Ну да... кому интересно мнение биологического отхода, который начнет гнить через пару дней?
Того мужчину тоже увезли, но, как мне кажется, он будет жить. Все-таки подушка и ремень безопасности сделали свое дело. На душе какой-то неприятный осадок... возможно, я не хочу, чтобы мой убийца спокойно выжил в этой автокатастрофе, в которой он полностью виновен. Или нет? Мысли становятся какими-то вязкими. Чем дольше я нахожусь прикованной к месту смерти, тем больше начинает пропадать реальность. Как же жаль, что я и на шаг не могу сойти с определенной площади. Помните, как в старых фильмах обводили мелом трупы? Оказывается, именно по этой территории может передвигаться призрак. Только я, наверное, ненавижу этого человека, из-за которого сейчас проверяю эту «теорию», и желаю ему смерти. Я бесчувственная дрянь, раз так считаю? Мне кажется, у меня есть полное право ненавидеть того, кто сделал меня компостом для могильных цветочков. Я раздуюсь мячиком от гнилостных газов — или уже нет? Во мне же дырок больше, чем в модных джинсах — покроюсь трупной зеленью и гнилостной венозной сетью. Из меня начнет сочиться кадаверин, эпидермис отслоится, покажет влажную, красную поверхность кожи, а за ним пойдут волосы и ногти... Все, хватит!Почему именно сейчас мои познания вызывают более омерзительные ощущения? Сейчас меня, кажется, стошнит.
Именно в такие моменты, когда ты понимаешь, что тебя сожрут черви и личинки мух, а твоя мать сопьется с горя, начинаешь сильнее ненавидеть ту сбежавшую неблагодарную женщину и собственного убийцу, который через месяц реабилитации встанет на ноги, а ты... А что ты? У тебя больше нет будущего. Твоя ничтожная жизнь оборвалась по собственной — или почти собственной — вине. Ты сама подписалась под этим смертным приговором, и откатить время назад уже никогда не получится. «Кажется, я понимаю, почему в фэнтези-рассказах души умерших очень злые», — думаю я, чувствуя такую жгучую ненависть и сильное желание отомстить за собственную смерть, что темнеет в глазах. А вообще уместно ли то, что у меня темнеет в несуществующих глазах? Я же теперь эфемерное нечто, просто бесформенное что-то, не имеющее пола, возраста и расовой принадлежности. Теперь я даже не знаю: существую ли на самом деле. Народ, напуганный внезапной смертью, шептался и охал рядом. Ненавижу шептунов, просто презираю! От каждого их слова, которое я отчетливо слышу и даже ощущаю всем нутром, начинаю злиться сильнее. Во мне кипит такой неудержимый поток матерных выражений, который подкрепляется болью и ненавистью. Себя я тоже ненавижу, ведь именно я решила погеройствовать... черт возьми, как мне больно! Из головы не выходит образ родных, их серо-белые лица, красные глаза и громкие завывания. Во всем этом виновата я! Почему я это вижу?! Не хочу!Невыносимо.больно.
Хватит!С.меня.будто.сдирают.кожу.
Прекратите меня мучить!Дробятся.кости.под.прессом.многотонным.
И я кричу. От невыносимой боли и разъедающему чувству вины. Я сделала близких несчастными, я практически себя убила! Почему я чувствую боль? Я же не имею тела! Безудержно кричу и понимаю, что на деле просто молчу. Никто меня не услышит. Я просто облако разумного сознания, у которого нет шансов снова стать собой! Меня словно привязали к дыбе! Все тело ужасно ломит, перед глазами мелькает то яркое, то темное месиво. Меня это дезориентирует и раздражает! Слышу и чувствую, как глухо что-то трескается. Замираю от удивления, пытаясь понять, что это было конкретно. Оглядываюсь, рядом нет и намека на что-то бьющееся. Я уже хотела спокойно расслабиться, почувствовав, что меня отпустило, как вдруг снова накрывает боль во всем теле. Давлюсь воздухом, что довольно странно для того, кто не зависит от кислорода, и резко сгибаюсь. Все мое тело дрожит, оно содрогается от этой пронизывающей боли. Меня оглушает постоянный тихий и плотный треск. Поднимаю руки, смотря на их прозрачный силуэт через солнце. Если бы они не искажали сквозь себя пространство, то я бы не увидела собственные кисти,на которых появляются трещины, светящиеся — то светло-желтым, то темно-серым. Глотка натянулась, словно струна на грани разрыва, я будто задыхаюсь! Меня поразил какой-то животный страх, парализующий все внутренности. Он ничем не объясним, но настолько ярок, что я не слышу собственного шумного окружения. Начинаю кричать сильнее, когда эти тонкие, словно микрон, трещинки начинают расширяться, будто я не из кожи, а из фарфора! Сгибаюсь сильнее от боли в груди-желудке, падаю на колени. Пытаюсь выцарапать ногтями место боли, изничтожить ее причину, но тщетно пытаюсь ухватиться за более плотный воздух или более эфемерную воду... бесполезно. Вся моя борьба бесполезна! Я ничтожна даже после собственной смерти! Меня кроет от невыносимой боли. Я кричу, кричу, а толку нуль. У меня крошатся остатки человеческого силуэта. Слышу, как трещит собственная неживая кожа, становиться жутко от понимания неизбежного. Почему люди должны умирать два раза?! Неужели одной пытки недостаточно?! Я слишком хорошо чувствую, как рассыпаюсь под собственными прозрачными руками. Мне больно до горючих слез! Я не хотела такого конца! Молю, чтобы меня кто-то спас, хоть кто-то!.. Но прекрасно понимаю, что никто не поможет, никому я не нужно, такая мертвая и ничтожная. Слабачка! Даже выстоять достойно смерть не можешь!.. Да кто сможет?! Дышу учащенно, но все равно не хватает кислорода. Понимаю, что распадаюсь как мел, как известняк! Это жутко, очень жутко... и больно. До звезд в глазах больно! Все начинается не с ног и не с груди. Тело покрывается трещинами все полностью и распадается оно также полностью. Нет каких-то конкретных участков, которые страдают сильнее остальных. Меня сводит с ума эта боль и чувство дробящегося нутра, будто тебя засовывают в мясорубку! Мучительно долго, но, сравнивая с движениями ничего не видящих прохожих, понимаешь, что все довольно-таки быстро.***
Я не знаю сколько мучилась, но по ощущениям — короткую вечность. Перед глазами особо не темнело, просто все стало каким-то зернистым, а затем очухиваюсь я без чувства боли, стоя в белой комнате без стен и потолка. Создавалась иллюзия того, что они не имеют конца. Оглядевшись, я увидела белоснежные «стены», которые будто мягко светились изнутри. Из-за этого они казались золотисто-кремовыми. Страшно или жутко не было... во мне будто умерло чувство самосохранения. А зачем оно теперь мне, умершей девчонке? Это чувство нужно живым, а я не подхожу в эту касту. Такое ощущение, что я мертва внутри. «И где же я? В Лимбо? В Чистилище? В Раю?» — думаю я, делая скромный шаг в пустое пространство. Кажется, сюда может поместиться тысяча человек, и то между ними будет свободное пространство. Я проследила за этими нитями, которые спускались к круглым зеркалам во весь рост. Они были в тонком перламутрово-золотом багете с ветвистой росписью. Удивительно было то, что эти зеркала просто висели в воздухе без какой-либо опоры. «Может, их опора — это те сверкающие нити?» — предположила я, снова посмотрев на бескрайний потолок. Я пыталась понять, откуда берут свое начало эти ленты, но оно затерялось уже где-то за пределом моего зрения. Резко останавливаюсь, почувствовав какой-то сигнал внутри. Шестое чувство? Возможно. Опускаю взгляд, и замечаю множество осколков зеркал. Они совершенно разного размера: от белой стекольной пыли до кривых кинжалов размером с ладонь. «Странно», — невольно думаю я, рассматривая в них отражение потолка и стен. Так всматриваюсь в осколки на светлом полу, будто они философское искусство, психология мира, ответы Вселенной. В них точно есть что-то притягательное, магнитное и необъяснимое. Они гипнотизируют своим блестящим полупрозрачным стеклом, кривыми бороздами скоса и паутиной трещин. Так и хочется собрать вручную каждый из осколков, сложить из них что-то прекрасное, но у меня онемели конечности. Я не могу сдвинуться с места, будто приросла.Тик-так.
Удивленно округляю глаза, когда слышу бой часов. По всему телу прошлась ударная волна, будто внутри меня какая-то бомба с обратным отсчетом. Или это было мое живое сердце? Поразительно, оно вдруг решило забиться? Молчу, прислушиваюсь к внутренним ощущениям, желаю снова услышать заветный стук, убедиться, что надежда еще может жить во мне. Вдруг меня откачают? Вдруг я снова стану живой? Я останусь инвалидом, но живой и трудоспособной. И моя семья не будет рыдать над заколоченным гробом. Таких же уродов нельзя закапывать в открытой деревянной коробке, они же испугают народ! Больно понимать, что инвалидом я не хочу быть. Я буду обузой для родных, проблемной дочуркой... но они не скажут вслух, что «лучше бы ты осталась в гробу одиноком». Я точно знаю, что меня не спасут, с такими травмами не спасают. И от этого очень грустно, до горечи и соли морской. Подминаю взгляд и снова смотрю на зеркала. Поверхность стекла так маняще заискрилась... я словно муха, а зеркало — росянка. Возможно, мне это аукнется, но мне терять больше нечего. «Я не отражаюсь. Почти ожидаемо». — Слабо приподнимаю угол губ в грустной улыбке. Хочу прикоснуться стекла, провести пальцами по гладкому холоду... ну, или пройти сквозь него, ведь мое тело теперь эфемерно. Бесстрашно тяну руку к зеркалу, но уже на полпути по поверхности прошлась жемчужная дымка, и в нем показалось что-то. Фокусирую взгляд на... водной ряби? Как в зеркале может быть такие круги ряби? Неважно, теперь уже ничего не важно. В зеркале я замечаю маленького ребенка, лет до десяти. Под крупной голубой шапкой с ушами торчали светлые волосы. Он бежал ко мне навстречу вместе с каким-то драконом, периодически создавая порталы из рук. Видеофрагмент был зациклен, поэтому после какого-то времени мальчишка — или девочка, я точно не знаю — стал повторять свои движения. Посмотрев в соседнее зеркало, я увидела после серебристой дымки огромную скалу, где на ее вершине грозно рычал лев, смотря на дождливое небо. «Интересно». — Дергаю бровями я, поняв, что у каждого зеркала был свой мир. Быстро, но аккуратно подошла к третьему. Во мне загорелось почти детское восхищение. Вглядевшись в зеркало после рыжевато-зеленой дымки, я разглядываю в тусклой тьме мужчину, который стоит на коленях, прижимая к своей груди какую-то женщину с пустым взглядом и медно-рыжими волосами. Дама совершенно никак не реагирует на его безмолвные слова и слезы. Рядом с ними была кроватка, в которой кричал, покрасневший от рыданий, ребенок. Жуткая картина, прям мурашки по коже прошлись. Отшатываюсь назад из-за того, что в глазах потемнело, а сознание куда-то начало уплывать. Я прикрываю ладонью лоб, пытаюсь прийти в себя, встряхнув головой. «Зачем же я здесь?» — хмуро спрашиваю про себя, совершенно не понимая, зачем же мне здесь быть. Я действительно не понимала... или не хотела понимать. Мне стало вдруг так плохо из-за колотящегося сердца... будто ему снова страшно. Закрутилось все перед глазами, как в урагане. Ноги стали ватными, и я еле могла ходить. Мне хотелось на что-то облокотиться, чтобы успокоить громко бьющееся сердце, которое могло допрыгнуть до горла. Звон стоял в ушах очень громкий, дышать стало поразительно трудно, будто я сейчас замурована. Я замечаю очередное зеркало, которое хотело мне что-то показать, но иду к нему не по этому. Хочу просто облокотиться о край, отдышаться и успокоиться. Только вот даже после смерти мой вестибулярный аппарат испортил мне мое существование. Я промахиваюсь в траектории, и моя рука целится точно в зеркальное стекло. И она прошла сквозь поверхность, как я и предполагала. И только мое сознание было готово встретиться с желтым мраморным полом, который отдалено напоминает облака и солнце, как моя рука полностью утопает, словно в прохладном жидком меде, в этом чертовом зеркале. Я даже не успеваю вдохнуть от чувства страха из-за того, что почувствовала захват своей руки, как меня полностью заглатывает поверхность. Но на мое тело не давила масса, как я ожидала. Меня обволокло что-то прохладное, но легкое. Это и не вода, и не ветер. Я даже не знаю, на что это похоже, если честно. Через плотно закрытые веки вижу яркую желто-рыжую вспышку, которая обжигающе-горячим током проходит по моим нервным окончаниям. От щекотки я слабо улыбаюсь. Но меня это удивительно успокаивало. Сразу вспомнилось далекое детство, когда родители пели колыбельные, когда они меня любяще обнимали... стало так спокойно и светло на душе, будто и не было никаких проблем. И я не заметила, как начала потихоньку проваливаться в безмятежный сон.Хм, «Как приручить дракона», значит? Хороший выбор, оно и понятно. Даже очевидно.
Я услышала это всем телом, всем мутным сознанием. Сначала даже не поняла, слышала ли я это взаправду, но после, когда уже познакомилась со своей новой жизнью, то поняла, что все это, к сожалению, правда. Безумная, парадоксальная, но правда.