятвы, - объявил он. - Как бы прекрасна ни была, ты - всё ещё дочь своей матери, а уж она была настоящей мастерицей давать обещания... Вместо слов мне достаточно будет всего одной твоей услуги. - Чего ты хочешь?.. Ослабив хватку, Аласер обошёл страшное препятствие, разделявшее их, и обнял Адаре так, как не делал уже очень давно - с тех самых пор, как появился в дурмстрангском лазарете, а она, двенадцатилетняя, полуобморочная, ослабленная недельной драконьей оспой, цеплялась за его сильную руку и умоляла: - Папочка, не уходи... - Ты прекрасно умеешь читать руны, - прошептал он ей в волосы, прижавшись щекой к её пылающему виску. - Достань формулу и принеси мне, и тогда все вы будете в безопасности - ты, твой дедушка, Анна и её ребёнок... и даже Джаред. Вздрогнув, она попыталась отстраниться, но он не позволил ей сделать и шагу назад. - А как же Уилл? - выдохнула она, зажмурившись от сдавившей нутро боли. На это Аласер ничего не ответил. Отстранившись ровно настолько, чтобы видеть её лицо, он смерил Адаре долгим задумчивым взглядом, а после неожиданно нежно поцеловал её в лоб, прошептав: - Папа любит тебя, милая. Она даже не пошевелилась, лишь по шороху догадавшись, что он ушёл. Защитные чары не издали ни звука - как и стоило ожидать, против Грэйволфов они оказались бессильны. Опустив сопротивляющиеся руки, она ласково поправила Генри покров, пригладила волосы, с великой осторожностью убрала соринку со щеки. Вот, чего он от тебя хотел, хороший мой... Простого рецепта того, как жить вечно... Неужели ты в самом деле думал, что справишься сам? Думал или нет, возразила она сама себе, одного Генри добился наверняка, раз и навсегда избавив её от необходимости выбирать нужную сторону. Всё снова решили за неё. - Я не этого просила, Господи... - прошептала она, не в силах унять слёзы, которые, стекая, капали брату на лицо. - Не так... В следующую секунду всё пространство от пола до самого потолка прорезал жуткий, разрывающий нутро крик, понемногу переходящий в вой. Адаре потребовалось меньше секунды, чтобы понять, что это кричит Анна.***
Спал Гарри беспокойно, ворочаясь с боку на бок, будто пытался увернуться от преследовавших его кошмаров. Сквозь сон он слышал, как по коридору топают десятки ног, пару раз в комнату кто-то заглядывал - кажется, Марлин, - но между тем он чувствовал, что утро ещё ранее, а потому лежал, не раскрывая глаз, в ожидании, когда капризный сон вернётся. Дверь, открываясь, снова скрипнула, и сквозь смеженные веки в сизом полумраке он различил золотой отблеск на волосах Корнелии. Наклонившись над кроватью, она коротко и нежно прижалась к губам Гарри. Тот улыбнулся и, не раскрывая глаз, пробормотал: - Как в сказке: принцесса поцеловала прекрасного принца, и он превратился в тыкву… - Да уж, ты у нас знаток магловских сказок, - засмеялась Корнелия, а Гарри вдруг резко схватил её поперёк туловища и опрокинул на кровать, чем вызвал новую волну довольного хохота. - Пусти, дурак! – притворно проворчала она. – Всю причёску испортил. Не обращая внимания на протесты, он осторожно стянул с её волос ленту и зарылся лицом в рассыпавшуюся золотистую копну, жадно вдыхая запах цветов и солнца. Она замерла, трепеща от удовольствия и боясь шевельнуться, лишь бы не нарушить хрупкое состояние покоя. Её горячее прерывистое дыхание щекотало Гарри шею, и он улыбнулся: - Корни… Мой цветочек… - Кактус, что ли? – засмеялась она. - Бывает, что и кактус, - согласился он, приподнимаясь на локте и с усмешкой вглядываясь в её лицо. - Что? – улыбнулась она и, наконец, смущённо опустила ресницы. - У тебя веснушки, - прошептал он, и Корнелия закатила глаза: - Вот дьявол... Всё мамины гены - это у неё в роду было полно рыжих. Ничего не могу с ними поделать, чего только ни пробовала... - А мне нравится, - оценил Гарри и коротко коснулся губами её переносицы. – И вообще, - прибавил он, жалящими поцелуями спускаясь всё ниже, - мне всё... в тебе... нравится... Она засмеялась, пытаясь увернуться, но вдруг замерла, сверху вниз глядя на Гарри с пылающим лицом. Ухватившись за край задравшейся футболки, он сдвинул ткань, сильнее обнажая её живот, и нежно прижался губами к гладкой солоноватой коже. Вздохнув, Корнелия не отстранила его, не одёрнула, а лишь прикрыла глаза, неосознанно выгибаясь ему навстречу. Но, стоило быстрыми пальцами пройтись по бедру и добраться до нижнего края белья, как она отстранилась и, поднимаясь на локтях, тихо попросила: - Погоди… Гарри, не надо… - Ты что, испугалась? Она не ответила, глядя неизменно в сторону, и, кажется, от напряжения вовсе перестала дышать. - Корни... Эй, ты что?.. Всё хорошо, - с улыбкой шепнул он, скользнув губами по полоске больного румянца у неё на щеке. - Знаешь, я обожаю, когда ты так краснеешь. - Ну тебя! - засмеялась она и, приложив усилия, сбросила Гарри с себя, так что он откатился на свободную половину кровати. - Вообще-то я шла сюда, чтобы серьёзно поговорить. - Звучит угрожающе, - признал он, подкладывая согнутую в локте руку под голову. - Я, прямо скажем, слегка не одет для такого случая. Красноречиво цокнув языком, Корнелия перевернулась набок, полностью скопировав его позу и нарочито небрежным тоном уточнила: - Сквозное зеркало всё ещё у тебя? - Разумеется, - он пожал плечами, - а что? - Я подумала... - Она неловко кашлянула, но всё же взяла себя в руки и призналась: - Я отдала своё зеркало Гермионе. Гарри, как ты не понимаешь, - зачастила она, когда он недоумённо поднял брови, - ведь они с Терри теперь не увидятся до самого октября - раньше нас в Хогсмид не выпустят. - Но это был мой тебе подарок! - Гарри, послушай, - увещевала она, говоря нарочито ласково, опасаясь его возможного гнева. - Ты ведь даже не представляешь, каково им будет в разлуке... Гермиона сегодня всю ночь проплакала - а она, между прочим, моя подруга и, надо полагать, в недалёком будущем станет моей сестрой! Мне нелегко видеть её такой, а ведь Терри тоже страдает. Однако скепсиса Гарри это не сломило. - Антарес ведь сам говорил, что сможет воспользоваться тайными ходами, - напомнил он, и Корнелия прерывисто вздохнула, понемногу теряя терпение: - Я знаю, знаю, что он грозился пробраться в замок через потайной ход в Визжащей хижине, но я не хочу подвергать брата такой опасности. Он и без того пострадал от чересчур пристального внимания в последние месяцы. Не хватало ему ещё новых проблем с законом. Гарри молчал, задумчиво теребя уголок подушки, и тогда она взяла его руку в свою ладонь и прошептала: - Слушай... Я ведь буду с тобой. Зачем нам нужны зеркала, если мы и так рядом друг с другом? Несколько мгновений Гарри смотрел на неё, что-то прикидывая в уме, а после столь же тихо откликнулся: - Хорошо. Как скажешь. Смерив его недоверчивым взглядом, Корнелия уточнила: - Ты согласен? - Раз уж у меня нет выбора, - вздохнул он с полуулыбкой, - то согласен. - И обижаться не будешь? - Не буду. - И поцелуешь меня? Гарри оставалось только смеяться. Перекатившись на другой край кровати, он нежно подмял её под себя, вдавил в мягкий матрас и приподнялся на локте, всматриваясь в её раскрасневшееся лицо. - Я должен был сразу уяснить, что с лисицами нужно держать ухо востро, - признал он и прижался к её смеющимся губам. За шумом крови в ушах они даже не услышали, как дверь открылась и в спальню вошёл Симус. - Гарри, там твой отец приб... Ах ты мать моя волшебница! - воскликнул он, делая пару шагов назад и поспешно закрывая глаза рукой. - Я ничего не видел, не видел ни-че-го! Корнелия расхохоталась, запрокинув голову, а Гарри чертыхнулся сквозь зубы: - Пропади ты пропадом, Симус Финниган... Корни, возьми зеркало в наружном кармане рюкзака, - кивнул он на собранные вещи в изножье кровати и с сожалением спрыгнул на пол. - Что там за вопли? - кивнул он на приоткрытую дверь, из-за которой доносились крики и детский плач. - Марлин уже на стенку лезет, - пожал плечами Симус. - Говорит, как бы мы не опоздали на поезд. В доме всё бурлило. Одеваясь на предельной скорости, Гарри из того, что донеслось до его ушей, сделал вывод: Шарлотта оторвала крылья у любимого плюшевого дракона Деймоса, и теперь рёв обиженного мальчика разносился на этаж вверх и вниз, щедро приправленный стенаниями самой Чарли, которая, разумеется, получила от матери порцию воспитательных шлепков. Когда Гарри вошёл в столовую, двойняшек уже развели по разным углам. В то время как Вэррон успокаивала крестницу, зарёванный Деймос сидел на стуле, обхватив собственные плечики руками, и настолько показательно шмыгал носом, что Гарри не удержался от усмешки. - Утренний концерт? - поинтересовался он, за руку здороваясь с отцом. - Что, Деймос, опять не смог с девчонкой справиться? Мальчик не ответил, демонстративно дуя губы. Покалеченный дракон лежал тут же на столе, и у него из спины торчали комки ваты. Наклонившись и для верности уперевшись ладонями в колени, Гарри уточнил: - Ты на меня тоже будешь обижаться? Смерив его взглядом из-под сведённых светлых бровей, Деймос быстро замотал головой и вдруг обнял его, широко раскинув руки. - Вот так-то лучше, - одобрил Гарри, поднимая мальчика на руки. - А дракона мы вылечим. Смотри, Деймос... Репаро! - Да-а... - протянул Деймос, прижимая к груди любимую игрушку. - А Чарли ему опять больно сделает! - Не сделает, - заверил Гарри. - Верно, Чарли? Но Шарлотта, прячась за ноги Джеймса, показала ему язык. Похоже, через пару лет девочку можно будет без зазрения совести посвятить в почётные Мародёры, потому что уже сейчас она грозила заткнуть за пояс не только отца, но и его друзей. - Разумеется, не сделает, - заверила Вэррон, пригладив девочке волосы, и поцеловала Гарри в щёку. - Привет, родной. Хорошо, что мы успеем тебя проводить. - Значит, вы всё же будете присутствовать на похоронах? - догадался он, бегло оглядев её осунувшееся лицо, и Вэррон пожала плечами: - Да. Мы отправимся к порталу прямо с вокзала. Генри всё же был моим кузеном - сам понимаешь. Гарри понимал, хоть и смутно, потому и промолчал. На вокзал отправлялись через камин большого зала, поэтому вопреки опасениям Марлин прибыли на платформу девять и три четверти за десять минут до отправления экспресса. Как и предупреждала Корнелия, на вокзале Гермиона разрыдалась, так что Гарри почти устыдился своей утренней вспышки, тем более что и Антарес, как бы ни храбрился, выглядел явно расстроенным. - Не плачь, глупышка, - улыбнулся он, осторожно качая её из стороны в сторону. - Скоро вам позволят выйти в Хогсмид... И неужели ты думаешь, что я в случае чего не найду способа пробраться в замок? - И думать забудь, - одёрнул сына Сириус. - Не хватало снова рисковать собственной шкурой. - Лучше уж и дальше следуй по пути полулегального торговца магическими артефактами, - прибавил Джеймс, с лукавой усмешкой поправив очки. - Это ведь совершенно безопасно. Рассмеявшись вслед за остальными, Антарес вытер Гермионе слёзы, а после за руку подвёл её к стоявшему тут же Джареду. - Это, - он взмахнул рукой, указывая на девушку, - Гермиона Грэйнджер. Гермиона - возлюбленная Антареса МакКиннон-Блэка, - он прижал ладонь к груди и с непередаваемым трагизмом кивнул, отчего завиток тёмных волос перечеркнул ему лоб. - Гермиону можно веселить, поддерживать в спорах и ограждать от назойливого внимания. Гермиону нельзя целовать и обнимать кроме как по-дружески, и вообще рекомендуется держать свои шаловливые лапки при себе. - Иди ты, Антарес, - фыркнул Джаред, пихнув его в плечо, а после крепко обнял друга, заверив: - Ничего с твоей бесценной Грэйнджер не случится. - А Драко приедет на Рождество? - вдруг громко спросил Деймос, прижимаясь к ногам кузена и с любопытством снизу вверх глядя на родителей. Нахмурившись, Малфой поскрёб шрам на шее и откликнулся, обращаясь преимущественно к Сириусу: - Я планировал остаться в Хогвартсе. Не хотелось бы утруждать вас своим присутствием. - Не говори ерунды, - строго откликнулась Марлин. - Чем меньше времени ты будешь проводить без присмотра, Драко, тем лучше. Прости мне мой тон, конечно, - прибавила она и отвела глаза, будто бы увлечённо поправляя бант на волосах Шарлотты. Деймос, который всё это время внимательно прислушивался к разговору взрослых, вертя головой из стороны в сторону, нахмурил светлые бровки и требовательно повторил: - Так я не понял, Драко, ты приедешь или нет? Насмешливо дёрнув бровями в ответ на дружный хохот взрослых, Малфой осторожно провёл ладонью по солнечно-жёлтой макушке мальчика и заверил: - Приеду, Деймос. Обязательно приеду. Машинист дал предупредительный свисток, и стоявшие на платформе школьники заторопились в вагоны. - Давайте скорее, - поторопил Гарри, помогая Корнелии забраться в вагон. - Гермиона, идём же! Высунувшись из окон, они все вместе махали провожающим до тех пор, пока поезд не повернул и платформа не пропала из виду. - Не плачь, - улыбнулась Корнелия, всей ладонью вытирая подруге слёзы. - Гермиона, ну что ты! Вы ведь совсем скоро увидитесь... Посмотри на Джареда и Адаре. Они ведь по несколько месяцев не видятся - и ничего. - Не самый удачный пример, - строго оценил Джаред и поспешно отвернулся. - Идёмте в купе. Забросив на плечо рюкзак, Мораг обернулась к Малфою, который в нерешительности застыл в тамбуре: - Ты идёшь? Или поедешь в купе со слизеринцами? Несколько секунд он продолжал стоять совершенно неподвижно, а после поднял саквояж и, не произнеся ни слова, проследовал за Корнелией. Нельзя сказать, чтобы такая своеобразная компания осталась без внимания - по пути им то и дело встречались однокурсники и просто знакомые, и все как один таращились на Малфоя, очевидно удивлённые его присутствием среди самых отпетых гриффиндорцев. Неизвестно, как он сам относился к такому повышенному вниманию, но Гарри уже считал минуты до того момента, когда они скроются за дверью купе. - Не понял... - возмущённо протянул Симус. - Кто это занял наше место? Обернувшись, Гарри сквозь вставленное в дверь стекло увидел, что в купе, так полюбившемся их компании за четыре предыдущих года, уже находится один пассажир. На первый взгляд в парне, сосредоточенно глядевшем в окно, не было ничего особенного, но внезапно стоявший рядом Джаред прерывисто вздохнул: - Быть того не может... - Ты что? - шикнула на него Гермиона, против воли переходя на шёпот. Синистра не ответил. Опасно сверкнув глазами, он поправил перекрутившуюся лямку рюкзака на плече, после чего рывком распахнул дверь. - Салют, Эйдан, - хмыкнул он, первым входя в купе.