Ноктюрн

      Дом на отшибе Маринка заприметила первым. Он встречал гостей на въезде в поселок, двухэтажный, странно скособоченный, будто собирался рухнуть с пригорка, таращился пустыми провалами окон. Тогда она поспешно отвернулась, но ощущение недоброго взгляда царапало лопатки, пока дом не скрылся за поворотом.       За суетой переезда о доме Маринка забыла, и не вспомнила бы о нем, если заводила местных девчонок — Катька — не обозвала трусихой. Переезжала Маринка часто, так что твердо знала, что спускать такое нельзя, а то на всю жизнь с прозвищем и останешься…       — Не трусиха я! — Маринка сдула со лба рыжую челку и уперла руки в бока.       — Чем докажешь? — Катька не унималась, а остальные, хоть и не говорили ничего, но слушали и поддакивали.       — Да чем хочешь!       — И в ведьмином доме переночуешь? — Катька прищурилась и, победно задрав нос, посмотрела на подружек.       — Переночую, — Маринка в пылу спора согласилась, а что за дом такой и знать не знала. — Где он?       — На въезде стоит, не видела что ли? — Катька спесь сбавила, смотрела теперь недоверчиво.       — Видела, — дом Маринка вспомнила сразу, и о сорвавшихся словах пожалела. Но не уступать же теперь.       Дома она сказала, что ночевать пойдет к подружке на посиделки, заодно познакомится со всеми поближе. Места слыли тихими, поселок маленький, бояться вроде как и нечего было. Только в вечерних сумерках дом еще неприглядней, чем днем выглядел.       — Не передумала? — Катька, кажется, и не рада уже была своей затее, но отступать ни ей, ни Маринке нельзя было.       — Нет, чего там бояться.       — Ну смотри… говорят, там ведьма была, пока бесы ее под пол не утащили. Так и не нашли никого.       — Врут, — Маринка передернула плечами, — не бывает так.       Слушать страшилки перед ночевкой такой — последнее дело, так что она поправила рюкзак, который с собой взяла, да к дому пошла.       Пригорок оказался выше, чем выглядел с дороги. Маринка пока поднялась, думала на настоящую гору лезет. Парадная дверь в дом была крепко заколочена. Маринка пошла по кругу, выискивая подходящее окна — тогда, в первый раз ей показалось, что они пустые, но вблизи оказалось, что проемы перекрывают доски. Впрочем, Маринка была худенькой, так что подходящую щель нашла.       Внутри дом был… самый обычный. Такая же заброшка, как и везде. Пахло пылью, сыростью и тем особым запахом, что бывает в пустых домах. Она заглянула на кухню, прошла длинную узкую прихожую, большую гостиную, в которой почему-то не было окон. Лестница на второй этаж провалилась на середине пролета, так что место для ночлега стоило поискать на первом. Желательно — с окнами. Сделав еще круг по этажу, она подергала еще одну заколоченную дверь под лестницей и вернулась на кухню. Тут сохранился рассохшийся буфет и пара колченогих табуретов. А стол куда-то унесли — на старых досках четко отпечатались борозды. Маринка завернулась в принесенное с собой одеяло, и устроилась у буфета. С собой у нее был фонарь, книжка, кексы, которые мама дала на угощение «подружек» и бутылка воды, которую она тайком прихватила с кухни. Не пропадет.       За окном смеркалось. Медленно скользили перед глазами в свете фонаря буквы. Маринка не заметила, как зачиталась, и даже стала дремать, как ее внимание привлек шорох. Что-то у окна? Она подумала, что кто-то из девчонок решил подобраться поближе и напугать, и резко подняла фонарь, направляя его на окно. Мелькнула какая-то тень, волос мимолетно что-то коснулось, свет фонаря отразился от чего-то, ударил по глазам, а когда Маринка проморгалась, поняла, что у окна стоит молодой вихрастый парень. Он аккуратно опустил оконную раму, даром что стекол в ней не было, и повернулся к ней.       — Ты кто? — Маринка попятилась к выходу, но парень не выглядел опасным, скорее странным. Но что именно в нем было странным, кроме самого факта появления — она понять не могла.       — Меня зовут Велеслав, — он поднял руки, показывая пустые ладони и улыбнулся. Улыбка у него оказалась хорошая, располагающая. — Переночевать тут хотел, все лучше, чем на улице, а тут вот… занято. Пустишь гостя на постой?       — Я тут не живу, — убегать Маринка передумала. Поправила сползшее с плеч одеяло и села на табурет. — А почему ты тут хотел ночевать?       — Негде больше, — Велеслав оседлал второй табурет, — тебя как зовут? И что тут делаешь, если не живешь?       — Марина. Поспорила я, — призналась Маринка. Врать почему-то не хотелось, да и что такого она сказала?       — О, значит, нам вместе тут ночь коротать. Но так веселее. Ты не местная ведь? — Велеслав наклонил голову набок, чуть вытянул вперед тонкую шею.       — Откуда знаешь? — Маринка снова насторожилась.       — Местные сюда не ходят, — тут же ответил Велеслав, легко так — будто подачу отбил.       — Почему не ходят? — Маринка ответила так же быстро. Ей казалось, что они играют в какую-то игру, только правил она не знает.       — Ведьму боятся.       — А она есть?       — Нет.       — Чего ее бояться тогда?       — Да разве для страха много надо? У страха — глаза велики, один увидел, другой услышал, третьему рассказали, четвертый подслушал, да пятому все переврал, а тот и рад по свету разнести.       Велеслав говорил быстро, одно слово цеплялось за другое, и Маринка уже с трудом вспомнить могла, с чего весь разговор начался.       — Да что ты трешишь как сорока? — она дернулась, будто из пелены вырвалась и замерла: теперь она ясно слышала, там, за спиной что-то шуршало и двигалось. Приближалось? Она сглотнула и вытерла о штаны разом вспотевшие ладони. Повернуться и посмотреть почему-то было очень страшно.       — Зубы тебе заговариваю, — совершенно серьезно ответил Велеслав, — человек как устроен — одно слышит, на другое внимания не обращает. Так и ты — меня слушай, а туда не прислушивайся, — он чуть дернул подбородком вперед. Теперь только Маринка заметила, что прямо он на нее не смотрит, а через плечо ей хоть и поглядывает, но искоса, будто и не смотрит вовсе.       — Что там? — Маринка невольно прислушалась. Теперь ей казалось, что нечто не просто двигается, а что-то шарит, скребется по полу.       — Говорят — ведьма голову свою ищет. Поигрались бесы с ней, по всему дому клочки растащили, она теперь ходит, собирает. Да не все находит, а если не свои находит — то и чужими не брезгует, вставит, где чего не хватает, и довольна будет.       Велеслав заговорил, и Маринка потеряла нить слов. Она их слышала, но смысл не доходил до сознания, будто стрекотало что-то в ушах, но шорохи из-за спины перестали казаться важными. Будто и не было их вовсе. Мало ли что в старом доме скрипит.       — У меня кексы есть, — невпопад сказала Маринка и наклонилась за рюкзаком. По коленям скатился фонарь, ударился об пол, повернулся, и она так и застыла. В свете фонаря по стене двигались причудливые тени, тянулись, слепо шарили во все стороны когтистые руки.       — Ведьма слепая, ведьма глухая, пока не побежишь, сама ей не отзовешься — не заметит. Посмотришь на нее — глаза твои ее будут, увидит. И всех после тебя видеть будет. В недобром месте в недобрый час здесь дом ладить вздумали, а что недобро начато, то недобро и кончится.       Маринка с трудом смогла взгляд от стены отвести, и теперь смотрела только на Велеслава. И ясно, будто днем видела, что глаза у него будто все цвета собрали — каждого по крапинке есть, крутятся, они, вертятся, и взгляд никак не отвести. Только веки все тяжелеют и тяжелеют.       Проснулась Маринка от холода. Одеяло куда-то сползло, а все конечности затекли. Сквозь щели в заколоченном окне проглядывал рассвет. Она с трудом села, растирая руки. Кухонька заброшенного дома казалась самой обычной. Рядом лежала раскрытая книга и фонарь. Приснилось что ли? Таких ярких снов у Маринки еще не было. Она свернула одеяло, раскрыла рюкзак и удивленно пошарила в нем — кексов не было. Когда она только успела?       В коридоре и всем доме было удивительно тихо. Маринка выбралась через тоже окно, что и вошла, но стоило отойти на несколько шагов от дома, как она вновь почувствовала взгляд. Маринка медленно повернулась. Дом таращился пустыми глазницами окон, только на покосившемся крыльце чистила перышки крупная сорока.