Колыбельная для Валар (Пасынки Илуватара-3)

Ливень налетел внезапно. Финрод, торопясь как можно быстрее попасть в Валмар, не оглядывался назад и не видел, как с моря поднялась свинцово-темная мгла, протиснувшись через узкую щель Врат Света, раскинула облачные крылья, заслонив небо и понеслась туда, где сияла белизной своей вершины Таникветиль. Свет померк среди дня, ударил ветер, закружив дорожную пыль, и капли дождя посыпались на землю словно зерно на току Йаванны. “Это во время праздника? Странно” - Финрод поднял голову и в разрыве туч успел заметить нечто цвета глубокой морской воды. “Ульмо спешит на совет. Его редко там увидишь. Значит, случилось что-то чрезвычайно серьезное. Возможно, странную компанию доставили в Круг Судеб.” Дождь все усиливался. Ветер кружил, швыряя в лицо струи воды, почему-то пахшие морем. Плащ моментально промок насквозь. Финрод торопил коня. Но наступил момент, когда рыжий конь Оромэ отказался идти. Вокруг были только лес, сумрак и ливень, и Финрод вдруг понял, что не знает, куда ехать дальше. Он огляделся и ему почудилось, что там, где лес казался гуще и темнее всего, мелькнул огонек. Огонек? Точно. Пятнышко света призрачно мерцало в сгустившейся среди древесных стволов, пропитанной ливнем сумрачной мгле как пламя свечи в окне дома. Он пошел на свет. Конь неохотно шел следом. Скоро дорога, по которой он ехал, безнадежно затерялась, но Финрод не думал об этом, идя вперед и вперед. И вот - перед ним в лесном полумраке замаячила башня, чем-то похожая на башни над храмами Светлых богов. Дверь была открыта, и за ней царила непроглядная тьма, а то, что казалось огоньком, было просто отблеском света на треснувшем стекле окна под самой крышей. Финрод видел такие сооружения у людей и всегда недоумевал, зачем строить домики для богов, если к ним можно обратиться напрямую. Тем более странно видеть такое здесь, в Благословенном краю, где до валар рукой подать. Да и откуда она здесь вообще взялась? Сколько раз уже ездил этой дорогой - никакой башни здесь никогда не видел. Но сейчас это было единственное укрытие от дождя. Оставив коня у входа, Финрод вошел в распахнутую настежь дверь. Внутри царило запустение. Сразу было видно - здесь никто не бывал очень и очень давно. Бывший король поднялся по узкой, свившейся спиралью лестнице и оказался в круглой комнате на вершине башни. Пыль и сухая листва на полу, немытые окна с потрескавшимися стеклами, голые стены с остатками росписи на них, маленький алтарь посреди помещения, да фонарь на алтаре. И песня. Или тень песни? Странные слова и странная мелодия. И эта мелодия, и эти слова не походили ни на песни Альквалонде, Тириона и зеленых склонов Таникветиль, славящие Валар, ни на величественную музыку Валмара Многозвонного, которую хотелось слушать бесконечно, ни на глубокий, завораживающе-прекрасный и грозный голос рогов Ульмо Улумури. Она была едва слышна, почти заглушаемая звуками дождя, ветра и шелеста деревьев снаружи. Она была не очень даже красива. И странные слова звучали в ней. Прислушавшись, Финрод различил слова о падающем на город дожде, заставляющем забыть, что было и будет. О тех, кто пытался бежать, но город возвращал их, и выхода не было. О тех, кто искал тепла, но находил лишь равнодушие благодати, не помнящее добра и зла. О городе, где никто не плачет, потому что небо плакало за всех, а время застыло. На стене, среди цветов и серебряных трав, скачущих зверей, огненных птиц в грозовом небе и костров, горящих у дорог, протянувшихся через беззвездное ничто, проглядывал под наслоениями многолетней пыли абрис странной башни, очень похожей на ту, где он сейчас находился, не то светящейся, не то освещенной зарей. Финрод попытался стереть пыль, очистить рисунок, но под его рукой изображение осыпалось со старой штукатурки. “Я везде чужой. Желая добра и созидания, я приношу лишь зло и разрушение. Я думал, на том берегу, что когда-нибудь и мне придется дать клятву. Я должен быть свободен, чтобы суметь исполнить ее и уйти во тьму. Истинно, не сохранит моя земля ничего такого, что мог бы унаследовать мой сын. Нельзя говорить, что разделяешь чью-то судьбу, находясь в безопасности. Бери полную ответственность за свое решение. Но и этого мне не было дано. Валар предложили мне жизнь - и я не стал отказываться. Но земли на востоке не хотят отпустить меня, не дает покоя смертная краса Средиземья. И клятва моя оказалась миражом. И даже жизнь моя куплена ценой предательства.” - с тоской подумал бывший король. Поглядел на стоящий на алтаре фонарь, а потом достал кремень и кресало, высек искру и зажег огонь за слюдяной дверкой, подумав: “Я не знаю, чья это башня. Но пусть хоть кому-то достанется свет и немного тепла”. Тень за алтарем обернулась фигурой с веретеном в руках, закутанной в глухой плащ с надвинутым капюшоном, под которым была лишь непроглядная тьма. - Безликая?! Ты собираешь души погибших и приводишь их на суд Намо. Зачем ты явилась за мной сейчас? Намо не забирает живых. Я помню кровь на камнях Альквалондэ. В твоих руках были фонарь и веретено. Мы встретились там после резни, целители пытались спасти раненых, а ты - собирала души.Ты сказала мне тогда - зря ты это все затеял. Если тебе повезет, ответы на некоторые свои вопросы ты узнаешь. Но ни с кем не сможешь поделиться тем, что узнал. Через слезы и радость, любовь и ненависть ты познаешь землю по ту сторону моря, где нет бессмертия, а есть бесконечность жизни. И всю твою жизнь - если только останешься в живых, или тебя соизволит отпустить Намо - дух ее великой свободы будет отзываться тоской в твоей душе. Ты будешь рваться туда - и плакать оттого,что не можешь вернуться. Я не поверил тебе тогда. Я думал, что смогу изменить все к лучшему. Но ты оказалась права, Файриль. Но все же, зачем ты явилась за мной? - Не за тобой. А домой. Эта башня, которой нет, - мой дом. - Значит, ты не живешь в Валмаре? - Я здесь пленница. Такая же, как и ты. Безликая сняла фонарь с алтаря. Сам собой вспыхнул в очаге огонь. Финрод поднял голову и прямо взглянул в непроглядную тьму под капюшоном. - Я видел твое лицо в Чертогах Ожидания. Если у тебя есть облик, то должно быть и имя? Безликая откинула капюшон и в темной волне ее волос засияли нити звездного дождя. Финрод смотрел в лицо, казавшееся и знакомым и незнакомым одновременно. - Можешь называть меня Гилфиниэн. Это одно из моих имен, так меня зовут на том берегу. Кстати, дождь перестал. Твои новые знакомцы сейчас направляются к Стоячим камням у северных склонов Таникветиль. Поторопись туда. Передай их вождю и провидцу-лайквэндо от меня привет и вот это. В очаге возникла гердана, сплетенная из алого и серебряного бисера. Безликая, переставшая быть безликой, вынула ее из пламени и протянула Финроду. Вопреки ожиданию, легшее в ладонь украшение оказалось не горячим, а ледяным, словно пролежало целую вечность на сырых холодных камнях. - Иди, раз уж проснулся, - повторила Гилфиниэн, - Ступив на дорогу раз, ты пройдешь ее всю. Но куда идти - выбирать только тебе. И да пребудет с тобой свет в моем фонаре. Лишь капли воды, алмазами сиявшие на листьях, были памятью о прошедшем ливне. Финрод отъехал немного, а потом оглянулся на башню, смутно надеясь еще раз увидеть фигуру со звездным дождем в волосах, в чьих руках были фонарь и веретено. Но никакой башни позади не было. Она исчезла, словно во сне ему приснилась. Вокруг был донельзя знакомый, хоженый-перехоженый лес, а чуть в стороне Финрод разглядел вьющуюся между деревьев дорогу к Таникветиль. Осталась лишь звучавшая в стенах башни песня, и бывший король сам не заметил, как запел ее и ритм совпадал с ритмом перестука копыт.