Сезон охоты-2: Парад тёмных

      Генри проснулся первым, когда в дверь комнаты постучали. С усилием зажмурившись и пару раз моргнув для прояснения зрения, он перевернулся на спину. Рядом с ним кто-то негромко сопел.       На мгновение он пожелал, чтобы ему послышалось, но сквозь просвет в спущенных шторах в спальню попадал яркий свет, многократно отражённый позолотой убранства, а значит, время позднее и все, кроме них, уже давно на ногах. Повернув голову вправо, Генри прищурился и посмотрел на спящую фигуру рядом. Из лёгкой ночной рубашки выбилась грудь – небольшая, но крепкая; длинные светлые волосы волнами закрывали лицо, так что на виду оставались только ухо и часть щеки со следом от подушки.       Вновь настойчиво постучали, но теперь к стуку прибавился голос Эммы – усердной и милой, но удивительно глупой горничной:       - Госпожа, к Вам посетитель.       Анна, которая до этого казалась мирно спящей, после этих слов резко повернулась, ударив Генри пяткой по животу, и накрыла голову подушкой, неразборчиво пробормотав:       - Ну их, никого не хочу…       - А меня хочешь? – с усмешкой уточнил он, подперев голову рукой.       Приподняв уголок подушки и коротко и влажно блеснув серым глазом, Анна прищурилась и брюзгливо ответила:       - Иди ты со своими риторическими вопросами, Генри… Кого там черти принесли? – спросила она громче, приподнявшись на прямых руках и соблазнительно прогнувшись в спине.       Цокая каблучками по паркету спальни, Эмма остановилась у кровати и, присев в реверансе, с поклоном доложила:       - Мистер Бэрк, госпожа.       Анна застонала сквозь зубы. От визита старшего брата увиливать было не просто нельзя, а непозволительно, потому что кроме не слишком тёплых родственных чувств Джонатана и Анну связывали куда более тесные отношения, а именно узы главной наследницы семейного капитала и её полномочного представителя – причуда покойного батюшки, отписавшего всё семейное золото любимой дочке.       - Попроси подождать в малой гостиной, - махнула Анна рукой и вновь упала лицом в подушки.       Но Эмма уходить не спешила, неловко переминаясь с ноги на ногу и покусывая губы с выражением яростного желания на круглом румяном лице.       - Что такое, Эмма? – благосклонно спросил Генри, решив взять ситуацию в собственные руки. Тут и Анна очень кстати поднялась с постели, видимо, вспомнив, что по статусу хозяйкой над прислугой была и остаётся именно она.       Отвесив госпоже и хозяину очередной неглубокий реверанс, Эмма робко уточнила:       - Велите подать завтрак?       - Почему сама не заказала? – строго спросила Анна, скрестив руки на груди и испепеляя горничную недовольным взглядом, от которого Эмма боязливо позеленела и, вновь присев, выпалила:       - Не осмелилась решать о количестве персон без Вашего ведома, госпожа.       Анна беззлобно усмехнулась и хлёстко цокнула языком.       - Ох, Эмма, ну какая же ты дура иногда…       Громко фыркнув, Генри обеими руками крепко обхватил жену за талию и резко потянул обратно в постель; не ожидавшая нападения со спины, она не устояла на ногах и со смехом упала прямо на него, в последний момент скатившись на сторону, на мягкую перину.       - Эмма, нам достаточно будет двух порций кофе и завтрака на одного, - заверил Генри и небрежным жестом набросил одеяло, укрыв всё ещё хохочущую Анну с головой. – Я не думаю, что госпожа Анна очень голодна, верно? И запомни: если ты мечтаешь когда-нибудь дослужиться до главной экономки, ты никогда не должна будить хозяев. Хорошо?       Он подмигнул девушке, и Эмма расцвела как осенняя хризантема.       - Как прикажете, господин, - радостно прощебетала она и, подпрыгнув в очередном реверансе, бесшумной тенью выскользнула за дверь.       Анне наконец удалось выпутаться из одеяла и она, всё ещё не в силах унять смеха, угрожающе ткнула в Генри длинным тонким пальцем:       - Не смей командовать моей прислугой, Грэйволф!       - Ну должен же ей хоть кто-то командовать, - меланхолично отозвался Генри. – Ты ведь только и делаешь, что бранишься попусту, хотя вряд ли ты захочешь об этом говорить…       Вместо ответа на столь явную провокацию Анна ловко перебросила стройную ногу и уселась мужу на живот.       - Так о чём ты там спрашивал? – уточнила она с самым невинным видом. – Ах да, о том, хочу я тебя или нет…       Попытавшись увернуться от призывно приоткрытого влажного рта, Генри едва ли преуспел, но всё же смог выдохнуть:       - Ты что такая злая, любимая моя?       Анна громко фыркнула, понимая, что попалась с поличным. Распластавшись у Генри на груди, она рассеянно взглянула на плотно закрытую дверь спальни и призналась:       - Мне сегодня мама снилась.       - Настоящая или… - уточнил он, и Анна коротко кивнула.       Генри в ответ лишь вздохнул. Подобные видения в последнее время посещали Анну, по её собственному признанию, всё чаще и чаще. Это были сны, которые обыкновенно не сулили ничего хорошего.       Предпочитая не лезть ей в душу, он ограничился тем, что как мог ласково погладил Анну по голове и напутствовал:       - Брось, не расстраивайся зря. Куда ночь, туда и сон.       Коротко прижавшись к его губам и ласково боднув носом впалую щёку, Анна с сожалением перевернулась, спуская босые ноги на пол, и окликнула:       - Габи, одеваться!       - Кто дома? - поинтересовался Генри, зашнуровывая туфли, пока Габриэлла за ширмой помогала одеваться Анне.       Сквозь шорох ткани до него донёсся голос экономки:       - Профессор Грэйволф сопровождает госпожу Адаре в Министерстве магии.       Оправив перед высоким зеркалом рукава домашнего джемпера, Генри досадливо поморщился - на сегодня у Адаре была назначена дача показаний по делу Антареса МакКиннон-Блэка. Сам он был категорически против того, чтобы его сестру втягивали в подобные резонансные дела, но Адаре, заручившись поддержкой деда, настояла, чем повергла родственников в удивление, граничащее с шоком - раньше она себе подобного не позволяла.       - Что господин Уильям? - уточнил он, пытаясь отвлечься от воспоминаний о том, как его самого еженедельно таскали на допросы четыре года назад.       Выйдя из-за ширмы вслед за полностью одетой и причёсанной Анной, Габриэлла почтительно присела и отчиталась:       - Он в зимнем саду, господин, и не велел беспокоить.       Со значением взглянув на мужа, Анна вкрадчивым голосом напомнила:       - Генри, его лучше не оставлять одного. Ведь профессор говорил...       - Сам знаю, - откликнулся он и, поцеловав её в лоб, напутствовал: - Ты иди и разберись со своим братом, а я пока займусь своим.       Послав ему довольную улыбку, Анна процокала каблучками до двери и скрылась в коридоре, а Генри прежде вновь взглянул на собственное отражение, в который раз вспоминая о том, что показала ему Адаре. Исходя из её воспоминаний о лабиринте, их отец до сих пор жив и здравствует. Слава Мерлину, он не тронул её... Генри до последнего опасался, что, стоит им столкнуться... Хоть он и клялся, что пальцем не тронет собственную дочь.       Присев на край ещё горячей постели, он мысленно вернулся в весну девяносто третьего, когда ему впервые пришла сова с просьбой о встрече. Тогда он долго не раздумывал - во многом потому, что в глубине души всё же понимал и гнев отца, и его мотивы. Разумеется, он тосковал по матери, но её прегрешений это не отменяло. Страшно подумать, на что он сам пошёл бы, отдайся Анна другому.       Когда он спустился в зимний сад, Уилл сидел за столом. Перед ним стояла недопитая чашка кофе и блюдце с заварными пирожными, а сам он, низко склонив голову, что-то быстро царапал на листе пергамента.       - С добрым утром, - окликнул он и поднял голову на звук шагов брата. - Я думал, все разбежались.       - Прости, что разочаровал, - хмыкнул Генри, садясь в плетёное кресло и с наслаждением откидываясь на спинку. - Приказать подать завтрак сюда?       Задумавшись, Уилл пожал плечами и улыбнулся:       - Я не против. Мне здесь очень нравится, - прибавил он, взмахнув пером и указывая на цветы, свисавшие со стен и растущие в огромных круглых кадках. - Тут светло и дышится легко.       С пониманием кивнув, Генри сообщил:       - Мама тоже любила здесь бывать. Пока мы ещё жили в этом доме, она часто сидела здесь - читала или просто думала о чём-то...       - Как ты думаешь - о чём?       Вопрос брата его озадачил, но не удивил - разумеется, ему хотелось узнать о своей семье как можно больше.       Мельком взглянув на вошедшую Анну, Генри пожал плечами:       - Думаю, об этом мы не узнаем никогда. Чего хотел мистер Бэрк? - скучающим тоном осведомился он, когда жена села по левую руку от него.       - Денег, как обычно, - откликнулась она и цапнула пирожное из вазы, которую Габриэлла как раз выставила на стол. - Должна заметить, в последнее время его расходы непомерно возросли.       Тихо хмыкнув в ответ на такое замечание, Уилл вновь склонился над пергаментом и, перечитав написанное, добавил внизу ещё пару строк.       - Кому письмо? - осведомился Генри без особого интереса, и Уилл, смущаясь, признался:       - Мораг.       Опустив подбородок на сложенные ладони, он оценил:       - Ты слишком о ней печёшься. Если планируешь её когда-нибудь покорить, не уделяй ей слишком много внимания.       - К твоему сведению, любимый, - со смешком заметила Анна, - будь ты понастойчивее, мы поженились бы на два года раньше.       Лицо Генри после этих слов удивлённо вытянулось, и Уилл едва сдержал рвущийся наружу беззлобный хохот.       - Так что твой братишка, хоть он и младший, всё делает правильно, - продолжала она, накручивая на палец медово-русую прядь волос. - И ты не смотри, что она такая неприглядная, Уилл. Женщину делает красивой мужчина, который находится рядом.       Уилл, который и без того считал Мораг настоящей красавицей, после этих слов сконфузился, но всё же не мог не спросить:       - А что мужчина получает в ответ?       - Силу.       Он нахмурился, не вполне понимая, что она имеет в виду, но невестка так честно и бесхитростно смотрела в ответ, что Уилл не чувствовал в ней совершенно никакого подвоха. И лишь после того, как воскресил в памяти всё то, что произошло с ним после знакомства с Мораг, включая прошлый год - наверное, самый страшный в его жизни, - он понял, что Анна права. Наверное, если бы Мораг не приехала за ним тогда, он бы не смог найти в себе силы вернуться в Хогвартс и так и остался бы в квартире родителей, потихоньку зарастая пылью и отчаянием.       Может быть, в этом и был единственный смысл, подумал он и, поставив перо на пергамент почти вертикально, аккуратно вывел: "Дорогая Мораг, я очень-очень по тебе скучаю".

***

      Иногда он сбивался со счёта дней. Не помогали даже зарубки на стене камеры.       Всей ладонью утерев пот с лица, Антарес сел прямо на пол, прислонившись затылком к краю каменной койки, и перевёл дух, глядя на полосу света, льющуюся сквозь крохотное отверстие под самым потолком. В таком положении вещей были, определённо, свои плюсы - будь дверь решётчатой, дементоры добрались бы до него гораздо раньше. Даже сейчас, сквозь толстую каменную кладку, он чувствовал, как их зловонное дыхание холодит руки, но такое соседство вполне было можно терпеть.       Если оно, разумеется, будет недолгим.       Тряхнув головой, он принял положение в упоре лёжа и продолжил отжимания. За дни, проведённые в Азкабане, он понял, что единственное средство от дурных мыслей - это довести себя до полного изнеможения. Поначалу он пытался занимать исключительно разум - решал в уме сложные формулы из продвинутой нумерологии, пересказывал сам себе рунические тексты, мысленно воспроизводил формулы превращений, вполголоса пропевал все известные песни, но помогала только грубая сила. Измотаться и отключиться.       Занятый счётом подходов и контролем собственного дыхания, он никак не отреагировал на то, что находившаяся впереди стена стала решётчатой.       - Развлекаешься, Блэк?       В последний раз с усилием распрямив руки, Антарес поднялся в полный рост и, отряхивая ладони от налипшего мусора, подошёл вплотную к решётке.       - МакКиннон-Блэк, - спокойно исправил он и с усмешкой прибавил: - А что у вас тут ещё делать? Ни рояля, ни книг.       - Всё остришь? – хмыкнул дежурный Подмор и загремел ключами. – Давай-ка, лицом к стене. Велено доставить тебя на допрос.       В располагавшейся на том же этаже допросной - каменном мешке с грубым столом и двумя стульями посередине - его уже ждал отец; ждал долго, если судить по пластовавшемуся в воздухе сигаретному дыму.       Вскинувшись на звук открывшейся двери, Сириус поднялся с места и, быстро и больно ощупав сына ледяными пальцами, приказал дежурному:       - Сними наручники. Ну же! - рыкнул он, когда Подмор замешкался.       Почувствовав свободу, Антарес потёр слегка затёкшие запястья и сел на стоявший ближе к нему стул. Дождавшись, пока дежурный учтиво скроется за дверью, Сириус сел, переставив стул так, чтобы быть ближе к сыну, и он попросил:       - Дай закурить.       Достав из кармана брюк, Сириус протянул ему пачку.       - Сегодня Адаре даёт показания, - оповестил он, поднося зажигалку к сигарете.       Прикурив, Антарес затянулся так, что на столешницу посыпались нарядные трескучие искры.       - И что, ей поверят? - осведомился он, с трудом подавив приступ кашля.       - Надо полагать. Хиггинс лично досматривал её память.       - Это тот, с усами? - припомнил Антарес, и Сириус кивнул:       - Да, заместитель главы отдела правопорядка.       Ненадолго в камере воцарилась тишина. Лишь когда Антарес раздавил окурок в пальцах и потянулся за второй сигаретой, Сириус глухо откашлялся.       - Нам удалось выбить запрет на перекрёстный допрос в ходе заседания, - поделился он так, будто это была значительная победа. - Они попытались бы запутать тебя в собственных показаниях, а теперь дело пойдёт гораздо проще. Так, по крайней мере, считает Холленс.       Антарес качнул головой в знак того, что понимает. Адвоката ему нашёл отец Вэррон, и хотя он сам не испытывал к старшему МакГонагалл особого доверия, Диармайд Холленс знал своё дело отлично. Ознакомившись с его послужным списком, Антарес лишь тихо присвистнул - столько имён бывших Пожирателей смерти он не видел даже в газетной хронике.       Между тем Сириус продолжал рассказывать:       - Сейчас он занят отбором присяжных и подготовкой оправдательной речи. По его задумке, если представить тебя как безвинно пострадавшего мальчика-зайчика, то можно уже на первом этапе слушания полностью снять обвинения в изнасиловании.       Антарес вдохнул так резко, что поперхнулся дымом.       - Какое ещё изнасилование? – прохрипел он.       Выдохнув сквозь стиснутые зубы, Сириус всё же ответил:       - Следы которого обнаружили у Флёр. Как ты это объяснишь?       - Никак, - оскалился Антарес, волком взглянув на отца. – Это было ещё до того, как мы с Гермионой… И это… Не было никакого изнасилования, она сама хотела!..       - Теперь это уже не докажешь. Я верю тебе, - поспешно прибавил он, стоило Антаресу сверкнуть глазами, - но одной моей веры мало. Делакуры и прокурор пытаются выбить тебе максимальный срок, а потому готовы приплести то, чего и не было.       Стиснув кулаки, Антарес брюзгливо откликнулся:       - О якобы изнасиловании пусть расспросят мсье Руо! Я даже не был первым, знаешь ли...       Он отвернулся, глядя в сторону, и выглядел таким по-детски обиженным, что у Сириуса защемило сердце. В последние годы ему было сложно поверить в то, что этот напомаженный щёголь - его сынишка, которого он не спускал с рук... Но, похоже, так оно и было.       - Прости меня, - сказал он, запнувшись в самом конце фразы, и Антарес смерил его недоумённым взглядом:       - За что?       - Я знаю, что я – паршивый отец, - признал он. – Я думал, что мой папаша был ничтожеством, способным лишь лизать министерские задницы, но я сам…       Он не успел договорить, потому что Антарес через стол протянул руку и сжал его ладонь так, что заломило пальцы.       - Ну так и я ведь – не образцовый сын, - усмехнулся он, - поэтому мне сложно судить. Но, если спросишь меня, то ты – самый классный отец из всех, кого я знаю. Я всю жизнь хотел быть как ты, пап. Прости, что не получилось.       Отрывисто хохотнув, Сириус вытер глаза.       - Такой сентиментальный – сейчас разрыдаюсь… Иди-ка сюда, - окликнул он, поднимаясь.       Они обнялись, сдавив друг другу плечи до тоненького костяного скрипа, и Сириус вдруг неожиданно для себя кроме сигаретного дыма вдруг ощутил невесомый, прерывистый аромат, которому было не место здесь, среди боли и горя. Он не вспоминал о нём, пока не почувствовал вновь, но теперь уже дышал полной грудью, не в силах насытиться: тот самый тонкий флёр солнца и топлёного масла, который лучше любой метрики подскажет, что рядом с вами совсем ещё ребёнок. И что пока что он весь – от завитка на затылке до крепких бело-розовых пяток – ещё мамин. Или папин.       - Можно попросить тебя? – попросил Антарес, отстраняясь, и, не дожидаясь разрешения, продолжил: - Гермиона. Она сейчас у родителей…       - Понимаю, - откликнулся Сириус. – Ей небезопасно быть среди маглов, ты прав. Я лично обо всём позабочусь.       - Спасибо, пап.       Коротко вздохнув, он отвёл упавшие ему на глаза волосы и шепнул:       - Не за что, сынок. Не за что.

***

      С беспокойством заглянув в комнату, миссис Грэйнджер прикрыла за собой дверь и обратилась к поджидавшему в коридоре мужу:       - Милый, может, всё-таки попробуем успокоительные? Ты ведь можешь поговорить с мистером Коннором.       - Это не выход, Мина, - строго откликнулся мистер Грэйнджер, почёсывая бороду с таким усердием, что грозил вот-вот выдрать клок волос. - Пока мы не знаем точно, что произошло...       - Но она хоть что-нибудь сказала? - допытывалась Джорджиана, даже не пытаясь понизить голос, на что неотступно следовавшая за взрослыми Каролина возмутилась:       - Мам, ей же всё слышно!       - А раз слышно, - обернулась она к младшей дочери, - так пусть выйдет и объяснит, в чём причина истерики!       Всё это Гермиона слушала, не раскрывая глаз. Она могла бы объяснить родителям и тётушке, что у неё вовсе не истерика, но не считала нужным. Наиболее правильным ответом на вопрос о том, как она себя чувствует, было бы единственное слово - никак. С тех пор, как вернулась из Хогвартса, она практически не покидала собственную комнату, проводя дни и ночи в ожидании новостей из Азкабана. Дважды приходили письма от Мораг и трижды - от Гарри; и если подруга в свойственной ей сухой манере сообщала о реальном положении дел, то Поттер умудрялся рассказывать только половину правды, щедро приправляя собственную ложь пламенными заверениями о том, что всё будет хорошо. Что ж, умению врать у него оставалось только поучиться. Разумеется, это была ложь во спасение, но такого спасения Гермиона не желала.       Она открыла глаза, когда скрипнула дверь комнаты. Передвигаясь почти на цыпочках, Каролина подошла к кровати и медленно легла рядом с кузиной.       - Гермиона… - окликнула она, ласково погладив её по щеке. – Вставай, чего ты… Сколько можно лежать тут одной? Мы соскучились, и тётя с дядей ругаются.       - Не могу, Кэрри, - с прискорбием призналась Гермиона и вытерла стекающие по переносице слёзы. – Прости…       Подвинувшись ближе, Каролина прижалась к ней и после долгого молчания призналась:       - Ты знаешь… В мае мы со Стивом… В общем, у нас всё случилось, - признала она и удушливо покраснела.       Подняв глаза, Гермиона смерила кузину взглядом. С её точки зрения Стив Грэм, живший через три квартала и учившийся на три года старше них, был всего лишь смазливой сволочью, недостойной даже мизинца её сестрёнки,а потому она коротко вздохнула:       - Кэр… Тебе же всего шестнадцать.       - Я знаю, - кивнула она, отводя глаза, но почему-то улыбаясь. – Если бы мама узнала, она бы с ума сошла, наверное. Но я… Знаешь, мне с ним так хорошо. Как будто всё идёт так, как надо. Я, когда слушала Крис, думала, что будет стыдно или больно, или вообще мерзко… - Она усмехнулась, трепеща ресницами. – Может, с другими бы так и было, но не со Стивом. Мне кажется, я правда люблю его.       Подняв на кузину больные глаза, Гермиона несколько мгновений боролась с собой, а после всё же разрыдалась, уткнувшись лицом в подушку.       - Гермиона! - испуганно воскликнула Каролина, поднимаясь на локте. - Что такое? Боже, я тебя чем-то обидела? Что такого я сказала?.. Ты что, расстроилась, что мы со Стивом... - начала она было, но Гермиона только замотала головой и простонала:       - Нет... Антарес... Он...       - Что с ним такое? - забеспокоилась Каролина, силком переворачивая её на спину и заставляя сесть. - Он тебя обидел?       - Нет... Он в Азкабане, - всхлипнула Гермиона, задыхаясь от подкатывавших слёз. - Это такая тюрьма для волшебников... Его обвиняют в убийстве.       - Что?..       - Он не виновен, - твёрдо произнесла она прежде, чем Каролина подняла панику. - Его околдовали и заставили убить, а теперь он ждёт суда.       - Пресвятая дева...       Каролина прижала ладони к губам и замерла, глядя на кузину широко распахнутыми глазами. У неё в голове не укладывалось, как Гермиона - их умница-сестричка, которая всегда была мудрее их всех, вместе взятых, могла влюбиться в подобного типа. Ладно бы Крис, у той всегда был ветер в голове, но Гермиона... А ведь она, похоже, искренне верила в то, что он не виновен.       - Ты не сказала родителям, - произнесла она без намёка на вопрос, и Гермиона впервые за месяц ожила, став хотя бы отдалённо похожей на себя прежнюю.       - Нет, - выдохнула она, вцепившись Каролине в запястья так, что обеим стало больно. - Нет, Кэрри, пожалуйста... Никто не должен знать об этом! Ты же не расскажешь?.. Не расскажешь, нет?       - Не расскажу, - заверила Каролина, ненавязчиво высвобождаясь из хватки. - Но только если ты сейчас же поднимешься, спустишься вниз и что-нибудь съешь.       Поскольку выбора у неё не оставалось, пришлось подчиниться; поднявшись и кое-как умывшись, Гермиона спустилась на первый этаж, где в кухне её уже поджидали родители, тётя Джо-Джо, Бесси и Одри. Кристин как самой старшей этим летом было позволено провести время с Дэвидом, и они ещё неделю назад благополучно укатили на Майорку.       - Хочешь чаю, милая? - осторожно поинтересовалась миссис Грэйнджер, и Гермиона равнодушно кивнула.       Сев к столу, она расправила на коленях салфетку и напряглась в ожидании вопросов, но родственники неожиданно проявили неслыханный такт и помалкивали, хотя краем глаза она заметила, что тётя Джо-Джо принялась жевать губу, планируя хотя бы так удержать язык за зубами.       Неизвестно, надолго бы хватило тётушку, если бы в этот самый момент в дверь не постучали, отрывисто и требовательно. Сидевший ближе всех к выходу мистер Грэйнджер отправился открывать.       Между тем тётя Джо-Джо, не выдержав общего скорбного молчания, максимально радушно спросила:       - Как прошли экзамены, детка?       - Хорошо, тётушка, - откликнулась она, глядя в стол. - Только по зельеварению "выше ожидаемого" - оно никогда мне не давалось, а новый профессор и вовсе три шкуры дерёт.       Она могла бы ещё много чего прибавить о преподавательских качествах Снейпа, но тут её слуха достигли звуки разговора из прихожей.       - Вы, должно быть, мистер Грэйнджер, - бодро произнёс до дрожи знакомый голос. – Могу я видеть Гермиону?       Отбросив салфетку, Гермиона в два шага добежала до двери в холл и, распахнув её на всю ширину, поверх отцовского плеча увидела стоявшего на крыльце старшего Блэка.       - Сириус! – воскликнула она, подбегая ближе, и после короткого приветственного объятия выдохнула: - Мерлинова борода, что ты здесь делаешь?..       - Приехал поговорить с твоими родителями, - откликнулся он. – Но ты ведь что-то такое подозревала, верно?       Быстро закивав, Гермиона обернулась к отцу и коротко представила:       - Пап, ты, наверное, не помнишь… Это Сириус Блэк. Он мой друг.       Это прозвучало так, будто они всё детство провели в одной песочнице, но это было правдой. Он был не враг.       - Я пойду вещи соберу, - оповестила она и, не дожидаясь возможных возражений, взбежала по лестнице, едва сдерживая непривычно бодрые ноги. Одно лишь призрачное обещание того, что скоро вновь окажется в доме на площади Гриммо, заставило её мозг заработать в три, а то и в четыре раза быстрее, так что к тому моменту, как в спальню поднялся Сириус, она уже почти закончила паковать чемодан.       - Бери сразу и школьные вещи, - посоветовал он, проходя через комнату и опускаясь в кресло у окна. - В Хогвартс ты, скорее всего, отправишься прямо с площади Гриммо.       - Скорее всего? - уточнила Гермиона, на мгновение подняв глаза от собственного рюкзака, и Сириус тихо хмыкнул в ответ:       - Я так понял, твои родители не особо в восторге от того, что ты снова уезжаешь.       Проигнорировав последнее замечание, Гермиона болезненно нахмурилась и спросила:       - Как Антарес? Вы давно его видели?       - Вчера. Пока его держат в камере предварительного заключения… Не бойся, дементоров там совсем немного, - успокоил он, когда Гермиона охнула. – Он вне опасности.       Опустив руки с зажатым в них вязаным жилетом, она прерывисто вздохнула и призналась:       - Я так хотела бы помочь…       Смерив её взглядом, Сириус по-доброму усмехнулся и признал:       - Ты мне нравишься, Гермиона. Ты смелая, умная девочка, но пока помочь больше нечем. Все мы делаем всё возможное, чтобы Терри скорее попал домой. Всё, что требуется от тебя на данном этапе - это ждать и не делать глупостей.       Ничего иного, кроме как послушаться, Гермионе не оставалось.       Когда она, утрамбовав в рюкзак собственную пижаму, спустилась на первый этаж в сопровождении тащившего чемодан Сириуса, по лицам родителей она сразу поняла, что конструктивного диалога явно не получится.       - Прошу прощения, сэр, - начал мистер Грэйнджер звенящим от негодования голосом, - но Вы не имеете никакого права вот так врываться в мой дом и увозить нашу дочь в неизвестном направлении!       - Если Вам станет легче, то мы направляемся в Лондон, - откликнулся Сириус, скрестив руки на груди. - Более точного адреса сообщить не могу, уж простите... Здание защищено антимагловскими чарами, поэтому вы его, к сожалению, не увидите.       При таком начале разговор мог завести куда угодно, так что Гермиона поспешила вмешаться.       - Пап, мне нужно уехать, - вкрадчиво начала она. - Пойми, это... Дело в Антаресе, - нехотя призналась она, отводя глаза. - Я сейчас очень ему нужна.       - При чём тут Антарес? - не понял мистер Грэйнджер, и Гермиона, густо покраснев, призналась:       - Он - мой парень. И я сейчас должна быть так близко к нему, как только могу.       - О Боже... - Миссис Грэйнджер всплеснула руками. - Солнышко, почему ты не сказала, что у тебя появился мальчик?       Смерив Гермиону взглядом, Сириус, должно быть, без слов понял, почему она промолчала о такой важной вехе в собственной биографии, а потому вновь обернулся к старшим Грэйнджерам и резко сменил тему:       - Дело не только в моём сыне. Вы разве не слышали, что случилось в Кентиш-тауне на Рождество? Об этом трубили все ваши газеты.       - Наши? - оскорблённо вскинулась Джорджиана, и он поспешно прибавил:       - Магловские. По всей стране участились нападения на простецов и маглорождённых волшебников, поэтому Гермионе куда лучше сейчас находиться в месте, где она точно будет в безопасности. Наш дом - как раз такое место.       - Но если ваш дом оснащён... вот этими чарами, - крепнущим голосом произнёс мистер Грэйнджер. - Теми, которые отталкивают маглов... Бога ради, как же Гермиона сможет там жить?!       Вскинув голову, Гермиона сверкнула глазами. Она привыкла к бесконечным нападкам слизеринцев, но то, что она слышала сейчас от собственных родителей, стало последней каплей.       - Вы, наверное, до сих пор не очень поняли, - строго произнесла она. - Я – ведьма. Колдунья. Чародейка. Волшебница – да называйте, как хотите. Но моё будущее – это не адвокатская контора в Бирмингеме и не наш стоматологический кабинет. Я буду жить и работать там, где мне понадобится моя палочка. Я пока не знаю, где именно, но будет так. И сейчас я должна уйти.       Резко выдохнув и не встретив возможного сопротивления, она поочерёдно поцеловала родителей, тётю и кузин, пообещав:       - Я постараюсь приехать на Рождество. Со мной всё будет в порядке, правда. Я вам пришлю сову в ближайшее время - вы же помните, как отправлять ответ?       - Помним, - кивнул мистер Грэйнджер, на прощание обнимая дочь. - Будь осторожна, милая.       - Буду.       Вместе с Сириусом она вышла на крыльцо и, не успев даже оглянуться напоследок, тут же оказалась на площади Гриммо.       Когда они вошли в темноватую прихожую, хозяину под ноги тут же метнулся домовик.       - Хозяин Сириус, - оповестил он, низко поклонившись. - Защитник мастера Антареса уже прибыл и ожидает Вас.       - Спасибо, Кикимер, - откликнулся он и позвал: - Марлин! Милая, мы дома!       Раздались торопливые шаги, и по лестнице спустилась миссис Блэк. Гермиона сразу заметила, что за прошедший месяц она сильно побледнела и похудела на несколько фунтов.       - Гермиона! - воскликнула она и без сомнений заключила девушку в объятия, поверх её головы обратившись к мужу: - Холленс в малой гостиной, принёс список кандидатов в присяжные. Как всё прошло?       Сириус не проронил ни слова, Гермиона не видела его лица, но то, как сжались руки Марлин у неё на плечах, свидетельствовало лишь о том, что за без малого семнадцать лет брака они вполне научились говорить без слов.       - Всё хорошо, милая, - шепнула она, погладив Гермиону по волосам, и, отпустив на расстояние вытянутой руки, критически осмотрела: - Что-то ты бледненькая… Пойдём, приведём тебя в порядок. Причешем, реснички подкрасим - да?       В отведённой ей комнате, пока Кикимер волшебством раскладывал её вещи, Марлин налила ей бокал какого-то зелья, сильно пахнущего мятой.       - Это тонизирующий настой, - объяснила она, пока Гермиона медленно цедила питьё. - Корнелия варит по котлу раз в два дня - не хочу пичкать домашних сильными успокоительными. Хочешь отдохнуть или поприсутствовать при беседе с адвокатом?       - А можно? - удивилась Гермиона и едва не пролила зелье себе на грудь.       Со слабой улыбкой кивнув, Марлин поманила её за собой.       В малой гостиной за овальным столом, заваленным блокнотами и пергаментными листами уже устроились Сириус, Корнелия и Мораг, а во главе стола сидел сам Диармайд Холленс - белозубый, светловолосый и такой обаятельный, что даже Кикимер прислуживал ему без обычной угрюмости. Наверное, подумала Гермиона, таким и должен быть идеальный адвокат.       Приветственно помахав подруге, Корнелия возобновила прерванную речь и заметила:       - И непременно напомнить о пожаре два года назад - я об этом уже упоминала.       - Отлично! - Холленс откинулся на спинку стула, поставив его всего на две ножки. - Воспоминание о пожаре нам тоже пригодится. Говорите, тот мальчик был маглом?.. Превосходно! Думаю, стоит добавить в число присяжных побольше маглорождённых.       - Мистер Холленс - настоящий профессионал, - заверила Корнелия, обернувшись к Гермионе, присевшей на стул рядом, а после на мгновение задумалась и посоветовала: - Можно взять воспоминание у Гарри или Джареда, я считаю... Наверное, лучше у Гарри. Как думаете, мы сможем задействовать собственного легилимента или придётся обращаться в Министерство магии с официальным запросом?       Смерив девушку весёлым взглядом, адвокат как бы между делом поинтересовался:       - Вы, мисс Блэк, не думали о том, чтобы в будущем завести собственную адвокатскую практику?       - Не думаю, чтобы это была такая уж хорошая идея, мистер Холленс, - откликнулась она, просматривая собственные записи. - Это дело интересует меня только потому, что речь идёт о моём брате, вне зависимости от его резонанса.       С сожалением вздохнув, Холленс вернулся к бумагам, попутно заметив:       - Дело знатное, тут Вы правы, Корнелия. Больше предложений об интервью мне поступало только тогда, когда я вёл дело Эвана Розье.       - Вы защищали Розье? - удивилась Мораг. - Но... Он же был Пожирателем смерти.       - И что с того?- не понял Холленс, глядя на неё с вежливым интересом.       Под его взглядом Мораг слегка смутилась, но всё же откликнулась, сведя брови:       - Как же Вы могли защищать его, если он был виновен?       - Потому что это моя работа, моя дорогая, - спокойно откликнулся адвокат и улыбнулся. - И если уж я сумел добиться оправдания мистера Розье и публичных извинений от Министерства магии для него и его семьи, то и с делом мистера МакКиннон-Блэка я справлюсь.       Его заверениям хотелось верить, но всё же Гермиона решила не спешить с выводами и присмотреться к адвокату внимательнее.       После обеда они вместе с Мораг и Корнелией поднялись в комнату Блэк, чтобы обменяться теми новостями, которыми нельзя было делиться в письмах.       - Что думаете об этом Холленсе? - спросила Гермиона, присаживаясь на край кровати. - Он может помочь Терри?       - Разумеется, - со знанием дела откликнулась Корнелия и села рядом, обняв Гермиону за плечи. - Считай, что обвинения по двум статьям с него уже сняли, так что осталось только применение Непростительного заклинания, повлекшего смерть волшебника, а при единократном прецеденте это сущие пустяки. Его со дня на день отпустят домой - без права трансгрессии до суда, конечно же, но это лучше, чем сейчас.       Слабо улыбнувшись, Гермиона оценила:       - Холленс, кажется, прав. У тебя отлично получается.       - За месяц напрактиковалась выше крыши, - со вздохом поделилась она. - Ты сама-то как, держишься?       Отчего-то теперь, оказавшись среди Блэков, таких деятельных и дружных перед лицом общей беды, Гермиона устыдилась собственной слабости. Чтобы хоть как-то сгладить возникшую неловкую паузу, она спросила:       - А где все?       - Джаред приедет послезавтра, - откликнулась Мораг, - а Уилл только в середине августа. Пока ему нужно побыть с семьёй.       - А Гарри? - удивилась Гермиона, припомнив, что не видела Поттера с самого момента прибытия.       Отвечая ей, Корнелия приосанилась и с гордостью сообщила:       - Он на работе.       - Что? - Гермиона от неожиданности рассмеялась. - Гарри нашёл работу?       - Он теперь помогает мистеру Олливандеру в магазине, - поделилась Корнелия, лучась улыбкой. - Неполный рабочий день, разумеется, и доход крошечный, но надо же с чего-то начинать.       - Это просто здорово, - похвалила Гермиона, и она польщённо зарделась.       Сам Гарри вернулся домой только к ужину - усталый, но довольный.       - Сегодня продали двадцать шесть палочек, - рассказывал он, пока Корнелия подкладывала ему в тарелку тушёного мяса. - Одному мальчику ничего подобрать не могли, и только под вечер нашли ту самую палочку, из тиса и волоса единорога. Бедный мистер Олливандер чуть с ума не сошёл - думал, что придётся посылать запрос в мастерскую Грегоровича.       - Кто это? - удивилась Мораг.       - Мастер волшебных палочек из Болгарии, - объяснил Гарри и тут же прижал пальцы к обожжённой губе. - Он сам больше не делает палочки, но мастерская ещё работает - распродают остатки. Вообще, труд неблагодарный - поди знай, когда окупится та или иная палочка. Может, её предполагаемый хозяин ещё даже не родился.       - Я тоже хочу палочку, - вздохнул Морган, и Гарри через стол подмигнул ему:       - Потерпи два года - тогда и у тебя будет. - Подумав немного, он повернулся к старшему Блэку и предложил: - Сириус, может, мне завтра взять Моргана с собой? Пусть посмотрит, что там и как.       С сомнением переглянувшись с женой, Сириус некоторое время постукивал пальцами по собственному локтю, а после усмехнулся:       - Почему бы и нет? При условии, что вы оба будете паиньками.       - Торжественно клянусь! - поднял правую руку Гарри и лишь мгновение спустя понял, что произнёс эту фразу вдвоём с Морганом.       Все сидевшие за столом покатились со смеху, включая и самого Моргана, который, отсмеявшись, бросился благодарно целовать родителей.       После ужина Гермиона задержалась в кухне, чтобы помочь Марлин с посудой. Вытерев стол, она палочкой отправила тряпку в раковину и остановилась, проведя пальцами по старому дереву и кожей, каждой клеточкой ощущая вырезанное в столешнице имя "Терри".       - Марлин, - окликнула она, и миссис Блэк откликнулась негромким мычанием, показывая, что слушает. - Можно Вас спросить?       - О чём, Гермиона?       - Я... Мне нужно знать... - Она запнулась, но всё же справилась с собой и тихо задала вопрос: - Каково там, в Азкабане?       Заклинанием выключив воду, Марлин смерила взглядом поверх плеча и коротко вздохнула.       - Я не хочу пугать тебя, - предупредила она, но Гермиона настаивала, молитвенно сложив руки у груди:       - Пожалуйста, Марлин, мне очень нужно знать...       Смерив девушку непривычно строгим взглядом, Марлин отложила палочку и, проведя лёгкими пальцами по стопке вымытых тарелок, спросила:       - Ты когда-нибудь оказывалась рядом с дементором?       - Да. Два года назад, когда искали Регулуса. Наше купе обыскивали...       Марлин рассеянно кивнула и, на мгновение прикусив губы, откликнулась:       - То, что чувствуешь, когда дементор оказывается рядом - это лишь сотая доля того, что испытываешь в Азкабане. Не говоря о том, что дементоров много, они голодны и их нельзя остановить, применив патронус, при длительном контакте они начинают копаться в твоей душе, вытаскивая на поверхность все самые страшные твои воспоминания. Пока была там, я... Я словно застряла в августе восьмидесятого, - призналась она, отворачиваясь от раковины и глядя на Гермиону с непривычной усталостью, так что лишь теперь, впервые за долгие годы она выглядела на свой истинный возраст. - Моя семья... Родители, два брата, невестка, племянники и даже восьмилетняя сестрёнка - все они вновь и вновь умирали у меня на глазах на протяжении месяцев, а я ничего не могла с этим поделать...       Гермиона опустила голову; ей было ужасно стыдно, что она начала этот разговор, но всё же она не могла не спросить:       - Как Вы справились?       - Потому что кроме этих воспоминаний у меня были ещё и другие, - ответила Марлин и слабо улыбнулась, сев к столу и усадив Гермиону рядом с собой. - О поцелуях и ласках моего мужа, о том, как впервые приложила к груди моего первенца, как целовала на ночь каждого из моих детей... Это воспоминания, въедающиеся в подкорку, - объяснила она, ласкающей рукой пригладив ей волосы. - Они прячутся очень глубоко, и дементорам их не отнять. Память об этом давно уже стала частью меня.       Подняв на неё глаза, Гермиона смущённо замялась, но всё же спросила:       - А Терри... Как думаете, у него есть такие воспоминания? Которые помогут продержаться?       Тихо усмехнувшись, Марлин обняла её, тихонько качая из стороны в сторону.       - Ну конечно, есть, - заверила она. - Ведь мы все так его любим, и он любит нас в ответ. С ним всё будет хорошо, моя милая. Он скоро вернётся домой.