Нельзя допустить, чтобы невидимая трещина расколола здание, с божьей помощью воздвигнутое нами… В семье все должны стоять друг за друга, отец, иначе беда постучится в двери.
Томас Манн, «Будденброки»
Пролог
Подвеска ярко блестела в лучах солнца, бьющих в окно, и маленький мальчик, настойчиво пыхтя, пытался дотянуться до украшения, но удерживавшая его женщина лишь тихо засмеялась. - Нет-нет, - ласково пропела она, поднимая руку с зажатым в пальцах золотым браслетом повыше, чтобы малыш не смог дотянуться до желанной игрушки. - Тот, кто плохо кушает, не получит подарок - так, Гарри? Смерив злую тётю задумчивым взглядом из-под тёмных бровок, Гарри попытался было покапризничать, смешно наморщив личико, но она предугадала его манёвр и, спрятав браслет в карман платья, принялась слегка постукивать ногой, так что мальчик, сидя у неё на колене, весело подпрыгивал при каждом движении. Уже секунды спустя воздух в комнате задрожал от его звонкого смеха. Глядя на них сквозь приоткрытую дверь, Джеймс прикусил губы, борясь с разрывающим нутро горестным воем. Они вернулись из больницы уже месяц назад, приближалось Рождество, но он всё ещё не мог справиться, совершенно не представлял, как собрать воедино разлетевшуюся в куски жизнь. Наверное, они погибли бы, если бы не Марлин и Сириус. Но теперь, глядя, как она укачивает и смешит его сына, Джеймс почти ненавидел её. Потому что больше всего на свете он хотел, чтобы на её месте была Лили. - По кочкам, по кочкам, по маленьким дорожкам, в ямку – бух! – улыбнулась Марлин, осторожно опрокидывая Гарри головой вниз, и мальчик зашёлся от хохота. – Золотце моё… Пойдём к папе? – уточнила она, и Гарри снова радостно запищал. Поднявшись на ноги, она вышла в коридор и остановилась, избегая смотреть Джеймсу в глаза и отчего-то чувствуя неловкость. Видит Мерлин, она сделала всё, что могла - но этого всё равно не было достаточно. Не проходило и дня за этот ужасный месяц, чтобы они с Сириусом не спорили о том, что будет лучше для их дорогих мальчиков. Со стороны это звучало так, будто у них появилось ещё два сына, но в одном её муж был прав - Терри и Корни нуждались в матери точно также, как и Гарри, с той лишь разницей, что их любимая и любящая мама была жива. Поэтому теперь, как бы ни было горько и больно, она должна была уйти, предоставив Джеймсу самому решать о судьбе своей и своего сына. Возможно, когда-нибудь он всё-таки встретит женщину, которая если и не займёт место Лили, то хотя бы сможет стать верной женой Джеймсу и добрым другом Гарри, но до тех пор их приходилось оставить вдвоём. Спустившись в запустелую кухню, вымытую до кристального блеска, Марлин заглянула в холодильник, между делом прикинув, что еды хватит до выходного, когда они с Сириусом прибудут в гости, потому что - да, Сохатый, мы просто мимо проезжали! Ты же знаешь, дела, дела... А вот и Гарри! Честное слово, Джимми - совершенно случайно! Это было жестоко, но ничего не поделаешь. Явных проявлений жалости Джеймс в его теперешнем состоянии ни за что бы не вынес. Но уже в прихожей, надев тёплое пальто и на прощание целуя Гарри, Марлин не выдержала. - Вы точно справитесь? – обеспокоенно уточнила она, не разжимая рук, так что Гарри на мгновение завис между ней и Джеймсом, будто в каком-то диковинном гамаке. – Джимми, если только… - Брось, Марлин, - оборвал он, опасливо поморщившись при едином звуке сочувствия. – У нас всё будет отлично. Ты только напомни, что там по питанию. - Три чайные ложки на бутылочку, - тут же откликнулась она и всё же отпустила ребёнка. – Только сильно не подогревай. Проверить легко – капни на запястье, и если горячо… - Марлин. Она осеклась и взглянула на него, будто впервые по-настоящему увидела. - Д-да… Прости, - кивнула она, - я просто волнуюсь. - Не надо, - попросил он и в который раз повторил: - Мы будем в порядке. - Конечно. Конечно, будете. Проведя кончиками пальцев по щёчке Гарри, она вышла за дверь и, дойдя до калитки, где заканчивались защитные заклинания, трансгрессировала. Сквозь залепленное снегом окно Джеймс смотрел на то место, где она исчезла, и пытался заставить себя думать о том, как жить дальше. Но вместо этого в голову упорно лезли воспоминания о событиях двухгодичной давности. Был канун восьмидесятого года, и в окна также летел снег, когда Лили сказала ему, что беременна. А он, молодой и тупой до икоты, тогда так растерялся, что даже не обнял её, а лишь выпалил что-то о том, что это здорово. Два года назад... Теперь ему казалось, что с той зимы прошла целая жизнь. Разумеется, потом он как-то справлялся, но по большей части всё же оставался наблюдателем. Любящим, но всего лишь свидетелем непрерывного диалога Лили и Гарри, начавшегося задолго до рождения последнего. - Мами? – переспросил Гарри, и Джеймс, глухо гыкнув кадыком, пообещал: - Мама потом придёт, сынок. Очень сильно потом. Я пока побуду с тобой, ладно? Ты прости, я мало что умею, но мы справимся. Я постараюсь справиться, честно… Он отвернулся, свободной рукой вытирая глаза, и только теперь заметил, насколько пустой выглядит гостиная без расставленных тут и там фотографий, без позабытой на подлокотнике кресла шали, без корзинки с шитьём на нижней полке журнального столика и без свернувшейся у камина кошки. Чёрт знает, что такое... Надо хотя бы ёлку поставить. Ему-то всё равно, но Гарри, наверное, уже понимает... Глядя в сторону, он не видел, как Гарри наморщил лобик гармошкой и, словно придя к какому-то очень простому выводу, вдруг неожиданно чётко позвал: - Папочка? Не сдержав резкий смешок на высокой ноте, Джеймс пригладил ему вечно топорщившуюся прядку на макушке и подтвердил: - Да. Я – твой папочка. Теперь так, Гарри. Только так.