the riot club //клуб бунтарей

Клуб Бунтарей был создан восемьдесят лет назад одним из студентов этого университета, который имел корни высшего класса. С года в год Клуб Бунтарей устраивали дикие пьянки и закрытые аристократические вечеринки, где могли участвовать только состоящие в клубе. Деньги и наслаждение — то, на чем основывается мировоззрение клуба. По их мнению, этот мир принадлежит только богачам, которые за деньги могут купить абсолютно всё, включая здоровье и любовь. Но в последнее, что определяется любовью, никто не верил. Они её давно опорочили, считая бессмысленным пустяком, который лишь засоряет и затуманивает рассудок. Члены клуба всегда обходились только животным сексом, которым они занимались ради наслаждения, а не ради любви. Они практически поклонялись деньгам и гедонизму, при этом дико гордясь собой. Одна лишь загвоздка — их всегда было семеро, начиная с основания. Семь абсолютно разных парней, которых объединяло только желание показать кто тут главный и богатый, и, захлебываясь в собственной самовлюбленности вперемешку с обманчивой властью, они решили продолжить свою нелепую традицию. Но, к сожалению, предыдущий главарь клуба переехал в другой город и, оборвавши все свои связи с клубом, бесследно пропал, поэтому не успел передать своё наследие кому-то другому. — Хёнвон, начало года уже, а нас всё ещё шестеро. Где нам найти кого-то, кто будет равен и подобен нам? — забил тревогу Чжухон. — Помолчи, я думаю. Хёнвон сидел на диване, запрокинув ноги на журнальный столик, делая вид, что бьётся головой об книгу, придумывая выход из ситуации. Вокруг сидели участники клуба, которые были занятые своим делом: Чжухон мельтешился по комнате, тем самым раздражая Хёнвона ещё больше, Шону сидел в телефоне на сайте знакомств, искав очередную жертву для плотных утех, Кихён читал до ужаса скучную книгу о капитализме, не удивляя уже своим странным выбором всех вокруг, Чангюн нервно черкал что-то в своём блокноте, а Хосок лишь молча наблюдал за этим всем, скрестив руки у себя на груди. — Может быть, Пак Минги? — предложил Хосок, не выдержав всего этого напряжения, что витало в воздухе. — Нет, — кратко отвечал Хёнвон. — Тогда Сонтэ? — Серьёзно? Его брат предал наш клуб. Ни за что. — Ну, черт, я больше не могу предложить кандидатуры, — томно выдыхая, Хосок повернулся к окну. — Ли Минхёк! — выкрикнул Чагнюн, заставив всех повернуться в его сторону. — Что? — подскочил Чжухон. — Да я лучше выпью свою мочу, чем этот отброс будет стоять рядом с нами, — глаза Чжухона постепенно наливались кровью, а грудь подымалась всё больше и больше. — Я хочу на это посмотреть, — ухмыльнулся Кихён, тем самым получил летящую бутылку с мартини в свою сторону. — Эй, аккуратно, это коллекционная бутылка, черт, — возмущался Хосок, ведь устроил сборище именно в своём доме. — Почему бы и нет? — Хёнвона вдруг осенило. Глаза Чжухона округлились, а уши отказывались верить в этот бред, который говорил их главарь. Он хотел уже перебить его, но Хёнвон преуспел. — По крайней мере, он единственный, кто, откровенно говоря, вёл себя уверенно рядом с нами, а ещё хорошо сделал Чжухона, — подметил парень, от чего в комнате послышался не громкий смех других. — Что? Он? Меня? Идите вы на хер. — Да-да, Чжухон, он тебя сделал, — подкалывал Гюн. Не мочь больше удерживать своё раздражение в узде, Хон накинулся на Чангюна, начав заламывать его руки и опускать голову к коленям. Естественно, эти схватки между собой были не более чем дешёвое представление, но на первый взгляд, не являлось таковым. — Но для начала мы последим за ним, — произнёс Хёнвон. — Как первый день в университете? — спрашивал отец Мина, разгребая коробки, в которых было довольно много вещей с предыдущего дома. — Обычно, — холодно отвечал Мин, ковыряясь в приготовленном обеде. — Я до сих пор не понимаю зачем мы уехали с предыдущего района. И зачем ты перевёл меня именно сюда, я ведь мог спокойно ездить в свой университет. — Знаешь ли, у меня здесь много воспоминаний, да и к тому же это самый лучший университет в Корее. — Ага, ты так же говорил о моих школах, а потом мы снова и снова переезжали. И вообще мне нравился мой родной город, а Сеул полный отстой. — Минхёк, я делал всё, чтобы ты сейчас ни в чем не нуждался, а ты вечно остаёшься недовольным. — Я после окончания университета не хочу ехать в Америку, — отрезал Мин. — Это не обсуждается. Минхёк с самого детства был ограничен в свободе выбора, подчиняясь прихотям отца, которые, как он говорил, приведут сына к успеху. Минхёк подчинялся, но всё равно делал по-своему. Так он начал заниматься музыкой, что дико не нравилось отцу, который всю его жизнь пытался отучить Минхёка от этого бестолкового занятия. Ведь он считал, что ничего не выйдет из этого, а его сын — не настоящий мужчина. — Хватит за меня решать. Это моя жизнь в конце концов, — Мин раздражённо бросил вилку, показывая свои истинные эмоции за долгое время. — Ты поедешь в Америку, бросишь музыку и станешь настоящим мужчиной, а не растением, который только и может пиликать на детском инструменте, сочиняя такие же неуместные песни, как и само занятие. — Настоящим мужчиной, говоришь? Тогда будет тебе настоящий мужчина. Минхёк демонстративно перекинул свой стул, на котором сидел и, хлопая дверью кухни, отправился в свою комнату.