Белая кошка Конохи. Начало

«Как до этого дошло?» — не переставала спрашивать себя Аканэ. Ответ не требовался. Этот вопрос Хаттори задавала себе только для того, чтобы хоть как-то успокоиться. Но желанного покоя не было. Совсем. После ночи, когда девочка подслушала тот разговор, прошло несколько дней. Ужасное ощущение, что безысходность дышит в спину, не покидало аловолосую. Страшно. Очень страшно. Как только мысли двигались в этом направлении, Аканэ теряла контроль над собой, и начинала бить мелкая дрожь. Она словно была в клетке, которую окружала пропасть, кишащая злобными тварями. И выход из нее означал падание к чудовищам, которые сразу же разорвали бы хрупкое тело. Девочке начали сниться кошмары, каждый из которых заканчивался тем, что она задыхалась в волне трупов и крови Учих. Хаттори с криками просыпалась и не могла долго уснуть, боясь вернуться в кошмар, ее пробивал пот, глаза лихорадочно бегали из одного угла комнаты в другой, руки с силой сжимали одеяло, а порой даже рвали ткань. Из-за этого девочка перестала спать, мало ела, почти не выходила из комнаты, не посещала Академию. Здоровье пошатнулось. Начался сильный жар, а голодные обмороки стали верными спутниками. Яркие сиреневые глаза впали и почти угасли, в них больше не было блеска, они стали пустыми и серыми внутри. Создавалось ощущение, что Аканэ медленно умирала. Все это не осталось незамеченным. Саске с Наруто первые обратили внимание на состояние подруги. Она перестала проводить с ними время, закрывалась в комнате и не впускала их, хотя раньше для парочки ее двери всегда были открыты. Как только товарищи не пытались вернуть к жизни девочку: гуляли по Деревне, угощали сладостями, показывали секретные места, с которых открывался прекрасный вид на Скрытый Лист. Но все было бестолку. Отчаявшись, мальчики обратились к Микото-сан, которая успела заметить изменения в аловолосой. Женщина, как и они, делала все, что было в ее силах: ночевала вместе с Аканэ, чтобы ту не беспокоили кошмары, готовила ее любимые блюда и много разговаривала с ней, в надежде узнать причину такого подавленного состояния. Супруга главы отдавала всю нежность, тепло и заботу, на которую только была способна. Но и это не помогало. Микото-сан всерьез забеспокоилась за здоровье Хаттори. Ирьенины, приглашенные ею, разводили руками и что-то неопределенно мямлили. Они не могли поставить диагноз, но были уверены, что это невозможно вылечить каким-либо образом, если девочка не захочет излечиться сама. Фугаку-сана часто не было дома, как и Итачи, поэтому о внезапной «болезни» воспитанницы они знали лишь с уст Микото-сан. Итачи аловолосая так и не видела, а когда спрашивала о нем, то получала уклончивый ответ, что он на задании. Несмотря на свое состояние, Аканэ хотела увидеться с ним. Ей казалось, что если она встретится со старшим братом Саске, то, возможно, появится выход. Странное желание росло с каждой минутой. Внутри все вопило о том, что это правильное, единственное правильное решение. Что только поддавшись ему, можно было повернуть фортуну лицом к себе. Но, увы, она была настолько слаба, что еле могла подняться с постели, не говоря о том, чтобы свершать какие-то великие дела. Аканэ куклой лежала на кровати, укрытая одеялом. На прикроватной тумбочке стоял небольшой тазик с водой, в котором смачивали компресс. Жар немного спал, позволяя хоть капельку расслабиться. Смеркалось. Ненадолго открытое окно пропускало прохладный свежий воздух в комнату. Запахи полевых цветов наполнили помещение, вдыхая частичку жизни. Девочка затуманенным взглядом смотрела в потолок. Почему? Почему все так обернулось? Это конец? Аловолосая уже не сомневалась, что это так. Было два варианта: Учихи совершат бескровную революцию, выпустят Девятихвостого и возьмут власть в свои руки или же их порешат раньше, чем они приступят. Ни тот, ни другой исход событий не устраивал Хаттори. Причем, первый вариант казался бессмысленным. Коноха сможет ответить разбушевавшемуся клану и даже будет этому рада. Будет повод уничтожить мятежников. А причина проста — страх. Страх перед силой шарингана. Поэтому старейшины и Хокаге выберут второй вариант, который был бы наиболее бескровный и не повлек бы за собой ненужных жертв. Им всего-то нужно вырезать целый клан! Что может быть проще?! Верхушка Деревни. Чертовы трусы. Вместо того, чтобы исправить ошибку, сделанную Вторым Хокаге, они продолжали искусственно ухудшать ситуацию, доводя ее до такого состояния. Глупые стереотипы, внушенные людям. Если Учихи были такими тварями во время Эпохи Воюющих Государств, это не значит, что они и сейчас являлись такими. Но Второй Хокаге в это свято верил и решил подстраховаться: создал Военную полицию, тем самым наблюдая за кланом, выселил Учих на окраину Деревни. Не сделай он этого, то все сложилось бы не так печально. Нынешний Хокаге тоже был хорош. Третий позволял вертеть собой, на радость старейшинам, которые, в свою очередь, потакали Данзо. Этого человека Аканэ хорошо помнила. Он был одним из тех немногих людей, которых девочка подсознательно ненавидела и презирала. Она не могла объяснить причину того, почему человек, которого она один раз в жизни видела, мог вызвать столько негатива. Шестое чувство? Возможно. Хаттори приняла сидячее положение. Ей стало чуть получше, поэтому можно было позволить себе такие вольности. Убрав со лба нагревшийся компресс, она небрежно бросила его в тазик с водой. Пижама, в которой девочка лежала, пропахла потом, и Аканэ поспешила ее с себя стянуть. Взяв на смену шорты с футболкой, аловолосая забралась в кровать, вновь укрывшись одеялом, и посмотрела в окно. Месяц мрачно и холодно выглядывал из-за черных туч. Неприятно. Девочка подошла к окну, чтобы закрыть его и скрыть неприятную картину занавеской. Как только она подошла к стеклу, то тут же остановилась. Ночной ветер, ловко пробравшийся в комнату, принес необычный запах. Терпкий, будоражащий кровь, но при этом пробуждающий странную тревогу и задевающий чувство опасности. Словно задев крючком, этот аромат заставил Хаттори прильнуть к стеклу. Он доносился со стороны леса, уходя в его глубь. Аловолосая видела, как он петлял меж кустов, огибал деревья и оставлял на листьях маленькие кусочки себя. Поддавшись наваждению, Аканэ нараспашку открыла окно, жадно втягивая носом запах и слегка приоткрывая рот, будто пробуя на вкус. Ночная прохлада тут же ударила в грудь, выбивая из легких приступ кашля. Прикрыв рот рукой, чтобы никто не услышал, девочка продолжала внюхиваться, попутно пытаясь прислушаться к звукам снаружи. Но выходило плохо: организм был слаб. Тогда, если опираться на этот фактор, то Хаттори смогла услышать запах из-за того, что он был слишком сильный. Ощутимого спокойствия после осознания этой мысли не было. Наоборот, стало неуютно и некомфортно. Решившись на отчаянный шаг, Аканэ кинулась к кровати. Из ниоткуда взялись новые силы, побуждающие к действиям. Словно открылся второй источник. Взяв кучу подушек и разложив их на постели, она накрыла все это одеялом, создавая спящую копию себя. Удостоверившись, что вошедший человек примет эту гору подушек под тканью за нее саму, девочка аккуратно вылезла из окна. Осторожно ступив на землю, она схватила себя за плечи, растирая. Все же, уже не жаркое лето, и температура днем значительно отличалась от температуры ночью. И недавний жар, и общий упадок сил и здоровья не стоило списывать со счетов. Недовольно что-то прошипев, Аканэ босая бросилась бежать в лес. Запах был сильным, поэтому потерять его было невозможно. Хаттори вышла к водопаду. Неожиданно. Она не знала, что где-то в лесу был водопад. Мощный поток воды, крутой обрыв, мрачный месяц и безмолвная тишина — худшая комбинация на ночь. Возможно, днем здесь открывались прекрасные виды, но сейчас от этого места несло притаившейся опасностью и легким запахом смерти. Подойдя ближе, девочка застыла на месте. «Нет, только не они. Что они здесь делают?» — думала Хаттори, быстро прячась в кустах, пытаясь не создавать лишнего шума. — Уже поздно останавливать государственный переворот клана Учиха, — сказал Шисуи. Аканэ закусила губу. — Если гражданская война поглотит Коноху, другие сразу же нападут на нас. И это будет крах всему. Хаттори не верила ушам. И это говорил Шисуи?! Человек, который больше всех надеялся на лучшее будущее своего клана? Человек, который никогда не унывал, был хорошим учителем, элитным шиноби, прекрасным двоюродным старшим братом для Саске и Итачи и частью семьи Аканэ? Невозможно. Неправда! — Я хотел остановить переворот с помощью Котоамацуками, но Данзо забрал мой глаз. — Шисуи повернулся. Аканэ чуть не вскликнула — у него не было правого глаза. — Он не доверяет мне. Он хочет защитить Деревню по-своему и ему не важна цена этой защиты. «Нет! Прекрати! Остановись! Не говори так, будто уже все потеряно! Не надо!» — внутренне кричала девочка. Слова Шисуи больно резали, нет, разрывали душу. Но аловолосая сдерживалась, чтобы не выбежать к Учихам и на коленях умолять прекратить все это. Пока сдерживалась. — Я думаю, что он придет и за моим вторым глазом, — ровно сказал Шисуи. — Так что я хочу отдать его тебе. — он потянулся к левому глазу, намереваясь вырвать его. Аканэ не выдержала. Она не хотела, чтобы дорогие сердцу люди страдали. Это было больно. Ужасно больно. Она показалась из-за кустов и со всей имеющейся силой кинулась к Шисуи. Стрелой пролетев мимо шокированного Итачи, она вцепилась в его друга, хватая за руку. — Шисуи, нет! Остановись, прошу тебя! Не надо! — кричала аловолосая, срывая голос. Душу не рвали, ее терзали, измывались, калечили, уродовали. Душевная боль не физическая, она намного больнее, потому что причиняют вред не только телу, но еще и всему внутреннему миру, частичкам дорогих людей, которые жили там и которые слились в одно целое с душой. Их отрывали, уничтожали, не оставляя и следа. Безжалостно, жестоко. Шисуи с неким промедлением осознал, что случилось. Его руки инстинктивно легли девочке на плечи, слегка сжимая. Левый глаз шокировано глядел на алую макушку. Итачи ничего не предпринимал. На глазах выступили первые слезы. Она лишь недавно обрела настоящую семью, которая любила ее и не видела в ней монстра. Лишь здесь, у Учих, Аканэ могла почувствовать себя любимой и нужной. Никто не смотрел на нее косыми взглядами, не пытался убить. Не было лживых улыбок, не было фальши, притворства. Здесь были все чистые, искренние, не очернённые души. Микото-сан девочка воспринимала как свою мать, Фугаку-сана как отца, Итачи с Шисуи были для нее старшими братьями, а Саске с Наруто младшими. Здесь было все: детство, друзья, семья. А теперь это отнимали. Из-за какого-то глупого страха дряхлых стариков! «Не позволю, не позволю!» — вертелось в голове. — Что ты здесь делаешь? — на тон выше, чем хотел, спросил Итачи. А правда, что она здесь делает? Кто она такая, чтобы предотвратить эту неизбежность? Бог? Его не существует. А если б был, то не допустил бы такого. Сильный и влиятельный шиноби? Нет, Аканэ и рядом не стояла с этим понятием. Она только недавно научилась кунай в руке правильно держать. А может, она имеет некую силу, которая способна спасти клан? Если да, то где она, эта сила? Ничего. У Аканэ ничего не было. Она была бессильна. И почему она только верила, что все обойдется? Когда даже Микото-сан и Фугаку-сан смирились с неизбежным, девочка верила. Почему? Потому что была слаба. Слабые всегда верят, надеются, что их пронесет, их спасут, и все будет как прежде. Но для того, чтобы надежда оправдалась, нужно приложить хотя бы немного сил и труда. А что делала Аканэ, чтобы спасти Учих? Верила, надеялась? Глупая. Она даже пальцем не пошевелила, лишь подслушивала, рассуждала и винила в сложившейся ситуации других людей. Она давно ее заметила, так почему же ничего не предприняла? Опять вера? Она никому не была нужна. Надо было действовать, пока все не ухудшилось, и тогда, возможно, был бы шанс на то, что Учихи останутся живы. А сейчас, из-за ее бездействия и глупой веры, ее семью, которой она так дорожила, вот-вот уничтожат. И виновата будет она. — Я хочу помочь, — шептала Аканэ, не понимая, что это слышат Учихи. — Чем ты можешь помочь? — дрогнувшим голосом спросил Шисуи, сделав акцент на «ты». Акаэ подняла голову. Губы мальчика были плотно сжаты. Не верилось, что когда-то с них не сходила улыбка. Правый глаз кровоточил: его нужно было обработать. На лице куча царапин и мелких ран, как будто он недавно с кем-то вступил в бой. Левый глаз проникновенно смотрел в самую душу. Отчаяние, страх, смирение и боль смешались в нем. Надежды не было. Никакой. Аканэ стало еще больнее. Ей казалось, что она виновата в том, что случилось. По ее вине Шисуи был готов расстаться с жизнью, по ее вине убили бы весь клан. Потекли слезы. Горячие, жгучие и соленые. — Я хочу помочь, хочу помочь, — словно мантру повторяла Хаттори, смотря в глаз Шисуи. — Уже поздно, — подал голос Итачи, отворачиваясь в сторону. Поздно? Слова Итачи острыми клыками вгрызлись в душу, отрывая большие куски от нее. Значит, все? Это и правда конец? Больше ничего не будет? Не будет тренировок с Итачи и Шисуи, и не будет их самих? То есть, Итачи больше никогда не улыбнется, не тыкнет нежно пальцами в лоб и не поест вместе с Аканэ и компанией данго? Шисуи не засмеется, не похвалит за успехи и не расскажет интересную историю? Не будет вечно доброй и нежной Микото-сан и надежного, строгого Фугаку-сана? А Саске? Его тоже не станет? Но он же еще ребенок. Неужели, власти пойдут и на такое? А как же Наруто? Его тоже убьют, или он останется жить? Но каково ему будет: без друзей, без Учих, которые ему как семья? Он снова останется один? Будет страдать, винить их за то, что дали призрачную семью, а потом бросили? А сама Аканэ? Она уйдет вместе с Учихами, тем самым бросив блондина? Или же если она выживет, то что тогда? Она же никогда не простит себе такого. Будет много плакать, убиваться насчет этого, будет винить себя в смерти собственной семьи. Это и правда конец? «Нет, не конец.» Аканэ вздрогнула и застыла. Холодный и расчетливый голос, внезапно оказавшийся в голове, вернул в реальность. Как будто окатили ледяной водой. «Еще не конец, » — заверял голос. — Еще не конец… — повторила аловолосая, словно под гипнозом, смотря куда-то сквозь Шисуи. — Что? Простой вопрос вернул сознание девочки. — Это не конец. Я найду выход. — твердо сказала Хаттори. Странная уверенность, что все еще будет, поселилась в сердце. Откуда она взялась, девочка не могла сказать. Но было ощущение, что ее кто-то внушил. Секунду назад она была в истерике и панике, а сейчас была удивительным образом уверенна в своих силах. Такого ведь обычно не бывает, да? Итачи с Шисуи неверяще смотрели на Аканэ. Пара с половиной глаз выражала полный шок, с едва видимым огоньком надежды. Аловолосая почувствовала их недоверие и осторожность. Они оба смирились с тем, что выхода нет и были готовы принести себя в жертву, но своим заявлением девочка перечеркнула все. Подарила отчаявшимся надежду. — Почему ты так уверенна с собственных силах? — задал логический вопрос Итачи, внимательно следя за любым изменением в девочке. — Потому что я знаю, что мне это по силам. — ответила Аканэ и посмотрела сначала на Итачи, а потом на Шисуи. Ее взгляд изменился. Он больше не был затравленным и пустым. В нем бурлила жизнь и решимость. — Дайте мне неделю, и я смогу спасти клан и вас. — продолжила Хаттори. Шисуи горько улыбнулся. До какой стадии отчаяния нужно дойти, чтобы довериться восьмилетнему ребенку? Дни шли, нет, летели с огромной скоростью. Казалось, что еще сегодня ночью произошел тот разговор, хотя на самом деле он был два дня назад. Или три? Ночную прогулку Аканэ не заметили. Это было даже хорошо. Ни у кого бы не появилось лишних вопросов. С того момента здоровье девочки начало медленно улучшаться, подавая слабые надежды на выздоровление. Несомненно, в доме главы все были рады этому, однако на смену одной проблемы пришла другая. Хаттори стала часто замыкаться в себе, выпадала из реальности и была полностью погружена в свои мысли. Время ускользало, как песок сквозь пальцы, а дельной мысли в голосе не появлялось. Былая уверенность в своих силах пропала, словно ее и не было. Девочка часто задавала себе вопрос: «А смогу ли я?». Он не был ориентирован на ответ. Скорее, он был риторическим. Как молитву она повторяла его, желая найти в нем что-то, что придало бы сил, вселило бы так необходимую уверенность и подсказало, что делать дальше. Но ничего не было. Был мысленный тупик. Придумывая новый план, Аканэ тут же бросала его, понимая, что ограничена в своих силах и возможностях. Она всего лишь ребенок. А что может ребенок против целой Деревни? — И снова тупик. — вымученно прошептала Аканэ, утыкаясь в подушку. А чего она ожидала? Что будет все легко и просто? «Один план хуже другого, » — подумала девочка. И снова отчаяние. — Черт! — рыкнула аловолосая в подушку, сжав ее. Кто ее за язык тянул тогда? И почему той уверенности и след простыл? Словно кто-то издевался над ней. Давал надежду на выполнение невыполнимого, а затем забирал ее, а потом снова возвращал. Как будто игра. От осознания собственного бессилия хотелось рвать и метать. «Ненавижу себя за слабость!» — внутренне кричала девочка. — «Как же неприятно ощущать себя слабой!» Хотелось выть. Аканэ сильнее уткнулась в подушку, желая спрятаться. — Черт! — прокричала она, ударив по кровати. Внутри все бурлило от эмоций, негативных эмоций. Каждая клеточка напитывалась жгучими чувствами и горела изнутри. Злость на себя, несправедливость мира — они накатывали огромной волной раскаленной лавы, выжигая все на своем пути. Бессильная ярость захватила тело. Хаттори кричала в подушку, не слыша собственного голоса. Все было бессмысленно с самого начала. Действия, попытки, никому ненужные разговоры о спасении клана — все оказалось бессмысленным и недосягаемым. Теперь аловолосая это осознала. Аканэ, не скрываясь, кричала от боли, пытаясь не допускать в голову тех мыслей, что навязчиво лезли туда. Она даже не заметила, как очертания комнаты начали постепенно размываться и искажаться. Утопленная в собственном горе девочка не заметила, как вместо кровати оказалась на чем-то твердом, похожем на землю и теперь вовсе не лежит, а стоит на ногах. Когда она все же увидела изменения, то даже не поменялась в лице. Хаттори пустым взглядом обводила окружающее ее пространство. Никого. Никого, кто бы мог помочь. Аканэ обессиленно упала на колени. — Я хочу их спасти. Но не могу. Моих сил недостаточно, чтобы спасти дорогих мне людей. От осознания этой мысли хочется кричать и плакать. — голос девочки медленно опускался до шепота. В горле встал противный ком, а глаза предательски защипало. — Черт! Черт, черт, черт, черт, черт! Крики эхом разлетались в пустоте, нарушая тишину. Аканэ схватилась за голову, продолжая кричать в пустоту. Внутри все болело и ныло. Словно кто-то разрывал ее изнутри, растягивая, смакуя каждый момент. Выкрикивание ругательств не помогало заглушить боль, а лишь подливало масла в огонь. Никогда еще Хаттори не чувствовала себя настолько плохо. Ей казалось, что она загнана в темную, тесную комнату, которая постепенно уменьшалась, раздавливая ее. Отчаяние цунами захлестнуло девочку. Липкие пальцы страха медленно тянулись к хрупкой детской шее и, наконец, добравшись до нее, жадно впились своими отравленным ногтями в нежную кожу. У Аканэ перехватило дыхание. Легкие, от нехватки воздуха, жгло огнем, перед глазами мелькали черные пятна. По щекам стремительно скатывались слезы и капали в пустоту. Кровь бешено стучала в ушах, дезориентируя. Сознание постепенно покидало девочку, даруя блаженную темноту и спокойствие. Неожиданно Аканэ почувствовала необычайный холод. Истерика отступила, и девочка, продолжая всхлипывать, неуверенно оглянулась. Она по-прежнему находилась в этом странном пространстве без начала и конца. Повсюду абсолютная тьма. Хаттори безрезультатно вглядывалась в пустоту, надеясь обнаружить источник холода. Однако и без того красные и воспаленные от слез глаза не могли ничего различить. Холод усиливался. Но он был необычным. Его нельзя было сравнить с холодом льда или снега. Он был тяжелым, угнетающим, безжизненным, мертвым. Такой холод исходит от тела, что недавно покинула жизнь. Зациклившись на своих ощущениях, Аканэ не заметила, как к ее ногам подступил туман. Резко дернувшись, она стала отползать назад, пока спиной не уперлась во что-то твердое и холодное. Девочка замерла на месте и, стараясь не дышать, медленно повернула голову. Ее нос столкнулся с гладкой поверхностью. Удивившись, аловолосая подняла голову выше. Предмет за спиной был больше похож на тонко отполированную деревяшку, однако вскоре Хаттори убедилась, что это не так. То, что она приняла за кусок дерева, оказалась черная с узорчатым золотым покрытием на кодзири сая катаны. Золотое сагео притягивало взгляд и радовало глаз своим блеском. Аккуратная, ручной работы позолоченная цуба прекрасно сочеталась с черными цука-ито и белыми менуки. — Нравится? — из пустоты донесся слегка приглушенный голос. Аканэ медленно отползла от катаны, прислушиваясь и вертя головой. Туман был повсюду, мешая обзору. Иногда аловолосой казалось, что там мелькали чьи-то тени, сверкая зелеными глазами, впрочем, она быстро упускала их из виду, теряясь во мгле. Становилось холоднее. — Не меня ли ищешь? — загробный шепот коснулся уха девочки. Безжизненная рука холода накрыла Хаттори отчего по ее спине пробежались табуны мурашек. Растягивая момент и встречу с неизбежным, Аканэ опасливо повернула голову. Не успела она полностью развернуться, как встретилась взглядом с глазами, цвета чистого изумруда. Девочка застыла. Они были прекрасны. Насыщенный зеленый цвет притягивал и манил. Казалось, они созданы самим Богом. Их глубина поражала, но на дне было что-то нечеловеческое. Что-то яркое, агрессивное, кровожадное. Неизвестный заинтересованно, коварно смотрел ими во внутрь, туда, куда еще ни один человеческий взгляд не дошел, и где человек побывает еще очень нескоро, выискивая все самое сокровенное и ценное, вытягивая силы и пытаясь дотянуться до самой души. Девочке показалось, что чьи-то руки осторожно скользнули к ней, намереваясь опутать и задушить. Аканэ зачарованно смотрела в глаза незнакомца, утопая, теряясь в них. Она чувствовала, как ее тело постепенно тает и растекается под этим пронзительным и настойчивым взглядом. Аловолосая словно погружалась в некий транс, в пустоту, в никуда. Туда, где ничего нет, и где она будет жить только ради этих адски прекрасных глаз. Плотную завесу тумана с разума снял все тот же загробный голос: — Не смотри подолгу демону в глаза, иначе станешь его рабом, госпожа, — на последнем слове неизвестный сделал акцент, насмехаясь. Хаттори пропустила его слова, но с глаз будто спала пелена, а в голове прояснилось. Она инстинктивно дернулась, разрывая зрительный контакт. Шумно вдохнув и выдохнув, дабы успокоиться, девочка исподлобья посмотрела на незнакомца перед собой. Правильные, немного миловидные черты лица, аккуратный нос — все это выдавало в существе что-то отдаленно напоминающее ребенка, однако аловолосая не повелась на это, помня губительный взгляд. На поистине мертвецко-бледном лице и без того большие изумруды глаз казались выразительней и больше. Длинные густые фиолетовые волосы неукротимым водопадом падали вниз, достигая ног. На голове красовался ободок из двух золотых параллельных полос, не давая челке лезть в глаза. Из волос по бокам лобной части выглядывали рожки. Существо было одето в длинное платье без рукавов с высоким воротником, охватывающим шею. На груди оно было черным, а остальная часть была белой. На внешней стороне бедра оно расходилось. На руках были черные перчатки, доходящие до середины предплечья. Крепились они кольцом к среднему пальцу. К удивлению девочки, неизвестный ходил босиком. Незнакомец безэмоционально рассматривал Аканэ в ответ, холодно прожигая взором. Видимо, потеряв интерес, он отвел взгляд от Хаттори и лениво оглядел темное пространство. — Ну и болото ты тут развела, госпожа, — с долей укора протянуло существо, всем своим видом показывая скуку. — Кто ты такой? — забыв последние слова неизвестного, дрожащим голосом спросила девочка. Существо проигнорировала вопрос, продолжая скучающе всматриваться в пустоту. К Аканэ медленно возвращалась уверенность, контроль над телом и мыслями. Молчание собеседника ее не устраивало. Он вел себя неуважительно по отношению к ней, говорил странные вещи, а еще это — «госпожа». Сам факт того, что незнакомец обращается так к ребенку, настораживал, так еще и без должного уважения, словно говорил это слово в шутку, стараясь подколоть и задеть. Хаттори нахмурила брови, сведя их к переносице, и повторила свой вопрос, но уже более настойчиво: — Кто ты такой? Не успела девочка моргнуть, как существо пропало из виду. Дымка тумана запоздало развеялась после внезапного исчезновения. Сделав вывод, что, всматриваясь в никуда, она ничего не добьется, аловолосая обратилась в слух. Ничего. Абсолютно ничего. Переведя дух, Аканэ хотела подняться, как знакомый голос протянул, растягивая слова: — Знаешь, что это за место? Девочка оцепенела. Голос прозвучал прямо за ее спиной, будоража кровь. По виску скатилась холодная капля пота. Казалось, даже сердце, пропустив удар, остановилось в томительном ожидании чего-то жуткого. В груди туго сковало, перехватывая дыхание. — Кто-то зовет это место «Распутьем». — продолжал неизвестный. — После попадания сюда, людские души вольны выбирать любую из предложенных им троп вечности. Мы же зовем это место «Пустошью душ». Символично, не так ли, госпожа? — опять сделав акцент на обращении, занудно пропело существо. Аканэ сидела, как набравши в рот воды. Слова этого незнакомца долетали до нее словно сквозь толщу воды. На удивление девочки, мысли в голове не метались, пытаясь перебить друг друга. Наоборот, они были упорядочены. Однако Хаттори не спешила отвечать собеседнику. Ей казалось, что если она ответит, то непременно попадет в его ловушку. Все ее естество противилось существу, словно защищая. Где-то на подсознательном уровне девочка чувствовала исходящую от существа угрозу. И этот мертвый холод, что пробирал до самых костей, изничтожая все тепло, абсолютно не настраивал на беседу. Пересилив себя и свои инстинкты, Аканэ все же спросила: — Ты демон? На секунду ей показалось, что в глазах существа промелькнул интерес, но тут же пропал. Оно демонстративно отвело взгляд и отвернулось куда-то в сторону. — Называй как хочешь, госпожа, — промолвил он, наигранно-заинтересованно озираясь. Только сейчас аловолосая заметила, что собеседник стоит на касире катаны (кончике катаны). Слегка согнув одну ногу и немного поджав ее под себя, демон стоял вполне уверенно, не раскачиваясь и не теряя равновесия. — Как тебя зовут? У тебя есть имя? — спросила Аканэ, расхрабрившись. Туман начал постепенно рассеиваться, открывая вид на Пустошь душ. Глазу предстали бескрайние поля ликориса, кое-где скрытые серебристой дымкой. Присмотревшись, можно было увидеть витиеватые, уходящие вдаль тропинки, словно вытоптанные дикими животными. По краям этих дорожек витали светлые бестелесные (как догадалась Аканэ) духи. Удивительно, но здесь было и небо. Сиреневое небо Внезапно подул холодный ветер. Призраки, мирно парящие и освещающие тропы вечности, покачнулись, сталкиваясь друг с другом и сердито светясь. Алые просторы равнодушно позволяли потоку воздуха гулять меж холмами, рассекая процессии духов. Одинокие завывания ветра навевали пустоту и тоску. — А ты уверена, что хочешь его знать, госпожа? — поинтересовался демон, прищуриваясь и все так же растягивая слова. Аканэ помедлила с ответом, нервно кусая внутреннюю сторону щеки. Что-то внутри отчаянно вопило об угрозе и, стоило девочке хотя бы подумать о контакте с этим существом, как тут же возводилась некая подсознательная стена, отгораживающая от необдуманных решений относительно него. — Ты сомневаешься, а это недопустимо. — сказал демон, отворачиваясь от Хаттори и снова приступая рассматривать Пустошь. — Без сомнений человек — не человек. Умный всегда сомневается, в то время как глупый бездумно лезет в пекло. — встала на защиту Аканэ, пытаясь пересилить ментальную преграду. Собеседник опять повернулся к ней и, расплываясь в улыбке, пропел: — Ты правда считаешь себя человеком? Внутри что-то неприятно затянулось в узел, а затем лопнуло, безвозвратно канув в пучину небытия. Наступило затишье. Тихий шелест лепестков ликориса разбавлял натянутую обстановку. Покачивающиеся цветы создавали ощущение волны, которая не спеша проходилась по бескрайней долине. Бестелесные духи покорно повиновались стихии, мелькая и исчезая. По тусклому сиреневому небу уныло плыли облака и, словно длинные черные змеи, нагоняли тени на долины. — Меня зовут Ашурамару, госпожа. — демон посмотрел девочке в глаза. Его изумруды с нескрываемым интересом впились в глаза девочки. Аканэ одними губами прошептала имя демона. Оно было холодное, чужое, больше похоже на мертвое. В нем чувствовалась опасность, хищность. Но в то же время оно было идеальным. Его звучание было приятно на слух. Без сомнений, имя шло ему. — Мне нужна помощь, Ашурамару. С ее стороны было опрометчиво просить об этом. Хаттори не должна была произносить этих слов. Они сами собой вырвались. Демон заинтересовано посмотрел на нее. Изумрудные глаза слегка сощурились. Узкие губы растянулись в самодовольную улыбку, от которой не ожидалось ничего хорошего. Спрыгнув с касиры, Ашурамару бесшумно подлетел к девочке, словно призрак. Встав напротив нее, он жадно заглянул в глаза аловолосой. Как будто копаясь в душе, демон неотрывно смотрел в сиреневые очи. Аканэ почему-то сейчас захотелось отдаться без остатка этому взгляду. Он был настойчивым, будоражущим кровь, но вместе с тем невероятно ядовитым. — Давай заключим сделку, госпожа? — пропел Ашурамару. — Сделку? — переспросила Хаттори, не веря ушам. Сердце предательски застучало в груди, выбивая мученически-радостный вздох. Вот она, надежда. — Да. Тебе, госпожа, лишь стоит заплатить, и тогда все твои желания будут исполнены. — наигранно-нежно вещал демон. — Ну как? Аловолосая была не уверена, правильно ли она поступает, фактически вверяя судьбу клана незнакомцу, в придачу оказавшимся демоном. Внутри больше не кричало и не протестовало. Наступило затишье. А это значило, что девочка должна сама принять верное решение, без постороннего вмешательства. А вдруг он обманет и не поможет? Эта тревожная мысль не унималась в голове. Но если есть сделка, значит обе стороны обязаны выполнять условия друг друга, так? А если демон сделает все совсем не так, как хотела бы Аканэ? Но с другой стороны у нее не было выбора. Больше не к кому обратиться за помощью, и времени оставалось катастрофически мало. Если отказаться, то все, что любила Хаттори исчезнет в потоках крови и страданий. Нет. Отказываться нельзя. Набрав в легкие побольше воздуха, аловолосая сказала: — Я согласна. Демон расплылся в улыбке, обнажая небольшие клыки. В следующий момент его рука пронзила грудную клетку Хаттори. Та от неожиданности широко распахнула глаза и открыла рот в немом крике. Но вскоре на смену удивлению пришла адская боль. Аканэ истошно закричала. Все тело как будто пронзили тысячи иголок, проникая в каждую клеточку организма и разрывая изнутри. Боль в груди была особенно сильной и непереносимой. Девочка начала дергаться, тем самым причиняя себе еще больше страданий. Демон углубил руку, пронзая сердце. Аловолосая завопила еще сильнее и запрокинула голову к небу, ищя спасение от этой пытки. Наконец, Аканэ почувствовала, что отключается, и медленно закрыла глаза. Последним, что увидела она, прежде чем провалиться в темноту, были ярко горящие изумруды с вертикальным зрачком и победная улыбка. Аловолосая резко подорвалась с постели. Она часто и прерывисто дышала. Руки безжалостно стягивали футболку в районе груди. Дикие спазмы внутри колючей проволокой обвились вокруг дыхательных путей. Но в следующую секунду все прекратилось, словно ничего и не было. Девочка хотела удивиться, но не получилось. Именно, что не получилось. Такое возможно? Дальше должна была быть паника, но и ее не случилось. Или хотя бы легкий испуг. Ничего не было. Хаттори ничего не почувствовала. «Я не спросила цену сделки, » — промелькнула запоздавшая серая мысль, но быстро пропала. Аканэ встала с кровати. Подойдя к небольшому зеркалу, она посмотрела в него. На ее глядело ее отражение, но в нем было что-то не так. Что-то изменилось. Девочка присмотрелась. Глаза. Они стали другими. Да, они стали ярче, чем были во время болезни, но это было не то. Раньше в них была жизнь, но теперь ее не было. Сиреневые омуты были пусты и не выражали ровным счетом ничего, в них было холодное безразличие, несвойственное детям, а где-то на их дне была печаль. Темная, всепоглощающая печаль. Лицо тоже изменилось. Оно, также, как и глаза, ничего не выражало и было каменно-спокойным. Послышался тихий шелест голосов. Девочка оторвалась от зеркала и подошла к двери. Голоса принадлежали Фугаку-сану и Итачи. А еще с ними был Шисуи. Его аловолосая узнала по запаху. Открыв дверь, Аканэ вышла в коридор и направилась на шум. Бесцеремонно войдя к мужчинам, тем самым прерывая их разговор, в суть которого не хотелось вникать, Хаттори остановилась. Три пары глаз впились в нее. Напряженный баритон главы Учих разрезал тишину: — Что ты здесь делаешь? В последнее время девочке стали часто задавать этот вопрос. Почему он так всем нравится? — Учихам требуется помощь. И я могу ее оказать. — ровно, без тени сомнения ответила Аканэ, обжигая холодом глаз. Повисло молчание. Глава клана внутренне метался между тем, чтобы довериться аловолосой и отказаться от помощи. Девочка понимала, что из ее уст предложение о помощи звучит более чем смешно, ведь она просто ребенок. Но сейчас она — единственный шанс этого клана. Эмоций Итачи с Шисуи Хаттори не ощущала. Видимо, они уже все решили. Наконец, Фугаку-сан поднял на Аканэ тяжелый взгляд, молча принимая помощь. Девочка, не стесняясь прошла вглубь комнаты и села перед старшим Учихой. Итачи с Шисуи разместились по бокам, приготовясь внимательно слушать. — У меня есть план.