Колыбельная для Валар (Пасынки Илуватара-3)

- Кто же ты и откуда пришел? - и в направленном на Одина взгляде бывшего короля, и в эмоциях, было безмерное удивление. - Издалека. - ответил вождь пришельцев, - Очень издалека. Туда больше нет пути. - Куйвиэнен?! - ахнул Финрод. - Нет, - усмехнулся Один. - Гораздо дальше. Если у мира есть грань, то есть и то, что за гранью, не так ли? - Откуда же ты? - Из страны, где хотели счастья для всех и мечтали добраться до звезд. Вырос я в военном городке… Напарник, как это будет по-вашему? - Форт… Крепость… Наиболее близкое понятие. - Значит, в крепости. У нее и названия-то не было, только порядковый номер. Отец мой был воином. Мать занималась домом. Зимой у нас стояла длинная ночь, за которую можно было состариться на полгода. Солнце не появлялось над миром, но вместо него можно было увидеть радужные сполохи северного сияния во все небо. Весной и осенью день и ночь сменяли друг друга, а лето было - один долгий день, когда солнце вовсе не опускалось за горизонт. Холод зимой стоял такой, что плевки на лету замерзали. Летом тоже не было жары. В море льдины плавали даже тогда, когда в полночь не садилось солнце. Красивое было зрелище… Земля летом оттаивала только на пару пядей, а под ней был лед… Хорошие места. Ягоды осенью были как янтарные и рубиновые россыпи. Грибы росли выше деревьев, а чтоб в лесу не заблудиться, нужно было всего лишь подняться с земли. Я и леса обычные впервые увидел, когда уехал из родных мест учиться. Финроду было странно и, пожалуй, жутковато. То, про что рассказывал неожиданный собеседник, ему представилось до ужаса похожим не то на пустоши Арамана, там, где дыбились льды Хэлкараксэ у мрачных бесплодных берегов, не то на Анфауглиф на подступах к Тонгородриму. Угрюмый и страшный мир на границе с владениями Моргота. И город-крепость, похожий на Химринг. А собеседник вспоминал этот мир со светлой ностальгией... - Я рос тем еще сорванцом. Едва научившись грамоте, отправился искать клад в подземелье и оставил полкрепости без тепла и света. Хорошо еще - летом дело было, а то бы люди меня на куски разорвали. - Как такое может быть?! - поразился Финрод. - В тех местах, откуда родом мой напарник, - вмешался Ломион, - свет и тепло подаются на все поселение из единого источника и каждый берет сколько ему надо. Как воду из родника. - Как здесь - по воле Валар? - Какие тебе там Валар?! - пренебрежительно хмыкнул Один. - Там про них и не слышал никто никогда. Люди это сделали, люди. Своими руками. Ты уж извини, парень, но я не верю ни в чудеса, ни в богов, ни в чертей, ни в добрых королей, ни во второе пришествие, как, впрочем, и в первое. Увижу ваших Валар лично - поверю. Только прежде узнаю, из чего они сделаны и стоит ли им верить. Ну так вот. Узнав о моих подвигах, отец задал мне хорошую трепку, а с наступлением осени отправил из города подальше. В учение. Как это… - В младшую дружину, - подсказал Игнир. - Ничего иного мне на ум не приходит. - Пусть будет так, - покладисто согласился лауме. - И в дружине я попался толковому командиру, который стал буквально за уши тянуть меня наверх, пророча блестящую военную карьеру. Он меня и музыке заставил выучиться. А инструмент я уже после купил, с первого жалованья. Все лето одному богатому… как оно будет-то... воеводе дом строил - вот и заработал. Потом в стране произошел военный переворот и власть захватил дурак и пьяница с шайкой бандитов. Он решил - не иначе как с пьяных глаз - что войско ему не нужно. Враги хотят мириться и торговать, так зачем же кормить армию? Мало было тех, кто понимал, что враг навсегда остается врагом. А враг ждал своего часа за океаном. Войско разбежалось. Кто побойчее - подался в купцы и телохранители, кто поотчаянней - в разбойники. А немногих, оставшихся верными клятве, королёк стал отдавать в наёмники. В их числе оказался и я. А дальше у меня на лице все написано. Сначала воевал по приказу за чужие земли, а потом оказался никому не нужен и сражался на потеху публике, брался за любую работу, чтобы хоть как-то прожить… Нашел друга там, где не ждал, а когда друг позвал - шагнул за грань. Мне нечего было терять. Ушел. Теперь мой дом здесь. Жену встретил. Сыновья растут. Но дошло до меня, что Валар не хотят угомониться. Вроде как собираются опять идти войной на Моргота. Мало им было Весны Арды, которую они проиграли вчистую. Если они будут воевать с Морготом, то плохо будет всем живущим в мире. Всем, кроме Валар. Ты что-нибудь знаешь об этом? - Слухи ходят разные. Но мне доподлинно ничего неизвестно. Отец вернется с праздника - расскажет. А может, и нет... “Пора,” - неслышимо скомандовал Один на русском.- ”Клиент дозрел”. “Ну, Клирик, учись! - передал на касании Игнир Тиму. - Сейчас увидишь, на что способен Вор!” И бывший оруженосец ловко поменял фляги местами. Хлебнув гномьего пойла вместо вина, бывший король погрузился в безнадежную печаль. - В доме Ингвэ большой праздник… Амариэ будет там. Амариэ, прекраснейшая из Ваниар, украшение любого праздника. Она будет танцевать! Ах, как бы я хотел на это взглянуть! - Так за чем же дело стало? - с деланным участием спросил Один. - Надевай парадные одежды и ступай веселиться вместе со всеми. На кой лях ты в одиночку по лесам бродишь? - И правда, - поддержал бывший ученик дайна. - Почему Финарфин и Амариэ там, а ты здесь? Ты не ответил. -Что ты можешь понять, человечье дитя… Ты свободен. А я пленник в собственном доме… То, что я считал домом, превратилось в золотую клетку. Здесь все осталось, как было, а я стал другим… Дом… Дом остался там, на другом берегу. Я только теперь это понял. Я из милости живу в родительском доме, но между мной и родичами нет той близости, какая была до Исхода. Я понимаю… разве можно доверять отступнику, не могущему отказаться от смертной красы Эндорэ? Отец говорил, смерть снимает проклятие Мандоса. А я… Я люблю Средиземье, и этого проклятия смерть почему-то не снимает... Ломион был поражен. Даже скрытые под гривой кисточки на ушах дернулись, как у озадаченной рыси. - Ты до сих пор живешь с родителями?! Разве ты ребенок? В Лесу родители отселяют детей, едва тем стукнет четыре дюжины. Молодежь отправляется в дозоры и в учение, доказывать свою полезность клану. К гроссу у тебя должен быть подтвержденный статус. Для аваро старше гросса жить с родителями и ходить в дозоры - стыд и срам. Ни одна дева не согласится стать женой простого дозорного. В клан принимают только тех, кто усилит его, а не ослабит. Бесталанные глупцы никому не нужны. Это не означает, что авари не любят своих отпрысков. Наоборот, очень любят. Поэтому и поступают так сурово. - Отец поручился за меня перед Валар. Куда мне идти? У меня здесь нет другого дома... Я создаю витражи в Альквалонде и рассказываю в Валмаре то, что знаю о военном искусстве в Эндорэ, о силе Балрогов, о тактике орков, о том, как владеть мечом, чтобы хоть отчасти искупить свою вину за резню в Гаванях... - Лишенец, отпущенный на поруки, - кивнул Один. - Все с тобой ясно. А что твои братья об этом думают? Ангрод и Аэгнор. Они тоже здесь? Или на Тол-Эрэссэа? Финрод горько рассмеялся. - Их нет. Я один. Впрочем, по возвращении меня ждал сюрприз. Оказывается, пока нас не было, у нас появился еще один брат. Самый младший. Последний драгоценный дар Валар, который отец вымолил у Йаванны и Эстэ. Ему дали имя Романтир. Но дома все зовут его Кулумо. За яркое золото волос. - в мыслях Финрода возник образ синеглазого мальчишки, - Меня называют принцем, но по сути принц Третьего дома - мой младший брат. - А ты тогда кто?! - А я… никто. “ Последний драгоценный дар, - неслышимо для Финрода произнес Игнир. - Знаете, что это значит? А то, что время детей для этой пары прошло окончательно. Все. Больше никого не будет”. “ А я думала, оно у них давным-давно кончилось. Ведь младшая сестра Финрода родилась задолго до Исхода, а дальше уже всё. Как же они свою фи-зи-о-логию обманули?” “Не знаю. У Огнеслава спроси, какая там яйцеклетка где заблудилась”. - Выклянчил, значит, дедок себе наследника, - ядовито проговорила по-русски Хоуп, не опасаясь, что ее поймет бывший король. - Некисло старик устроился. Валар простили, корона не жмет, ничего не меняется, забот никаких - сиди себе на троне да головой кивай, когда велят. А тут - нате вам! Старший из-за грани вернулся. А ну как отпустят не только его, но и Феанора с приятелями? Кто знает, что у валар на уме. Тогда трона не видать как своих ушей. Феанор быстренько начнет наводить порядок. Скажет Индис, и всему ее потомству - кыш отсель, пока живы. Законный правитель вернулся. А ведь скажет. И Валар не побоится, если уже раз не испугался. Ай-ай, как нехорошо получилось. Как бы теперь и рыбку съесть и на ежа сесть. О, есть шикарная идея. Надо объявить всем, что смерть стирает не только проклятие Намо, но и прежний статус. Это как другое имя - иная судьба, только наизнанку. - Не забывай про Амариэ, - вставил свои пять копеек Один. - Женитьба на ней ослабит Тирион и усилит Валмар. Зуб даю от ломаной шестеренки, ребятушки-зверятушки - этот марионеточный режим в Тирионе существует исключительно затем, чтобы окончательно привести к власти над Нолдор Индис, а через нее - Ингвэ. Что выставляет Финарфина не в лучшем свете. Не знаю уж, лень ли его одолела, или что еще, но, похоже, что он и сам не против отказаться от власти в пользу матушки. Никакой разумный правитель не стал бы благословлять династический брак, ослабляющий собственную страну. Похоже, что Ингве хочет единоличной власти над всеми тремя племенами, не деля ее ни с кем, и неспешно навязывает эту власть через родство. Сначала Тирион, а затем и Альквалондэ. Политика местных эльфов похожа на драку бульдогов под ковром - сначала там идет тихая невнятная возня, а потом на всеобщее обозрение выкидывается очередной труп. - С такими друзьями и врагов не надо, - заметил Ломион. - Теперь мне становится понятно, отчего Святой связался с людьми, хотя мои родичи-лайквэнди неоднократно предупреждали его. - Люди очень тешили самолюбие лорда, - прибавил Игнир. - Вот именно. А интересы государства отошли при этом на второй план. - тон, каким Один произнес следующую фразу, был странным, - Эх, Благословенный край. Ровный климат, хорошие ресурсы, удобное расположение - и три слабых марионеточных государства, вяло грызущихся между собой за власть. О дивный новый мир! Остается только разобраться, какую роль во всем этом играют Валар, после придавить эти режимы и можно брать территорию голыми руками, Население, расслабленное долгими годами мира и халявы, сопротивления не окажет. Скисло. Все, кто чего-то стоил, давно ушли. - И будет здесь Благословенный край оборотней. Я хочу жить у моря. Там много рыбы, а она вкусная, - размечталась Хоуп. - Голодной куме все еда на уме, - поддел Тим. Карнгвай тревожно принюхался и вдруг объявил: “Я понял. Святой - не всадник. Его брат - маленький всадник, у которого нет своего пса”. Игнир аж поперхнулся. “Вот это и вправду скверная новость. По малолетству дитя еще не понимает, чего лишено. Но когда вырастет - будет второй Келегорм. Или того хуже - Феанор. Не завидую. Никому”. “Интересно, какой бог так здорово подшутил? - задумался Тим. - Прямо как фея в сказке Злоязыкого про спящую королевну”. “Предлагаю диверсию! - оживилась Хоуп. - “Украсть малыша проще, чем взрослого. Да он же вряд ли старше Каринто. Чего стоит с ним справиться?” “Хватятся. Как-никак, вечный наследный принц. Ну, я пошел”. И Карнгвай, вильнув на прощание хвостом, скрылся в ночном лесу - Значит, Ангрода и Аэгнора Мандос проклял сильнее, раз он тебя отпустил, а их - нет? - продолжал тем временем допрос въедливый Тим. - Я помню, я читал! Прокляты сыновья Феанора и прокляты все, кто пошел за ними, и будут они бесплотными тенями до конца времен, и не обрести им тела, даже если все, кого они погубили, будут просить за них. Так гласят священные свитки. - Священные свитки писали люди, не сумевшие толком ни понять, ни запомнить то, что им было сказано. - безнадежно махнул рукой Финрод, - Беор понимал, может быть, сотую долю того, что я рассказывал ему. А из понятого еще только десятую долю мог пересказать своими словами. Прошло время, и пересказ Беора, обильно сдобренный фантазией, оброс множеством вымыслов и нелепых подробностей. Воображение у него было отменное, куда лучше, чем память. Тогда я еще не знал, что это неизбежно, если имеешь дело с людьми. - Получается, что тебя отпустили - единственного из всех, - медленно роняя слова, произнес Один. - Странно. Чем же ты заслужил такую милость? - Хотел бы я сам это знать… Валар предложили мне вернуться, и я не посмел отказаться. - Подумай, какое из твоих деяний, по их мнению, заслуживает жизнь в награду? Пусть даже и такую куцую, какую ты ведешь? “Да откуда ему знать, он же не Вала!” - съехидничал Тим. -”Может, за людей?” Ломион нахмурился и закрылся. “Тихо. Дайте подумать”. Финрод ничего не ответил Одину. Гномье пойло развязало язык бывшего нарготрондского короля и отправило его душу бродить по стране воспоминаний. Похоже, сейчас ему было все равно, слушает ли его хоть кто-нибудь. - Я искал покоя и не мог его найти, но когда мне его дали, то оказалось, что покой мне никогда не был нужен…- светлые глаза смотрели на мерцающие угли, но видели совершенно другое, - Я хотел, чтобы было лучше… Хотел добра… Всем... А что в итоге? Слушая - не слышал, глядя - не видел, сражаясь - не замечал врага за спиной…Я лишь добра хотел… Жаль, что не сумел... - Финрод снова отхлебнул из гномьей фляги, - Мне никогда не везло… Хоть и старший сын своего отца, но в младшем Доме… Мое слово никогда ничего не решало. И слово моего отца в семье тоже ничего не значило. Между Домами всегда тлели искры раздора… Феанаро с Нолофинвэ и Арафинвэ друг друга всегда терпеть не могли, а мы были и вовсе ни при чем… Так, оттеняли таланты старших. Моргот говорил отцу - остерегайтесь! Не питает любви гордый сын Мириэль к сыновьям Индис! - будто все мы и без него этого не знали… Впрочем, тогда это меня мало волновало. Меня любила Амариэ и мы вместе, рука об руку, бродили по зеленым склонам Таникветиль и лесам Эльдамара… Казалось, что любила... Прикрывать мысли опальный принц толком не то не умел, не то забыл, и его непрошеные воспоминания стали всеобщим достоянием. Разносящийся по поляне голос Арафинвэ, призывающий в свидетели Манвэ, владыку ветров, вторящий ему голос Эарвен, призывающий Варду, светлый вечер с первыми звездами в небе. Бирюзово-синие одежды королевы. В стороне к дереву прислонился кто-то в черном, с жемчужным венцом в серебристых волосах, а неподалеку от него женщина такой дивной, невероятной красоты, что кажется видением, и еще двое, похожие на нее сходством дальней родни. Слова, благословляющие союз именем Эру, первотворца всего сущего. Два одинаковых перстня. Тончайшего рисунка серебряная оправа охватывает огромные нежно-розовые жемчужины. Просьба того, в черном, подставить ладони - и десять крупных жемчужин, перешедших из рук в руки, с пожеланиями счастья. И слова Финрода и золотоволосой девы в серебристо-голубом платье о том, что не расстанутся... И город на берегу моря, корабли, и множество голосов, спрашивавших: “Инголдо, скажи, за что вы убивали нас?”... “Вор, живо объясняй, кто здесь кто. Тебя дрессировали”. “ В черном - Олвэ, правитель Телери в Альквалондэ, та, что на видение похожа - Индис, вдова Финвэ, сестра Ингвэ, пара рядом с ней - ее родичи, Лаурмо и Лириэль, родители Амариэ. А золотоволосая в голубом - Амариэ и есть. Не понимаю, как можно было заключать такой союз. Слишком близкое родство”. Хоуп как будто невзначай толкнула Игнира локтем. “ Индис - вроде Мелиан. Дай палец - всю руку откусит. А девка - пустоцвет. Этому союзу не бывать. Он ненастоящий. Детей у них не будет. Мы, ведьмы, такие вещи чуем.” “ И правда, как Мелиан, - согласился Тим. - Священные свитки гласят, что Индис пением очаровала Финвэ, да так, что он про Мириэль и про малого сына позабыл. И смотрите - Амариэ туда же, в королевский дом ужом лезет. Раз ваниэ, два ваниэ”. “А где двое - там и дюжина, а где дюжина - там и целое стойбище”, - съехидничала Хоуп. -”Как вастаки”. “ А я вам о чем твержу, ребятушки-зверятушки? - проговорил Один. - Идет ползучий неторопливый захват власти. А куда им спешить, у них жизнь долгая”. - А почему Амариэ не пошла с тобой в Исход? - полюбопытствовал Тим. - Пошли же другие. - Она испугалась… Я не желал Амариэ такой судьбы. В Исходе не было ничего, кроме грязи, неудобств и тяжелой работы, которой не было конца… А она… Она очень любит этот красивый и спокойный край. Любит сидеть на зеленых склонах Таникветиль у ног Валар и слушать истории о начале времен. Любит песни, сложенные в счастливые времена Света Дерев. -Тепло, светло и не кусает гнус - друзья мои, прекрасен наш союз. Вот, ребятушки-зверятушки, к чему приводит жизнь на всем готовом, - пробурчал Один по-русски, и продолжил уже на синдарине. - Работать и думать не привыкли. Играют от скуки, потому что боятся отвечать за себя. Намного приятнее спрятаться в уютный мирок фантазий и оставаться вечным подростком под крылышком у родителей и опекунов. Видишь ли, Святой, вы можете здесь сколько угодно сочинять песни, создавать витражи и запускать в праздники бумажные фонарики над морем, но построить воздушный шар и подняться на нем в небо вам никто не позволит. Вы можете сколько угодно дуть щеки и изображать королей, но королевства ваши - одна большая песочница, а короны - из позолоченной бумаги. Тьфу. Одна только стоящая семья среди вас и была - Первый Дом. - Застывший мир вечного детства. Мы не сможем тут жить, - поддержал напарника Ломион. - То же говорил Laureahen... Но молния попала в его воздушный корабль случайно… - Финрод глядел куда-то поверх мельтешащих языков костра. Тут вмешалась Хоуп. Сцапав еще один заморский плод - продолговатый, покрытый нежным пушком, она впилась в него зубами. Вкуусно. - Да, Манвэ ни в чем не виноват, оно само. Оно везде само. А с чего ты тут, а Амариэ пляшет на празднике? - настырно допытывалась ведьмина дочь, слизывая сладкий сок с пальцев,- Дайны говорили, что вы живете вместе. Она что, тебя дожидаться не стала? - Нет, дочь человечья… - Финрод снова глотнул из фляжки с гномьим пойлом, - Она дождалась меня, как и обещала. Скоро наша свадьба... Но она любит веселье, и разве я могу заставить ее отказаться от праздника… Она вспомнит про меня… Когда сама сочтет нужным… И тогда приедет в Тирион с зеленых склонов Таникветиль… - Если я хоть что-то смыслю в жизни, этому союзу не бывать! - рявкнула выведенная из себя Хоуп. - Что это за любовь, которая вянет при первых же трудностях? Морок и больше ничего. - Да что ты смыслишь в любви, дочь человечья… - Финрод одарил ее устало-снисходительным взглядом. - Достаточно, чтобы судить! - дерзко ответила задетая за живое юная ведьма. В Лесу никто не смел обращаться с ней как с несмышленышем. Она уже доказала свою полезность, постигая знания, принесенные наставниками из брошенного Валар мира, добывая редкие сведения и наставляя малышей-оборотней, как жить в двух обликах. Она научит их ладить с этим большим и не всегда дружелюбным миром. Ведь она уже выросла и почти все знает. А тут какой-то дикарь заморский отмахивается от нее, будто от назойливой мухи. Обидно! - Слушай, я расскажу тебе историю своих родителей. Мой отец ушел из дома, когда меня еще и на свете-то не было. Ушел служить эльфам. Служил честно и преданно, лорд его ценил. - Кто из лордов? - тут же насторожился Финрод. - Какая разница?! - возмутилась Хоуп. - Я тебе нашу историю рассказываю, а не про ваших лордов! Мне те лорды интересны не больше, чем содержимое беличьих защечных мешков, все едино от них ничего хорошего не дождешься. Ну так вот. Однажды папин отряд напоролся на орков. Орков было больше. Все воины полегли. Отца тоже сочли мертвым, тогда как он всего лишь был оглушен. Когда он очнулся и смог добраться до своих, те его признавать не пожелали. Погнали, клеймя как Морготова слугу. Еще бы. Тризну-то уже справили, а денежки, что он откладывал нам на новый дом, поделили и прокутили в кабаке, поминая погибшего товарища. А мама, когда он уходил, поклялась, что дождется его и примет, что бы с ним ни случилось. Пусть хоть нищим, хоть искалеченным, но вернется. Он вернулся, потеряв все. И она его приняла. Потому что любит по-настоящему. И у меня теперь два младших братика. - В Лесу не поют баллад о Финроде и Амариэ, об Аэгноре и Андрет, о Берене и Лутиэн, - заговорил Игнир. - У нас другие герои. История человеческой любви и верности до того поразила лайквэнди… - Ну не бывает же! - перебил Тим. Хоуп мысленно погрозила ему кулаком. -... До того поразила лайквэнди, что они воспели ее в балладе о Грэйс и Талионе. Желаешь послушать? Финрод был пьян. Но после слов песни ему захотелось забыться навеки. Рассказанное пришельцами о неведомом мире под действием выпитого причудливо мешалось в его мыслях с памятью об Эндорэ. Человеческая женщина, потерявшая все то немногое, что у нее было, привыкшая довольствоваться малым, которой все говорили, что ждать бесполезно, приняла супруга, когда тот вернулся нищим и израненным, чтобы разделить с ним все, что мог дать суровый мир, где предстояло жить отныне и навсегда. А Амариэ, не знавшая ни бед, ни отказа, лишь слушает рассказы о жизни на том берегу, каждый раз удивляясь, зачем вспоминать плохое, ведь здесь хорошо… Почему бы не забыть все, что было там, когда-то, и не наслаждаться покоем, ища постоянства в постоянстве? Зачем все время думать о плохом и страшном, ведь подобное притягивает подобное. Маглор-менестрель, чей огонь в Исходе горел путеводной звездой, беспробудно пьянствует, распустил все войско и мирно торгует с орками?! Почему старший брат его не приструнит? А как же Клятва? Или же Маэдрос теперь в Чертогах Ожидания, вслед за своим отцом, а к власти пришли средние? Что еще за военный переворот? Выходит, корона больше не принадлежит Второму Дому. Она снова в Первом. Фингон не смог удержать власть. Значит, все пропало. Все было зря. - Перевод неплох. - хмыкнул Один, когда под темными сводами леса замер последний отзвук, - А музыку лень было сочинить самому? Тиснул из чужой памяти, да еще и переврал. - Не переврал, а обработал, - обиделся Игнир. - Оригинал слишком примитивен. - Ты просто играть не умеешь. Дай сюда лютню, плагиатор несчастный. Слушай и запоминай, как надо. Руки привычно проверили настройку инструмента и очерченный костром круг света наполнился музыкой чужого мира. И спокойный, благостный мир застывшего времени, дремлющий под сияющими звездами, вздрогнул, как от привидевшегося кошмара. Это не было ласковым шепотом листвы в кронах под ветром и счастливой песней воды, бегущей среди камней. Музыка звучала заклятьем судьбы, и ни долгая и жестокая война, ни сама смерть не были страшны тем, кто был сильнее, кто видел путь и свет впереди и шел к нему, веря и любя, не ища спасения и покоя в прошлом или на другой земле… И, словно в ответ музыке, разорвавшей безвременье, небо начало светлеть. - Я... преклоняюсь перед твоим мастерством, вождь, - запинаясь, проговорил Финрод, - Даже Маглор или Даэрон не сыграли бы лучше. Странный ты человек, вождь. И музыка твоя странная. Она зовет и тревожит сильнее речей Феанора. У нас такой музыки не было даже во времена Исхода… - Финрод, задумчиво глядя на пламя костра, протянул руку к фляге, и речь его становилась все более медленной, - Если бы мы умели тогда создавать такие мелодии… Но мы не умели… А теперь и подавно не умеем... Все уже спето до нас. Ах, если бы во времена Исхода мы могли создавать такие баллады… - Что было бы? - лениво поинтересовался Один. Бывший король встрепенулся, вскочил, сверкнул глазами и словно бы стал выше ростом. - А никого бы здесь не осталось! - отрубил он и покачнулся. - Наша земля - там. Я виноват перед моей страной. Я должен туда вернуться! “Гляньте-ка! Он еще трепыхается!”- озорно подмигивающий смайлик от Хоуп увидели все, кроме Финрода. - “Пациент скорее жив, чем мертв! Ура же?!” - Прими в дар мою лютню, - продолжал Финрод, слишком уж тщательно выговаривая слова. - Это самое малое, чем я могу отблагодарить тебя за дивную музыку. - Спасибо на добром слове. Своей лютней я здесь пока не обзавелся. - Такой дар - и нет инструмента?! - Мой прежний инструмент остался далеко отсюда. Надеюсь, он попал в хорошие руки. А здесь было не до этого. - А что делает Берен? - вдруг, без всякого перехода, спросил заплетающимся языком бывший король, снова усевшись на свое место, - Он обещал вытащить меня, если что случится. В первую минуту, как я увидел тебя, Один, я принял тебя за него. Почему он не пришел сюда за мной? Или его приняли Пути людей? - Потому что очень занят! - хором выкрикнули Тим и Хоуп. - Волочится за деревенскими девками! Разносит трактир! Воюет с тараканами! - Уже не воюет и не разносит, - поправил Один. - Галвэн его спугнула. Сидит себе теперь на острове посреди речки, на пару с Лутиэн, комаров кормит! - А началось все с ведьминой удачи…- начала Хоуп, которой не терпелось рассказать любимую байку. - Нет! - перебил Тим. - Со Злоязыкого все началось! И бывший ученик дайна с удовольствием выложил Финроду всю историю, начиная с похабнейшей байки Злоязыкого о том, как пьяный Берен Завесу миновал и чары Мелиан его за лесную скотину приняли, и кончая сделкой Берена с дайном. Один дополнил рассказ историей о том, как он Берена со двора выставил и как предложил ведьме замуж выйти. - А я под окном в боярышнике сидел и все видел, - поставил точку Тим. Компания молодежи покатывалась со смеху. Но бывшему королю Нарготронда отчего-то было не до веселья. Берен говорил о Завесе совсем другое. Но Инголдо точно знал - именно то, что рассказывают ему сейчас нежданные гости с восточного берега - и есть правда… - Расскажи еще, как Берта Берену в кувшин наплевала! - потребовала Хоуп. - Тише, дети. Вы уж совсем расшалились. - мягко прервал их Финрод, - Теперь моя очередь задавать вопросы. “Здрасьти-мордасьти, приплыли тапочки к дивану. Протрезвел, что ли?!” - забеспокоился Тим. “Неа. Это временное просветление. Еще пара глотков - и он под столом!” - успокоил Игнир. - Кстати, о храме и священной истории. Почему ты назвал меня святым? -Так все очень просто, - с готовностью первого ученика, отлично вызубрившего урок, ответил Клирик. - Незадолго до того, как я удрал из храма, наш деревенский дайн получил из Бретиля последние уточнения к священным свиткам. Там говорилось, что боги тебя простили и отпустили. А раз отпустили, то дело ясное - можно записывать в святые. Велика милость богов и велико их благоволение к Финроду, заступнику рода людского. Дайн по такому случаю даже заказал картину храмовому богомазу. Святой великомученик Финрод Фелагунд, раздирающий пасть волколаку. Статуи-то, вишь ты, одним богам положены, а святые удостаиваются лишь изображений. Финрод снова сделал большой глоток из фляги и продолжал расспросы. - Откуда вы родом? Владения братьев Амбаруссат я неплохо знаю. - А деревня Бараний Лоб, что возле Сонной лощины, на западном берегу Гэлиона, у южной дороги. На восточном лесные эльфы живут. У людей с ними по Гэлиону граница проходит. В нашей-то деревне еще ничего, спокойно, мы с лесными не враждуем, а вот выше по течению, ближе к Сарн Атраду, там Погорелое Городище. Ихние лесорубы решили, что лес на продажу будут рубить на восточном берегу Гэлиона, на границе с землями Карантира - на западном-то хорошего леса давным-давно уже почти и нет. Повывели. Остался только там, откуда его толком не вывезешь. А в Нан Эльмот соваться боязно, онодрим с хуорнами это не семечки с орехами.Так обратно никто не вернулся - лесные всех постреляли. А потом и деревня запылала со всех пяти концов. Лайквэнди на своих землях людей не терпят. Финрод залпом допил то, что еще оставалось во фляге. Ему было очень скверно. Земли, которые он помнил свободными, оказались в кольце осады. И в осаду их взял не Моргот, от которого все три Дома которое уже столетие ждали наибольшего зла. То, что Нолдор называли Великой Осадой Ангбанда, оказалось вялой блокадой, которую Моргот смел походя, как только ему надоело. Но настоящая беда пришла, откуда не ждали. Когда Финрод охотился в тех краях в последний раз, людей в Сонной лощине не было и в помине. Люди, которым он сам когда-то разрешил селиться на равнинах Эстолада, множась, словно кэльвар, захватывали землю пядь за пядью, заставляя владения эльфов сжиматься, подобно пересушенной коже. То, что не сделал Моргот, сделали люди, славя его, Финрода, мудрость и доброту… Прошло совсем немного времени - и заселены людьми пущи Бретиля. Еще чуть-чуть - и Дортонион более не принадлежит Третьему Дому. После Браголлах его сосновые леса, озера и вересковые пустоши оказались под властью Моргота и были окончательно и бесповоротно заняты людьми. Земли нолдор, когда-то цельные, разделены и разрозненны, а владения людей, нового, юного народа, пришедшего в мир с первым восходом солнца, расползаются, словно плесень на хлебе. И только мориквенди, непросвещенные авари, которых нолдор считали низшей расой, сохраняют в целости свои владения, всякий раз отбивая попытки людей сунуться на их земли. Получается, и Валар, говорившие про козни Моргота, и он сам, веривший им, были неправы, а правда оказалась на стороне Моргота и авари? - Теперь ты знаешь, что происходит на том берегу, - вступил Ломион. - Расскажи нам, что творится здесь. Помни - знание за знание. - Чего уж тут говорить… - Финрод опустил голову на кулак и лицо скрылось за золотой занавесью волос. - Здесь ничего не происходит. Каждый новый день похож на тот, что был вчера, и на тот, что будет завтра. Как нить жемчуга… И все же...Сумерки постепенно приходят и в Благословенный Край… Эльдар так и не оправились после Исхода. Раньше Тирион был отражением Валмара Многозвонного… А сейчас… Город светел и тих… К западу от него за время, пока я был мертв, вырос лес, и деревья в нем высоки… Здесь со времен Исхода почти не рождаются дети… Половина домов в городе стоят закрытыми и опустевшими… Тех, кто ушел… А те, кому Валар позволили вернуться, не могут найти здесь ни радости, ни покоя. Мы неприкаянные… А в Валмаре куют мечи... - Так значит, ты тут не один? - продолжал расспросы Ломион. - Из нолдор - единственный. Намо отпустил некоторых телери и синдар. - Синдар?! Как такое могло случиться?! - Такова воля Намо. Я не могу проницать его замыслы. И снова достоянием всех стали непрошенные воспоминания. Множество голосов, спрашивающих: “Инголдо, скажи, зачем тебя отпустили? А наши отцы, братья, дети по-прежнему мертвы? Инголдо, скажи, зачем? Ради чего вы убивали нас?” Ломион нервно пощипывал кисточки на ушах, что у лайквэнди служило признаком наивысшего душевного волнения. - Я понял… Разрази меня гром, я понял! - пробормотал он, мешая синдарин с русским и не замечая этого. -Замысел Валар - в том, чтобы, пока мы не набрали силу и не вернули знания, загнать сюда. Не жить, а существовать, радовать Валар, как красивые игрушки. Всех, сколько нас есть. То, что вам и Мелькор говорил, да только вы предпочли его не слушать, неприятно же. Тебе вернули жизнь - в обмен на предательство своего вида. Как отвечать будешь... карр-рроль? Вместо привычного и знакомого осознания и уважения к положению короля Финрод уловил переданный лайквэндо странный образ. Плоская картинка на куске пергамента, фигурка в шутовской короне - и ее зеркальное отражение. Король-игрушка, не имеющий ни власти, ни силы. Бывший король хотел было спросить, что мог означать этот игрушечный король и стоящий рядом с ним знак в виде черного древесного листа, но вместо этого осел на траву как подкошенный. Сон, подкравшийся на мягких лапах, навалился мглистым облаком, окутал золотистым туманом и унес в зыбкое забытье.